Когда я впервые зашёл на ютуб-канал «British Pathe» я был ошеломлён. Гигантские залежи сокровищ: Русский Император с семьёй, русский флот, русские солдаты на верблюдах, Первая мировая, получасовые съёмки солдат Вердена и куча подобного. Было немного обидно, что самые ценные и потрясающие кадры Российской Империи были сделаны французами. Но и мы оказались не лыком шиты! Этим летом я сходил на премьеру недавно восстановленного фильма Дзиги Вертова «Годовщина революции». Два часа кинохроники, на которой запечатлены почти ВСЕ. Ну то есть реально:

Крупным планом Брусилов, Керенский, Гучков, Родзянко, Пуришкевич, Авксеньтев, Грузинов, Милюков, Чхеидзе, Брешко-Брешковская, Колчак, Ленин с Бонч-Бруевичем, ОЧЕНЬ много Троцкого, Плеханов, Рыков, Каменев, Радек, Чапаев (!!!), Подвойский, Шляпников, Вацетис, Демьян Бедный и другие. За каких-то два часа перед глазами проносятся самые роковые и страшные события в истории нашей страны. Сначала мы смотрим на торжествующих представителей Временного правительства, а потом через просмотр кадров дырявого Зимнего дворца мы добираемся до улыбающегося Ленина и кричащего Троцкого. В фильме также можно посмотреть на легендарный женский батальон и довольно подробную запись сражения Красной армии с чехословацким корпусом в Казани.

Ещё очень круто то, что помимо легендарных личностей эта хроника даёт возмоможность взглянуть на множество простых русских лиц, искренне чествовавших февраль. Февралистская часть фильма содержит очень много записей демонстраций и торжеств.

Для меня же, как человека, глубоко интересующегося русской эмиграцией, этот фильм ценнее вдвойне. Ведь почти все предствители Временного правительства плотно войдут в её историю. Да и вообще именно из-за эмиграции патриархов русского кино на Юг России, а впоследствии в Европу, появились такие феномены, как Дзига Вертов, Лев Кулешов, Сергей Эйзенштейн и прочие великолепные раннесоветские режиссёры пришедшие на смену эмигрировавшим мэтрам.

Кстати, Кулешов писал, что на сто метров плёнки иногда требовалось получать разрешение у самого Ленина. Это на жалких сто метров! А здесь 30 экземпляров по 3 000 метров. Это как построить разом десять Останкинских башен!

Николай Изволов на премьере рассказал про забавный момент из «Годовщины». На этом видеоотрывке (3:17) на моменте с Лениным и Бонч-Бруевичем можно увидеть третьего человека, который проходит мимо них и оборачивается, смотря в камеру. Как оказалось, это был директор Государственного исторического музея, который думал, что Ленин давно умер и на этом кадре мы видим знаковый момент, где он осознаёт, что Ленин всё-таки жив.

В общем, работа — колоссальная. Москвичи, не пропустите. Это реально важно.

Дорогие мои прекрасные читатели! 27 числа я выступаю с Бастраковым в РГГУ. Тема (внезапно!) связана с русской эмиграцией! Так что приходите. Буду рад познакомиться и пообщаться.

Недавно решил посмотреть залпом десяток выпусков «ещёнепознера» Николая Солодникова, чтобы узнать, в чём, собственно, соль. Но в итоге не нашёл там ни соли, ни сахара, ни чего-либо ещё. То, что впереди меня будет ждать постная капустная жижа, в которой не будет места ни зрителям, ни даже гостям, стало понятно ещё с первого выпуска с Сокуровым. Пролистав канал, я понял, что гости в основном рукопожатые, а, стало быть, вопросы будут исключительно политкорректными.

— «Ну, Бог с ними. Всё равно гляну», — пришёл я к выводу.

Приведу пару примеров. Начну с интервью с великим русским композитором Владимиром Мартыновым. С ним можно было бы побеседовать о том, как можно быть одновременно музыкантом и философом. О том, не дискредитирует ли его выход за рамки музыкального языка саму музыку. Можно было бы побеседовать о его оригинальной концепции «конца эпохи композиторов», согласно которой, музыка утратила метафизическую природу и перестала мыслиться как событие, являющее архетипическую структуру и превратилось в структуру, моделирующую событие. Однако вместо этого Солодников половину интервью донимает композитора Пяртом и Соррентино. Спрашивается, нахуй тебе Мартынов? Езжай в Эстонию и поговори с Пяртом. Или сходи в кинотеатр в конце концов. В итоге Мартынов остался не раскрытым, как и его понимание музыки.

Следующее интервью, вызвавшее у меня ещё больше недоумения — это интервью с Николаем Комягиным из Shortparis.

— «Ого!», — подумал я, — «Неформат! Посмотрим!».

В итоге в длиннейшем интервью с таким экспрессивным человеком, мы видим мёртвый разговор с настолько тупыми и неуместными вопросами, что удивляется даже сам интервьюируемый.

