ДОЛЖНА ЛИ РОССИЯ ПРОИГРАТЬ ВОЙНУ?

На фоне участившихся разговоров про необходимость перемирия, к которому теперь стала призывать и российская оппозиция в изгнании, вновь встал вопрос - а важно ли поражение в войне для судьбы путинского режима? Пару месяцев назад ко мне с этим вопросом обратился один из российских оппозиционных политиков, я привела литературу, которая вполне четко показывает, что хотя поражение не гарантирует смены режима, это как минимум НЕОБХОДИМОЕ условие. Вполне очевидно, что победа укрепит путинский режим. Поэтому поражение в войне - необходимое, хотя и недостаточное условие для смены режима. Поражение в войне ВСЕГДА ослабляет диктатора, который ее начал (что казалось бы вполне очевидно). Но, увы, ничего из этого ответа оппозиционным политиком использовано не было (можно лишь догадываться о причинах).

В реальности, поражение в войне России резко повысило бы шансы российской либеральной оппозиции прийти к власти (пока совершенно мизерные). Об это свидетельствует вся российская история. Предыдущие военные поражения России регулярно вели к социальным и политическим изменениям: поражение Российской империи в Крымской войне (1853–56 гг.) послужило толчком к либеральным реформам Александра II; Русско-японская война (1904–05) спровоцировала Первую русскую революцию (1905–07); Первая мировая война привела ко Второй русской революции (1917–23); а советско-афганская война (1979–89 гг.) способствовала реформам Михаила Горбачева в конце 1980-х годов и распаду СССР.

Исследования по международным отношениям тоже показывают, что хотя поражения в войне не всегда ведут к концу авторитарных режимов, но довольно часто - ведут и буквально всегда ослабляют действующего диктатора. Cм. ниже ссылки на работы, которые подсчитали, в каких случаях поражение в войне ведет к смене режима - причем часто именно в АВТОКРАТИЯХ.

Примеры исследований, установивших негативную связь между поражением в войне и продолжительностью сроков полномочий в т.ч. АВТОРИТАРНЫХ лидеров.

De Mesquita, B. B., & Siverson, R. M. (1995). War and the survival of political leaders: A comparative study of regime types and political accountability. American Political Science Review, 89(4), 841-855. Those leaders who engage their nation in war subject themselves to a domestic political hazard that threatens the very essence of the office-holding and the retention of political power. The hazard is mitigated by longstanding experience for authoritarian elites, an effect that is muted for democratic leaders, while the hazard is militated by defeat and high costs from war for all types of leaders.

Debs, A., & Goemans, H. E. (2010). Regime type, the fate of leaders, and war. American Political Science Review, 104(3), 430-445. For individual leaders war can be quite costly. Defeat—both in crises and wars—significantly reduces the tenure of leaders. Leaders defeated in war or a crisis, in contrast, are much less likely to stay in power. Individual leaders thus clearly face significant political costs when they are defeated in an international conflict.Notably, defeat in war is substantially more costly for Autocrats as it is for leaders of Mixed regimes, a statistically significant difference,

Croco, S. E., & Weeks, J. L. (2016). War outcomes and leader tenure. World Politics, 68(4), 577-607. Culpable authoritarian leaders whose states feature institutions that facilitate coordination among elites, thus making the executive vulnerable to removal, are similarly sensitive to war outcomes.

Chiozza, G., & Goemans, H. E. (2004). International conflict and the tenure of leaders: Is war still ex post inefficient?. American Journal of Political Science, 48(3), 604-619. Notably, defeat in war is substantially more costly for Autocratic leaders than it is for leaders of Mixed regimes: the coefficient on defeat in war is more than twice as large for Autocrats as it is for leaders of Mixed regimes, a statistically significant difference (D = 4.320, p = .043).

Даниэль Холодный и Алексей Горинов были в списках на обмен, ожидалось, что они вместе с остальными прибудут в Анкару. - об этом на своем первом после высылки из России стриме объявил политик Илья Яшин, при этом он сослался на "разные источники". По его словам, когда самолет прилетел в столицу Турции без Холодного и Горинова, [у Запада] возникла альтернатива: улетать обратно или менять, как есть. "Если называть вещи своими именами, российская сторона обманула, кинула своих визави по переговорам, оставив Холодного и Горинова, фактически, в заложниках".

