Лекция о труверах от одного из ведущих российских специалистов по средневековой музыке 🔥

Рассказ о музыке труверов, королях-сочинителях и песнях о несчастливом замужестве, самой драматичной истории в музыковедении и о том, как в XIII веке было принято петь и читать одновременно - https://youtu.be/xdOBAjEMLlk

​Первое упоминание имени архитектора в древнерусской книжности содержится в известии Новгородской третьей летописи и связано с началом строительства в Новгороде Георгиевского собора Юрьева монастыря (на фото):

«В лето 6627 (1119). Великий князь Всеволод Мстиславич заложил церковь каменную в Великом Новгороде, и игумен Кириак, от града за три поприща, во имя святаго великомученика Георгия, и сотвориша манастырь велий и братию собраша; и соверши великий князь Всеволод Мстиславич, и освятиша в лето 6648 (1140), иуния в 29 день, на память святых апостол Петра и Павла; а мастер трудился Петр».

Это первое летописное упоминание и самого Юрьева монастыря, крупнейшего религиозного и культурного центра Новгородской земли. Он был основан в 1030 году Ярославом Мудрым в честь своего небесного покровителя Георгия (др. русс. Гюргий, отсюда Юрий) Победоносца. Мастер Петр также руководил строительством церкви Благовещения на Городище и, предположительно, Николо-Дворищенского собора.

#история #архитектура #Русь

​22 мая православные чествуют Николу Вешнего. По преданию, именно 9 мая (22 по новому стилю) 1087 года мощи святителя Николая были «перенесены» из малоазийского города Миры Ликийские в итальянский «Барград», т.е. Бари. Хотя уже тогда было понятно, что это было никакое не перенесение, а банальная кража (подробнее здесь), это не помешало установлению на Руси особого праздника в память об этом событии уже спустя пять лет, в 1092 году. В древнерусских текстах перенесение мощей трактовалось как направленное Божьим промыслом событие с целью обезопасить святыню от «агарян», т.е. турок-сельджуков. Город Бари, незадолго до этого захваченный норманнами, описывался как город «восточный», православный, а его жители – смелыми и благочестивыми исполнителями воли Бога и самого святителя Николая.

Для древнерусского православного сознания было характерно представление, что христианские святыни Запада – это чаще всего вывезенные нечестивым путем святыни православного Востока. Разграбление Константинополя в 1204 году сделало это представление настолько живучим, что оно встречается во всех текстах, прямо или косвенно повествующих о святынях католической Европы, вплоть до XVIII века. Совершать паломничество на Запад также избегали – нечего делать в «неправедных» землях. Редкое исключение – это как раз паломничество в «Барград» к Николе Чудотворцу.

Одно из наиболее ранних задокументированных паломничеств совершил преп. Варлаам Улейминский в 1457 – 1460 гг. По житийному преданию, в Бари ему явился сам св. Николай. Святой велел паломнику купить его икону, вернуться с ней на Русь и поселиться там, где он укажет. В мае 1460 года Варлаам вернулся в Углич с иконой святителя, после чего отправился в Ростов. Пройдя 12 км, он решил передохнуть: повесил икону между веток какой-то сосны и уснул. А когда проснулся, не смог ее оттуда снять. В недоумении Варлаам снова уснул и увидел во сне св. Николая, велевшего поселиться на этом самом месте. Икона, кстати, прославилась как чудотворная, а в 1464 году вокруг кельи Варлаама началось строительство Николо-Улейминского монастыря, ставшего духовным центром Ярославского края.

#on_this_day #saints #Русь

В Бари побывал и один из самых неутомимых путешественников XVIII века киевлянин Василий Григорович-Барский (1701 – 1747). Он родился на стыке эпох, потому в его личности тесно переплелись стремление к познанию мира и религиозное благоговение. Вопреки воле консервативного отца он овладевает светской наукой в Киево-Могилянской академии, где ректором тогда был небезызвестный Феофан Прокопович. Затем почти четверть века, с 1723 по 1747 годы, он путешествует по Италии и христианскому Востоку, посещая святыни, монастыри и города. Григорович-Барский как будто воплотил в реальность средневековый концепт «жизни как странствия».

