Пожалуй, самой сильной стороной последней балетной премьеры Музыкального театра является дирижирование Фёдора Безносикова, у которого фрагменты из последних и совершенно гениальных симфоний милейшего Петра Ильича Чайковского звучат тонко и побалетному не лапидарно.
А вот хореография господина Севагина наооборот не убедительна: скупая, местами понатыренная, самоповторяющаяся каша.
Главный мужской персонаж — Олень (Денис Дмитриев вези меня в свою страну оленью) эротически адажирующий на траурную часть из пятой симфонии Герду (Ксению Рыжкову). Сообщить создателям спектакля, что музыка, под которую у нас последние сто лет как генсеков и других разных хороших и не очень людей хоронят, будет не совсем уместна — забыли. С этим может сравниться только восьмой квартет ДДШ, под который у Майе дефлорирую Строптивую в Большом театре.
Эх, иногда быть молодым и мало читать плохо.
Лучшая роль в спектакле — Атаманша традиционно роскошный Смилевский старший, чьи семейные сцены с дочерью (остроногая Полина Заярная) поставлены вопиюще против музыки.
Юлдус Бахтиозина насочиняла совершенно антиэстические костюмы, особенно уродливы цыплячьего цвета комбинации заглавных персонажей в первой картине.
Но наверное заглавная проблема — это, как бы странно это не звучало, выбор музыки. Даже с балетными партитурами ПИЧа, ещё при жизни автора, не всегда справлялись, а уж в двадцатом веке лучше всего осилили пожалуй два уроженца одного города на Неве, и так вышло, практически тёски.

Волшебный минкульт Воронежской области (тоже волшебной) наконец дал врошебные комментарии.
Мол, Бычкова уволили (если вы ничего про это не знаете, то погулите, занятно) из Камерного театра за то, что он подлюка 20 лет брал из бюджета рубли на свои театришко и фестивалешко, и при этом не любил верховного главнокомандующего, негодный тип какой!
Мне спектакли Михаила Бычкова не нравятся, а видел я их в количестве три штуки и больше хочу.
Но это не имеет никакого значения.
А созданный Бычковым Платоновский Фестиваль — одно из лучших событий, что регулярно случалось в российской культуре за последние 30 лет за пределами столиц.
Создаётся впечатление, что на местном уровне чиновники несутся перед поездом, поезд правда все равно едет на станцию Дно, но местный чиновник рискует оказаться там раньше верховного машиниста.

Посещал non-fiction.
Улов на фото.

Воистину познавшая всю тщету жизни.

https://youtu.be/dFVDxvg5TMM?feature=shared

Сегодняшняя юбилярша всегда рядом. Свою биографию она спела, слушайте записи.
Фотография называется «Маша и медведи».

Для русских либералов Уинстон Черчилль – один из святых их политэкономической псевдорелигии, наравне с Маргарет Тэтчер, Егором Гайдаром и Анатолием Чубайсом. Его авторитет (для них) «божественен» и абсолютно непререкаем. Именно поэтому выход на русском языке в издательстве Альна Нон Фикшен книги известного историка левого активиста и троцкиста Тарика Али «Уинстон Черчилль. Его эпоха и его преступления» (в оригинале «Winston Churchill: His Times, His Crimes») – блестящий острый и публицистичный нокаут не только покойному курильщику и пропойце, но и по адептам церкви свидетелей святого либерализма.
Тарик Али проводит не только критический разбор наследия потомка герцога Мальборо, но еще и представляет захватывающий пейзаж эпохи, где представляет, в частности, неевроцентричный взгляд на историю Второй мировой войны, и показывает многие события с учётом последствий не только в странах Центра, но со стороны страдания мировой Периферии. А уж от подробного описания роли Черчилля в голодоморе в Бенгалии кровь похолодеет даже у самых убежденных поклонников Британской империи.

О, тут говорят Сокуров передумал покидать кино.
Короче, хочет снять ещё пару фильмов, которые никто не сможет досмотреть.

