С недавних пор наладилось сотрудничество с агентством Накануне.Ру. Теперь тут каждую неделю будут обзоры самого интересного и поучительного от близких к редакции авторов. Включая и меня. https://t.iss.one/nakanuneru/4490

«Справедливую Россию» слили. В смысле, слили с партией Захара Прилепина и «Патриотами России». Первые выступают за введение цензуры, подавление инакомыслия и репрессии. Вторые вообще ни за что не выступают, просто хотят получить места в Госдуме. Ну, или вообще хоть что-нибудь получить.

Кто-то может быть утешается тем, что в руководстве объединенной партии остался Олег Шеин. Только его статус резко понизился. Из заместителя Сергея Миронова и фактически второго человека в СР он превратился в одного из членов президиума, где ему предстоит заседать рядом с людьми, от которых лучше бы держаться подальше. Захар Прилепин уже прямо заявляет о себе как о главном партийном начальнике, оставляя Сергею Миронову лишь символические позиции.

Объединительный съезд, судя по всему, прошел очень гладко. Никому из оппонентов прилепинщины слова не дали, а сам Шеин выступил так, словно не знает о том, какими идеями вдохновляются его «новые товарищи». Да, конечно, Муссолини тоже в молодости был социалистом, но разве это основание заводить дружбу с фашистами?

Понятно, что все вопросы решались не на съезде, а в аппарате президентской администрации. Спорить было бесполезно (да никто из высших партийных чинов, похоже, и не пробовал). «Старые» партийные кадры всё ещё надеются, что как-то пронесет, а приступ буйного помешательства, овладевший кремлевскими политтехнологами, придумавшими это противоестественное объединение, как-то сам собой пройдет.

Не пройдет. И самое худшее — впереди.

Начнется процесс слияния на местах. Его смысл в том, чтобы поэтапно вычистить функционеров, поставленных в прошлые годы Сергеем Мироновым, заменив их персонажами, собравшимися вокруг Семигина и Прилепина. А им нужно много мест. Если быть точным — все места. Без скандалов не обойдется, но для публики из окружения Прилепина это родная стихия.

И если кто-то надеется, что демонстрируя показную лояльность и участвуя в добровольном и публичном самоосквернении, он сможет выторговать себе место в новом составе ГосДумы, то это скорее всего иллюзия. Проблема, конечно, не в том, что слияние лишает СР поддержки её привычного электората. При нынешней системе голосования избиратель не имеет отношения к результату выборов. И при желании администрация может приписать «обновленной СР» столько мандатов, сколько захочет. Только желания такого нет. «Единой России» отписано уже 340 мест в следующем составе нашего «парламента». Оставшиеся 110 надо распределить так, чтобы хватило ещё на 3 другие партии, причем прилепинцы и семигинцы получат как раз две трети от мандатов СР (хотя, более вероятно, что им вообще отдадут всё, кроме утешительного мандата, предназначенного лично для С.М.Миронова, которого потом можно будет удалить в Совет Федерации — «на пожизненное»).

Но и это не самое ужасное, что предстоит пережить думским социал-демократам. Потому что Прилепин и его окружение каждый день будут при поддержке кураторов из АП выступать с новыми и новыми заявлениями про необходимость цензуры, искоренение за ненадобностью личных прав и свобод, и вообще за всё плохое, против всего хорошего. И теперь, когда они состоят со «старыми СР» в одной партии, отвечать за черносотенные и погромные призывы придется всем скопом. Тем, кто хочет сохранить репутацию «умеренных социал-демократов», придется уходить. Отсидеться и спрятаться не удастся. И не только потому, что чудовищна идеология, с которой идут на выборы «заправдинцы», но и потому что составляющий эту команду человеческий материал грозит оказаться ещё более чудовищным и отвратительным, чем их идеи.

А в президентской администрации сегодня вечером, поставив очередную галочку в графике ликвидации остатков российского политического плюрализма, уже готовятся к решению следующей, более сложной, задачи: окончательно и полностью устранить остатки автономии другой думской партии — КПРФ. Но об этом мы поговорим уже в следующих постах.

Владимир Путин в очередной раз пожаловался на козни проклятого Запада. Если у нас дела идут плохо, то не потому, что мы сами всё разворовали, развалили и поломали, а потому, что нам мешают иноземные враги.

