Наконец посмотрел «Шею» Китано.
Эпоха Воюющих Провинций в Японии XVI века. В первые же минуты на экране — речка, заваленная трупами. Крабы, помахивая клешнями, выползают из обрубка шеи самурая, лишившегося головы.
Это ключевой образ для фильма, на который намекает само название. Куби — буквально «шея». Но еще и название корзины для трофеев — отрубленных голов.
Здесь все боятся за свою шею, хотя мечтают добыть голову противника. Для самурая трофей — необходимость, без него не получишь награды. А для простолюдина голова вражеского полководца и вовсе оказывается возможностью стать самураем.
И завершается «Шея» подходяще — церемонией осмотра трофеев после битвы при Ямадзаки. Такие осмотры отрубленных голов, куби дзиккен, часто устраивались после сражений.
Фильм полон жестокости и чернейшего юмора, характерных для авторского стиля Китано. А поскольку это японское, а не голливудское кино, здесь хватает гротеска и сюрреалистичных сцен.
Китано задумал снять его еще в начале 90-х. Причем его идея понравилась Акире Куросаве. Понадобилось 30 лет, чтобы замысел воплотился.
Хотя «Шея» основан на реальных событиях (подробнее о них я рассказывал здесь), фильм снят по роману авторства самого режиссера. И это очень вольное прочтение истории. Дело даже не в пистолетах с ударно-кремневым замком, которых никак не могло быть в Японии в 1582 году.
Всесильный Ода Нобунага показан эксцентричным садистом, «безумцем из Овари». Он манипулирует своими полководцами, а те готовы терпеть оскорбления, надеясь стать его наследником. За этот статус соревнуются Обезьяна (циничный выходец из крестьян Тоётоми Хидэёси), Енот (коварный Токугава Иэясу, «любитель уродливых женщин») и Лысина (принципиальный, но честолюбивый Акэти Мицухидэ).
Любимец Нобунаги, чернокожий слуга Ясукэ, орет на самураев на испанском языке, а самого Нобунагу не слишком политкорректно называет «желтым ублюдком» перед тем, как снести тому голову.
Китано строит одну из главных сюжетных линий на любовном треугольнике между Одой Нобунагой, Акэти Мицухидэ и Араки Мурасигэ. Еще и приправляет ее БДСМ-мотивами.
Вся эта гачимучи-драма довольно тошнотворна, хотя и занимает малую часть хронометража «Шеи». Поэтому подумайте, хотите ли вы видеть подобное на экране.
В Японии действительно существовала практика отношений-сюдо, обычно связывавших старшего и младшего самурая. Но о подобной связи между этими историческими персонажами мне не известно.
При этом Хидэёси, которого играет сам Китано, прямо говорит: «Не понимаю этих самурайских штучек». Он постоянно подчеркивает свое простое происхождение и откровенно глумится над самурайской этикой.
А самурай-традиционалист Акэти Мицухидэ в итоге расплачивается головой. Ее, обезображенную до неузнаваемости, Хидэёси отшвыривает пинком: «Плевать мне, найдется ли голова Мицухидэ — главное, что он мертв!».
Хидэёси у Китано побеждает благодаря крестьянской смекалке и цинизму, отличающим его от большинства самураев. В то время как гнилозубый крестьянин Мосукэ, грезящий о славе самурая, сам лишается головы в погоне за головой Мицухидэ. В каком-то смысле, «Шея» может служить прививкой от идеализации самураев, присущей западной культуре.
Panfilov FM
#панфилов_обозревает
Эпоха Воюющих Провинций в Японии XVI века. В первые же минуты на экране — речка, заваленная трупами. Крабы, помахивая клешнями, выползают из обрубка шеи самурая, лишившегося головы.
Это ключевой образ для фильма, на который намекает само название. Куби — буквально «шея». Но еще и название корзины для трофеев — отрубленных голов.