Гробница Николая Чудотворца была его начальным пунктом назначения: во время тяжелой болезни он дал обет поклониться мощам святителя в случае исцеления. Однако неутомимое любопытство влекло его дальше – и вот он уже идет в Неаполь, а оттуда в Рим. Вечный город тогда шумно праздновал юбилейный, 1725 год и избрание нового папы Бенедикта XIII. Василию крупно повезло: ему удалось попасть на торжественный обед к Первоиерарху, куда приглашают двенадцать случайных паломников. Из Рима он шагает через Флоренцию в Венецию, а оттуда на корабле плывет в Святую Землю. Иерусалим стал центральной осью его путешествия и всей жизни. Впоследствии он принял постриг, жил на Патмосе, занимаясь систематизацией своего объемного путевого дневника, где записи чередовались с авторскими рисунками и эскизами. Его дневник, написанный живым и поэтичным языком, в полное мере отразил наблюдательность паломника, его неугасаемое любопытство, стремление познать жизнь разных народов и, конечно же, веру в Бога.

Вернуться в Киев его вынудило известие о смерти отца в 1741 году. Однако поклониться праху предка он смог лишь через шесть лет. Вернувшись домой в 1747 году, он скончался спустя всего месяц в родительском доме, замкнув круг своей жизни-странствия.

#longread #history #culture

Кстати, вчера на «Ноже» вышла моя статья о средневековых музыкальных рукописях. Если вы еще не ознакомились или искали чтиво на вечер — это неплохой вариант)

​Несмотря на более низкий, нежели в Античности, уровень практической медицины, Средневековье восприняло многие теоретические положения, выработанные в предшествующую эпоху. Среди них центральное положение занимала теория о четырех «гуморах», выдвинутая греком Гиппократом (V-IV вв. до н.э.) и развитая римлянином Галеном (II в. н.э.). И хотя регулярно раздавались голоса некоторых фанатиков, утверждавших, что лечение болезней противно Божественной воле, а изучение «языческой» медицины (как и философии, литературы и проч.) является грехом, чаще всего писатели Средневековья старались приспособить древнее наследие к христианским нормам. Таким писателем был и анонимный составитель «Лоршской фармакопеи» – одного из старейших медицинских сборников Западной Европы. Рукопись была создана в конце VIII века в Лоршском монастыре (г. Вормс, Германия), который в эпоху Каролингов был культурным и научным центром. Это настоящий «флорилегий», содержащий, правда, не изречения святых Отцов и выписки из Библии, а около полутысячи медицинских рецептов, сведения о человеческой анатомии и краткий очерк истории медицины. Источниками для компиляции были сочинения Гиппократа, Плиния Старшего, Диоскурида, Галена и византийских медиков. Автор «Фармакопеи» считал лечение болезней проявлением высших христианских ценностей – сострадания и любви к ближнему. Во второй половине X века рукопись принадлежала императорам Оттоновской династии, а в 1007 году Генрих II пожертвовал ее в библиотеку Бамбергского собора. Сейчас «Лоршская фармакопея» хранится в Бамбергской государственной библиотеке (Msc.Med.1).

#manuscripts #history

​1 июня 1252 года королем испанских королевств Кастилии и Леона стал Альфонсо X, вошедший в историю под прозвищами «Мудрый» и «Астроном». Его правление длилось до 1284 года и характеризовалось, с одной стороны, огромными культурными и научными достижениями, а с другой — смутой, внутренними конфликтами и военными неудачами. Возможно, эта противоречивость и привлекает потомков, которые отвели Альфонсо значимое место в истории средневековой Испании.

На фото — изображение Альфонсо из «Книги игр» (исп. Libro de los juegos).

#on_this_day #Spain

По линии матери Альфонсо X приходился родственником немецкому императору Фридриху II Гогенштауфену. Поэтому отчасти символично, что испанский монарх, взойдя на кастильский трон, начал проводить политику по усмирению феодальных вольностей и насаждению крепкой королевской власти, как это делал его предок. Эта стратегия привела к нескольким феодальным восстаниям. Одно из них в 1281 году вылилось практически в гражданскую войну, в которой сын пошел на отца и победил.