Тема, конечно, не новая. Как тут не вспомнить известный ещё с советского времени анекдот, про начальника, который получает от своего уходящего предшественника три конверта. Их надо вскрывать по мере того, как будет ухудшаться ситуация. В первом конверте написано: «Вали всё на меня». И в самом деле некоторое время работает. Рассказы про ужасные 90-е сыграли немалую роль в государственной пропаганде путинской эпохи. Но когда это перестает помогать, приходится доставать второй конверт. Там написано: «Вали всё на внешние обстоятельства». Судя по всему второй конверт в Кремле достали примерно в 2015 году и до сих пор им пользуются. Но если верить старому анекдоту, начальник, обнаружив, что рецепт из второго конверта более не работает, открывает, наконец, третий конверт. Там написано: «Готовь три конверта».

Судя по упорству кремлевских пропагандистов и чиновников, открывать третий конверт им категорически не хочется. Этот момент они изо всех сил оттягивают. Но может быть уже пора?

Решение Amnesty International лишить Алексея Навального статуса «узника совести» остается главной российской новостью, не только для оппозиции, но и для проправительственных каналов. Что само по себе говорит о многом. После двух десятилетий «вставания с колен» и воспитания патриотизма обнаруживается, что самое важное — как нас оценивают на Западе. Патриоты вдруг обнаруживают себя пошлыми и отчаянными «низкопоклонниками», для которых мнение какой-либо иностранной институции становится важнейшим мерилом того, что у нас происходит. А «западники» переживают ужасающую фрустрацию и пытаются найти объяснение происходящему в происках «леваков» (причем особенно — леваков отечественных, проникших в европейское и американское цивилизованное общество).

По сути, конечно, решение Amnesty International представляет собой вопиющее нарушение её собственных принципов. И дело совершенно не в том, хорош или плох Навальный. Даже не в том, хороши или плохи сами принципы. Просто раз приняв и провозгласив — надо их держаться. И если отказываешься от своих принципов, об этом надо сообщать публично, не вводя никого в заблуждение. Принцип Amnesty International состоит в том, чтобы признавать «узниками совести» тех, кто пострадал за свои идеи, но не участвовал в насильственных действиях и не призывал к насильственной (вооруженной) борьбе. Сами идеи принципиально не должны оцениваться. Именно поэтому в 1970-е годы Amnesty International защищала коммунистов, арестованных в Латинской Америке, и диссидентов, арестованных в СССР. То, что многие диссиденты обожали генерала Пиночета и считали его расправы над «красными» вполне правильным делом, а латиноамериканские коммунисты поддерживали СССР, значения не имело. Помощь доставалась им в равной мере. В результате военные диктаторы называли Amnesty International подрывной коммунистической организацией, а советские пропагандисты — инструментом антикоммунистической пропаганды империализма.

Вооруженную борьбу, даже справедливую, Amnesty International никогда не поддерживала. Поэтому лишение Нельсона Манделы статуса узника совести не вызвало особой критики. Ведь лидер движения против апартеида в Южной Африке, разочаровавшись в попытках добиться демократизации легальными средствами, поддержал вооруженное крыло Африканского Национального Конгресса «Умконте ве сизве» (кстати, несмотря на сугубо «племенное» название, руководил этой организацией литовский еврей-коммунист Джо Слово).

В данном случае важно не то, как мы оцениваем политику АНК и принципы Amnesty International, а то, что всё было, как говорится, по правилам. В случае с Эдуардом Лимоновым ситуация получилась немного более спорная, поскольку он как раз не скрывал позитивного отношения к насильственной борьбе. Но тут, если и была ошибка, то в пользу пострадавшего. Ведь Лимонов сидел в тюрьме, не совершив никаких насильственных действий (разве только обсуждал их).

А вот в случае с Навальным нарушение своих принципов со стороны Amnesty International очевидно. Не имеет смысла спрашивать, насколько российский оппозиционер склонен к национализму и насколько он преодолел заблуждения молодости. Amnesty International просто не должна это оценивать. Мы, как представители российской общественности, можем и должны это обсуждать. Amnesty International — нет. Не их вопрос. Призывов к насилию не было, и точка.

