Тема про кичку и суть поднимаемого ей вопроса конечно оказались очень интересны. Именно благодаря ему уважаемый Илья наткнулся на отличную книгу и подробнее ознакомился с вопросом. По итогу оказалось всё ещё интереснее чем все мы думали. Уверен, что в контексте мерянства всем будет интересно, ведь там сильно больше половины про финно-угорские народы.
#этнография #финноугры #славяне
#этнография #финноугры #славяне
Telegram
Меряния. Merjamaa
Мордовские кички славянских родноверов.
#жизнь #этнография
#жизнь #этнография
Forwarded from Пока горит солнце
В тему предыдущего поста.
У мерян увидел интересную иллюстрацию с изображением варианта комплекса мордовского народного костюма с кичкой с подтекстом, что этот традиционный восточно-славянский головной убор великороссов имеет финно-угорское происхождение.
На мой взгляд такой подход (в чем-то подобный подходу некоторых ведущих советских археологов второй половины 20 в., мол все у нас в СССР испокон веков на своих местах жили - тут вот финно-угры, тут вот славяне и т.д.) изначально ограничивает понимание сути, а реальность же опять оказывается интереснее и сложнее.
Как правило женский традиционный костюм у всех народов отличается максимальным сохранением самых древних архаичных черт.
Женский традиционный костюм великороссов тут не является каким-то исключением. Происхождение названия одной из разновидностей традиционного головного убора великороссов, называемого «кика» или «кичка» обычно объясняется старославянским «кыка» – «волосы». В болгарском и хорватском «кика» имеет значение «коса» или «чуб».
Если кичка встречается преимущественно только у великороссов, то совсем иным образом обстоят дела с другим также традиционным головным убором великороссов – сорокой, которая хорошо показывает всю сложность и многогранность происхождения комплексов традиционной одежды.
Н. И. Лебедева, описывая традиционную женскую одежду великороссов в верховьях Десны и Оки отмечала, что сорока является частью кичкообразного женского головного убора, куском материи, которую выкраивают по форме твердого остова головного убора и надевают на остов. Она различает три группы сорок: а) с прямоугольным дном, б) с овальным и в) с дном и околышем, вырезанным по форме рогов на деревянном остове «кичке» (т.е. сорока это род кички - прим. авт.).
Д. К. Зеленин в свою очередь считал сороку общерусским головным убором замужней женщины, указывая, что сорока развивалась из «наметки» (головного полотенца - прим. авт.), хотя у соседей великороссов встречались похожие, а зачастую и идентичные традиционные головные уборы, в том числе с таким же названием.
Комплексно и наиболее емко на мой взгляд сороку у великороссов и их северных и восточных соседей рассмотрела Н.И. Гаген-Торн в книге «Женская одежда народов Поволжья». Ниже подборка ее цитат и довольно логичные и интересные выводы.
Другой тип головного убора, на который молодая марийская или удмуртская женщина сменяет башнеобразный с лубяным или деревянным остовом убор,— это головной убор, чрезвычайно распространенный среди многих народностей Восточной Европы, носящий название «сорока». Он состоит из твердого остова, сверху покрытого куском ткани. Сорока имеется у многих групп русского населения, у ряда народностей Поволжья, у тверских карел, у ленинградских ижор. Проследим ее варианты.
Марийские женщины носили головной убор, состоящий из широкой лубяной дощечки, обшитой вышитым шерстью холстом и прикрепленной к мягкой шапочке из холста, плотно облегающей и закрывающей волосы. На дощечку, прикрывая холщовую шапочку, одевался треугольный вышитый платок из холста, скрепляемый под подбородком. Весь убор в целом носил название «сорока».
В быв. Темниковском уезде у мордвы-мокши под тем же названием «златной», происходящим, по-видимому, от золотого шитья в налобной части убора, бытовал убор, приближающийся к сороке. У мордвы Теньгушевского района Мордовской АССР в 1928 г. нам удалось наблюдать головной убор «сорока». Он состоял из холщового полотнища, перегнутая часть которого зашита, образуя как бы мешок. П. Д. Степанов сообщает, что термином «сорока» обозначается головной убор, обычно наряду с термином «панга», «шлыган», и «пряс патя».