Здесь все боятся за свою шею, хотя мечтают добыть голову противника. Для самурая трофей — необходимость, без него не получишь награды. А для простолюдина голова вражеского полководца и вовсе оказывается возможностью стать самураем.
И завершается «Шея» подходяще — церемонией осмотра трофеев после битвы при Ямадзаки. Такие осмотры отрубленных голов, куби дзиккен, часто устраивались после сражений.
Фильм полон жестокости и чернейшего юмора, характерных для авторского стиля Китано. А поскольку это японское, а не голливудское кино, здесь хватает гротеска и сюрреалистичных сцен.
Китано задумал снять его еще в начале 90-х. Причем его идея понравилась Акире Куросаве. Понадобилось 30 лет, чтобы замысел воплотился.
Хотя «Шея» основан на реальных событиях (подробнее о них я рассказывал здесь), фильм снят по роману авторства самого режиссера. И это очень вольное прочтение истории. Дело даже не в пистолетах с ударно-кремневым замком, которых никак не могло быть в Японии в 1582 году.
Всесильный Ода Нобунага показан эксцентричным садистом, «безумцем из Овари». Он манипулирует своими полководцами, а те готовы терпеть оскорбления, надеясь стать его наследником. За этот статус соревнуются Обезьяна (циничный выходец из крестьян Тоётоми Хидэёси), Енот (коварный Токугава Иэясу, «любитель уродливых женщин») и Лысина (принципиальный, но честолюбивый Акэти Мицухидэ).
Любимец Нобунаги, чернокожий слуга Ясукэ, орет на самураев на испанском языке, а самого Нобунагу не слишком политкорректно называет «желтым ублюдком» перед тем, как снести тому голову.
Китано строит одну из главных сюжетных линий на любовном треугольнике между Одой Нобунагой, Акэти Мицухидэ и Араки Мурасигэ. Еще и приправляет ее БДСМ-мотивами.
Вся эта гачимучи-драма довольно тошнотворна, хотя и занимает малую часть хронометража «Шеи». Поэтому подумайте, хотите ли вы видеть подобное на экране.
В Японии действительно существовала практика отношений-сюдо, обычно связывавших старшего и младшего самурая. Но о подобной связи между этими историческими персонажами мне не известно.
При этом Хидэёси, которого играет сам Китано, прямо говорит: «Не понимаю этих самурайских штучек». Он постоянно подчеркивает свое простое происхождение и откровенно глумится над самурайской этикой.
А самурай-традиционалист Акэти Мицухидэ в итоге расплачивается головой. Ее, обезображенную до неузнаваемости, Хидэёси отшвыривает пинком: «Плевать мне, найдется ли голова Мицухидэ — главное, что он мертв!».
Хидэёси у Китано побеждает благодаря крестьянской смекалке и цинизму, отличающим его от большинства самураев. В то время как гнилозубый крестьянин Мосукэ, грезящий о славе самурая, сам лишается головы в погоне за головой Мицухидэ. В каком-то смысле, «Шея» может служить прививкой от идеализации самураев, присущей западной культуре.
Panfilov FM
#панфилов_обозревает
«На львиные морды нельзя было взглянуть, глаза выедал ослепительный блеск как бы вскипавшего на солнце серебра».
Фраза, которой Булгаков описывает доспех центуриона Марка Крысобоя под палящим солнцем Иудеи, напоминает мне об одном занятном сюжете.
Появляется он на миниатюрах, иллюстрирующих средневековый трактат Bellifortis — сборную солянку из реальных и фантастических изобретений и осадных машин, которую приготовил в начале XV века немец Конрад Кайзер (там, в частности, впервые изображен легендарный пояс целомудрия, о котором я рассказывал).
Когда солнце светит на золоченый или ярко сияющий доспех, нужно выставить перед ним щит. Так мужественный боец одолеет врага с помощью солнца. Посылает он лучи солнца ([что отражаются] в ярком прекрасном доспехе), верно рассчитав, оттуда прямо в глаза врагу.