И тут надо вернуться к исходному пункту, задав наиболее важный вопрос — почему? Из-за чего меняется подход Amnesty International? Что заставляет эту уважаемую организацию совершать действия, ставящие под сомнение её репутацию? Смешно упрекать в этом нескольких левых блогеров, позволивших себе критиковать Навального. И кстати, нападая на тех, кто высказал критическое мнение о российском оппозиционере, разве не покушаемся мы на те самые принципы, за которые ратуем? Свобода слова остается важнейшей демократической ценностью и наше право — высказывать несогласие с позицией Навального, Путина или той же Amnesty International.

Беда в том, что идеология политкорректности, торжествующая на Западе, как в левых, так и в праволиберальных кругах, является репрессивной и авторитарной. А её распространение, само по себе явилось результатом деградации демократических институтов Запада в эпоху неолиберализма. Кто в это не верит — пусть сравнит соответствующие практики европейских институтов 40-50 лет назад (в социал-демократическую эпоху), с тем, что творится сегодня. Чем менее социальным является государство, тем более оно становится авторитарным. Это отражается и на идеологии и на институтах. Увы, эволюция российского политического режима идет в том же направлении, что и процессы, наблюдаемые в «западном мире». Наша элита, не сдерживаемая демократическими традициями и привычкой народа к сопротивлению, просто зашла по этому малоприятному пути куда дальше других.

Волна протестов, поднявшаяся в январе, захлебнулась. Долю ответственности за это несет Леонид Волков, установивший контроль над политической линией ФБК когда Навальный оказался за решеткой. Есть все основания осуждать позицию центрального руководства КПРФ, сорвавшего им же назначенные протесты 23 февраля. Можно ссылаться и на размах полицейских репрессий, беспрецедентных даже по отечественным масштабам. И всё же этих объяснений недостаточно.

Протесты и возникли и захлебнулись в условиях, когда градус общественного недовольства в стране буквально зашкаливает. Мы видим ставшее уже непреодолимым и очевидным взаимное отчуждение власти и общества. Причем это очевидно и для самой власти, которая при малейшей угрозе выхода людей на улицу принимает чрезвычайные меры непропорциональные количеству протестующих. Но также мы видим агрессивную пассивность большей части населения, не готового ни бороться, ни даже надеяться на какие-либо позитивные изменения.

Поражение протестов вызвано не столько предательством лидеров, сколько тем, что российское общество лишено навыков самоорганизации и оказалось не готово к стихийным действиям. Оно по-прежнему парализовано страхом перед насилием. И даже не из-за ожидания ответных репрессий, а скорее из-за недоверия к себе. В свою очередь власть, понимая, что стихийного ответа ждать не приходится, идет по пути эскалации насилия и репрессий. Правящие круги не имеют рецепта преодоления социально-экономического и политического кризиса, а потому никаких других мер у них не остается. Однако опыт репрессивного давления кажется кремлевскому начальству вполне успешным. Тем более, что есть наглядный пример белорусской революции, которая разворачивалась под лозунгами «ненасильственного протеста» и именно поэтому была жестоко подавлена. Идеология ненасилия, как показал опыт Белоруссии, для самих насильников является основанием верить в свою безнаказанность. Россия пока не подошла к уровню соседнего государства — ни по размаху протестов, ни по масштабу репрессий, но аналогии напрашиваются.

Наивно надеяться, будто по окончании зимних морозов протест сам собой возродится и поднимется на новый уровень. Конечно, зимние холода не благоприятствовали уличной активности. Но даже если у нас есть все основания ожидать новых протестов в ближайшие месяцы, их политическая результативность будет зависеть даже не от массовости и упорства участников, а от того, насколько в процессе борьбы общество будет обретать навыки самоорганизации.

Справившись с очередной волной протестов, власть снова взялась за любимое дело — насаждение традиционных ценностей. На сей раз решили заняться ограничением абортов. Естественно, любое начинание власти сводится к запретам, запугиванию, штрафам и наказаниям. Мысль о том, что поставленную цель (снижение числа абортов) можно достигнуть каким-то иным способом — начиная от повышения уровня жизни граждан, заканчивая развитием сексуального просвещения — в головы чиновникам и депутатам не приходит.

И это приводит нас к неизбежному выводу о том, что защита традиционных ценностей является не более чем поводом. Реальная цель состоит в том, чтобы контролировать всё, запрещать всё, что можно, запугивая людей по любому поводу и подрывая саму возможность для граждан принимать какие-либо самостоятельные решения — не только политические, но и личные.