Вчера в московские меломаны пришли слушать балет «Opera» Леонида Аркадиевича Десятникова, сочинённый десять лет назад для москвича, а ныне украинского хореографа Алексея Ратманского и театра Ла Скала. На музыку Десятникова Ратманский ставил бессюжетные «Вываливающиеся старухи» на цикл «Любовь и жизнь поэта» -- разговор с Шубертом на тексты Олейникова и Хармса, и «Русские сезоны» -- свой лучший балет на тексты поволжского фольклора, с незлобивой попыткой без пафоса поговорить на почвеннические темы, наследуя Гаврилину, в котором незабываемо блистали тогда новые звёзды Большого театра, и сюжетный «Утраченные иллюзии» -- немного громоздкий по хореографическому языку, да и в заковыристой партитуре открытое и взращенное Ратманским поколение танцовщиков отклика для себя не нашло.
«Opera» представляет из себя своеобразное ложное пастиччо на тексты великого барочного оперного драматурга аббата Пьетро Местастазио. Хотя Десятников внешне и играется с барочной риторикой, но его «Opera» -- это плоть от плоти «Свадебка» Стравинского с непрерывным пением.
Пожалуй, в последний раз к текстам Метастазио у нас обращались на самой доглинковской (уже пора выкинуть этот похабный термин, господа музыковеды) заре русской музыки: "Алкид" Дмитрия Бортнянского (1778) и "Демофонт" Максима Березовского (1773). Кстати, украинцы с пропиской в имперских столицах. Десятников подобрал отрывки из Метастазио так, чтобы они ни разу не прорывались в операх барочных первачей Генделя, Вивальди и великого венского классика Моцарта. А либретто Карлы Мускио на первый взгляд -- каша из несвязанных друг с другом текстов, в конце оказывается последовательным энциклопедичеким дайджестом из разнотипных барочных арий: Aria di guerra, Aria patetica, Aria all'unisono, Duetto cantabile (конец первого «акта»), Aria di sdegno, Aria di portamento, потом финал, обозначенный Coro.
Основа в партитуре, как и в «Русских сезонах» -- струнный оркестр в 25 человек, плюс Десятников использует парное «дерево», исключая кларнеты, две валторны, две трубы, литавры и чембало. В отличие от барочной практики: пространство для музыкантской импровизации отсутствует, говорят, что только клависинисту маэстро позволил лишено, а вот чембало уже досконально записана. Это такой псевдоразговор о барокко. Кто знает где оно оканчивается и где его гармония?
Дров в этот разговор (а он уже как лет сорок уж очень жаркий) подбрасывает HIP-ансамбль старинной музыки из Нижнего Новгорода La Voce Strumentale под руководством Дмитрия Синьковского и предполагаемые информированные исполнители Диляра Идрисова (сопрано), Яна Дьякова (меццо-сопрано), Сергей Годин (тенор).
А первом отделении эта команда пела и играла оригинальное барокко, и предполагалось сделать некое отзеркаливание Век современный – Век Просвещенния, но, если информированные музыканты Синьковского были вчера по барочному свободными в импровизационной свободе XVIII века и аккуратно выдержаны в минимализме Десятникова, то, за исключением Идрисовой, вокалисты оставляли желать лучшего. Господин тенор орал, что есть мочи, а мадам Меццо изображала из себя примадонну провинциального розлива.
Когда мы еще увидим «Русские сезоны»? Боюсь не скоро, если уж никогда.

С Днём Конституции, чё.

Сегодня ожидается вынесение приговора крупнейшему социальному историку в России Борису Кагарлицкому*.
Во-первых, это самое быстрое политическое судилище в России, суд длится второй день.
Во-вторых, господа судейские и прокурские наделали в этом процессе такое количество глупостей и пакостей, что осуждение Борис Юльевича* в День Конституции (30 между прочим) — верх эпичности.

* Борис Кагарлицкий признан иностранным агентом, внесён в перечень экстремистов и террористов.

Бориса Кагарлицкого* приговорили к штрафу в 600 тысяч рублей по ч.2 ст.205.2 УК РФ и запрету на администрирование сайтов.

Этот приговор абсолютно неправомерный, но по нынешним тенденциям штраф вместо реального срока — уже победа, пусть и небольшая. Напомним, что обвинение запрашивало лишение свободы на 5.5 лет.

* Борис Кагарлицкий признан иностранным агентом, внесён в перечень экстремистов и террористов.

Давайте считать это ханукальным чудом!

Ой, странное у меня чувство такое, почти нежности к Маше Гессен.
Её, болезную, лишили Премии Ханны Аренд (слушайте, господа издатели надо уже «Банальность зла» нормальным переводом, а?) за вполне справедливые слова о современном израильском фашизме.
Но самое главное, что сама Аренд такого Израилю напророчила и такого про него наговорила, что сама в нынешней ситуации никогда бы премию имени самой себя не получила.

Посещал новую премьеру Театра Наций «Борис Годунов» ленинградского режиссера Петра Шерешевского.
Вот уж где вторичность вопиёт настолько, что даже отменный актерский состав не вытягивает этот спортивный зал русской школьной печали.
И даже витальный Отрепьев Даниил Стеклов в искусственной шубе на голый торс и совсем по своему страшный Годунов Игорь Гордин не искупают "театроведческих" порывов режиссера сдплать “как у Остермаеера".

Посмотрел тут как в Софии расчленяют памятник Советской армии — освободительнице.
Это всё такая мерзость.
Что если это Европа и европейские ценности, то я не европеец, и у меня другие ценности.

На днях злобный польский депутат затушил в сейме с помощью огнетушителя ханукальные свечи.
Он, конечно, гадкий фашист, но меня живо интересует, а в этом году, например, в кнессете будут ли установлены рождественский вертеп и ёлка?

В Софии суд отменил снос, но после того как памятнику варварски отрезали руки.

Если продолжать модную нынче памятникосносительную тему, то вчера Антон Долин* выдал Юзефович, что мол памятников Пушкину ему не шибко жалко, ведь их все поставили в 1937 году и они никакие не памятники Пушкину, а на самом деле памятники сталинизму (если не самому).
А я вам говорил, что Антон Долин* — глупый.

*Минюст признаёт Антона Долина — СМИ-иноагентом.