Сравнения Турции с Израилем давно стали общим местом, но давайте не перегибать палку. Разница в политических системах все же есть, Израиль - парламентская республика, Турция - президентская. До конституционной реформы 2017 года можно было говорить о схожести, а сейчас уже нет.

Эрдоган сам своими поправками в конституцию создал ситуацию, при которой невозможно повторить израильский опыт. Ведь если кандидат от оппозиции пройдет во власть, никакой нужды в поддержке всей коалиции у него просто не будет. Собственно, значительна часть аргументации за референдум 2017 года заключалась в том, чтобы страна не попадала в кризисы, вроде израильского. Вот только оказалось, что широкие президентские полномочия могут оказаться в руках не только Эрдогана, но и какого-нибудь кемалиста.

Ну и второе. Да, разношерстная коалиция запросто может развалиться. Но сохранится ли АКР после проигрыша - тоже далеко не факт. Ликуд, партии Нетаньяху, не привыкать быть в оппозиции, а вот АКР почти всю свою историю при власти. Она создавалась принципиально как не идеологическая структура, во многом на данный момент состоит из патронажных клиентских сетей, которым перекроют кислород в отрыве от государственного финансирования, и поражение будет шоком. Я не знаю, задумывается ли кто-нибудь вообще в АКР о том, какой может быть партия в оппозиции? Сомневаюсь.

У МНР кстати шансы гораздо лучше, это идеологическая партия с давней историей.

https://t.iss.one/angry_turk/656

Книгоиздателя Асламбека Эжаева приговорили к 17 годам колонии

Второй Западный окружной военный суд в Москве приговорил главу издательства "Умма" Асламбека Эжаева к 17 годам колонии. Его признали виновным по статье о финансировании терроризма, сообщает «Радио Свобода».

Приговор состоялся сегодня, обвинение запрашивало для Эжаева 18 лет колонии.

По версии следствия, Эжаев с декабря 2012 года организовал сбор денежных средств через приложение "Сбербанк Онлайн" для террористической организации ДАИШ, на счета которой перевел свыше 34 миллионов руб.

Адвокаты ранее заявляли TRT на русском, что все расходные операции по счетам Эжаева были совершены в связи с его профессиональной деятельности в адрес типографий и других поставщиков книгоиздательских услуг и подтверждаются соответствующими финансовыми и налоговыми документами.

Эжаев находится под арестом в Москве с 28 апреля 2021 года.

Ранее книги издательского дома Умма подвергались преследованию российскими судами. Основополагающие труды по исламской теологии, хадисы пророка Мухаммада, перевод Корана на русский язык признавались по заключению ангажированных экспертиз экстремистскими. Книги издательства «Умма» распространялись и среди заключенных, отмечает «Радио Свобода».

Представители исламского сообщества России связывают преследование Эжаева с его профессиональной деятельностью.

Запрет сборника изречений пророка Мухаммада "Сахих аль-Бухари", который в августе 2022 года был внесен в федеральный список экстремистских материалов, вызвал возмущение представителей духовенства на Северном Кавказе и главы Чечни Рамзана Кадырова.

В конце января парламент Чечни внес в Госдуму законопроект о запрете признавать экстремистскими материалами канонические исламские и христианские тексты.

Основатель издательского дома «Умма» Асламбек Эжаев стал жертвой кампании против неподконтрольной спецслужбам исламской деятельности в России. Такое мнение в эксклюзивном интервью TRT на русском высказал муфтий Крыма Айдер Рустемов. По его мнению, сегодня многие мусульмане, не «сотрудничающие с ФСБ», рискуют быть обвиненными в различных тяжких преступлениях.

Комитет «Свобода совести», в который входят священнослужители, адвокаты, журналисты, правозащитники и ученые, распространил 7 мая 2021 года открытое письмо в связи с арестом основателя издательского дома «Умма» Асламбека Эжаева, обвиняемого в организации финансирования терроризма.

«Издание исламской литературы в стране, где христианство является доминирующей религией, – особый труд, который требует вдохновения, терпения и воли... Издание такой литературы в современной России с ее ограничениями в свободе совести и религии, с сотнями политически мотивированных дел по религиозному признаку – это осознанный риск и подвижническая деятельность", - говорилось в заявлении Комитета «Свобода совести».

t.iss.one/trtnarusskom

🇶🇦🇦🇪Книга "Rivals in the gulf: Yusuf al-qaradawi, Abdullah bin Bayyah, and the Qatar-UAE contest over the Arab spring and the gulf crisis" авторства David H. Warren. На мой взгляд, определенно заслуживает внимания.

Интервью с автором о книге: https://youtu.be/4FGnGvlvox8

📷 Добровольцы Коммунистической партии Турции подают суп представителю своих заклятых врагов, националистов из "Серые волки", добровольно отправившийся в пострадавший от землетрясения город.