Самое забавное, что российские ревнители традиций обвиняют западных пропагандистов политкорректности и «новой этики» в том же самом. И полагаю, что не без основания. Наступление на свободу личности, которое у нас ведется под знаменем традиции, семьи и борьбы с гомосексуализмом, в Европе и США ведется под знаменем борьбы с патриархатом и гомофобией. Принципиальная задача подавления самостоятельного индивидуального поведения решается разными способами, но итог должен получиться одинаковый. К тому же наличие двух разнообразных вариантов контроля позволяет, решая задачи внутренние, одновременно и мобилизовать общество против внешнего врага, который виноват тем, что насаждает те самые ценности, которые мы искореняем.

Как тут не вспомнить «1984» Дж. Орвелла, где Евразия постоянно воюет с Океанией?

Близкие к Кремлю каналы и газеты в последнее время пишут о расколе в КПРФ. Наоборот, политики, состоящие в партии, это решительно отрицают. Геннадий Зюганов после жестких нападок на Валерия Рашкина сменил тон, а сам Рашкин подчеркивает, что нет никакого раскола, а есть дискуссия.

Технически в самом деле раскола нет. Никто никого из партии не исключал (вернее, исключили нескольких региональных депутатов, но это как бы не считается). Все основные фигуры сохраняют свои позиции в партийной иерархии. Никакой новой партии никто не создает.

Но если раскола нет, то размежевание налицо. Причем размежевание именно по самым главным, ключевым вопросам современной российской политики. Бороться с властью (зачастую вместе с другими силами оппозиции) или поддерживать власть в борьбе с протестующими? Отстаивать демократические свободы или осуждать их как «заразу», занесенную с Запада? Выступать против цензуры или готовить вместе с «Единой России» законопроекты, направленные на внедрение цензуры?

Вполне понятно, что разрыв по этим позициям как раз определяет суть политики. И если одни участники дискуссии находятся по ключевым политическим вопросам на стороне власти, а другие на противоположной, то это примерно такая же «дискуссия», какая велась в 1905 году между большевиками и монархистами. И совершенно ясно, что противоречия внутри КПРФ гораздо острее и глубже, чем те, что разделяют лидеров этой партии и «Единую Россию».

Парадоксальным образом отсутствие раскола в партии при наличии столь фундаментальных разногласий как раз выгодно власти. Противоборствующие течения в КПРФ взаимно блокируют друг друга, парализуя её деятельность, дезориентируя её сторонников, что особенно важно в преддверии избирательной кампании и последующих выборов, сопровождающихся неминуемой фальсификацией.

При этом легальный статус КПРФ, которым прокремлевское крыло руководства оправдывает свою позицию, отнюдь не мешает репрессивным органам преследовать партийных активистов, задерживать депутатов, отдавать их под суд, лишать мандатов. Наоборот, данные мероприятия органично вписываются в общий ход данной «дискуссии». Если пушки — последний довод королей, то репрессии становятся основным доводом не только Кремля, но и его подручных в «оппозиционном» лагере. Конечно, Зюганов и его окружение осуждают конкретные меры, принятые против наиболее известных членов партии (например, Николая Бондаренко). Но они не осуждают (в отличие, скажем, от Сергея Левченко или Валерия Рашкина) репрессивную кампанию как таковую. Вся активность партийного начальства сводится к тому, чтобы просить чуточку смягчить наносимые по конкретным людям удары. В обмен на что надо предлагать очередную порцию собственных уступок. История о том, как руководство партии сорвало им же назначенные протесты 23 февраля — показательный пример.

Беда в том, что ответной любезности со стороны Кремля всё равно не будет. Даже если бы чиновники из президентской администрации хотели поощрить своих «оппозиционных» помощников, для этого просто нет ни ресурсов, ни возможности. Логика кризисного процесса требует не смягчения репрессивных мер, а их продолжения и даже ужесточения. И проявляя мягкость к части оппозиционных активистов власть, в сложившейся ситуации, не столько раскалывает протест, сколько показывает слабость, чего она позволить себе не может. Так что репрессии в отношении коммунистов продолжатся. При условии, конечно, что сами активисты партии будут делать хоть что-нибудь.