Солодников — очень страшный человек. Он как будто совершенно пустой внутри: излишне доброжелателен, столь же излишне эрудирован, абсолютно не способен поддерживать живой разговор, а все его высказывания словно формируются простенькой нейросетью на пару сотен слов. И получается такая говорящая в пустоту голова. И особенно это заметно, когда у него в гостях такой сгусток витальности, как Комягин. И ещё страшнее в этом мёртвом и очень советско-интеллигентном пространстве выглядит желание Солодникова показать свою горячность, бунтарство и дух молодости, вбрасывая такие комедийные формулировки как: «Навальный – это политический комфорт», «я слушаю классику через колонку JBL» и «давайте почитаем Летова». А ведь на самом деле вся эта поза создаёт такое сонное царство, по сравнению с которым даже Шендерович кажется рок-н-ролльщиком, взрывающим стадионы.

Нахуя он спрашивал Комягина в конце интервью про холокост и гулаг, сам же отвечая на этот вопрос? А ответ очень прост: когда не понимаешь гостя, предложи свою животрепещущую тему и обсуди её сам с собой.

Ещё очень раздражает привычка Солодникова апеллировать к именам. Складывается впечатление, что как только ему нужно заполнить неловкие пустоты, которые у него возникают постоянно, он выстреливает рандомным именем или фактом, демонстрируя тошнотную эрудицию с одновременным безразличием к гостю. Однако то, что он не в теме — это не так страшно. Страшнее то, что он не хочет быть в теме и не выходит из своей свалки устаревших понятий. О чём бы ни шёл разговор, пустоты в нём будут заполнены упоминанием коллективных Мамардашвили, Окуджавы, Бродского и советского Ленинграда, словно Солодников таким образом проходит условную капчу в мир рукопожатости. Как, например, в интервью с Екатериной Шульман, которой он выносил мозг идиотскими вопросами, заранее не ознакомившись с её риторическим стилем.

«Однако, может, с рукопожатыми людьми он сможет сделать более сносное интервью?», — подумал я и включил выпуск с Галиной Тимченко.

В итоге пятая часть выпуска была посвящена Носику, ещё минут 15 рассуждениям об абсолютно неизвестных мне людях (причём со слов интервьюера и интервьюируемой). И досмотреть я это не смог.
Такая же мертвечина исходит от его коротких роликов про книги. Рубрика с оригинальным названием «Закладка» состоит в основном из книг по нейтральному искусствоведению, изданными гигантскими холдингами, а также детских книжек и скучной классики. Что-то новое, революционные и разрывное? Небольшие, но талантливые издательства, которым так нужна поддержка? Пожалуй, нет.

Я думал написать этот пост ещё давно. Но когда увидел, что Солодников на фейсбуке организовывает сбор подписей книжников в поддержку жертв «московского дела», я решил этот пост не публиковать вообще никогда и заткнуться. Потому что гражданский долг важнее профессиональной неприязни. И я оставил подпись, которую, как и подпись моего товарища Димы Бастракова, аккуратно обошли стороной. Диму ещё и забанили. И я понял, что даже в своей гражданской позиции Солодников такой же искусственный и смердящий «тусовочкой», как и его шоу. Сорвал покровы.

Кстати, буквально сегодня на проекте МБХ-медиа вышел видеообзор от Елены Серветтаз на «Зарубежную Россию» Петра Ковалевского, над которой мы с Димой работали. Большое спасибо Елене!

Наше появление в проекте МБХ забавно сопоставляется с недавними событиями на фейсбуке Солодникова. If you know what I mean.

А помните, как я писал про внучку дипломата Российской Империи Семёна Воронцова — леди Кэтрин Мюррей, ставшей у истоков производства твида в Британии? Так вот, продолжая говорить о русских эмигрантах 19 века, нужно вспомнить Софью Фёдоровну Ростопчину (она же графиня де Сегюр) — ещё одну колоритную русскую аристократку, ставшую знаменитой не на Родине. Французы прозвали её «Бальзаком для детей».

Выросла будущая детская писательница в семье Фёдора и Екатерины Ростопчиных в усадьбе Вороново, которой было суждено сгореть в знаменитом пожаре 1812 года. Её крёстным был сам Император Павел I. Её мать была холодной и фанатичной русской католичкой, заставлявшей детей спать на жёстких матрасах и укрываться тонкой простынёй, а также применявшей телесные наказания. А её отец был почтенным в каждой европейской стране гостем, о котором слагали легенды. Интересно, что при всей франкофобии графа Ростопчина, в самой Франции он был весьма обласкан, его жена переманила в католичество Софью, которая, в свою очередь, вышла замуж за французского графа Эжена де Сегюра. К сожалению, семейная жизнь Софьи сложилась не очень успешно. Эжен любил жить на широкую ногу и загуливать, а Софья предпочитала тихий семейный уют в своём живописном поместье Нуэтт в Нормандии, подаренным отцом. Именно этот уют и сделал ей в итоге имя.

