Уж давно наболевшей душою
Так мучительно я не страдал,
Уж давно над разбитой мечтою
Так ребячески я не рыдал...

Я смерти не боюсь,— холодный мрак могилы
Давно меня манит безвестностью своей,
Но жизнью дорожу, пока хоть капля силы
Отыщется во мне для родины моей...

Я счастия не знал, но я готов свободу,
Которой я привык, как счастьем, дорожить,
Отдать за шаг один, который бы народу
Я мог когда-нибудь к свободе проложить.

Хорз зæрдæйæн – уарзт;
Сонт рæдыдæн – барст.

Рагон мастæн – тад;
Загъдкъахæгæн – над.
__________________

Сердцу – ласку дай.
Малый грех – прощай,

Время – врач тоски.
Буйным – синяки.

*отрывок из стихотворения «Кæмæн цы…»

Под этим дымом скрывается от любопытных глаз небольшой, все еще недоверчивый, хотя и православный, осетинский аул Дурхум. Недостроенная, но уже сгнившая деревянная Церковь, серые, с маленькими отверстиями вместо окон, сакли, безобразно пузатые плетеные трубы на их плоских крышах, кривые на кривых столбиках сараи, грязные дворы, разломанные плетни невольно свидетельствуют о несостоятельности, вернее, о первобытности жителей этого аула. Только два Домика, стоящие на площади, как бы говорили всякому постороннему посетителю: и мы, дескать, не желаем отстать от Европы.

*отрывок из рассказа «В горах»

Нет, я люблю ее, как символ воплощенья
Доступных на земле возвышенных начал
Добра и истины, любви и всепрощенья,
Люблю ее, как жизнь, люблю, как идеал,

Как трон свободных дум без гордости надменной,
Как свет познания, как мавзолей искусств,
Как храм поэзии, мечтою окрыленной,
И как чистилище ума, души и чувств.

Циу?..

Амонд... æрра дæн, цæй амондмæ дзурын?..
Ацы рæстæджы та амондджын чиу?
Нæ, æз Хуыцауæй æндæр цыдæр курын...
Базон–ма, циу?

Чувство северных кавказцев возмущалось тем, что правительство предоставляло разного рода льготы и отличия тем из туземцев, которые мирились с правительством и шли добровольно к нему на службу. И нужно сказать правду, что последние послужили немало-таки несогласию, существующему теперь на Северном Кавказе между туземцами и русской властью.

«Неурядицы Северного Кавказа»;
1898 год, отрывок

Тарфдæр мæ зæрдæ йæхимæ куы хæссид
Искæй зынад,
Дунейы хæрзтæй хуыздæр мæм куы кæсид
Уарзондзинад!.
_____________________
Если бы в сердце живей отзывалась
Ближнего боль,
Если бы высшим из благ мне казалась
К людям любовь!

*отрывок из стихотворения «Æй, джиди!»

Когда у Тедо начинались сборы на охоту, Зураб становился веселым и разговорчивым. Он припоминал свою молодость и давал сыну нужные советы. Только Залина, молодая жена Тедо, всегда очень скучала, когда муж отправлялся на охоту. Много рассказов она слышала об опасностях охоты за турами и потому боялась за своего мужа.
Когда она высказывала свои опасения, то Тедо обыкновенно шутил над ее женской трусостью. Слез он не терпел, и она никогда не смела плакать при нем.

*отрывок из рассказа «Охота за турами», 1893 год

Как долга беспросветная ночь!..
Как еще далеко до восхода!..
Но... и днем не могу я помочь
Безысходному горю народа...

стихотворение «Зигзаги мысли в бессонницу»

«Съешь за ужином целый кардзын, если у тебя на завтра остается еще полкардзына»,— говорит осетинская поговорка, которую жители Нарской котловины охотно применяют в жизни. Кардзын — лепешка из ячменной, просяной или кукурузной муки, величиною с чайное блюдце, и до сих пор является главной пищей осетин. В Нарской котловине, как и вообще в горной Осетии, в силу климатических условий, употреблялся до позднейшего времени исключительно кардзын ячменный, или, как его принято называть, «твердый».