Г. С. Маслова описала головной убор «сорокка», который носили тверские карелки. Она состоит из трех частей: 1) нижняя часть «самчури» или «веркож» — сборник из холста со вставленной в него дощечкой, которая поднимается надо лбом, 2) собственно «сорокка» очелье, передняя украшенная вышивкой часть убора, 3) «зательникка»— задняя часть, покрывающая темя и затылок.
У мерян увидел интересную иллюстрацию с изображением варианта комплекса мордовского народного костюма с кичкой с подтекстом, что этот традиционный восточно-славянский головной убор великороссов имеет финно-угорское происхождение.
На мой взгляд такой подход (в чем-то подобный подходу некоторых ведущих советских археологов второй половины 20 в., мол все у нас в СССР испокон веков на своих местах жили - тут вот финно-угры, тут вот славяне и т.д.) изначально ограничивает понимание сути, а реальность же опять оказывается интереснее и сложнее.
Как правило женский традиционный костюм у всех народов отличается максимальным сохранением самых древних архаичных черт.
Женский традиционный костюм великороссов тут не является каким-то исключением. Происхождение названия одной из разновидностей традиционного головного убора великороссов, называемого «кика» или «кичка» обычно объясняется старославянским «кыка» – «волосы». В болгарском и хорватском «кика» имеет значение «коса» или «чуб».
Если кичка встречается преимущественно только у великороссов, то совсем иным образом обстоят дела с другим также традиционным головным убором великороссов – сорокой, которая хорошо показывает всю сложность и многогранность происхождения комплексов традиционной одежды.
Н. И. Лебедева, описывая традиционную женскую одежду великороссов в верховьях Десны и Оки отмечала, что сорока является частью кичкообразного женского головного убора, куском материи, которую выкраивают по форме твердого остова головного убора и надевают на остов. Она различает три группы сорок: а) с прямоугольным дном, б) с овальным и в) с дном и околышем, вырезанным по форме рогов на деревянном остове «кичке» (т.е. сорока это род кички - прим. авт.).
Д. К. Зеленин в свою очередь считал сороку общерусским головным убором замужней женщины, указывая, что сорока развивалась из «наметки» (головного полотенца - прим. авт.), хотя у соседей великороссов встречались похожие, а зачастую и идентичные традиционные головные уборы, в том числе с таким же названием.
Комплексно и наиболее емко на мой взгляд сороку у великороссов и их северных и восточных соседей рассмотрела Н.И. Гаген-Торн в книге «Женская одежда народов Поволжья». Ниже подборка ее цитат и довольно логичные и интересные выводы.
Другой тип головного убора, на который молодая марийская или удмуртская женщина сменяет башнеобразный с лубяным или деревянным остовом убор,— это головной убор, чрезвычайно распространенный среди многих народностей Восточной Европы, носящий название «сорока». Он состоит из твердого остова, сверху покрытого куском ткани. Сорока имеется у многих групп русского населения, у ряда народностей Поволжья, у тверских карел, у ленинградских ижор. Проследим ее варианты.
Марийские женщины носили головной убор, состоящий из широкой лубяной дощечки, обшитой вышитым шерстью холстом и прикрепленной к мягкой шапочке из холста, плотно облегающей и закрывающей волосы. На дощечку, прикрывая холщовую шапочку, одевался треугольный вышитый платок из холста, скрепляемый под подбородком. Весь убор в целом носил название «сорока».
В быв. Темниковском уезде у мордвы-мокши под тем же названием «златной», происходящим, по-видимому, от золотого шитья в налобной части убора, бытовал убор, приближающийся к сороке. У мордвы Теньгушевского района Мордовской АССР в 1928 г. нам удалось наблюдать головной убор «сорока». Он состоял из холщового полотнища, перегнутая часть которого зашита, образуя как бы мешок. П. Д. Степанов сообщает, что термином «сорока» обозначается головной убор, обычно наряду с термином «панга», «шлыган», и «пряс патя».
Г. С. Маслова описала головной убор «сорокка», который носили тверские карелки. Она состоит из трех частей: 1) нижняя часть «самчури» или «веркож» — сборник из холста со вставленной в него дощечкой, которая поднимается надо лбом, 2) собственно «сорокка» очелье, передняя украшенная вышивкой часть убора, 3) «зательникка»— задняя часть, покрывающая темя и затылок.