@voice_of_turkey

🇦🇪​​"Шейхизм" как самостоятельный тип режима и его особенности

"До недавнего времени государственное устройство и структуры власти Саудовской Аравии и ОАЭ (наряду с другими четырьмя монархиями Персидского залива) в основном понимались как производные от укоренившегося в культуре способа "шейхского правления". В этих государствах правительство и финансы государства были эффективно переплетены с правящей или королевской семьей, но при этом tamimah (или "верховный") шейх почти всегда советовался с широким кругом советников, родственников, предпринимателей и племенных союзников. С точки зрения ислама, такое "шейхское правление" было, по сути, управлением в соответствии с принципами Shura ("консультация") и подкреплялось Uli al-Amr ("аят о повиновении"), который призывает верующих повиноваться не только Аллаху и пророку Мухаммеду, но и "тем, кто обладает властью среди вас". Между тем, в дискурсе западных социальных наук он часто рассматривался как нечто среднее между "патримониализмом" (когда в управлении доминируют правитель, его семья и друзья) и "нео-патримониализмом" (когда современные по виду институты и правила служат оболочкой для патримониализма), но с большей склонностью к достижению консенсуса, чем обычно наблюдается в других авторитарных режимах.

Конечно, несмотря на часто существенные различия между процессами формирования государства в монархиях Персидского залива (включая различную степень религиозного влияния и контрастные уровни участия Великобритании или США), большинство научных работ, посвященных их развивающимся политическим системам, как правило, подчеркивают одни и те же общие черты и характеристики консультативно-патримониального режима или консультативного нео-патримониализма. Например, в своем эссе о правителях региона в XIX веке Питер Линхардт не только описал структуры, подобные патримониальным, но и подчеркнул, что правящие шейхи "удерживали свою власть для того, чтобы выполнять работу для народа...и не были таковыми по какому-либо абсолютному праву или с использованием грубой силы".

Подобным образом, в диссертации Гарольда Диксона об Аравийском полуострове, написанной после Второй мировой войны, хотя и признавались авторитарные тенденции многих шейхов, тем не менее, они изображались как "отцы своего народа" и признавались их общая доступность для всех жителей и репутация "открытых домов". Позднее, размышляя об этом периоде, Джеймс Онли и Сулейман Халаф в своем антропологическом исследовании "Власть шейхов в Персидском заливе до появления нефти" определили, что правители обычно "намеренно включали в свой [двор] родственников, которые изначально были потенциальными соперниками с отличным мнением, и советовались с ними перед принятием важных решений".

Розмари Саид Захлан также признала, что шейхи могли обладать "в принципе...абсолютной властью", но на практике они действовали вместе с влиятельными консультативными советами, состоящими из других членов семьи и "общественных и религиозных авторитетов". Как она описала, эти советы "...соответствовали исламскому принципу Shura... концепция Shura была существенной для управления ... большинство властных решений принималось таким образом". Джон Питерсон, писавший в период массового нефтяного бума 1970-х годов, который стимулировал быстрое экономическое развитие и потребовал более сложного управления, заметил эффективное слияние между политикой "открытых домов" Диксона и вновь возникшими нео-патримониальными структурами. Отметив, что "фундаментальная эволюция политической власти", по крайней мере частично, привела к "опоре на политические институты западного образца". Он затем описал, как "shura, процесс консультаций с племенными или общественными авторитетами... был официально включен в большинство правительств региона через положения о консультативных или законодательных собраниях"."

Источник: Davidson, C. M. (2022). From Sheikhs to Sultanism: Statecraft and authority in Saudi Arabia and the UAE. Oxford University Press.

@mad_mullah

​​О неоднозначной роли институтов в авторитарных режимах:

"Браунли проводит исследование случаев (case study) об основополагающих моментах и траекториях развития режимов при авторитарном правлении в Египте, Малайзии, Филиппинах и Иране. Он отмечает, что авторитарные институты - это политические креатуры, созданные правящими элитами, когда они "решительно пытаются разрешить свои основные конфликты" для укрепления своего правления. Но после создания правящие партии становятся уже ограничителями, связывающими представителей элиты и других членов правящей коалиции с существующей структурой власти и авторитета и выходящими за рамки мелкой фракционности и внутриэлитных разногласий. В то же время институты делают это только тогда, когда они остаются сильными и независимыми; правящие партии создают прочное авторитарное правление, "если институты не ослабевают " и элиты не разрушают их, что происходит потому, что "элиты ведут себя оппортунистически в ответ на политический контекст, который их окружает". По мнению Браунли, правящие партии обладают любопытной особенностью: они одновременно эндогенны и экзогенны. Они эндогенны в момент своего создания, но впоследствии становятся экзогенными, когда институционализируются, если только элиты не ослабят их посредством манипуляций, что снова сделает их эндогенными.
<...>
Версия Браунли гласит, что правящие партии помогают управлять конфликтами элит, но также и то, что разрешение конфликтов элит приводит к появлению правящих партий. Более того, правящие партии повышают долговечность режима, поскольку они предотвращают дезертирство элит, но элиты, которые разрешили внутриэлитные конфликты и устранили любую заслуживающую доверия оппозицию, безусловно, с меньшей вероятностью столкнутся с дезертирством элит, которое, по мнению Браунли, подрывает долговечность авторитарного правления. В статистическом смысле в этой системе причинно-следственных связей (см. рисунок ниже) путь от правящих партий к прочным режимам не определен."