"После революционного 1848 г. Николай I вообще исключил философию из числа дозволенных предметов изучения. Этот невероятный запрет был снят только в 1863 г., однако ряд жестких утеснений академической философии оставался в силе до 1889-го ."

Дж.Биллингтон. "Икона и топор. Опыт истолкования истории русской культуры"

На отдыхе прочла известнейшую работу Джеймса Биллингтона (бывший глава Библиотеки Конгресса) "Икона и топор. Опыт истолкования истории русской культуры" (The Icon and the Axe: An Interpretative History of Russian Culture). Это культурная история России, основанная на работе с огромным количеством первоисточников, исследует эволюцию российской мысли от самых истоков до ~1960х годов. Книга признана одним из глубочайших исследований по данной теме

Что поражает? Это поразительная преемственность в исторической российской мысли. То есть те штампы, которыми мыслит россиянин сегодня, условно говоря, были релевантны и в 16-17 веках! Несколько ключевых моментов важных для понимания:

1) Вера в собственной избранничество и исключительность, которая видимо связана с принятием православия, которое психологически отделило Русь от католического Запада. Хотя акцент на собственной особости, значимости, исключительности, хотя бы как-то можно понять после того, когда СССР стал одной из сверхдержав, его трудно объяснить его в 16-17ом веках, когда Россия оставалась глубоко отсталой страной. В письмах к князю Курбскому "перемежая высокопарный язык грубыми оскорблениями в стиле иосифлян, Иван Грозный отстаивает свое право как вождя избранного народа, окруженного враждебными «агарянами» и «исмаилтянами», на жестокость и абсолютную власть." (с.88). "После того как в первые годы Никонова патриаршества Московское государство предприняло успешное нападение на Польшу, убеждение в его священной миссии и особом предназначении росло не по дням, а по часам." (с.147). Впоследствии, все эти установки прослеживаются и в русской литературе. "Магницкий выказывал романтическую увлеченность идеей о том, что именно культивирование восточных связей поможет России выступить в роли избавителя падшего Запада." (с.303). Князь Одоевский "полагал, что «в России многое дурно, а все вместе хорошо; в Европе многое хорошо, а все вместе дурно»." (с.326). "Уверенность, что России каким-то образом суждено явить миру новый общественный облик, быть может даже «новое христианство», спасала большую часть <интеллигенции> от от убийственной мировой скорби (Weltschmerz) дворянского столетия." (с.401). "Веру, что России суждено идеологически возродить загнивающий Запад, пропагандировали как консервативные, так и радикальные теоретики. А вера в близкое свершение земной утопии нередко завораживала даже тех, кто ее отрицал. Достоевский, отойдя от радикализма к консерватизму, все равно чувствовал, сколь соблазнителен этот «чудный сон, высокое заблуждение человечества»: «Золотой век — мечта самая неправдоподобная из всех, какие были, но за которую люди отдавали всю жизнь свою и все свои силы, для которой умирали и убивались пророки, без которой народы не хотят жить и не могут даже и умереть!» Ради этой мечты люди оказались готовы умереть, отражая в Гражданскую войну контратаки старого порядка. Во времена смуты и распада самые утопические мечтания способны стать самым что ни на есть практическим лозунгом и снискать массовую народную поддержку. " (с.512)

