Тосико Сасаки слышит людей, которые лежат под развалинами завода. Ближе всего к ней её коллега-старшеклассница.

— Помогите, пожалуйста! — кричит она. — Вытащите нас отсюда!

— Я тут лежу и не могу пошевелиться, — отвечает Сасаки. — У меня отрезана левая нога.

Фотограф Ёсито Мацусигэ видит сгоревший трамвай. Часть пассажиров так и остались в вагоне. Еще 15 человек лежат перед ним мертвыми один на другом.

«Когда я увидел эту сцену, меня охватила дрожь. Я подошел, чтобы сфотографировать. Но мне было так жаль этих обнаженных мертвых людей и их потомков, которым останутся такие их фотографии, что я не смог сделать снимок», — вспоминает он.

Капитан 2-го ранга Матасаки Окумия получает рапорт с военно-морской базы Куре. Ему сообщают, что «сразу после того, как два самолета прошли над городом на большой скорости, последовала ослепительная вспышка, подобная фантастической молнии. За ней последовал неожиданный раскатистый гул. В следующие несколько мгновений дома по всему городу рухнули. Словно огромный стальной кулак опустился на Хиросиму. Повсюду начались пожары».

Окумия не может поверить в услышанное. Он решает вылететь в Хиросиму и посмотреть на последствия первой атомной бомбардировки своими глазами.

Руководитель Манхэттенского проекта Лесли Гровс получает от «Энолы Гей» сообщение об атомной бомбардировке Хиросимы. Экипаж сообщает, что атака на цель произведена в условиях прямой видимости:

«Облачность одна десятая с большим открытым пространством прямо над целью. Никаких следов истребителей и зенитной артиллерии [противника]».

«Все наши люди были страшно возбуждены поступившими сообщениями, однако я уединился в кабинете и стал набрасывать черновик доклада, который должен был быть утром представлен [начальнику штаба армии США Джорджу] Маршаллу», — вспоминает Гровс.

Президент США Гарри Трумэн возвращается с Потсдамской конференции на крейсере «Августа». Дежурный офицер передает ему сообщение от военного министра:

«Большая бомба была сброшена на Хиросиму. Первые сообщения свидетельствуют о полном успехе, который был еще более заметным, чем предыдущие испытания»

«Я был очень взволнован», — вспоминает президент Трумэн свою реакцию на новость об успешной атомной бомбардировке Хиросимы. Он делится ею с моряками, которых пригласил с собой за обеденный стол:

— Это величайшее событие в истории. Теперь наши смогут вернуться домой.

Тосико Сасаки слышит, как кто-то сначала ходит у неё над головой, а затем начинает раскапывать завал. Незнакомому мужчине удается освободить несколько человек, в том числе заваленную школьницу:

Он проделывает для Сасаки небольшой туннель, чтобы помочь ей выбраться. Мешает книжный шкаф. На него давит обвалившаяся балка.

— Подождите. Я принесу лом.

Человек, обещавший Тосико Сасаки достать её из-под завала, возвращается. По непонятной причине он очень зол, как будто девушка сама виновата в своей беде.

— У нас нет людей, чтобы вам помочь! — кричит он. — Вам придется выбираться самой.

— Но это невозможно. Моя левая нога…

Мужчина уходит.

Бомбардировщик «Энола Гей», пять часов назад сбросивший атомную бомбу на Хиросиму, приземляется на острове Тиниан.

Двести офицеров и рядовых собираются, чтобы поприветствовать экипаж. Еще тысяча человек выстраивается вдоль взлетной полосы.

Командующий стратегической авиацией Карл Спаатс подходит к Полу Тиббетсу и крепит к его комбинезону крест за выдающиеся заслуги.

Они отдают честь друг другу и расходятся, так и не сказав ни слова.

Экипаж «Энолы Гей» приезжает в офицерский клуб 509-й авиагруппы для разбора полетов. Но для начала его члены проходят медосмотр у врача-радиолога Джеймса Нолана на предмет радиоактивного облучения.

Особое внимание доктор уделяет глазам бомбардира Томаса Фереби, который во время взрыва находился без защитных очков.

На столах в офицерском клубе стоят угощения, бурбон и лимонад. Разбор атомного удара по Хиросиме сопровождается шутками.

— Во сколько был сброс? — спрашивает офицер Хензен Пайетт.

— В 9 часов 15 минут 17 секунд по местному времени, — отвечает штурман Теодор ван Кёрк, сверяясь со своими записями.

— Почему опоздали? — подшучивает Пайетт с невозмутимым видом.