Источник цитаты: Pepinsky, T. (2014). The institutional turn in comparative authoritarianism. British Journal of Political Science, 44(3), 631-653.

Книга из цитаты: Brownlee, J. (2007). Authoritarianism in an Age of Democratization (p. 10). Cambridge: Cambridge University Press.

​​⚖️О разделении властей в мусульманских политиях

"Многие исследователи конституционного права считают, что конституционализм, включая концепцию разделения властей, пришел в мусульманский мир из европейских стран в результате правового трансфера после Первой мировой войны. Однако это предположение сомнительно. Современные ученые приводят доказательства того, что рудиментарные формы разделения властей можно проследить на самых ранних этапах исламской государственности, когда возникла неписаная исламская конституция. Однако эта традиционная концепция разделения властей в определенной степени отличается от той, которая возникла в эпоху Просвещения в Европе. Ряд исследователей утверждают, что разделение властей в исламском праве в значительной степени основано на разграничении сфер деятельности правителей и религиозных правоведов. Например, Камали указывает, что законодательная власть принадлежит общине (умме) и выражается в общем консенсусе (иджма') правоведов, которые действуют независимо от правительства. Иджма' является обязательным для главы государства и, таким образом, ограничивает полномочия исполнительной власти. Судебная власть представляет собой третью, независимую ветвь, в которой судьи выносят решения в соответствии с Шариатом. Однако они должны принимать во внимание иджма', которая является одним из источников права, помимо Корана, Сунны и собственного юридического толкования (иджтихад).

Исследователь Курайши дополняет эту картину, вводя фундаментальное различие между законом, созданным правителем (siyāsah) и законом, произведенным учеными (fiqh). Он заключает, что "в отличие от отношений между исполнительной, судебной и законодательной властью в современных демократических странах, классический мусульманский баланс ветвей власти был не между государственными структурами, а скорее между правительством в целом и неправительственными силами академической науки. Ни один из них не имел абсолютной власти над законом, и каждый институт признавал присутствие и роль другого в системе".

Эти два института контролировали и уравновешивали друг друга в результате практических реалий полицейской власти правителей, с одной стороны, и социального влияния ученых - с другой. Поскольку большинство ученых в области фикха пользовались большим уважением в народе, правители понимали, что рискуют столкнуться с реальным общественным сопротивлением, если предпримут действия, против которых ученые существенно возражали. Ученые-факихи, наоборот, сами были "сдержаны" от того, чтобы делать слишком много действий для подрыва власти правителей, поскольку они не командовали армией. Если правитель считал, что его политические желания стоят того, чтобы физически подавить любое потенциальное социальное сопротивление, он мог "контролировать" ученых, просто игнорируя их жалобы и запросы. Таким образом, взаимодействие этих правовых, политических и социальных сил создавало эффективное разделение властей, при котором ни одна из сторон - ни правители, ни ученые - не имели полного контроля над общественными нормами. Исследователь Ной Фельдман считает, что этот баланс объясняет, почему традиционная исламская система управления просуществовала так долго."

Источник: Grote, R., & Röder, T. (2012). Constitutionalism in Islamic countries: Between upheaval and continuity. Oxford University Press.

@mad_mullah

Отношения в регионе БВСВ насколько сложны, насколько и просты. Просты тем, что надо полагаться на знания, опыт и чутье и отмахиваться от иллюзий. Сложны тем, что досье переплетены. Поэтому наблюдатели деляться на несколько лагерей (терминология моя, могут быть варианты):

- неубедимых скептиков;

- бегающих по верхам конспирологов, тонущих в пространных рассуждениях или надуманных деталях;

- что-то подозревающих, у которых есть знания и естественный на этом пути багаж ошибок;

- знатоков, тонущих в исторических рукописях и живущих прошлым, а не настоящим.

Вторая категория, к сожалению, встречается среди вроде бы образованных людей, первая – наверное, имеет какие-то достоинства, но это так или иначе личный или публичный вакуум, последняя – увы, крайне распространена среди ученых, переговорщиков и советников (это что-то вроде «а вот при СССР жизнь была другая, давай расскажу, как было тогда-то»). Третья категория – самая ценная и, увы, малочисленная.