Дорогие читатели, сегодня я запустил свой канал в ТикТоке. Кое-кто считает эту сеть очень страшным местом. Но тем более, надо туда идти. Пусть другие боятся!
https://vm.tiktok.com/ZSJ8owPsC/

Власть продолжает кампанию против Интернета. Хотя намеки на полное или частичное отключение сети пока выглядят не слишком убедительно, они являются элементом комплексного наступления на любые информационные каналы, неподконтрольные режиму. Аргумент скептиков, говорящих, что отключение сети технически невозможно или крайне затруднительно, а главное — разрушительно для экономики, является совершенно здравым и верным, а потому и явно неубедительным. Ни технические ограничения, ни здравый смысл, ни тем более объективная реальность не являются препятствиями для принятия решений в рамках российской политической системы. Выполнение решений, да, может оказаться затруднительным или вовсе сорваться, но это никогда не было у нас в стране препятствием для законодателей или чиновников. Тем более, что выборочное, частичное и непоследовательное исполнение законов и решений само по себе является в нашей государственной практике плюсом, а не минусом. Например, можно сперва запретить все уличные шествия, а потом позволить «Единой России» нарушать запрет, одновременно задерживая и отдавая под суд оппозиционеров за то же самое.

Итак, законодательный запрет Интернета или отдельных его сегментов вполне возможен. Но всё же не является для власти предпочтительным сценарием. Во-первых, потому, что провластные блогеры, тролли и боты сами в этих же сетях пасутся и с них кормятся. Интернет дает весьма большой простор для совершенно бесконтрольного распила денег и эти возможности с каждым годом (месяцем, днем) растут. Никто такую золотую жилу закрывать не станет. А во-вторых, избранная на данный момент тактика власти построена на ином принципе. Сети, где появляется нелояльный контент, начали штрафовать и запугивать, пытаясь поставить их под контроль. Этот контроль в принципе не может быть тотальным, тем паче, что постоянно существует техническая возможность появления новых сетей (например, мессенджер Телеграм сегодня всё более становится источником информации и комментариев, тесня старые каналы). Но совершенно не факт, что власть ставит перед собой задачу именно полного контроля. Скорее всего им достаточно будет повысить долю лояльного контента, одновременно резко потеснив оппозиционный, а главное — протестный.

Сочетание штрафов с угрозой полного отключения, по мнению чиновников, должно сработать. И такой подход тактически может сработать. Чего, однако, в Кремле и в Госдуме не понимают в принципе, так это очень простого факта — кризис носит объективный характер. Мне приходится повторять это снова и снова, поскольку столь простая и очевидная мысль явно не доходит не только до умов чиновников и обывателей, но и до изрядной части коллег-политологов. А если процесс носит объективный характер, то несмотря на любые ухищрения начальства, кризис будет углубляться и становиться всё острее, меняя форму и порождая всё новые, неожиданные последствия. Возможно куда более драматичные, чем то, чего можно ожидать от роста протестного контента в Интернете.

Как и положено, 8 марта президент Путин поздравил женщин России. К сожалению, представления нашего правителя об этом празднике не более адекватны, чем другие его представления о современной жизни. Искренне или нет, но он совершенно серьезно называет этот праздник «традиционным», подчеркивая значение семейных ценностей, материнства и особенно различия между мужчинами и женщинами. Если убрать сентиментальную риторику, то мы возвращаемся к привычной формуле «трех К» — Kinder, Küche und Kirche, с той лишь поправкой, что про церковь на этот раз Путин почему-то умолчал, зато напомнил о специфических работах, которые у нас являются по преимуществу женскими — сиделок, медсестер, нянечек. Вполне логично, учитывая, что именно эти работы у нас остаются низкооплачиваемыми и дискриминируемыми.

Любопытно, что поздравил президент женщин опять же не от имени государства (в составе которого, как известно, есть особи обоих полов), а как раз от имени мужчин. Что, конечно, трогательно, но не соответствует его официальному статусу. В качестве мужчины Путин вполне может и должен приносить личные поздравления своим женщинам, будь то его дочери, его бывшие и действующие дамы сердца. Но это его частное дело, ради которого не стоило выходить в эфир федерального телевидения.