Forwarded from Пока горит солнце
У крещеных татар Закамья был распространен головной убор «сюреке», не только по названию, но и по форме сходный с сорокой.
Проследив головной убор носящий название «сорока», у разных народностей, мы находим подтверждение мнению Д. К. Зеленина, что «сорока» произошла из мягкого куска материи, покрытого вышивкой и надетого на твердый головной убор. Постепенно, все более и более скрепляясь с ним, она принимает почти форму шапки, приспосабливаясь к форме каркаса, на который надевается.
Уточняя дальнейшее положение Д. К. Зеленина, благодаря наиболее примитивному прототипу сороки, который мы встречаем в чувашской чалме, татарском эрпэке или косинке кочкуровской мордвы-эрзи, мы можем сказать, что произошла она не из полотенчатого убора типа намитки, а из треугольного покрывала, имеющего такое же широкое распространение у народов Восточной Европы, как и прямоугольная намитка.
Д. К. Зеленин, считая сороку великорусским головным убором, связывал ее название с птицей сорокой. Но, как мы видели, этот головной убор имеет гораздо более широкое распространение и не может быть отнесен только к южным русским: он бытовал у многих народностей, и нет основания считать его именно русским.
Корень «сор», «сар», «сур», как мы уже говорили, встречается не только в названии головного убора — «сорпан», «шарпан», но и в названии вышитых кусков ткани, прикрепляемых к поясу, «сара», и в одежде — «сорочка», «сарафан». Рассмотрение этого корня приводит нас к понятию покрова, платка, покрывала, покрытого вышивками и служащего оберегом. Это делает нам понятным и название женского головного убора саратовской мордвы «шолыган», «шлыган», которое приводит П. Д. Степанов. «Г» заменило здесь «К», «Ш» заменило «С»: «шлык», «шлыкан», будет то же, что «слык» и «солыкан», увязывается, как и сорока, с корнем «сар», обозначающим покров. «Шлыган», очень напоминающий по форме сороку, является тем же убором, но с названием, произносимым в другой огласовке. Отсюда и русский старинный головной убор «шлык» и казахский «баш-шлык», т.е. «головной покров». Название старинного марийского головного убора «шурка» несомненно восходит к этому же корню.
Головные покрывала бытуют самостоятельно, но они же образовали, в сочетании с твердым остовом, головной убор сороку, распространенную у русских, мордвы, мари, карел и ижор. Головной убор этот — более позднего этапа общественного развития, так как развился из требования закрыть и спрятать волосы замужней женщины-чужеродки, требования, которое могло появиться не ранее развития патриархального рода.
Слово «сара», обозначающее у чуваш поясные подвески, состоит в несомненной генетической связи как со словом «сорпан, сурпан, сарпан», так и со словом «сорока», «сарока», обозначающим головные уборы, и со словами «сорочка» и «сарафан» у русских, применяемыми к одежде. Все эти слова восходят к понятию охранительного покрова.
Есть еще твердый головной убор, остовом которого служила кожа, на нее нашивались монеты и бисер. Это женский головной убор чувашек — «хушпу». Хушпу низовых чуваш, как и кашмау башкир,— сложный головной убор, состоящий из чепца, покрытого бисером и монетами, и конусообразной шапочки на темени.
Одеваемый под хушпу и тесно с нею связанный сурпан как будто бы также говорит за то, что в дошедшей до нас форме высокий головной убор чувашки создался уже после развития патриархальной семьи, как и головные уборы типа сороки, бытовавшие у многих народностей, еще до сложения этих народностей как устойчивого этнического целого.
Ниже на фотоиллюстрациях: башкирский кушмау, русская рогатая кичка (Михайловский у. Рязанской губ.), марийская сорока (Яранский у. Вятской губ.), мокшанский златной (у женщины справа), русская сорока (Тульская губ.), хушпу чувашей, марийская шурка, эрзянская сорока (Самарская губ.).
Проследив головной убор носящий название «сорока», у разных народностей, мы находим подтверждение мнению Д. К. Зеленина, что «сорока» произошла из мягкого куска материи, покрытого вышивкой и надетого на твердый головной убор. Постепенно, все более и более скрепляясь с ним, она принимает почти форму шапки, приспосабливаясь к форме каркаса, на который надевается.