Короткий пример из Ливана: все силы заинтересованы в выборе президента, но консенсуса нет с октября после ухода Ауна. «Хезболла» уже готова на диалог с КСА – это не потому, что она конструктивная, а потому что деваться некуда, а КСА напрочь увязала ситуацию в Ливане с действиями Ирана/«Хезболлы» в Йемене. Ситуация дошла до того, что «Хезболла» через свою газету сделала Эр-Рияду предложение: Сулейман Франжье – президент, Наваф Салам – премьер. Однако просирийский Франжье для «Хезболлы» - вынужденный вариант, поскольку она союзничает с Асадом в Сирии, но вообще против его усиления в Ливане, etc.

В общем, ситуация такая, что каждый из лагерей комментаторов может здесь разгуляться, но выводы сделают немногие.

​​Способны ли Fake News сильно изменить убеждения людей?

Ознакомился со статьёй "Fake News, Propaganda, and Lies Can Be Pervasive Even If They Aren’t Persuasive" авторства Эндрю Литтла. Основная идея статьи в том, что (1) манипулировать убеждениями на самом деле сложно, а наличие возможности манипулировать информацией через Fake News часто может привести к обратному результату; (2) действия, которые выглядят как манипулирование убеждениями, часто служат другим целям (спойлер: надо просто больше денег заработать).

Автор не отрицает полностью влияние Fake News на политические убеждения людей, но просто призывает относиться к этому с долей скептицизма и меньшим пессимизмом. Чаще они могут лишь служить для укоренения уже имеющихся убеждений, нежели сменить их каким-то коренным образом.

Литтл ссылается на ряд эмпирических исследований, которые показывают, что на основе преобладание в медиа-поле Fake News и тому подобного мы не можем сделать вывод о том, что мнения людей существенно меняются или общество еще больше поляризуется. У нас просто нет прямых доказательств того, что Fake News оказывают большое влияние на политические убеждения или поведение, чтобы утверждать подобное.

Всё-таки человек, который уже обладает какими-то убеждениями, знает о предвзятости "отправителя" и это может полностью подорвать любое усвоение информации от этого отправителя, поскольку он изначально делает поправку на предвзятость при потреблении информации. Таким образом, попытки отправителя убедить наталкиваются на две проблемы: получатель не воспринимает то, что он говорит, и если есть другие сообщения, то каждое сообщение отправителя имеет незначительное влияние на фоне общего потока информации.

Еще интересно, что лишь небольшая часть населения была подвержена сильному воздействию от Fake News и именно эти группы с наименьшей вероятностью могут изменить свои взгляды (и решения о голосовании) под воздействием небольшого или даже большого количества новой информации. То есть, они чаще выполняют роль намеренного "цементирования убеждений", а не их изменения.

Также был интересный результат анализа гонки Трамп-Клинтон о том, что, несмотря на решающий про-трамповский уклон в Fake News, распространяемых в социальных сетях (который и вызвал сильный ажиотаж и пессимизм), Трамп показал лучшие результаты среди групп, которые меньше всего пользуются интернетом.

Кроме того, часто отправитель фейковой информации сам попадает в ловушку своей лжи. Автор для этого использует модель, которая включает в себя отправителя информации, который хочет, чтобы получатель информации думал, что дела у политика идут хорошо, но платит за ложь, преувеличивая правду на фиксированную сумму. Для примера представим, что содержание сообщения звучит так: "По шкале от 1 до 10, насколько хорошо работает Трамп?"; равновесие в этой модели может заключаться в том, что отправитель добавляет, скажем, 3 балла к тому, что он думает на самом деле. Если такова стратегия отправителя, то оптимальное убеждение получателя заключается в том, чтобы взять то, что говорит отправитель, и вычесть 3. Отправитель может попасть в ловушку ожиданий: если лгать или преувеличивать меньше, чем ожидалось, получатель будет думать, что Трамп работает даже хуже, чем на самом деле, и поэтому отправителю придется говорить дорогостоящую ложь, чтобы не отстать. И постоянно ее прибавлять, что будет делать его все более и более предвзятым в глазах даже не только противников, но и более нейтрального населения.

Делюсь статьёй просто для интереса, а не как пример того, что всё всегда так работает. Потому что остаются вопросы о том, как это всё функционирует в более авторитарных странах и при наличии вводных местной политической культуры и, например, недоверия к определенным видам СМИ и чрезмерного доверия другим (нап-р: в интернете ложь, а по ТВ правда) и так далее. Но ознакомиться можно.

Статью оставлю в комментариях к этом посту.

@mad_mullah

🇮🇶Как Ирак докатили до жизни такой?

Делюсь неплохим документальным фильмом о политике США в Ираке после вторжения 2003-го года и о том, как эта политика сказалась на дальнейших политических трансформациях в этой стране.

@mad_mullah