К несчастью для президента и других приверженцев традиционных ценностей, в России ещё имеется довольно большой процент людей, помнящих действительное содержание праздника 8 марта, придуманного социалистками Кларой Цеткин и Розой Люксембург в качестве дня борьбы женщин за равноправие и эмансипацию.

Вот с этим днем я и поздравляю. Не только женщин. Всех нас.

Начальник отдела по работе с гражданами военного комиссариата Ленобласти полковник Юрий Хромов поздравил девушек с праздником 8 марта и предложил им сдать аккаунты в соцсетях своих не служивших «бывших». Такой вот оригинальный подарок. Текущих партнеров сдавать не надо: пусть знают, чем чреваты разрыв или измена. Служба в армии однозначно представлена в этом посте в виде наказания, хотя и есть утешительное дополнение: "Настоящий мужчина должен иметь военный билет" (именно билет, а не реальный опыт службы или защиты отечества). Самое поразительное, что это опубликовано на странице администрации Ленобласти в Instagram.

В общем, мы получили очень хорошее преставление о том, какого мнения о женщинах придерживается и сам полковник, и его коллеги по работе и окружающие их чиновники. Прекрасный пол представляется им сборищем злобных, мстительных и бессовестных тварей, склонных к доносительству и лишенных всяких моральных принципов.

Впрочем, это не удивительно. Люди судят о других по себе.

https://rossaprimavera.ru/news/5494e22d

Пока все смеются по поводу войны российских властей против Твиттера, в Государственной Думе занимаются действительно важным делом — легализуют коррупцию в госкомпаниях и в других организациях, связанных с правительством.

Чтобы не быть голословным цитирую: будет прощено «несоблюдение ограничений и запретов, требований о предотвращении или об урегулировании конфликта интересов», а также от ответственности за «неисполнение обязанностей, установленных федеральными законами в целях противодействия коррупции». Разумеется, тут есть оговорка, что разрешается воровать и давать взятки лишь постольку, поскольку это вызвано не зависящими от человека «внешними обстоятельствами». Но строго говоря, внешние обстоятельства всегда есть.

В переводе с языка чиновника на язык человеческий это значит одно: никаких наказаний для коррупционеров не будет теперь уже официально. Кроме тех случаев, когда сама же власть не решит кого-то слить. Тогда уже никакие «обстоятельства» не помогут.

В борьбе с Интернетом власть, конечно, проигрывает. После того, как начали замедлять Твиттер, «перестали работать главные государственные сайты России. У пользователей перестали открываться сайты Кремля, правительства, Госдумы и Совета Федерации, Минэкономразвития, Минпромторга, Следственного комитета, а также самого Роскомнадзора». Повторяется история с Телеграмом, который пытались блокировать с похожим результатом.

Итак, в поединке Кремля с Интернетом, сеть побеждает стену со счетом 2:0.

А вот зато в плане коррупции всё у нас прекрасно. Коррупция побеждает. Вместе с Кремлем.

Подробности: https://regnum.ru/news/polit/3211092.html

Попытка власти замедлить Твиттер выдает не только техническую некомпетентность правящей верхушки и её упорное стремление противостоять технологическому прогрессу, подавить современные формы коммуникации, которые чиновники считают инструментом революции (так же и в царской России подозревали, что распространение грамотности среди трудящегося населения ведет к подрыву культурных основ монархии). За этим начинанием стоит и нечто ещё более «глубинное» и даже мировоззренческое — стремление замедлить, остановить или вовсе повернуть вспять время.

Российская олигархия на самом деле прекрасно осознает, что её эпоха прошла, что её время закончилось. Но уходить, как и любой другой обреченный класс, не собирается. А потому, какие бы проклятия ни посылали власть имущие в адрес оппозиции, они прекрасно понимают, что главным их противником являются не Навальный с либералами, не левые, не Запад, а объективная реальность, естественное течение времени, логичный ход событий, не оставляющие им никаких шансов.

Что делать с сентябрьскими выборами? С одной стороны, власть сделала всё, чтобы лишить их какого-либо смысла. Регистрация кандидатов взята под жесткий контроль, дабы не допустить выдвижения реально оппозиционных политиков даже там, где у них нет шансов избраться. Власть прекрасно понимает, насколько для неё опасна любая публичная агитация и любая мобилизация граждан, даже если нет шансов на избрание «неподконтрольного» депутата.

