Кабардинский князь Адиль-Гирей Атажукин. Известное фото - в свое время админ и выложил его, отсканив оригинал (оригинал у нас дома тоже есть). Вспоминается несколько историй, которые я слышал от одной старой женщины. расскажу их так, как запомнил.

У Адиль-Гирея было три брата - Мисост, Хатаужуко и Исмаил ( последних двух арестовали и расстреляли в тридцать седьмом). Мисосту засватали девушку из Крыма. в день ее приезда на вокзал (кажется это было в станице Котляревской - я плохо разбираюсь как в Кабарде устроено было железнодорожное сообщение) отправилась делегация родственников (в их числе был дед той старой женщины, приходившийся Атажукиным кузеном) чтобы встретить невесту. Сам Мисост ожидал в здании привокзального ресторана. В этот момент зашел человек, лицо которого скрывал башлык, дал Мисосту пощечину и скрылся. Найти обидчика не представлялось возможным и Мисост застрелился, не вынеся позора там же на вокзале.

Напомню - все происходит в момент прибытия невесты Мисоста. Тогда мать Атажукиных сказала следующему по возрасту сыну (как я понимаю это был Хатаужуко), что раз брат застрелился, то тогда он вместо него женится на его невесте. Так и был заключен этот брак. Эту историю также приводит в своей книге "Записки краеведа" Тимур Шаханов, сын Басията Шаханова, приходившийся двоюродным братом той женщине, от которой я это слышал.

Если первая история трагическая, то вторая - смешная. Адиль-Гирей был частым гостем в семье деда моей рассказчицы. Он был человеком большого роста - легко доставал до люстры в доме с достаточно высокими потолками. Однажды он шутки ради взял колыбель, в которой лежала ее мама, и подвесил на эту люстру. Женщины, не обнаружив ребенка стали его искать, перевернули весь дом, но не догадались поднять глаза к потолку. И только через какое-то время заметили ребенка, мирно спящего в колыбели над их головами. Другое время было - тогда все очень смеялись, а сейчас наверное бы такой юмор не поняли.

Если я не ошибаюсь, его сына тоже забрали и расстреляли, когда те уже жили в Баку, спасаясь от репрессий против "бывших" развязанных в Кабарде. Старая женщина рассказывала что когда пришли за этим восемнадцатилетним парнем и повели его к машине, родственники шли за ним, и она маленькой девочкой тоже - сидела на шее своего дяди. Мать молодого князя (если не путаю ничего- она была из кумыкского аристократического рода) рыдала, а сын ее успокаивал "мама не плачь, меня не расстреляют, мне же только восемнадцать). "Расстреляли конечно" заканчивала рассказ бабушка и всегда начинала плакать.

Не знаю, остались ли сейчас потомки этих людей. У Хатаужуко был сын Мисост, которого он назвал в честь брата - может у него были дети.

Повторюсь - я рассказываю это как запомнил в детстве, и если что-то напутал с именами, фактами и родословными, пусть меня знающие поправят.

Эти дни много пишут о Горской республике. Мне кажется, в наше время людей стоявших у ее основания назвали бы "денационализированными интеллигентами", а бывших военных вообще бы и похуже.

Я это к тому, что между реальными политическими проектами из новейшей истории и современным романтическим кавказским этно-национализмом просто непреодолимая пропасть.

Могу и ошибаться насчёт первого абзаца

https://t.iss.one/transmawla/1020


Яхья Сухраварди (которого связывают с ишракизмом и которого казнили) и суннитский суфий Шихабуддин Абу Хафс Сухраварди, имя которого связано с "аристократической футуввой" это разные люди. Проверяйте информацию.

Романтическое переваривание прошлого должно смениться проявлением политического духа и воли здесь и сейчас. Кабинетная гуманитарная наука, попытки возродить или удержать то, что уже давно мертво и пораженческая риторика официальных лиц должны безоговорочно игнорироваться в рамках серьезного политического дискурса.

Этнопатриотическая риторика формирует такое множество конструктов, что из виду теряется истинное целеполагание, которое было свойственно населению региона каких-то 200 лет назад. Национальный движ подразумевает рефлексию над собственной культурой, языком и традициями. Люди замыкаются в порочном кругу рассуждений о необходимости сохранения национальных языков, культуры, истории, породы лошадей и т.д. И самое печальное в этой картине то, что все эти категории являются искусственными и появились не так давно:
⁃ Национальный язык - это конструкт, сформированный в ущерб множеству диалектов и необходимый метрополии для унификации пространства.
⁃ Национальная культура - это игнорирование реальных ценностей, в угоду восхищения придуманными в совке ансамблями, извращенными свадьбами и прочей веселухой, что не имеет никакого отношения к «наследию предков».
⁃ Национальная история всегда зависит от выгодных её составителям нарративов, что уже говорит о полной бессмысленности / искусственности кабинетной истории и её беспомощности перед элементарным folk history (которая оказывается более реальной и жизнеспособной в сознании масс).
⁃ Традиции в такой топике становятся догматичными, что полностью противоречит их природной изменчивости. Искусственнее совкового традиционализма (=хабзизма) даже не придумаешь.