Миниатюры, изображающие эту хитрую тактику, встречаются в разных рукописях Bellifortis (Göttingen 63, fol. 18v; Vienna 3068 fol. 55r.). Причем солнце улыбается не без злорадства. Более равнодушным оно выглядит на миниатюре к рукописи немецкого фехтовальщика Ханса Тальхоффера (MS Thott.290.2, fol. 035v), включавшей и Bellifortis Кайзера. Интересно, что если на первой миниатюре хорошо виден отраженный от щита луч, то другие художники уже упускают эту деталь.
Начищенный и полированный металл действительно может нестерпимо ярко сиять на солнце. Так что саму идею нельзя считать полностью фантастичной.
И все же, учитывая неудержимое воображение Кайзера, я склонен видеть в этом не описание реального распространенного приема. А скорее свидетельство увлечения оптикой, присущего средневековым авторам. Не обходится и без астрологических мотивов, которые постоянно встречаются у Кайзера — само солнце становится союзником предприимчивого бойца.
#арсенал_фм #разбормифов #ярчемифов
Panfilov FM
Фраза, которой Булгаков описывает доспех центуриона Марка Крысобоя под палящим солнцем Иудеи, напоминает мне об одном занятном сюжете.
Появляется он на миниатюрах, иллюстрирующих средневековый трактат Bellifortis — сборную солянку из реальных и фантастических изобретений и осадных машин, которую приготовил в начале XV века немец Конрад Кайзер (там, в частности, впервые изображен легендарный пояс целомудрия, о котором я рассказывал).
Когда солнце светит на золоченый или ярко сияющий доспех, нужно выставить перед ним щит. Так мужественный боец одолеет врага с помощью солнца. Посылает он лучи солнца ([что отражаются] в ярком прекрасном доспехе), верно рассчитав, оттуда прямо в глаза врагу.
Миниатюры, изображающие эту хитрую тактику, встречаются в разных рукописях Bellifortis (Göttingen 63, fol. 18v; Vienna 3068 fol. 55r.). Причем солнце улыбается не без злорадства. Более равнодушным оно выглядит на миниатюре к рукописи немецкого фехтовальщика Ханса Тальхоффера (MS Thott.290.2, fol. 035v), включавшей и Bellifortis Кайзера. Интересно, что если на первой миниатюре хорошо виден отраженный от щита луч, то другие художники уже упускают эту деталь.
Начищенный и полированный металл действительно может нестерпимо ярко сиять на солнце. Так что саму идею нельзя считать полностью фантастичной.
И все же, учитывая неудержимое воображение Кайзера, я склонен видеть в этом не описание реального распространенного приема. А скорее свидетельство увлечения оптикой, присущего средневековым авторам. Не обходится и без астрологических мотивов, которые постоянно встречаются у Кайзера — само солнце становится союзником предприимчивого бойца.
#арсенал_фм #разбормифов #ярчемифов
Panfilov FM
Люди-рыбы немигающим взглядом смотрят на моряков сквозь изумрудную толщу воды, кружат вокруг корабля. Вскоре налетает буря, яростная и внезапная, и странные создания поднимаются к поверхности, чтобы качаться на вспененных гребнях волн. Люди крестятся, затыкают уши, но сквозь рев стихии и вой ветра все равно слышны странные, гулкие, утробные голоса.
Можно подумать, что речь о рыболюдях-Оанн из шумерской мифологии. Или о Глубинных, Deep Ones, из текстов Лавкрафта. На самом же деле, я просто пересказал сюжет из русского фольклора.
Пускай героиню сказки Андерсена, которая решила променять рыбий хвост на людские ноги, и называют в русских переводах «русалочкой», она не имеет ничего общего с настоящими русалками из славянской мифологии.
Русалки — не слишком дружелюбные духи, которыми зачастую (но не всегда) становятся утопленницы. И являются они в виде женщин с длинными распущенными волосами, часто большегрудых, или, наоборот, совсем юных. На Русском Севере они и вовсе принимают облик косматых и безобразных троллеподобных существ.
