«Зима выдалась холодной и снежной, будто сама природа хотела противопоставить что-то огню, ежедневно забирающему жизни сотен ведающих.
Это было время страхов и потерь.

«Нельзя праздновать Йоль», — говорили ведьмы и ведьмаки, нашедшие убежище в Ковене.
«Надо праздновать», — понимал я, видя, как угасает надежда в их глазах.
И мы праздновали.

Это было так давно… Но я и сейчас помню танец, который подарил маленькой девочке, потерявшей родителей в огне Ордена.

Невозможно спасти всех. Как бы ни была сильна тьма, она привязана ко мне. А я один. И я был слишком далеко, чтобы спасти молодую чету, попавшую в руки инквизиторов. Пришёл слишком поздно. Уберёг от костра только их дочь, которая уже видела слишком много.

Тогда я не понимал, что на самом деле не спас никого.

— Потанцуйте со мной, верховный ведьмак, — попросила семилетняя Лилибет на горьком праздновании Йоля, состоявшемся через неделю после смерти её родителей.
Было в голосе ребёнка нечто такое… Пожалуй, и спустя сотни лет я не найду описания этому тону, но в ту ночь именно он заставил меня беспрекословно повиноваться маленькой Лилибет.
Я взял её за руку и вывел в центр тесного подземного убежища, в котором раздавались тихие переливы свирели.
— Мне нужно кое-что знать, верховный ведьмак, — сказала девочка, двигаясь в танце, как механическая кукла — правильно, но без эмоций. — Вы верите, что ведающие могут победить?
Не помню, во что я верил в те годы, но Лилибет, конечно, ответил то, что должен был:
— Мы обязательно победим.
— Но ведающим понадобится много сил, — выдохнула она. — Сил тех, кто верит в победу и сможет бороться за неё.
— Вырасти сильной ведьмой, Лилибет, — мягко сказал я. — Твоя помощь нам очень пригодится.
— Боюсь, что у меня нет времени расти. Моя магия нужна единому полотну.

Глупец. Надо было вслушаться. Надо было понять. Но я был ослеплён войной, ответственностью, взрослыми глупостями, которые оказались такими пустыми перед жертвенностью ребёнка…
Лилибет умерла. По своей воле ушла вслед за родителями, отдавая силу обратно в единое полотно магии и веря, что она от этого станет сильнее для всех ведающих.

Она приняла яд ещё до того, как пригласила меня на танец. Я танцевал с той, кого уже не мог спасти.

Лилибет не дожила всего год. До мира оставался лишь год…»

Недописанная страница в дневнике верховного ведьмака Триумвирата Ковена.

Колени, как же больно, они уже сбиты в кровь... Но это ещё не конец, впереди зал... Дыхание сбилось, а сердце бешено застучало, то ли от страха, то ли от восхищения. Огромные колонны, холодные глыбы камня... я вообще ещё тут? мне кажется с каждым шагом от меня остаётся всё меньше... Это душа уходит от меня? Колени в очередной раз встретились с полом и сил вставать уже не было. Взгляд притянула расщелина за троном.... Там кто-то двигается? Я.... я не хочу идти, пожалуйста, мне кажется скоро захлебнусь слезами, но почему, почему я? .....почему я уже у этой мироточины, и касаюсь её?

— Мне всё равно. Я — мудрость Всеотца. Его третий ворон. Мне нет дела до жизней простых смертных.

Ворон несколько раз выходил из состава Триумвирата Ковена. В последний раз его добровольная отставка длилась целое поколение.
Верховным ведьмаком вместо него была избрана Вильгельмина Кроу, а следом — её сын — Август Кроу. Если избрание сильной и уважаемой ведьмы Вильгельмины было логичным, то вхождение на столь высокий пост безответственного и не особо талантливого в магии Августа родило недовольство в сообществе ведающих. Ворон был вынужден вернуться в Триумвират.
В мемуарах некоторых ведающих того времени можно встретить упоминание напряжённого разговора, произошедшего после отставки Августа между Вильгельминой и Вороном. Однако деталей разговора записать никому не удалось. 🧙‍♂️