2) Анти-западничество. Опять же, отделение себя от Запада, чувство ущербности (в связи с отсталостью) в купе с отчаянным желанием научить Запад, показать ему "как правильно". Присутствует уже в 16-17 веках, и является устойчивой характеристикой российской интеллектуальной мысли. "Драматическое противоречие между единообразной религиозной цивилизацией Московского государства и многогранным светским Западом породило смуты и столкновения, продолжавшиеся от Ивана до Петра Великого и запечатлевшие себя в русской культуре." (с.90). В 14-15 вв."все более яростное и апокалиптически окрашенное утверждение Московским государством исключительной роли и достоинства России проистекает, таким образом, из психологической потребности скрыть от себя все более зависимый и производный характер русской культуры." Любопытно, что само представление о причинах упадка Запада также черпается из западных источников. В 19 в. молодые идеалисты "проникнутые влиянием де Местра, Сен-Мартена и всей традиции контрпросвещения, они все же были сугубо обязаны германской романтической мысли: там они почерпнули свое представление о глубинных, исторических причинах упадка Запада." (с.325). И славянофилы и западники "были порождением тогдашнего романтического идеализма; и те, и другие равно ненавидели николаевскую бюрократию и западных предпринимателей; и те, и другие стремились заимствовать западные идеи помимо западной социальной практики, дабы Россия смогла возглавить возрождение европейской цивилизации" (с.327). "Но ни Победоносцев, ни Толстой не могли разогнать тяжелое уныние восьмидесятых годов и уж тем более хоть как-нибудь обновить подход к насущным проблемам эпохи. Обоих страшила и отталкивала новь окружающего мира в ее главных проявлениях. Интеллектуальные и политические устремления современной Европы казались им никчемными, растленными и своекорыстными. " (с.435).

3) Заимствования у Запада ограничиваются преимущественно технической составляющей. "Важной особенностью этой российской ориентации на североевропейские протестантские государства была ее исключительно военная и административная направленность. Московское государство не переняло у этих развитых наций ни религиозных, ни культурных, ни образовательных идей. Для заинтересованности Московии в чисто военной и управленческой сторонах светского просвещения показателен тот факт, что слово «наука», которое в дальнейшем обозначало в России именно науку и образование, в первом военном руководстве 1647 г. являлось синонимом «военной сноровки». Научная революция пришла в Россию после военной, и естественные науки на протяжении многих лет считались в основном вспомогательными для военного дела." (с.130). "Дворянство переняло язык и стиль французской культуры, но не ее критический дух и постоянно стремилось сплотиться с идеализированными сектантскими или крестьянскими общинами, не участвуя в трудах этих недворянских элементов и не разделяя их веры. Радикальная интеллигенция благоговела перед западной наукой XIX в., однако ж не воссоздавала ту атмосферу свободной критики, которая и сделала возможным научный прогресс. Исследование «проклятых вопросов» происходило не в академиях и даже не на рыночных площадях, а в оккультных кружках и «эзоповских» газетах." (с.569).

4) Консерватизм. Опять же, поскольку именно Запад является для российской мысли "Другим" - образом, относительно которого Россия себя определяет, устойчивой характеристикой являются постоянные попытки доказать Западу, что он в своем развитии идет куда-то не туда. Это было и в 19 веке, и весь 20 век, и как нельзя лучше характеризует современную кремлевскую пропаганду. Россия же при этом представляет себя защитницей тех самых консервативных ценностей, от которых отошел Запад. "Как ни парадоксально, однако решимость радикальных интеллектуалов более позднего времени твердо стоять на «принципиальных и идейных» позициях вполне может восходить к этой древней нерассуждающей преданности консервативных антиинтеллектуалов совсем иной системе принципов." (с.139).

5) Ожидание перемен и одновременно страх перемен. "Эта неясность (ожидать ли бедствий или освобождения) стала на самом деле характерной чертой русских пророческих сочинений. В более поздние времена такое же неустойчивое чередование предвкушения и страха, ликования и уныния не раз сопровождало ожидание великих перемен, предстоящих России." (с.70) "Во-вторых, Ленин удачно воспользовался российским пристрастием к историческим теориям, сулящим всеобщее спасение, но делающим особый упор на лидерстве России. Такая философия истории традиционно привлекала российскую интеллигенцию, которая подсознательно всегда опиралась на исторически ориентированное богословие. Давняя вера в грядущий золотой век утратила свой религиозный характер за целое столетие проповедей, что «золотой век ждет нас впереди, а не позади», и для народа, пропитанного шаблонными утопическими помыслами, были очень и очень притягательны заявления Ленина, что переход к бесклассовому коммунизму не за горами и все проблемы человечества очень скоро разрешатся таким же способом, каким мирно настроенные толпы улаживают случайные уличные стычки." (с.512)