Уточняя дальнейшее положение Д. К. Зеленина, благодаря наиболее примитивному прототипу сороки, который мы встречаем в чувашской чалме, татарском эрпэке или косинке кочкуровской мордвы-эрзи, мы можем сказать, что произошла она не из полотенчатого убора типа намитки, а из треугольного покрывала, имеющего такое же широкое распространение у народов Восточной Европы, как и прямоугольная намитка.
Д. К. Зеленин, считая сороку великорусским головным убором, связывал ее название с птицей сорокой. Но, как мы видели, этот головной убор имеет гораздо более широкое распространение и не может быть отнесен только к южным русским: он бытовал у многих народностей, и нет основания считать его именно русским.
Корень «сор», «сар», «сур», как мы уже говорили, встречается не только в названии головного убора — «сорпан», «шарпан», но и в названии вышитых кусков ткани, прикрепляемых к поясу, «сара», и в одежде — «сорочка», «сарафан». Рассмотрение этого корня приводит нас к понятию покрова, платка, покрывала, покрытого вышивками и служащего оберегом. Это делает нам понятным и название женского головного убора саратовской мордвы «шолыган», «шлыган», которое приводит П. Д. Степанов. «Г» заменило здесь «К», «Ш» заменило «С»: «шлык», «шлыкан», будет то же, что «слык» и «солыкан», увязывается, как и сорока, с корнем «сар», обозначающим покров. «Шлыган», очень напоминающий по форме сороку, является тем же убором, но с названием, произносимым в другой огласовке. Отсюда и русский старинный головной убор «шлык» и казахский «баш-шлык», т.е. «головной покров». Название старинного марийского головного убора «шурка» несомненно восходит к этому же корню.
Головные покрывала бытуют самостоятельно, но они же образовали, в сочетании с твердым остовом, головной убор сороку, распространенную у русских, мордвы, мари, карел и ижор. Головной убор этот — более позднего этапа общественного развития, так как развился из требования закрыть и спрятать волосы замужней женщины-чужеродки, требования, которое могло появиться не ранее развития патриархального рода.
Слово «сара», обозначающее у чуваш поясные подвески, состоит в несомненной генетической связи как со словом «сорпан, сурпан, сарпан», так и со словом «сорока», «сарока», обозначающим головные уборы, и со словами «сорочка» и «сарафан» у русских, применяемыми к одежде. Все эти слова восходят к понятию охранительного покрова.
Есть еще твердый головной убор, остовом которого служила кожа, на нее нашивались монеты и бисер. Это женский головной убор чувашек — «хушпу». Хушпу низовых чуваш, как и кашмау башкир,— сложный головной убор, состоящий из чепца, покрытого бисером и монетами, и конусообразной шапочки на темени.
Одеваемый под хушпу и тесно с нею связанный сурпан как будто бы также говорит за то, что в дошедшей до нас форме высокий головной убор чувашки создался уже после развития патриархальной семьи, как и головные уборы типа сороки, бытовавшие у многих народностей, еще до сложения этих народностей как устойчивого этнического целого.
Ниже на фотоиллюстрациях: башкирский кушмау, русская рогатая кичка (Михайловский у. Рязанской губ.), марийская сорока (Яранский у. Вятской губ.), мокшанский златной (у женщины справа), русская сорока (Тульская губ.), хушпу чувашей, марийская шурка, эрзянская сорока (Самарская губ.).
Forwarded from Ростов Великий и Ростовская земля
КАК ПОГОДИН КУРГАН РЫЛ: из прошлого российской археологии
На Прожито.ру попался дневник от 1841 года Михаила Погодина. Очень душевно рассказывает о том, как раскопал курган примерно там, где будто бы битва на Сити случилась.
«2 [сентября]. Чем свет, поднялись мы в Боженки, в сопровождении дьячка, данного священником. Земля усажена буграми, как хлебами. Подъезжая к селу, увидели на берегу реки несколько курганов.
Так вот где было несчастное сражение, или лучше поражение. У самой церкви возвышается огромный курган сажень в пять вышиною. Народ высыпал смотреть на нас. Как Бог принес вас сюда, спросил священник, сюда и ворон костей не заносит.