В отличии от своей матери она воспитывала детей с теплотой и лаской, рассказывая им про Вороново, небылицы про их великого деда и другие истории, многим из которых было суждено появиться на бумаге. Главными героями её рассказов становились не столько сказочные твари, сколько обычные дети, списанные с её собственных. Исключением является разве что первая книжка «Новые волшебные сказки» («Nouveax contes des fees»), о которой, кстати, очень хорошо отзывалась Марина Цветаева. И чем старше становились её дети, тем взрослее писала для них София. Ещё она прославилась произведением о «Капитане Дуракине», которое запретили в России на всех возможных языках. Тем не менее вся эта слава пришла к ней поздно. Ведь только к 56 годам она подписала договор с издательством Ашетт на выпуск книги «Nouveax contes des fees», с которой началась её писательская карьера.

Дети Софьи получили прекрасное образование. Старший сын стал знаменитым художником, второй был епископом в Ватикане, третий получил пост посла Франции в Англии.

Под конец жизни, Софья стала членом Терциарской общины святого Франциска и в её рассказах начали преобладать религиозные темы. Свою жизнь она закончила в нелюбимом ей Париже в 1874 году, так как имение в Нормандии пришлось продать из-за загулов мужа.

Она стала настоящим классиком французской литературы. За один только 2010 год было продано 29 миллионов экземпляров её книг. В честь неё названа аллея в парке Монсо, а в Люксембургском парке можно увидеть посвящённый ей памятник. Её рассказы «Проделки Софи» и «Примерные девочки» несколько раз экранизировались. А в Нуэтте её правнучкой основан музей, посвящённый ей.

Решил тут поучаствовать в подборке русских каналов. В подборках с неинтересными каналами не участвую, поэтому можете смело подписываться.

t.iss.one/RUSNG - Русская культура и история, новости современной России и мира.

t.iss.one/Moscow_with_love - Все, что вы хотели знать о Москве, но не знали как спросить! Тайны прошлого и современные истории одного из самых необычных мегаполисов в истории человечеств.

t.iss.one/rightcourse - Агрегатор новостей правого спектра telegram от православных фундаменталистов до либертарианцев.

t.iss.one/panteri_panteri - Локальные мемы локальных конфликтов.

t.iss.one/rusfleet - Единственный канал о русском флоте и военно-морском ВПК.

Недавно купил книгу про памятники русскому воинству за рубежом и не нашёл там ни слова про одно из самых ярких и одновременно трогательных событий, связанных с русскими в Европе — спасение русскими моряками итальянской Мессины.

В 1908 году в Мессине произошло чудовищное землетрясение магнитудой 7,5 баллов по шкале Рихтера. Оно считается самым сильным в истории Европы. После него Мессина, Реджо-ди-Калабрия и Пальми были разрушены до основания. Масштабы катастрофы были колоссальными: погибло несколько сотен тысяч человек, были уничтожены все сооружения, вся инфраструктура и управленческий персонал. Апокалипсис довершали взрывы газовых труб и пожары, охватившие город. И неоткуда было ждать помощи. Все, кто мог помочь, погибли.

Однако на помощь итальянцам, похороненным заживо под обломками собственных домов, отравились русская флотилия под командованием контр-адмирала Литвинова в составе линейных кораблей «Цесаревич» и «Слава» и крейсеров «Богатырь» и «Адмирал Макаров», которые с разрешения итальянского правительства проводили учения в Средиземье.

«Светловолосые славяне, столь сдержанные на вид и столь отзывчивые в деле» ринулись на помощь, рискуя собственной жизнью. Они смогли наладить оперативную поставку медикаментов, продовольствия и воды, а также создать госпиталь под открытым небом, где помогали людям с чудовищными травмами. Они даже умудрялись перестреливаться с уголовниками, оказавшимися после землетрясения на свободе. Несколько недель они рисковали своими жизнями, гибли сами и видели, как умирают другие. Они спасали тысячи людей, вытаскивая их из-под обломков, пока итальянские службы не смогли сами наладить помощь пострадавшим.

Такая стихийная спасательная операция вызвала массу восторгов. Русских славили везде, где только можно. Спустя почти два года, 16 февраля 1911 года, у заново отстроенного причала порта Мессина пришвартовался крейсер «Аврора». «...Мессина в этот день не работала, — информировал своих читателей корреспондент журнала «Нива», прибывший на борту крейсера. — Мессина только праздновала. В городе и на всех судах в гавани были подняты русские национальные флаги. Празднично одетые, оживленные, с детьми на руках, с бутылками пахучего кьянти, мессинцы еще с утра заполонили обширные набережные...»

В России судьба некоторых героев спасательной операции сложилась печально. Литвинов был убит во время красного террора, а командир крейсера «Адмирал Макаров» Владимир Петрович Пономарёв в итоге оказался в нищенских условиях в Константинополе. Однако итальянцы Мессины всё помнили и узнав об этом, всем городом собирали ему средства. В 2012 году в Мессине был открыт памятник русским морякам. В России же до сих пор даже в тематических книгах не найти упоминания об этом событии.