А вот к привычному современному человеку облику русалки ближе «фараонки» — пышногрудые полурыбы-полудевы с рыбьим хвостом или бородатые мужчины, похожие на античных тритонов. Их изображения можно встретить на произведениях резчиков по дереву XIX века, особенно в Поволжье.
Согласно легенде, известной с XVI века, фараонки произошли от египтян, утонувших в Красном море во время погони войск фараона за Моисеем во время Исхода. Навеки проклятые, фараонки плещутся в ненастье на морских волнах, караулят корабли и пытаются узнать у моряков, когда наступит конец света и на Страшном Суде они смогут освободиться от проклятья. У них есть рыбокони, также произошедшие от утопленных лошадей фараонова войска. Иногда фараонок считали людоедами.
«Люди фараона обратишася рыбами», «у тех рыб главы человеческие, а тулова нет, токмо ед глава, а зубы и нос человечи; а где уши, тут перья, а где потылица, тут же и не яст их никтоже», «…а на конских рыбах шер конская, а кожа на них толста на перст, ловят их и кожи в них снимают тело мечут, а в кожах переды и подошвы шьют; а воды те кожи не терпят, а в сухоноско, на год станут»
— Сказание о переходе Чермного моря, по списку 1602 г.
Panfilov FM
#разбормифов #бестиарий_фм #макабр_фм
Можно подумать, что речь о рыболюдях-Оанн из шумерской мифологии. Или о Глубинных, Deep Ones, из текстов Лавкрафта. На самом же деле, я просто пересказал сюжет из русского фольклора.
Пускай героиню сказки Андерсена, которая решила променять рыбий хвост на людские ноги, и называют в русских переводах «русалочкой», она не имеет ничего общего с настоящими русалками из славянской мифологии.
Русалки — не слишком дружелюбные духи, которыми зачастую (но не всегда) становятся утопленницы. И являются они в виде женщин с длинными распущенными волосами, часто большегрудых, или, наоборот, совсем юных. На Русском Севере они и вовсе принимают облик косматых и безобразных троллеподобных существ.
А вот к привычному современному человеку облику русалки ближе «фараонки» — пышногрудые полурыбы-полудевы с рыбьим хвостом или бородатые мужчины, похожие на античных тритонов. Их изображения можно встретить на произведениях резчиков по дереву XIX века, особенно в Поволжье.
Согласно легенде, известной с XVI века, фараонки произошли от египтян, утонувших в Красном море во время погони войск фараона за Моисеем во время Исхода. Навеки проклятые, фараонки плещутся в ненастье на морских волнах, караулят корабли и пытаются узнать у моряков, когда наступит конец света и на Страшном Суде они смогут освободиться от проклятья. У них есть рыбокони, также произошедшие от утопленных лошадей фараонова войска. Иногда фараонок считали людоедами.
«Люди фараона обратишася рыбами», «у тех рыб главы человеческие, а тулова нет, токмо ед глава, а зубы и нос человечи; а где уши, тут перья, а где потылица, тут же и не яст их никтоже», «…а на конских рыбах шер конская, а кожа на них толста на перст, ловят их и кожи в них снимают тело мечут, а в кожах переды и подошвы шьют; а воды те кожи не терпят, а в сухоноско, на год станут»
— Сказание о переходе Чермного моря, по списку 1602 г.
Panfilov FM
#разбормифов #бестиарий_фм #макабр_фм
Кто-то из художников «Дома Дракона» явно заглядывался на Манесский кодекс. Характерные геральдические розы на извивающихся ветвях я узнаю везде)
Убедитесь в этом сами, взглянув на миниатюры из Манесского кодекса, сборника поэзии немецких миннезингеров, созданного около 1300 года — и манускрипт, посвященный Эйгону Завоевателю и его сестрам во второй серии нового сезона «Дома Дракона»
Что ж, в этом случае вдохновляются достойными образцами. И хотя бы есть ощущение того, что это более ранние рукописи по отношению ко времени событий «Дома Дракона». Ведь миниатюры в стиле западноевропейского XIII-начала XIV века, а костюмы в сериале тянут на условные XV-XVI века.