Вот куда был притеснен несчастный Георгий Всеволодович.
Мы тотчас же вступили в разговор с священником.
Точно по всеобщему преданию здесь было сражение. «Не знаете ли места где погиб великий князь?» Как же, у Сидоровского ручья. Он, видно, хотел спастись по этой дороге, самая узкая, но его настигли татары и убили. «(А другой старик сказал, что у Калинина ручья)» Кругом нас везде болота, и дальше проехать никуда нельзя. А ворота к нам одни; это — дорога, по которой вы приехали.
Следовательно, Георгий Всеволодович попал сюда от Углича, а в Углич от Ростова, или так и татары, а он прежде мог от стороны Суздаля, Колязина и Кашина. Летописцы говорят глухо об их пути.
Село Боженки, помещицы Ратаевой, находится теперь верстах в 50 от Бежецка, 60 от Кашина, 30 от Красного Холма, 10 от большой дороги в Рыбинск, след[овательно] на границе уездов Бежецкого, Кашинского и Мышкинского. Где-то называется село Божиим городком. Невдалеке также на берегу Сити, есть село Могилицы, с курганами. Село Шелтошиш, так я разбираю это слово в своей тетрадке.
Один берег Сити повыше другого, но она здесь еще очень неширока, а весною разливается широко. Мы обошли ровное поле, простирающееся по другому ее берегу.
Церковь бедная, деревянная, коей один придел посвящен великому князю Георгию, впрочем, не в древности. Какой-то старик являлся в лесу их одному крестьянину во время голода и упрекнул ему, «зачем де вы не молитесь вашему угоднику, князю Георгию, оттого у вас и хлеба мало». Крестьянин воротясь сказал своим товарищам, и они сообща посвятили один придел вместо (кажется) Николая Чудотворца князю Георгию, которому с тех пор празднуют и служат молебны.
Собрав крестьян, мы начали разрывать курган. Аршинах на двух нашли несколько волос, нечто в роде горшка, несколько костей, {Я тогда не догадывался еще, что надо разрывать курганы в разрез, или сбоку, а не сверху.} (а после священник прислал мне частицу цепочки и уведомлял, что нашел три черепа). Пред нашим приездом умер один старик с лишком ста лет, который много рассказывал о старом времени. Оставшиеся были несловоохотны, и я насилу упросил одного показать мне косарь, сделанный им из найденного оружия. Впрочем, находок бывает мало, кроме крестов (из коих я получил после два). Преданий и песен никаких нет. Попросив священника уведомлять обо всем, что ему узнать случится, мы отправились.
Ехали десять верст болотами, кои теперь несколько пересохли, и с большим трудом мы выбрались на большую дорогу в селе Задорье.
Найдя село Боженки, я как будто лег на лавры в своем тарантасе, и не мог уделять ничему внимания. Впрочем, по дороге ничего не было примечательного, разве кроме прекрасного поместья, кажется, господ Кобылиных, также на берегу Сити…»
На Прожито.ру попался дневник от 1841 года Михаила Погодина. Очень душевно рассказывает о том, как раскопал курган примерно там, где будто бы битва на Сити случилась.
«2 [сентября]. Чем свет, поднялись мы в Боженки, в сопровождении дьячка, данного священником. Земля усажена буграми, как хлебами. Подъезжая к селу, увидели на берегу реки несколько курганов.
Так вот где было несчастное сражение, или лучше поражение. У самой церкви возвышается огромный курган сажень в пять вышиною. Народ высыпал смотреть на нас. Как Бог принес вас сюда, спросил священник, сюда и ворон костей не заносит.
Вот куда был притеснен несчастный Георгий Всеволодович.
Мы тотчас же вступили в разговор с священником.
Точно по всеобщему преданию здесь было сражение. «Не знаете ли места где погиб великий князь?» Как же, у Сидоровского ручья. Он, видно, хотел спастись по этой дороге, самая узкая, но его настигли татары и убили. «(А другой старик сказал, что у Калинина ручья)» Кругом нас везде болота, и дальше проехать никуда нельзя. А ворота к нам одни; это — дорога, по которой вы приехали.
Следовательно, Георгий Всеволодович попал сюда от Углича, а в Углич от Ростова, или так и татары, а он прежде мог от стороны Суздаля, Колязина и Кашина. Летописцы говорят глухо об их пути.
