Художник Саша Курмаз оставлял в Хельсинки в публичных местах, вроде подземных переходов, лужи крови и обрывки одежды, как будто там кого-то зарезали или побили. Акция «Незамеченное происшествие» действительно осталась незамеченной: прохожие не останавливались, а меланхоличные финские дворники всё прытко отмывали. Ну то есть вели себя примерно как москвичи, равнодушные к разрушению Харькова, но взбудораженные распродажей в Икее.
Почитайте мои разговоры с Миколой Ридным и Сашей Курмазом — о берлинской выставке Material Nation, в которой они участвуют. Саша говорит в самом конце о постыдном поведении российских художников во время войны, и было бы неплохо, если бы на его слова обратили внимание.
https://www.svoboda.org/a/tserkovj-v-gruzovike-ukrainskie-hudozhniki-o-ranah-voyny-/31953178.html
Почитайте мои разговоры с Миколой Ридным и Сашей Курмазом — о берлинской выставке Material Nation, в которой они участвуют. Саша говорит в самом конце о постыдном поведении российских художников во время войны, и было бы неплохо, если бы на его слова обратили внимание.
https://www.svoboda.org/a/tserkovj-v-gruzovike-ukrainskie-hudozhniki-o-ranah-voyny-/31953178.html
Выставка Нитча открылась в апреле, через день после его смерти, а теперь уже и закрылась, но я думаю, что где-то во мне находится внутренний храм, и там все эти работы размещены навсегда — и в алтаре, и в нефах, и даже на колокольне.
Вокруг все страдают двумя популярными недугами: одни кашляют, другие покрыты язвами, и я говорю себе, что благоразумно было бы спрятаться от людей, но вместо этого проникаю в самую их гущу: на вручение Золотого льва Biennale Danza.
Сабуро Тешигавара, получивший эту награду, танцует Петрушку. Его Петрушка в отчаянии, он похож на колченого Франкенштейна или экспрессионистского монстра, он полон страданий, словно русский человек на вершине своего развития. Сабуро говорит, что из танца надо удалить танец, а идеал свободы — это стул, который терпеливо стоит и ждет тебя, в то время как ты никого подождать не можешь.
Интересует ли вас Сабуро Тешигавара, его мысли о стульях и награды танцевальной биеннале? Я не настолько наивен, чтобы ответить на этот вопрос утвердительно, поэтому повешу здесь не японского Петрушку, а уличную Марину Абрамович в роли спасителя человечества.
Сабуро Тешигавара, получивший эту награду, танцует Петрушку. Его Петрушка в отчаянии, он похож на колченого Франкенштейна или экспрессионистского монстра, он полон страданий, словно русский человек на вершине своего развития. Сабуро говорит, что из танца надо удалить танец, а идеал свободы — это стул, который терпеливо стоит и ждет тебя, в то время как ты никого подождать не можешь.
Интересует ли вас Сабуро Тешигавара, его мысли о стульях и награды танцевальной биеннале? Я не настолько наивен, чтобы ответить на этот вопрос утвердительно, поэтому повешу здесь не японского Петрушку, а уличную Марину Абрамович в роли спасителя человечества.
Все дороги в Косово — а я направляюсь именно туда, и сообразительные люди сообразят зачем — ведут через Вену. А в Вене перед самой своей смертью миллиардерша Хайди Хортен, собиравшая картины Баския, Базелица, Бэкона и других художников на букву Б, открыла новый музей современного искусства. И там я нашел себе друга без головы, о котором давно мечтал.
Дворец молодежи и спорта в Приштине — памятник югославского брутализма — разгромлен и сожжен изнутри, в его чреве теперь паркинг, окруженный бетонными трибунами, а над ним висит скульптура Ли Бул — серебряный дирижабль. Чертовски красиво! Я даже перекрестился, когда это увидел — решил, что Враг рода человеческого искушает меня миражом.