6) Бинарность мировоззрения. Всё - или ничего. При Екатерине "хотя французская культура зачастую доставалась России из вторых рук, в ней тем не менее обычно видели законченное целое, которое следовало целиком принимать или целиком отвергать. Даже более, нежели когда-то в отношениях с Византией, русские стремились перенять французский опыт помимо сопутствующего ему критического духа." (с.226). "Однако же гораздо больше россиян пришли с помощью Гегеля к убеждению, что диалектика требует вовсе не прославления существующего государства, а его полного уничтожения. Невозможные, по всей видимости, перемены внезапно становились возможны с учетом того факта, что история движется противоречиями. Даже в большей степени, чем левые младогегельянцы в Германии, российские гегельянцы расслышали в концепции истории Гегеля призыв к революции: к уничтожению «Бога и государства», а также «Кнуто-Германской империи»" (с.333). "Пожалуй, можно сказать, что гегелевское лекарство превратило российское пристрастие ко всеобъемлющим философским системам в наркотическую зависимость." (с.334). "Интеллигенция сплавила элементы религиозно-утопического сознания и дворянского снобизма в презрительном отношении к таким полумерам, как конституционные реформы и представительное правительство. Самое слово «либерализм» было в XIX столетии не в почете; и подлинно либеральное движение конца века тщательно избегало именоваться «либеральным» в официальном контексте." (с.437).

7) Отсутствие дорожной карты, позитивной повестки. "Мыслящие россияне предпочитали объединительное отрицание объединяющему утверждению" (с.241). За вычетом дискуссий конца екатерининской поры и первых десятилетий Александра I, четкая политическая программа реформ отсутствовала даже на большей части 19 века. Преобладал либо анархизм, либо революционные установки - все отнять и поделить. Только к концу века стали появляться более разработанные программы либеральных реформ. "В XIX в. популярность царей-реформаторов, как правило, была обратно пропорциональна их фактическим достижениям. Александр I, свершивший на удивление мало и установивший в конце своего царствования куда более репрессивный и реакционный режим, чем даже Николай I, был всеми любим, тогда как Александр II, необычайно много сделавший в первое десятилетие своего правления, был в конце этой декады вознагражден покушением на свою жизнь — первым из нескольких (при последнем он был убит)." (с.556).

8) Антирационализм. Популярность таких крайних форм выражения христианской духовности, "как столпничество и юродство — странничество «юродствующих Христа ради»." "Юродивые предрекали бедствия и намекали на необходимость новых крестовых походов и покаяний, усиливая уже отмеченную склонность славянского православия скорее к страстям и пророчествам, нежели к разуму и дисциплине." "Для трагических русских мыслителей позднейшего времени — Достоевского, Мусоргского и Бердяева — окажется соблазнительным соотнести национальное своеобразие своего народа с этой недисциплинированной традицией святого «скитальца вродной земле»". "Россия была простой, но могущественной религиозной цивилизацией, которой роковым образом не хватало критического мышления или четкого разделения властей." (с.73) "Не менее примечательным был интерес русских к астрологии. Почти все авторы конца XV и начала XVI столетий были в то или иное время очарованы «звездозаконною прелестью»." "Получилось так, что светская наука становилась в России скорее гностической, чем агностической. Есть действительно некая преемственность традиции в передаче Западом всеобъемлющих метафизических учений последующим завороженным поколениям русских мыслителей: от ранних алхимиков и астрологов до оккультной теософии (буквально — «божественного знания») Бёме и масштабных, целокупных учений Шеллинга, Гегеля и Маркса". (с.101) "На протяжении всей эпохи Московского государства присутствовал постоянный страх перед тем, что «цифирная мудрость» есть вызов мудрости Божественной, хотя математикой — в прикладном аспекте — широко пользовались и даже изучали ее в монастырях" (с.102). "Антикатолицизм официальной Московии приводит в недоумение, поскольку составляющие культуры Ренессанса, которых больше всего боялись иосифляне — астрология, алхимия, социальные утопии, философский скептицизм и антитриипостасная, против обрядов направленная теология, — находились в оппозиции также и к Римской Церкви." (с.109). В 19 веке характерный тренд - "сближение дворянского мистицизма и низового сектантства" (с.283). "Антирационализм получил в России специальные привилегии, поскольку рационализм отождествлялся с революцией, революция — с Наполеоном, а Наполеон — с вторжением в Россию и сожжением Москвы." (с.311).