Село Боженки, помещицы Ратаевой, находится теперь верстах в 50 от Бежецка, 60 от Кашина, 30 от Красного Холма, 10 от большой дороги в Рыбинск, след[овательно] на границе уездов Бежецкого, Кашинского и Мышкинского. Где-то называется село Божиим городком. Невдалеке также на берегу Сити, есть село Могилицы, с курганами. Село Шелтошиш, так я разбираю это слово в своей тетрадке.
Один берег Сити повыше другого, но она здесь еще очень неширока, а весною разливается широко. Мы обошли ровное поле, простирающееся по другому ее берегу.
Церковь бедная, деревянная, коей один придел посвящен великому князю Георгию, впрочем, не в древности. Какой-то старик являлся в лесу их одному крестьянину во время голода и упрекнул ему, «зачем де вы не молитесь вашему угоднику, князю Георгию, оттого у вас и хлеба мало». Крестьянин воротясь сказал своим товарищам, и они сообща посвятили один придел вместо (кажется) Николая Чудотворца князю Георгию, которому с тех пор празднуют и служат молебны.
Собрав крестьян, мы начали разрывать курган. Аршинах на двух нашли несколько волос, нечто в роде горшка, несколько костей, {Я тогда не догадывался еще, что надо разрывать курганы в разрез, или сбоку, а не сверху.} (а после священник прислал мне частицу цепочки и уведомлял, что нашел три черепа). Пред нашим приездом умер один старик с лишком ста лет, который много рассказывал о старом времени. Оставшиеся были несловоохотны, и я насилу упросил одного показать мне косарь, сделанный им из найденного оружия. Впрочем, находок бывает мало, кроме крестов (из коих я получил после два). Преданий и песен никаких нет. Попросив священника уведомлять обо всем, что ему узнать случится, мы отправились.
Ехали десять верст болотами, кои теперь несколько пересохли, и с большим трудом мы выбрались на большую дорогу в селе Задорье.
Найдя село Боженки, я как будто лег на лавры в своем тарантасе, и не мог уделять ничему внимания. Впрочем, по дороге ничего не было примечательного, разве кроме прекрасного поместья, кажется, господ Кобылиных, также на берегу Сити…»
Прожито
Личные истории в электронном корпусе дневников
«Шелтошиш» — погост (село) Шолтомеж (Шелдомеж, Шелтомеж)
Провел я, как раньше говорили, сыск, и нашел, что Шелтошиш действительно опечатка в дневнике Погодина, а может быть местная народная форма этого населенного пункта в XIX веке. В реальности это погост (село) Шолтомеж (Шелдомеж, Шелтомеж) Кашинского уезда Тверской губернии (сейчас Некоузский район Ярославской обл..). Кашинский уезд + - совпадает с территорией удельного Кашинского княжества XIV-XV веков, куда в раннем средневековье мигрировала переславская меря. Название на первый взгляд скорее весьское (до миграции мери места скорее весьские). Возможно ср. фин. šilta, карел. šilta, šilda, ливв. šildu, люд. šild, вепс. šild «мост».
Впрочем в основе может лежать и что-то волго-финское ср. мер. *šola- «вяз», мар. шол «тж» , либо фип.-уг. *šole — «кишка», фин. siioli, эст. sool, саам, čoalle. мар. шоло — «тж», которое в качестве народного географического термина в старину означало «долина ручья; узкая извилистая протока и пр.»
Вариант с «мостом» на первом месте, но и «кишку» я бы не отбрасывал, поскольку погост находится на узком тупиковом перешейке между двух больших болот.
А возможно перед нами сложная форма с каритивным значением заключающая в себе помимо основы первоначальный мерянский формант -дом — суффикс отсутствия признака и, по-видимому, более поздний суффикс -еж: (Шел -дом(-еж)). Ср. Леждом, Талдом, Шишедам, Шельшедом и пр.. В этом случае топооснову шел-, согласно Матвееву, можно связать с ~ мар. шыл «мясо», ср. мерянские Шелекша, Шилекша, Шилокша Шелешпал и др..
