Люди и пятая часть моих кадров в серии "Чёрные сады войны" для @octagonmedia "Октагона".
Так вот... Люди на войне другие. Взаимоотношение и солидарность выходит на беспрецедентный уровень.
А может это земля там такая и люди сами по себе другие.
Те, кто вернулся с Арцаха, военкоры подтвердят, сразу с выхода с московского аэропорта погружаешься во враждебный мир: злые, чёрствые, отталкивающие.
Здесь почему-то уже нельзя вот так просто обратиться к незнакомому человеку, как к брату.
«Брат, брат, брат», – нигде столько в жизни за короткий промежуток времени я не слышал и сам не повторял столько этого слова, как в Карабахе... порой по сотню-другую раз в день.
Так вот... Люди на войне другие. Взаимоотношение и солидарность выходит на беспрецедентный уровень.
А может это земля там такая и люди сами по себе другие.
Те, кто вернулся с Арцаха, военкоры подтвердят, сразу с выхода с московского аэропорта погружаешься во враждебный мир: злые, чёрствые, отталкивающие.
Здесь почему-то уже нельзя вот так просто обратиться к незнакомому человеку, как к брату.
«Брат, брат, брат», – нигде столько в жизни за короткий промежуток времени я не слышал и сам не повторял столько этого слова, как в Карабахе... порой по сотню-другую раз в день.
Серия снимков про военкорское братство, которому посвящена шестая часть из моего цикла фотографий "Чёрные сады войны" для @octagonmedia "Октагона".
Здесь хочется написать больше слов, но ограничение по знакам не даёт.
Не помню, кто сказал, но лучших людей в своей жизни я встретил на войне, и чем ближе к передовой, тем они были замечательней.
Это и боги информационной войны — Семён Пегов и Саша Коц, товарищи-нацболы Тимофей, Аксель, русский интеллигент Дима.
Брат Коца - Андрей, Саша Мел, Влад, а также самый юный из нас Миша (привет тебе, знаю, ты читаешь), наша сестра Юля Чичерина, а также отважная и смелая Кристина и все-все, кто рядом, всех обнимаю.
Здесь хочется написать больше слов, но ограничение по знакам не даёт.
Не помню, кто сказал, но лучших людей в своей жизни я встретил на войне, и чем ближе к передовой, тем они были замечательней.
Это и боги информационной войны — Семён Пегов и Саша Коц, товарищи-нацболы Тимофей, Аксель, русский интеллигент Дима.
Брат Коца - Андрей, Саша Мел, Влад, а также самый юный из нас Миша (привет тебе, знаю, ты читаешь), наша сестра Юля Чичерина, а также отважная и смелая Кристина и все-все, кто рядом, всех обнимаю.
Forwarded from Старый Шахтёр (Дмитрий Иванов)
ЛИМОНОВ-style
Мой фейсбук (https://www.facebook.com/alik.pachino) напоминает мне, что год назад я был в Италии вместе с русским писателем и политиком Эдуардом Лимоновым. Эдуард оказал большое влияние на мою судьбу, за что я ему безмерно благодарен. Фактически он инициировал меня, задал жизненные ориентиры. На собственном примере он научил меня, как и многих, как правильно жить, не искать в жизни комфорта, не лицемерить и не лгать самому себе.
Я сопровождал Эдуарда в нескольких зарубежных поездках, в том числе и в Арцах весной 2016 года. Поездка год назад в Италию стала для Эдуарда последней.
– Как вы себя чувствуете? – спросил я его перед отъездом. Он плохо разговаривал после процедур на связки. – Не очень хорошо в таком состоянии в Италию-то ехать.
– Я думал отойду к отлёту. А так – может и умру в Италии. Похоронишь меня у подножия Везувия,– засмеялся он.
Эдуард умер через три с половиной месяца после этого разговора.На этом канале я буду выкладывать свои тексты, фото и видео материалы, связанные с ним.
Мой фейсбук (https://www.facebook.com/alik.pachino) напоминает мне, что год назад я был в Италии вместе с русским писателем и политиком Эдуардом Лимоновым. Эдуард оказал большое влияние на мою судьбу, за что я ему безмерно благодарен. Фактически он инициировал меня, задал жизненные ориентиры. На собственном примере он научил меня, как и многих, как правильно жить, не искать в жизни комфорта, не лицемерить и не лгать самому себе.
Я сопровождал Эдуарда в нескольких зарубежных поездках, в том числе и в Арцах весной 2016 года. Поездка год назад в Италию стала для Эдуарда последней.
– Как вы себя чувствуете? – спросил я его перед отъездом. Он плохо разговаривал после процедур на связки. – Не очень хорошо в таком состоянии в Италию-то ехать.
– Я думал отойду к отлёту. А так – может и умру в Италии. Похоронишь меня у подножия Везувия,– засмеялся он.
Эдуард умер через три с половиной месяца после этого разговора.На этом канале я буду выкладывать свои тексты, фото и видео материалы, связанные с ним.
Военный Ереван.
Седьмая часть моей фотоподборки «Чёрные сады войны» для @octagonmedia «Октагона» и на этот раз про тылы.
Довоенную Армению я не видел. В эти края меня, как военкора, привела война. Оказавшись в столице, я тогда записал:
«Ереван по контрасту с разбомблённым Степанакертом, показался раем на земле: по улицам ходят девушки, звучит музыка, много машин. Но атмосфера всё равно военная. На всех без исключения экранах города вместо рекламы крутят патриотические ролики: мужественные бойцы с карими глазами сжимают в руках автоматы, а артиллеристы ведут огонь… известно по кому».
Чувствовался пассионарный подъём: молодёжь, студенты, все как один хотели встать в ряды ополчения, на каждом углу собирали гуманитарную помощь. Стало даже завидно: вот бы нам так во время войны в Донбассе, без всей этой нашей либеральной хипстоты.
Послевоенный Ереван предстал уже другим: митинги и всеобщая скорбь. Но об этой странице я напишу уже в следующей части.
Седьмая часть моей фотоподборки «Чёрные сады войны» для @octagonmedia «Октагона» и на этот раз про тылы.
Довоенную Армению я не видел. В эти края меня, как военкора, привела война. Оказавшись в столице, я тогда записал:
«Ереван по контрасту с разбомблённым Степанакертом, показался раем на земле: по улицам ходят девушки, звучит музыка, много машин. Но атмосфера всё равно военная. На всех без исключения экранах города вместо рекламы крутят патриотические ролики: мужественные бойцы с карими глазами сжимают в руках автоматы, а артиллеристы ведут огонь… известно по кому».
Чувствовался пассионарный подъём: молодёжь, студенты, все как один хотели встать в ряды ополчения, на каждом углу собирали гуманитарную помощь. Стало даже завидно: вот бы нам так во время войны в Донбассе, без всей этой нашей либеральной хипстоты.
Послевоенный Ереван предстал уже другим: митинги и всеобщая скорбь. Но об этой странице я напишу уже в следующей части.