Сегодня не стало Андрея Сапунова. Нет, не корона — инфаркт. Всего 64 года.

Его имя неразрывно связано с долгожителями советско-российской рок-сцены: группой Воскресение, в которой Сапунов играл почти сорок лет — дольше, чем любой из авторов Муз*Издата прожил на свете.

Он подарил миру очень много светлых и добрых песен, но, судя по всему, в Стране Вечного Рок-н-ролла срочно понадобился отличный басист...

Сапунов не выступал с Воскресением в Крыму из политических соображений: не признавал "аннексии". Был скандал, он даже ушёл из группы. При этом Романов в интервью годичной давности не развивал эту тему и был очень доброжелателен в адрес Сапунова, а значит, крымский вопрос не рассорил старых друзей, и это чуть высветляет сегодняшнюю печаль.

P. S. Логика события требует поставить что-то грустное, но мы сделаем наоборот: поставим одну из самых их светлых и жизнеутверждающих песен 🔽🔽🔽. Потому что жизнь продолжается.

Что Шнуров собирался, но не смог сказать Путину.

Сережа-матерщинник — это вам не дядя Юра-музыкант.

Зато у Шевчука телеканала своего нет и не будет никогда.

Новый клип Монеточке решили делать на песню, более других в последнем альбоме напоминающую прошлое творчество — и иронической манерой, и музыкально, — а что, концепт проверенный, подход прагматический.

Но сценарист и режиссер Илья Соловьев умело смещает акцент и среди укрывшего стыдное веселье кабацкого полумрака вворачивает важную мысль, которая только и делает здешнюю иронию истинно пост-:

ложь стирает с людей человеческие лица.

Вроде бы текст беспощаден к любовнице, но она в неравной битве с ханжеской общественной моралью всё же остаётся вызывающе честной и не теряет лица.

И вот тогда финальная сцена предстает по-настоящему горькой.

Досмотрите.

Русский публицист в изгнании Олег разит провластную московскую журналистку Марию копьем пост-иронического дискурса; Мария открещивается.

(Вот цитируемая "Переживу" в авторском исполнении.)

Феномен Монеточки нейдет у Кашина из головы уже как минимум пару лет, и надо понимать, что записал он тогда артистку в явления не просто так:

Мне она интересна не как музыкальное произведение, не как поэзия, гораздо интереснее сам факт появления такого всеобщего продукта, по которому, очевидно, есть тоска, то, что позволяет тебе стать частью какого-то большого-большого объединения людей, сказать „мы“.

Не про свою ли тоску в том числе писал Олег? Ведь интересно наблюдать, как не абстрактные конструкты, но сила чьего-то вполне конкретного творчества помогает отрезанному от родины человеку сохранять с нею живую связь, вооружает его словесно и музыкально, и он, глядишь, переживет не только разлуку, но и своих врагов.

Рождественский онлайн-концерт БГ начинается.

Год начинается с отличной новости. Нейромонах Феофан выпустил большой полноценный Live. Свежего материала в нем нет, но манера записи, как из древних времён: звучит так, будто писали не с пульта, а с микрофонов, развешанных над сценой.

Одним словом, при долгом отсутствии полноценной студийной пластинки — вполне себе неплохой вариант для релиза. Поклонникам древнерусского драм-н-баса точно будет весело и ядрено!

Сохрани мою речь навсегда.

14 января к 130-летию со дня рождения Осипа Мандельштама вышел трибьют-альбом «Сохрани мою речь навсегда». В записи альбома приняли участие Леонид Агутин, Shortparis, Алина Орлова, MGZAVREBI, Илья Лагутенко и Kudamir Katitsa, IOWA, OQJAV, Женя Мильковский, «Сансара», Noize MC, «Порнофильмы», Билли Новик & «Петербургский джазовый актив», Zoloto, Alina Pash, «Свидание», «Курара», Daniel Shake, композитор Александр Маноцков, Tequilajazzz, О!Марго и Катя Павлова. Альбом уже доступен на всех стриминговых платформах, а раз в неделю на канале Red Pepper Film будут выходить клипы на композиции альбома. Вот первый: Alina Pash — «Среди лесов, унылых и заброшенных...» (1906).

Нам кажется, в этой новости чего-то не хватает. Давайте добавим контекст.

Осип Мандельштам как минимум в начале творческого пути был акмеистом. Акмеисты вместе с другими поэтами-футуристами сносили и ломали старый, косный, одеревеневший символизм, набитый шаблонами и штампами и оторванный от реальности.

Несмотря на то, что революцию 1917 г. поэт воспринял как катастрофу, он надеялся, что мастерам тёплого слова всё же удастся гуманизировать новое государство. Первые годы после революции Мандельштам работал в Наркомпросе, но к 1923 г. его надежды на гуманизацию иссякают, и на пять лет Мандельштам перестаёт писать стихи.

К тридцатым годам Мандельштам уже вполне принимал идеалы революции, но отвергал власть, которая их фальсифицирует. Как итог такого мировоззрения — злая эпиграмма на Сталина (те самые строки «Мы живём, под собою не чуя страны»). Арест, первый лагерный срок, сравнительно мягкий (три года уральской ссылки, впоследствии заменённые на трёхлетнюю административную высылку «минус 12») благодаря личному вмешательству Сталина и заступничеству Пастернака. Полуофициальный статус «старого мастера», «мастера культуры», с одной стороны защищавший от дальнейших репрессий, а с другой — превративший поэта в «чужака в своей стране», полезного, но — чужака.

В попытках снять с себя стигму «чужака» проходят три года, но 37-й год — это совсем не начало тридцатых годов. К началу Большого террора в обществе не остается фигур, способных быть медиаторами между старой беспартийной интеллигенцией и Сталиным. И после доноса Ежову от секретаря Союза писателей СССР В. П. Ставского участь поэта была предрешена. А поездки в Москву в Союз писателей СССР (чтобы получить работу) в ходе рассмотрения дела будут квалифицированы как «антисоветская агитация».

Осип Мандельштам умер в пересыльном лагере под Владивостоком «Вторая речка» 27 декабря 1938 г. от паралича сердца.

А вот теперь вернёмся к новости. И в контексте биографии Мандельштама окажется, что трибьют «Сохрани мою речь навсегда» может быть не только данью уважения поэту, но и способом артисту публично задекларировать позицию «Я против и я буду играть свою музыку» в ситуации, когда озвучивать такую позицию чревато серьёзными неприятностями. Фигой в кармане, если хотите. Поэтому трибьют Мандельштаму несёт в том числе и политический подтекст.