#топонимия #ярославскаяобласть #меря #весь
Провел я, как раньше говорили, сыск, и нашел, что Шелтошиш действительно опечатка в дневнике Погодина, а может быть местная народная форма этого населенного пункта в XIX веке. В реальности это погост (село) Шолтомеж (Шелдомеж, Шелтомеж) Кашинского уезда Тверской губернии (сейчас Некоузский район Ярославской обл..). Кашинский уезд + - совпадает с территорией удельного Кашинского княжества XIV-XV веков, куда в раннем средневековье мигрировала переславская меря. Название на первый взгляд скорее весьское (до миграции мери места скорее весьские). Возможно ср. фин. šilta, карел. šilta, šilda, ливв. šildu, люд. šild, вепс. šild «мост».
Впрочем в основе может лежать и что-то волго-финское ср. мер. *šola- «вяз», мар. шол «тж» , либо фип.-уг. *šole — «кишка», фин. siioli, эст. sool, саам, čoalle. мар. шоло — «тж», которое в качестве народного географического термина в старину означало «долина ручья; узкая извилистая протока и пр.»
Вариант с «мостом» на первом месте, но и «кишку» я бы не отбрасывал, поскольку погост находится на узком тупиковом перешейке между двух больших болот.
А возможно перед нами сложная форма с каритивным значением заключающая в себе помимо основы первоначальный мерянский формант -дом — суффикс отсутствия признака и, по-видимому, более поздний суффикс -еж: (Шел -дом(-еж)). Ср. Леждом, Талдом, Шишедам, Шельшедом и пр.. В этом случае топооснову шел-, согласно Матвееву, можно связать с ~ мар. шыл «мясо», ср. мерянские Шелекша, Шилекша, Шилокша Шелешпал и др..
#топонимия #ярославскаяобласть #меря #весь
Telegram
Ljolja in Merjamaa. Chat
Село Шелтошиш, а название-то какое, явно мерянское!
«И не русские, и не цыгане». Или, отчего отодубела пунега?
Черты исчезнувшего мерянского языка в речи современных кацкарей. Однажды в одной из деревень Кацкого стана, на Владышине, от 82-летней Марии Дмитриевны Смирновой было записано такое предание:
—Сама не помню, но мама рассказывала. Жили люди на Кадке. Жили в землянках Ловили рыбу, разводили скотину—тем и питались. И народ от какой-от чудной был, по-русски не говорил. И не цыгане...
Вот такая легенда — невелика, да затейлива. С тех пор она нам не давала покоя: что же за народ такой жил в наших краях — «и не русские, и не цыгане»? К тому же и среди прочих старожилов-кацкарей нашлись те, кто подтвердили, что в детстве слышали нечто подобное... Да-а, дела!..
И вот мы отважились и предположили, что, наверное, это предание о. . мерянах! Отчего же не предположить, что память народная всё ещё хранит известия и своих далёких предках?
Ух ты — нам стало так интересно, что дух захватило! Неужели и впрямь возможно обнаружить следы мерян?
#меря #кацкари
Черты исчезнувшего мерянского языка в речи современных кацкарей. Однажды в одной из деревень Кацкого стана, на Владышине, от 82-летней Марии Дмитриевны Смирновой было записано такое предание:
—Сама не помню, но мама рассказывала. Жили люди на Кадке. Жили в землянках Ловили рыбу, разводили скотину—тем и питались. И народ от какой-от чудной был, по-русски не говорил. И не цыгане...
Вот такая легенда — невелика, да затейлива. С тех пор она нам не давала покоя: что же за народ такой жил в наших краях — «и не русские, и не цыгане»? К тому же и среди прочих старожилов-кацкарей нашлись те, кто подтвердили, что в детстве слышали нечто подобное... Да-а, дела!..
И вот мы отважились и предположили, что, наверное, это предание о. . мерянах! Отчего же не предположить, что память народная всё ещё хранит известия и своих далёких предках?
Ух ты — нам стало так интересно, что дух захватило! Неужели и впрямь возможно обнаружить следы мерян?
#меря #кацкари
Forwarded from Мерянская Антропология / Meryan Anthropology
Ученица кулинарного училища Вороничева из кафе № 1 Череповецторга с тортом Г. Ефимовский, 1954 год, г. Череповец и Череповецкий район, Череповецкое музейное объединение.
#антропология #вологодскаяобласть
#антропология #вологодскаяобласть