Старожилы помнят выставку Manifesta на берегах Невы, потом она проходила в Цюрихе, Палермо, Марселе и теперь переместилась в Косово. Главный экспонат — полузаброшенный Гранд-отель в Приштине. Когда-то он венчал собой бульвар маршала Тито, а сам Тито одобрил план его строительства и занимал лучший номер.
Ныне бульвар Тито превратился в бульвар матери Терезы, а Гранд-отель распотрошен неуклюжей приватизацией. Его порывались снести, но Manifesta его преобразила. Один люкс 70-х годов превращен в экспонат с телевизором, транслирующим передачи из прошлого, в другом номере лежит груда кирпичей, среди которых пасутся фальшивые овцы, поглядывая на висящий под потолком скальп. А экосексуалка Энни Спринкл наполнила остов кровати землей и призывает заняться на ней любовью. Видел бы это маршал Тито!
Ныне бульвар Тито превратился в бульвар матери Терезы, а Гранд-отель распотрошен неуклюжей приватизацией. Его порывались снести, но Manifesta его преобразила. Один люкс 70-х годов превращен в экспонат с телевизором, транслирующим передачи из прошлого, в другом номере лежит груда кирпичей, среди которых пасутся фальшивые овцы, поглядывая на висящий под потолком скальп. А экосексуалка Энни Спринкл наполнила остов кровати землей и призывает заняться на ней любовью. Видел бы это маршал Тито!
Анри Волохонский, который со дня эмиграции в 1973 году ни разу, несмотря на все приглашения, не приезжал в Россию, рассказывал, что ему много лет снится один и тот же кошмар: он оказывается в Ленинграде и не может оттуда выбраться.
И такой же сон приснился мне сегодня, но с добавлением: как будто я иду по Невскому, и неведомая сила засасывает меня прямо в стеклянный шар на крыше дома Зингера.
И такой же сон приснился мне сегодня, но с добавлением: как будто я иду по Невскому, и неведомая сила засасывает меня прямо в стеклянный шар на крыше дома Зингера.
Если вы интересуетесь балканским брутализмом, вы видели футуристические памятники югославским партизанам. В фильме Йоханссона Last and First Men они представлены как произведения гибнущей постчеловеческой цивилизации телепатов, у которых беременность продолжается 20 лет.
Значительная их часть — порождение фантазии архитектора Богдана Богдановича, который был мэром Белграда, потом стал злейшим врагом сербского режима и эмигрировал в Австрию. В Митровице он поставил памятник шахтерам-партизанам, и теперь украинская художница Станислава Пинчук, выросшая в Австралии, сделала точную копию каркаса этого памятника, разобрала его на три части и погрузила в реку Ибар.
А я ездил в Косово, чтобы на все это посмотреть, и вот мой репортаж о выставке Manifesta, интервью со Станиславой Пинчук и парадоксальные размышления как о сакральном, так и о профанном:
https://www.svoboda.org/a/fantik-dlya-betonnyh-partizan-manifesta-v-nebyvaloy-strane/31963803.html
Значительная их часть — порождение фантазии архитектора Богдана Богдановича, который был мэром Белграда, потом стал злейшим врагом сербского режима и эмигрировал в Австрию. В Митровице он поставил памятник шахтерам-партизанам, и теперь украинская художница Станислава Пинчук, выросшая в Австралии, сделала точную копию каркаса этого памятника, разобрала его на три части и погрузила в реку Ибар.
А я ездил в Косово, чтобы на все это посмотреть, и вот мой репортаж о выставке Manifesta, интервью со Станиславой Пинчук и парадоксальные размышления как о сакральном, так и о профанном:
https://www.svoboda.org/a/fantik-dlya-betonnyh-partizan-manifesta-v-nebyvaloy-strane/31963803.html
Пришлось подкупить голубя-разведчика, чтобы он принес мне изображения верхнего этажа постшпаркассы Отто Вагнера (а это самое красивое кредитное учреждение на планете Земля).