Panfilov FM
#панфилов_обозревает #разбор_домдракона #арсенал_фм
Убедитесь в этом сами, взглянув на миниатюры из Манесского кодекса, сборника поэзии немецких миннезингеров, созданного около 1300 года — и манускрипт, посвященный Эйгону Завоевателю и его сестрам во второй серии нового сезона «Дома Дракона»
Что ж, в этом случае вдохновляются достойными образцами. И хотя бы есть ощущение того, что это более ранние рукописи по отношению ко времени событий «Дома Дракона». Ведь миниатюры в стиле западноевропейского XIII-начала XIV века, а костюмы в сериале тянут на условные XV-XVI века.
Panfilov FM
#панфилов_обозревает #разбор_домдракона #арсенал_фм
Пыхтя и отдуваясь, круглощекий юнец тащит знамя по улицам Аугсбурга, едва поспевая за размашистыми шагами Кунца фон дер Розена.
Пускай фон дер Розен — придворный шут, его влиянию и стати можно позавидовать. Максимилиана I он знает с юности, задолго до того, как властное горбоносое лицо Габсбурга украсила корона Священной Римской империи. Кунц сопровождал будущего императора во время его свадебного путешествия, пережил с ним и триумфы, и невзгоды, даже пытался вызволить его из плена. Неудивительно, что при дворе он пользуется уважением, а придворные побаиваются его колких, ворчливых шуток.
Дружит с фон дер Розеном и семья Шварцев из Аугсбурга. Поэтому отец Маттеуса, виноторговец Ульрих Шварц Младший, на месяц отдал семилетнего отпрыска в услужение императорскому шуту. Пускай, дескать, набирается ума-разума.
Возможно, это не самое мудрое решение.
Маттеус просто раздувается от гордости. Это его первый большой выход. И одет он теперь по-взрослому, в дублет и обтягивающие штаны с модным выступающим гульфиком, еще и с оружием на поясе. В желто-черном полосатом наряде он спешит по улице за фон дер Розеном как деловитый шмель. Правда, натирает плечо древко знамени с гербом шута — на серебристо-синем шелке нарисован золотой кабан.
Фон ден Розен то и дело, оборачиваясь, отпускает едкие комментарии по поводу того, что малец еле тащится и явно переел жареных колбасок накануне. Его красноватая бычья шея шире, чем у иного ландскнехта, голубой берет с золотой брошью сдвинут чуть набекрень, открывая взгляду жесткую седую щетину на затылке.
В Аугсбурге недели карнавала. Воздух полон нестройной музыки, гула голосов, пьяного смеха и песен. На главной площади — пестрое море людей. Фон дер Розен уверенно ныряет в праздничный хаос, раздвигая гуляк широкими плечами. Маттеус спешит следом, голова идет кругом от шума и дикого смешения ароматов, где обычный городской смрад тонет в более приятных запахах дыма жаровен, готовящегося жаркого, свежевыпеченного хлеба и разлитого пива. Так пахнет праздник, так пахнет свобода.
Стоит ли говорить, что три недели карнавала 1504 года — школа жизни имени Кунца фон дер Розена — не научат Маттеуса ничему путному. Хотя и привьют ему свободолюбие и любовь к развлечениям.
Спустя год восьмилетнего Маттеуса за отвратительное поведение отправят на воспитание к католическому священнику. По дороге он попробует спрыгнуть с воза и отправиться покорять мир. Но будет пойман и позорно привязан к тяжелой корзине.
В комментарии к этой миниатюре из «Книги нарядов», иллюстрированной летописи своей жизни, в 1520 году Маттеус напишет: «Кунц фон Розен сделал из меня дрянного мальчишку».