Альфонсо был не прочь примерить и императорский венец, пользуясь дальним родством с Гогенштауфенами. Ради этого король повышал налоги, прибегал к порче монеты и соперничал с английским графом Ричардом Корнуоллским. В 1257 году они оба были признаны (анти)королями Германии. Такое положение дел сохранялось более 15 лет, пока в 1273 году с одобрения всех немецких курфюрстов и при поддержке римского папы на немецкий трон не взошел Рудольф Габсбург.

Альфонсо, кажется, был готов идти до конца и даже отправился в Северную Италию, где при поддержке тамошних гибеллинов хотел короноваться. Папа Григорий X остановил его на полпути и после долгих переговоров вынудил кастильского монарха отказаться от своих притязаний, что и произошло в 1275 году. Как итог всей этой внешнеполитической авантюры – недовольство горожан и знати Кастилии и экономический кризис.

#history #Spain

​В историю Альфонсо X вошел не столько «благодаря» своим имперским амбициям или борьбой со знатью и мусульманами, сколько за законотворчество, покровительство искусству и наукам. В первой области особняком стоит его «Книга законов» или, как ее прозвали в XIV веке, «Семь партид». Сей огромный компендиум – попытка унифицировать правовые нормы на территории Кастилии и Леона и дать нотарию и судье того времени максимально полную юридическую информацию. «Партиды» – это части свода, посвященные различным сторонам правового урегулирования. На тот момент (середина XIII века) это был самый большой правовой кодекс в Европе – и к тому же, написанный не на латыни, признанном языке юриспруденции, а на «народном» старокастильском языке.

Почему именно семь частей? Самый очевидный ответ – подражание семичастной структуре юстиниановских «Дигест», которые с конца XI века стали углубленно изучаться европейскими юристами. Неудивительно, что свод не только внешне, но и содержательно проникнут идеями римского права и утверждает королевскую власть как единственный источник права, естественные права людей и ясность юридических формул. Кроме того, по мысли самого Альфонсо, у закона есть семь способов действия: «первый – верить, второй – приводить в порядок, третий – приказывать, четвертый – соединять, пятый – награждать, шестой – запрещать, седьмой – наказывать». В соответствии с этим «Партиды» охватывают последовательно каноническое право (1-я), вопросы публичной власти и управления (2-я), судопроизводство (3-я), семейное (4-я), контрактное (5-я), наследственное (6-я) и уголовно-процессуальное (7-я) право.

«Семь партид» имели сложную судьбу. Причиной тому – сугубо абсолютистский размах их вдохновителя. В системе правовых координат Альфонсо X был лишь «король» и «подданные», а древние свободы знати и сословных органов, кортесов, практически не учитывались. Неудивительно, что практически сразу после написания свода в Кастилии вспыхнуло феодальное восстание, которое вынудило Альфонсо отказаться от применения «Партид». Лишь спустя 80 лет при короле Альфонсо XI (1312 – 1350) эти законы были признаны. Но лишь как вспомогательные, не основные – ими оставались местные фуэрос и законы самого Альфонсо XI. И все же «Партиды» прошли проверку временем и до XIX века были важнейшим источником права в Испанской монархии. А один из последних случаев его реального применения в судебной практике относится аж к 1970 году!

Кстати, одну из аутентичных рукописей данного свода можно посмотреть здесь.

#history #longread #Spain

Феодальное восстание против Альфонсо X, которое стало реакцией на введение в Кастилии законов «Семи партид», отчасти иллюстрирует сложную и порой противоречивую систему правовых отношений в Средние века. Римское право, «рецепция» которого началась в XII веке в Италии, было только одним из ее элементов. Другим элементом было церковное, или каноническое право. Оно развивалось параллельно с римским в стенах университетов и в трудах ученых-юристов. И если римское право было системой, основанной на договорных горизонтальных отношениях, то каноническое утверждало вертикальную иерархию, из представлений о которой на Западе выросла концепция монархии — священной власти, данной Богом одному человеку. Эту идею «Партиды» активно продвигали вкупе с идеей единой правовой формы.

Третьим элементом средневековой правовой системы было феодальное право — то самое право синьорий и городов с их лоскутностью, стремлением к юридическому обособлению и непризнанию единой власти и закона. И вот его как раз в «Партидах» не было. Это противоречило самой задумке Альфонсо о единой правовой системе на всей территории королевства под сенью «монарха». Вполне абсолютистская идея, для которой, однако, еще не пришло время. Посему реакция знати на ущемление ее «добрых старых прав и свобод» и последующее отступление королевской власти были неизбежными.