9) Роль старшинства и авторитета. "Где нужно было сказать «Я знаю», говорили — «Я помню». Любые наставления, описи и государевы наказы в приказах были известны всем как «памяти»; эпические сказания записывались «для того, чтобы старики слушали и молодые запоминали». Важнейшим при разрешении споров было обращение к здравой, доброй и твердой памяти старейшего авторитета" (с.74). "Цельность Московии, по существу, обеспечивалась не сводами законов и не установленным порядком, а принимаемой на веру и не обсуждаемой совокупной памятью. Самыми влиятельными людьми были местные «старейшие», сохранявшие в памяти больше всего данных об апостольских временах и сведущие, благодаря жизненному опыту, в христианской традиции: старец, ведущий аскетическую жизнь в монастыре, уважаемый староста в городе и сказитель «старин» (древних сказаний)." Отсюда и извечная вера в доброго царя.

10) Роль войны. Войны и военные победы играют важную роль в усилении восприятия исключительности России, ее особого предназначения, но также и дестабилизирующую роль в случае неуспеха. "Церковный раскол явился следствием Первой Северной войны, Петровские реформы были вызваны Второй, волнения последних лет царствования Александра I и восстание декабристов порождены были наполеоновским нашествием; большие войны конца XIX — начала XX в. также оказали глубокое и дестабилизирующее влияние на русское культурное развитие. Турецкая война середины семидесятых годов послужила прологом драмы революционного народничества в России; за Японской войной 1904–1905 гг. воспоследовала революция 1905 г.,[1] а Первая мировая война разрешилась революциями 1917-го. Война неизменно подвергала новым испытаниям на прочность устарелую социально-экономическую систему и в то же время делала российские умы особенно восприимчивымик зарубежным идеям и чужому образу мышления." (с.384). "Взять хотя бы войну и ее влияние — эта тема снова и снова звучит в современной русской истории. Чувство приподнятости, самопожертвования и повышенной социальной мобильности традиционно соединилось с новыми западными контактами, стимулируя в России реформистские устремления. Действительно, серьезные волнения почти всегда происходили после важных войн и заручались поддержкой возвращающихся ветеранов; примером тому декабристы после наполеоновских войн; «новые люди» 1860-х гг. после Крымской войны; народники после Турецкой войны; революция 1905 г. после Японской войны и революция 1917-го после Первой мировой" (с.530).

Друзья, слушайте меня на "Живом гвозде" в ближайший час!

Какая теперь бывает политология (мистическая). Читаю в «Независимой газете» о том, что национальной идеей России должна стать «болотная жизнь».
«Как говорит русская пословица: было бы болото, а черти найдутся.
Москва также строилась на холмах и болотах. По одной из версий, имя Москва на финских наречиях означает «коровья речка» либо «коровий брод». Хотя и в праславянском языке корень mosk значил «вязкий, топкий» или «болото, сырость, влага». Утверждают, что сходно звучало и одно из названий женского полового органа. Хотя, с другой стороны, и «мозг» – слово того же корня.

Московские хляби и топи отражены в названиях Болотная площадь (у которой есть и новейшая политическая мифология), Балчуг (болото по-татарски), Поганый брод (Театральная площадь), Моховая улица, церкви Воскресения на Грязи и Троицы в грязех. Обширные болота располагались близ Комсомольской площади, у Савеловского вокзала, на Трубе и Самотеке.
Возьмем для примера Сукино болото в районе нынешнего Южного порта. В 1929 году здесь появился тепличный совхоз «Текстильщики». В справочнике 1931 года упоминается «Болото им. Каменева, быв. Сукино». А в пору создания автозавода ЗИС появилась брошюра «Детройт на Сукином болоте».

При этом болотная почва обладает консервирующими и мемориальными свойствами. В Великом Новгороде именно благодаря ей сохранились знаменитые берестяные грамоты.
Так что музейная функция свойственна болоту изначально.