Другие тексты про «Книгу нарядов» Маттеуса Шварца — по тегу #книганарядов
#арсенал_фм #ярчемифов #творческое_фм
Panfilov FM
Пускай фон дер Розен — придворный шут, его влиянию и стати можно позавидовать. Максимилиана I он знает с юности, задолго до того, как властное горбоносое лицо Габсбурга украсила корона Священной Римской империи. Кунц сопровождал будущего императора во время его свадебного путешествия, пережил с ним и триумфы, и невзгоды, даже пытался вызволить его из плена. Неудивительно, что при дворе он пользуется уважением, а придворные побаиваются его колких, ворчливых шуток.
Дружит с фон дер Розеном и семья Шварцев из Аугсбурга. Поэтому отец Маттеуса, виноторговец Ульрих Шварц Младший, на месяц отдал семилетнего отпрыска в услужение императорскому шуту. Пускай, дескать, набирается ума-разума.
Возможно, это не самое мудрое решение.
Маттеус просто раздувается от гордости. Это его первый большой выход. И одет он теперь по-взрослому, в дублет и обтягивающие штаны с модным выступающим гульфиком, еще и с оружием на поясе. В желто-черном полосатом наряде он спешит по улице за фон дер Розеном как деловитый шмель. Правда, натирает плечо древко знамени с гербом шута — на серебристо-синем шелке нарисован золотой кабан.
Фон ден Розен то и дело, оборачиваясь, отпускает едкие комментарии по поводу того, что малец еле тащится и явно переел жареных колбасок накануне. Его красноватая бычья шея шире, чем у иного ландскнехта, голубой берет с золотой брошью сдвинут чуть набекрень, открывая взгляду жесткую седую щетину на затылке.
В Аугсбурге недели карнавала. Воздух полон нестройной музыки, гула голосов, пьяного смеха и песен. На главной площади — пестрое море людей. Фон дер Розен уверенно ныряет в праздничный хаос, раздвигая гуляк широкими плечами. Маттеус спешит следом, голова идет кругом от шума и дикого смешения ароматов, где обычный городской смрад тонет в более приятных запахах дыма жаровен, готовящегося жаркого, свежевыпеченного хлеба и разлитого пива. Так пахнет праздник, так пахнет свобода.
Стоит ли говорить, что три недели карнавала 1504 года — школа жизни имени Кунца фон дер Розена — не научат Маттеуса ничему путному. Хотя и привьют ему свободолюбие и любовь к развлечениям.
Спустя год восьмилетнего Маттеуса за отвратительное поведение отправят на воспитание к католическому священнику. По дороге он попробует спрыгнуть с воза и отправиться покорять мир. Но будет пойман и позорно привязан к тяжелой корзине.
В комментарии к этой миниатюре из «Книги нарядов», иллюстрированной летописи своей жизни, в 1520 году Маттеус напишет: «Кунц фон Розен сделал из меня дрянного мальчишку».
Другие тексты про «Книгу нарядов» Маттеуса Шварца — по тегу #книганарядов
#арсенал_фм #ярчемифов #творческое_фм
Panfilov FM
Заметил прерафаэлитскую картину в «Фуриосе», приквеле фильма «Безумный Макс: Дорога ярости».
Речь о «Гиласе и нимфах», произведении Джона Уильяма Уотерхауса, созданном в 1896 году. В постапокалиптическом боевике «Фуриоса» картину тщательно перерисовывает из альбома наместник Топливного Города (Gastown), превращая ее в огромную фреску. А вскоре зрителю показывают ту же незаконченную фреску, оскверненную ордой байкеров Дементуса.
Чем Джорджу Миллеру приглянулась именно эта картина? Зачем было добавлять ее в безумную вселенную Безумного Макса?
Думаю, дело в самом сюжете «Гиласа и нимф». Согласно древнегреческому мифу, юноша-аргонавт Гилас был похищен нимфами, когда отправился на поиски питьевой воды. Наместник Топливного Города тоже становится жертвой обмана и оказывается в плену у Дементуса.