#history #Spain

​В стремлении восстановить право в его первозданной чистоте люди средневековья руководствовались представлением об идеальном праве, о том, каким оно должно быть в соответствии с их идеями справедливости. Парадоксальным образом это стремление восстановить истину приводило к массовому производству подделок. «Благочестивый обман» (pia fraus) далеко не всегда был сознательной фальсификацией. Духовные лица, главные носители образованности в ту эпоху, фабриковали документы – дарственные грамоты, записи права и другие юридические тексты, приписывая их задним числом тем, от кого, по их убеждению, они должны были исходить. Документы, в их глазах, выражают вечную истину, а не фиксируют случайные факты. «Лжеисидоровы декреталии», обосновывавшие верховную власть папства над Западной Европой и приписывавшие императору Константину соответствующий дар в пользу римского первосвященника, были подделкой, но такой подделкой, которая выражала «идеальную реальность» – папскую гегемонию. По мнению Х. Фурмана, трудно найти лучшего представителя средневекового «духа времени», чем фальсификатор. Идея и действительность не были четко расчленены в сознании людей того времени, и не представляло трудности принять за подлинное то, что было должным, а не действительным.

(с) Словарь средневековой культуры. Под ред. А.Я. Гуревича. М., 2003. С. 385.

#culture

Были ли юродивые на средневековом Западе?

Юродство – радикальная форма проявления личной религиозности, которая прочно ассоциируется с православной религией и культурой. Католическая Европа, как и мусульманский Восток, не знали классического юродства, которое было представлено в Византии VI – VIII и на Руси XV – XVII веков. Были лишь внешние сходства в форме поведения и проявления религиозного «горения духа». Что интересно, на Западе наиболее каноничные с такой точки зрения примеры наблюдаются в средневековой Италии. И мне кажется, это по-своему логично.

Сердце католической Европы, Италия очень многое восприняла и от византийской духовной культуры, которая распространялась с юга благодаря тамошним греческим монахам. Что еще более интересно, многие из этих примеров близки к традиции францисканства. Писатель Борис Зайцев, представитель культуры Серебряного века и русской эмиграции, интуитивно подметил связь религиозности св. Франциска Ассизского с юродством, которое он считал «явлением замечательным и глубоко русским».

Одним из важнейших маркеров юродивого является нагота. В средневековой культуре нагота несет двоякий смысл: это и символ неприятия плотской красоты, и печать безумия и даже ереси. Франциск начинает свой путь к Господу именно с обнажения: снимает одежду в присутствии жителей родного города и епископа, тем самым отрекаясь от прежней жизни. И затем нагота была частью его театрализованных проповедей. О некоторых из них нам сообщают его агиографы. Один раз, нарушив пост во время болезни, Франциск приказал своим братьям обнажить его и протащить на веревке по площади Ассизи, где затем он начал суровую обличительную проповедь, направленную на самого себя и свой грех чревоугодия. В другой раз он проповедовал нагим вместе с одним из братьев, Руффином, который также был обнажен.

Юродивый провоцирует людей на конфликт и смиренно сносит побои с их стороны. Так он вовлекает народ в свою «игру». А так Франциск объяснял брату Льву сущность «истинной и совершенной радости»: терпеливо и с любовью переносить гонения, лишения и страдания во имя Христа, побеждая самого себя. Именно муки и скорби составляют ядро внутренней радости и духовное богатство францисканца. Это центральное положение францисканской духовности.

Однако Франциск, в отличие от любого юродивого, был частью социума, родоначальником монашеского ордена и даже автором религиозных текстов. Классический юродивый – это всегда одиночка, инородный элемент социума, «внедренный» в него, дабы показать людям греховность мира. И Франциск, и юродивые стремились к нравоучению, а их внешне отталкивающее поведение несло в себе внутренний назидательный смысл. Но если ради этого первый только иногда притворяется безумцем, осознавая свой грех, то вторые притворяются грешниками, будучи внутренне совершенными.

#longread #culture #Italy #Русь