Александр Дугин, руководствуясь теорией воображения Жильбера Дюрана, пытается установить место русских среди других народов. Дюран выделял три режима человеческого воображения: «дневной» – героический диурн и два «ночных» – два ноктюрна, мистический и драматический. Типичные носители диурна – германцы, включая англосаксов. Носители мистического ноктюрна – русские и финны, а ноктюрна драматического – китайцы и латиноамериканцы.
Важнейшие мотивы диурна – полет и падение, скалы и пропасти, битва (со зверем или врагом), победа над смертью, образы меча и стрелы. Ночь ужасна, животные – враги, демонизируются также женщины и пища. Диурн – это режим аскезы.

Для мистического ноктюрна важен образ чаши – эвфемизация бездны. Ужас падения здесь вытесняется блаженной дремой погружения. Другие ключевые образы – нора и яма, круг и овал, вода и Мать-земля. Близко лежит и интегральный образ болота. Животные – не враги, а побратимы; возможен даже брак со зверями (Маша и Медведь). А смерть можно и обмануть, как Бабу-ягу.
По Дугину, русские былины – классическое издание диурна (хотя архаические былины изобилуют хтоническими мотивами).

Режим мистического ноктюрна, утверждает Дугин, заставляет докапываться до центра вещей. «Русские философы и поэты говорили о вечной женственности русской души. Феминоидно-мистический тип готов принести в жертву свое «я» и размазаться по миру, чтобы его объединить, склеить, собрать воедино. Посмотрите на англичан или испанцев, которые, захватывая новые области, привозят рабов, уничтожают и подавляют местное население. Русские строят империю совершенно иначе. Действует русский клей, который выстраивает особую империю ночи, империю сна, собирающую народы и пространства».

Друзья, вот ссылка на наш эфир с Aidar Akhmadiev, который всегда задает каверзные вопросы.😀 https://www.youtube.com/watch?v=6dqtsJ4JK6g&t=915s

Мы не успели озвучить результаты опроса аудитории: ~62% участников опроса ответили, что не заметили изменения отношения к войне среди своих близких и знакомых за последний год.

Мы обсуждали:
1) Ситуацию в Курске, экстренно совешание в Кремле, последствия для массового отношения к войне в России,
2) Должна ли Россия проиграть войну?
3) Дискуссия вокруг позиции освобожденных и их первых публичных выступлений, роль российской оппозиции и ее шансы прийти к власти в случае военного поражения России
4) Президентская кампания в США и последствия для РФ: кто выгоднее для Украины - Камала Харрис или Трамп?
5) Как сделать так, чтобы санкции не ударили по "среднему россиянину"?

PS: Приношу извинения за качество картинки - связь видимо была не очень хорошей.

Неравнодушные люди чудом за двое суток смогли опубликовать книгу мученически погибшего в российской тюрьме талантливого музыканта и писателя Павла Кушнира.

"Павел Кушнир умер в безвестности и одиночестве.

Эта книга была подготовлена к печати в Германии в немыслимые сроки, за 48 часов с нуля. Над ней бессонно трудилась выпускающая команда, принявшая гибель автора как свою личную трагедию.

Да, тело писателя покинуло этот мир, но его дух, его мысли и надежды, его талант и неповторимость теперь откроются каждому, кто прочтет эту книгу."

https://bukinist.de/bookpod/ru/otechestvennaya-proza/384762-russkaya-narezka-9783689599072.html

Отличие ситуации в Курске от Белгородcкой области в прошлом:

"Наступление ВСУ не похоже на рейды в Белгородскую область, которые в 2023 году проводили отряды Главного управления разведки Минобороны Украины. На сей раз вместо нескольких рот легкой пехоты, усиленной десятком единиц бронетехники — как это было в 2023 году, на территории России действуют полноценные механизированные роты с большим количеством бронетехники, вероятно, из состава батальонов 22-й механизированной бригады." https://storage.googleapis.com/gsc-link/48f8e9e7.html

Самое интересное в очередном агрессивном месседже Медведева - это отсутствие ядерных угроз, несмотря на нарушение "красных линий" Кремля (=вторжение на российскую территорию). Вот это уже реальное достижение Украины.