«Никто бы всерьез не стал жаловаться, если бы мы опоздали на 17 минут, не говоря уже о 17 секундах. Для полета протяженностью почти в 1500 миль такое своевременное выполнение задания считалось чуть ли не чудом», — напишет командир «Энолы Гей» Пол Тиббетс.

Бомбардир Томас Фереби «признается», что сбросил атомную бомбу в четырех метрах от намеченной точки. Все смеются.

«Мы закончили войну, — объясняет Тиббетс причину веселья. — Ни один японский лидер в здравом уме сейчас не стал бы отказываться от безоговорочной капитуляции»

Несколько человек наконец вытаскивают Тосико Сасаки из-под завалов. Её нога сломана и вывернута ниже колена. На ней многочисленные порезы.

Сасаки ведут во двор.

— Идем, — говорит ей какая-то измученная женщина. — Ты можешь прыгать на одной ноге.

Из-за отсутствия официальных сообщений по городу гуляет теория, почему все охвачено огнем. Якобы американцы распылили на Хиросиму бензин и подожгли со всех сторон.

Вдруг начинается ливень. Кто-то кричит:

— Американцы сбрасывают бензин. Они собираются поджечь нас!

Тяжело раненая Тосико Сасаки не может сдвинуться с места. Она просто сидит под дождем.

Незнакомый мужчина приносит большой лист кровельного железа и делает из него подобие навеса. Он берет Сасаки на руки и переносит в самодельное укрытие. Девушка очень благодарна своему спасителю.

Под навес из железного листа, где сидит Тосико Сасаки, мужчина приносит двух страшно покалеченных людей — женщину, которой оторвало грудь, и мужчину с полностью обожженным и кровоточащим лицом, — чтобы они укрылись вместе с ней.

Фотограф Ёсито Мацусигэ делает последний из пяти снимков Хиросимы в день ядерного взрыва. На ней офицер Токуо Фудзита выдает горожанам свидетельства о потере кормильца.

Получив свидетельства, они здесь же встают в очередь за помощью от государства. Им выдают по пакету с сухарями.

Руководителю Манхэттенского проекта Лесли Гровсу, прилегшему поспать прямо в кабинете, приносят телеграму от его заместителя Томаса Фарелла:

«Сообщаю дополнительные сведения, полученные от Парсонса, экипажей и наблюдателей после их возвращения на Тиниан.

Подтверждено отсутствие зенитного огня и истребителей противника, десятипроцентная облачность с большим разрывом прямо над целью. Получены отличные снимки скоростной фотокамерой. Другие наблюдатели также ожидают хороших снимков, однако пленка еще не обработана.

Сколько-нибудь заметных звуковых эффектов не зарегистрировано. Световая вспышка была менее ослепляющей, чем при испытании в Нью-Мексико, вероятно, из-за яркого солнечного света. Вначале образовался огненный шар, превратившийся через несколько секунд в клубящуюся пурпурную массу дыма и пламени, которая устремилась вверх. Вспышка произошла в момент выхода самолета из виража. Все подтверждают, что свет был крайне ярким и что столб белого дыма увеличивался в размерах быстрее, чем в Нью-Мексико. Достигнув высоты 10 тысяч метров, он был на одну треть больше в диаметре.

Его верхушка приняла грибообразную форму, отделилась от столба, который после этого снова принял грибообразную форму. Облако белого дыма клубилось. Его максимальная высота около 13 тысяч метров. На этой высоте его вершина распространилась в стороны, образовав слой. Оно было замечено военным самолетом, находившимся на расстоянии 670 километров и на высоте 8 тысяч метров. Наблюдение облака ограничивалось не кривизной Земли, а непрозрачностью атмосферы.

Находившиеся в самолете ощутили два отчетливых удара, сравнимых по силе с близкими разрывами зенитных снарядов. Весь город, за исключением удаленных районов доков, был закрыт темно-серым слоем пыли, соединявшимся с основанием столба дыма. Этот слой бурлил, и сквозь него проглядывало пламя. Диаметр этого слоя не меньше 4,5 километра. Один из наблюдателей рассказывал, что впечатление было таким, как будто весь город был разрезан на части колоннами пыли, поднимавшимися из долин, радиально расходившихся от центра города. Визуально наблюдать разрушения было невозможно из-за пыли.

Парсонс и другие наблюдатели считают, что взрыв выглядел грандиозно и ужасающе даже по сравнению со взрывом в Нью-Мексико. Японцы могут приписать его происхождение гигантскому метеориту».