Сама идиллическая картина Уотерхауса, написанная в последние годы викторианской эпохи, нарочито контрастирует с окружающим ее выжженным миром постапокалипсиса.
Кстати, с этой картиной связана недавняя попытка крайне неуклюжей цензуры. В 2018 году куратор Манчестерской художественной галереи временно убрала «Гиласа и нимф» из экспозиции, а открытки с картиной исчезли из музейного магазина. Решение объясняли тем, что картина Уотерхауса якобы — пример объективизации и эксплуатации женщин. Но, столкнувшись с возмущением публики и шквалом критики, через неделю городской совет Манчестера решил вернуть «Гиласа и нимф» в постоянную экспозицию.
Интересно, могла ли эта история также повлиять на выбор Миллера?
Panfilov FM
#разбормифов #панфилов_обозревает
Речь о «Гиласе и нимфах», произведении Джона Уильяма Уотерхауса, созданном в 1896 году. В постапокалиптическом боевике «Фуриоса» картину тщательно перерисовывает из альбома наместник Топливного Города (Gastown), превращая ее в огромную фреску. А вскоре зрителю показывают ту же незаконченную фреску, оскверненную ордой байкеров Дементуса.
Чем Джорджу Миллеру приглянулась именно эта картина? Зачем было добавлять ее в безумную вселенную Безумного Макса?
Думаю, дело в самом сюжете «Гиласа и нимф». Согласно древнегреческому мифу, юноша-аргонавт Гилас был похищен нимфами, когда отправился на поиски питьевой воды. Наместник Топливного Города тоже становится жертвой обмана и оказывается в плену у Дементуса.
Сама идиллическая картина Уотерхауса, написанная в последние годы викторианской эпохи, нарочито контрастирует с окружающим ее выжженным миром постапокалипсиса.
Кстати, с этой картиной связана недавняя попытка крайне неуклюжей цензуры. В 2018 году куратор Манчестерской художественной галереи временно убрала «Гиласа и нимф» из экспозиции, а открытки с картиной исчезли из музейного магазина. Решение объясняли тем, что картина Уотерхауса якобы — пример объективизации и эксплуатации женщин. Но, столкнувшись с возмущением публики и шквалом критики, через неделю городской совет Манчестера решил вернуть «Гиласа и нимф» в постоянную экспозицию.
Интересно, могла ли эта история также повлиять на выбор Миллера?
Panfilov FM
#разбормифов #панфилов_обозревает
Лебеди спали на воде, изогнув длинные шеи и спрятав голову под крылом. Максимилиан Габсбург, король Германии и будущий правитель Священной Римской империи, наблюдал за ними из узкого окошка своей темницы.
С высоты тюремной башни птицы казались небольшими белыми пятнами. Жемчугом, рассыпанным по темной глади рва, тускло блестевшей в лунном свете.
Крепко спал и весь город Брюгге, который восстал против Максимилиана и взял его под стражу — в надежде сохранить прежние свободы и сблизиться с французским королем. Ночную тишину нарушали только перекличка ночных караульщиков да лай неугомонной собаки в чьем-то дворе.
На мгновение к этим звукам добавился тихий всплеск. Человек погрузился в ров, держась за наполненный воздухом бурдюк и осторожно гребя свободной рукой. Медленно, стараясь производить как можно меньше шума, он плыл к стенам тюрьмы. И все же этого оказалось достаточно, чтобы нарушить чуткий сон лебедей.
Те, кто считают лебедей миролюбивыми, заблуждаются. Они ревностно охраняют свою территорию и могут безжалостно истреблять других птиц в округе. Неизвестный пловец для них был наглым нарушителем и угрозой.
Вскоре в ночи раздались пронзительные крики лебедей, всполошив стражу. Но когда стражники прибежали ко рву, они обнаружили там только орущих птиц и брошенный бурдюк, качавшийся на воде. На всякий случай, короля срочно перевели в другую тюрьму.