Весь этот поиск самобытности предназначен лишь для паразитирования над собственной исключительностью, что чаще всего и мешает необходимой для региона политической консолидации. Вообще, поиск самобытности - это посткоммунистических синдром, который никогда не был свойственен региону до утверждения большевистского режима. Ни о какой необходимости «сохранения самобытности» не шла речь в проповедях главного эфенди Кабарды Исхака Абукова, в подвигах князя Касбулата Кильчукина и начинателя шариатского движения Адиль-Гирея Атажукина. То же можно сказать и про абадзехские вольные общества, примкнувшие к Мухаммаду Амину или о продолжателе дела Имама Шамиля Герандуко Берзеке.

Те самые предки, к которым нас постоянно отсылают этнопатриоты, политически консолидировались именно на основе ислама, признающего лишь одну форму идентичности. Их война носила не «национально освободительный» окрас, а была полноценным и осмысленным джихадом. Даже то, что сегодня называют нашим «национальным флагом» было изначально одним из основных символов джихада в регионе. Таким образом, «Черкесы» должны стать не этнической, культурной или национальной композицией, а религиозно-политической, какой её видели настоящие герои прошедшей эпохи. Её содержание должно апеллировать не к сакрализированным национальным атрибутам, а к свящёнными высшим принципам, побуждающим к действию.

https://youtu.be/b4j43s1p3gg

«Господи, сейчас вырубят весь свет» - думаю я, стоя под прямоугольным непроницаемым окном...
- Нет, деточка, свет здесь никогда не гасят. Очень скоро это начнёт напрягать тебя пуще всякой темноты.
- А почему его не гасят?
- А, чтобы тебя было лучше видно. Посмотри на глазок в двери. Он дернулся. Засеки время.
- Снова дернулся!
- Все верно, это «продольный» ходит по кругу меж вверенных ему дверей и прилежно заглядывает в каждую.
- Но тут же висит камера!
- Ну и что. Ты в Лефортово, деточка.
- Там, у самой двери какой - то сосуд с крышкой… Это мусоропровод?
- Это туалет.
- Боже. Не может быть…а почему нет горячей воды?! А почему холодная - ледяная?
- А потому что вас сюда никто не звал.

Шариатские книги писались учёными Ислама на Кавказе даже в самые сложные советские годы. Ярким примером можно назвать работу чеченского алима Изнаура из Варандоя - "Вакъи'ату Сайбир \ Сибирские События" работу над которой он начал в депортации, а заканчивал уже вернувшись на родину.

Привожу страницу 317 из ее первого издания, с оригинальным вопросом от некого Абдур-Рахмана Гойтинского, проживавшего в Джамбуле.

Суть вопроса такова - можно ли есть курицу, которую человек зарезал со словами "يَبُ التَّيْمَات"?

Издатели и редакторы сперва не поняли что там написано - вроде и не арабский и не чеченский язык, а когда поняли были удивлены таким формулировкам.

Остаётся только теряться в догадках - что было такого у того поколения , учившегося в сложных условиях, в стране где ссылали сразу народами и чтобы мусхаф получить целый, нужно было по страницам собрать со всего села и сшить в один переплет, чего нету у наших современников, гордо именующих себя "студентами" и "учёными", которые не оставят после себя ни одной книги, да даже брошюры на арабском языке - хотя у них есть и университеты, и полный пансион в них, и доступ к любой книге, и интернет в конце концов?

Я совершенно твердо убежден, что пока эти люди не очнутся и не начнут писать книги, речи не может быть о какой-то серьезной встроенности региона в исламскую цивилизацию.

Интересно - в Ингушетии от местных суфиев приходилось наблюдать стигматизацию таких предметов одежды, как - сапоги-хромачи, брюки галифе (особенно с лампасами), портупея. Причем, сами эти люди не очень могли объяснить почему это плохо. Откровенно сказать, из упомянутого разве что хромачи можно встретить в повседневности - у любителей верховой езды и у стариков. "Информаторы" даже и слов не помнили этих "ну галифе с такими полосками...", "Ну вот такие ремни, которые вот так идут...".

Не сложно понять - в этих запретах кроется изначальная оппозиционность суфийского братства по отношению к власти - галифе, сапоги и портупеи это все атрибуты военных и официальных лиц (в магазинах для всадников хромачи до сих пор называют "комсоставские"), и им нельзя было даже внешне уподобляться. Запомнилась фраза мюрида из Плиево - "хромачи - категорически нельзя!"

В соседней Чечне многими суфиями похожей стигматизации подвергаются каракулевые папахи, но там посыл другой - что это излишество и не соответствует мюридским нормам скромности.