*отрывок из этнографического очерка «Особа», 1891-1902 год

Хæдзаронтæ, хæдзаронтæ!
Фæцæуынц уæм дæрдбæлццонтæ...
Æддæмæ-ма cæм ракæсут!
Уæ мæсыгмæ сæ бакæнут!
Хæдзаронтæ, хæдзаронтæ!
Фæцæуынц уæм нæуæг бонтæ.
Уæ ал–аз дæр хорзæй уынат!
Уæ фидæнмæ фæрныгдæр уат!
____________
Хадзаронта, хадзаронта,
К вам — гости. Вы не заняты?
Как путников, встречайте нас,
На башню приглашайте нас!
Хадзаронта, хадзаронта,
Минувший год — он старым стал:
Вас новый год приветствует,
Он к вам с дарами шествует.

Всякий осетин и вообще горец, не нарушая правил гостеприимства, принимает путешественника очень любезно и по мере сил и возможности сделает все, чтобы только угодить ему. Но вместе с тем он всячески старается, чтобы никто не заглянул в сферу его семейного и общественного быта.
«Гость - божий гость», - говорят осетины.

*отрывок из этнографического очерка «Особа», 1891-1902 год

Не верь моим речам, исполненным проклятья,
Насмешки злой и лжи, – я им не верю сам, –
Напротив, верь, что мы, как любящие братья,
Воздвигнем на земле один всеобщий храм.

Храм жизни трудовой, насильно недоступный,
Сознательной борьбы, без пыток и крови,
Храм чистой совести и правды неподкупной,
Храм просвещения, свободы и любви.

ÆНÆ ХАЙ

Мæ Иры фæсивæд! Дæ цинæй, дæ хъыгæй
Фæластон мæ сау зæрдæ дард...
Цы ма мын кæндзынæ? – дæ цæстыты сыгæй
Æнæ хай фæуыдзæн мæ мард!..

Æцæгæлон адæм, æцæгæлон бæстæ
Æхсныфæй нуазынц мæ туг...
Мæлæтæй нæ тæрсын, фæлæ мын мæ фæстæ
Мæ уæлмæрдмæ чи хæсдзæн суг?

Кæй чызг мыл ыскæндзæн зæрдæхалæн хъарæг,
Кæй кæуынæй риздзæн къæдзæх,
Кæй фæндыр ысцæгъддзæн мæ иунæджы зарæг,
Чи уадздзæн мæ дугъы йæ бæх?

Мæ Иры фæсивæд! Дæ цинæй, дæ хъыгæй
Фæластон мæ сау зæрдæ дард…
Цы ма мын кæндзынæ? – дæ цæстыты сыгæй
Æнæ хай фæкодтонмæ мард!..

Здесь, над самым морем,
По ночам с волнами
Я делился горем,
Скорбью и слезами...

В то время Вы, вероятно, и не подозревали, что какой-то оборванец-осетин, мозоливший всем глаза на бульваре, только затем и просиживал там по целым дням, чтобы обменяться хоть одним взглядом с поработившей его незнакомкой (которая, впрочем, очень нещедро награждала его за долгое томительное ожидание). Вы впоследствии оказались этой незнакомкой. Я с восторгом узнаю, что Вы подруга Веры. Все мои желания, все мои мысли сливаются в одно:
«Аня, Аня! Я хочу во что бы то ни стало познакомиться с тобой!» Эта мысль делается моим девизом.

*из письма А. Я. Поповой;
21 мая 1886 год

Лучше скажи мне могучее слово,
Чем бы весь мир я сумел убедить,
Что в этом мире нет счастья другого,
Как бесконечно прощать и любить.

*отрывок из стихотворения «Музе»; полная версия в комментариях

Оценим ли теперь великую потерю,
Горячая слеза найдется ль у кого?
Тогда лишь в будущность народа я поверю,
Когда он гения оплачет своего;

Когда печаль свою он глубоко сознает
И вещие слова поэта он поймет:
«Пусть арфа сломана, - аккорд еще рыдает...
Не говорите мне: он умер, - он живет!»

Памяти П.И. Чайковского; полное стихотворение в комментариях

Я так давно не писал и так много интересного накопилось за это время, что меня даже затрудняет теперь вопрос, с чего начать свое письмо. Начать разве с самого Владикавказа? И то.

Отрывок из публицистики «Владикавказские письма», 1897 год