А за пару кварталов от этого места в подвале аугсбургского купца Хохштеттера, безбожно ругаясь и проклиная лебедей, переодевался в сухую одежду крепко сложенный мужчина. Его плечи и лицо с массивной волевой челюстью были покрыты синяками от яростных ударов лебединых крыльев.
Неудачливого пловца звали Кунц фон дер Розен, и был он доверенным лицом и советником Максимилиана. Считали его и шутом — из-за дерзких колкостей, готовности язвить по любому поводу и привычки говорить окружающим правду в лицо. При дворе такие люди обычно не задерживаются, да и с головой часто расстаются. Однако верность Кунца своему господину не знала границ, и поэтому ему удавалось пережить все придворные интриги, пускай острый язык и нажил ему немало врагов.
«Лебеди показали себя добрыми французами, явно не желавшими, чтобы король оставался в замке» — позже не без иронии напишет об этом эпизоде аугсбургский банкир Якоб Фуггер.
Продолжение — в следующем посте.
Иллюстрации:
— Ян Асселин. Испуганный лебедь (De bedreigde zwaan). 1650.
— Неизвестный художник. Портрет Максимилиана I Габсбурга. После 1504 года.
— Даниэль Хопфер. Кунц фон дер Розен. Ок. 1518 г.
Panfilov FM
#ярчемифов #творческое_фм
С высоты тюремной башни птицы казались небольшими белыми пятнами. Жемчугом, рассыпанным по темной глади рва, тускло блестевшей в лунном свете.
Крепко спал и весь город Брюгге, который восстал против Максимилиана и взял его под стражу — в надежде сохранить прежние свободы и сблизиться с французским королем. Ночную тишину нарушали только перекличка ночных караульщиков да лай неугомонной собаки в чьем-то дворе.
На мгновение к этим звукам добавился тихий всплеск. Человек погрузился в ров, держась за наполненный воздухом бурдюк и осторожно гребя свободной рукой. Медленно, стараясь производить как можно меньше шума, он плыл к стенам тюрьмы. И все же этого оказалось достаточно, чтобы нарушить чуткий сон лебедей.
Те, кто считают лебедей миролюбивыми, заблуждаются. Они ревностно охраняют свою территорию и могут безжалостно истреблять других птиц в округе. Неизвестный пловец для них был наглым нарушителем и угрозой.
Вскоре в ночи раздались пронзительные крики лебедей, всполошив стражу. Но когда стражники прибежали ко рву, они обнаружили там только орущих птиц и брошенный бурдюк, качавшийся на воде. На всякий случай, короля срочно перевели в другую тюрьму.
А за пару кварталов от этого места в подвале аугсбургского купца Хохштеттера, безбожно ругаясь и проклиная лебедей, переодевался в сухую одежду крепко сложенный мужчина. Его плечи и лицо с массивной волевой челюстью были покрыты синяками от яростных ударов лебединых крыльев.
Неудачливого пловца звали Кунц фон дер Розен, и был он доверенным лицом и советником Максимилиана. Считали его и шутом — из-за дерзких колкостей, готовности язвить по любому поводу и привычки говорить окружающим правду в лицо. При дворе такие люди обычно не задерживаются, да и с головой часто расстаются. Однако верность Кунца своему господину не знала границ, и поэтому ему удавалось пережить все придворные интриги, пускай острый язык и нажил ему немало врагов.
«Лебеди показали себя добрыми французами, явно не желавшими, чтобы король оставался в замке» — позже не без иронии напишет об этом эпизоде аугсбургский банкир Якоб Фуггер.
Продолжение — в следующем посте.
Иллюстрации:
— Ян Асселин. Испуганный лебедь (De bedreigde zwaan). 1650.
— Неизвестный художник. Портрет Максимилиана I Габсбурга. После 1504 года.
— Даниэль Хопфер. Кунц фон дер Розен. Ок. 1518 г.
Panfilov FM
#ярчемифов #творческое_фм