Политические партии переводятся в режим ручного управления, превращаясь в отделы президентской администрации по работе с различными группами электората.

Трехдневное голосование на пеньках лишает всякого смысла методы умного голосования, предлагавшиеся командой Навального. Эти методы, как показал опыт московских выборов 2019 года, были весьма сомнительны и тогда, ибо в их основе была элементарная манипуляция — не проводя ни социологических исследований, ни публичного обсуждения, ни праймериз, ни гласных переговоров с заинтересованными политиками, не требуя от них никаких обязательств, команда ФБК просто назначала одного из оппозиционеров «своим» кандидатом. Но если для оппозиции в целом этот подход был, как минимум, спорным, то для самого ФБК и сотрудничавших с ним представителей КПРФ он имел смысл и давал определенный эффект. При трехдневном голосовании заранее известен не только победитель, но и итоговый счет. Голоса избирателей более не влияют на исход выборов.

Значит ли это, что правильной тактикой является бойкот? Увы, нет. Потому что в новой ситуации бойкот так же обречен, как и протестное голосование. Бойкот имел смысл в 2018 году, когда голоса ещё считали, пусть и не самым честным образом, и когда власть пыталась добиться повышения явки. Сейчас правящие круги уже не заботятся о легитимности процесса. Выборы в Госдуму нужны им, если не считать процедурных формальностей, только для того, чтобы перераспределить ресурсы, посты и влияние между своими (каждая серьезная группировка в верхах стремится побольше своих людей провести в депутаты для решения задач лоббизма или просто для поощрения своих лояльных клиентов). Эта задача, в свою очередь, решается не голосованием, а закулисными договоренностями до выборов.

Понижать явку имело смысл в условиях, когда легитимность власти ещё что-то значила и кого-то заботила. Вм 2020 году власть совершенно однозначно отказалась от этого.

Иными словами, бойкот является такой же иллюзией, как и попытка избрать оппозиционных депутатов и через это что-то изменить. Разумеется, ни одна система не безупречна. И если в том или ином округе удастся зарегистрировать оппозиционного кандидата, его надо будет поддерживать всеми силами. Даже не имея перспектив победы, мы вполне можем провести сильную агитационную кампанию. Но важно не иметь никаких иллюзий. Ход политического процесса будет определяться не выборами.

Задержание сразу сотни с лишним муниципальных и региональных депутатов знак того, что власть более уже не может сохранять даже тот минимальный уровень легальности и законности, который необходим для нормального функционирования её же собственных институтов. С одной стороны, поэтапный госпереворот входит в новую фазу. А с другой стороны, никто не желает столько для дестабилизации власти, как она сама.

Через двое суток после разгона форума независимых депутатов и массового задержания его участников, история так и не завершена полностью. С одной стороны, власти проявили не только бессмысленную агрессивность, но и абсурдную непоследовательность. Разогнанный полицией форум на следующий день беспрепятственно возобновился. А с другой стороны, разразившийся скандал выявил явные разногласия в правящих кругах. Мэр Москвы Сергей Собянин доказывает, что не имел отношения к разгону. А силовики угрюмо молчат. Поскольку силовые ведомства тоже неоднородны, состоят из разных структур, служб, инстанций и управлений (которых, кстати, наплодилось столько, что их координация сама по себе превращается в трудноразрешимую задачу), то возникает вполне резонный вопрос — какие именно силовики, какой конкретно начальник отдал приказ?

Молчат. Не дождемся ответа.

Между тем ответ напрашивается. Причем не столько на вопрос о злополучном приказе, сколько на более важный вопрос — кто вообще управляет страной. И ответ этот совсем не тот, что принято давать.

Никто не управляет.

Тезис про захвативших власть силовиков верен лишь условно, ибо, во-первых, как было сказано, их структуры неоднородны, а во-вторых, у них нет технической возможности контролировать принятие всех решений в политической, экономической или социальной сфере. Военная хунта ставит своих генералов во главе «гражданских» ведомств. Но наши силовики лишь дезорганизуют своими бестолковыми и хаотичными действиями работу госаппарата, ничем по факту не управляя.

Путин явно включается в игру лишь эпизодически. Пресловутое Президентское Послание, которое должно было делаться в декабре, так и не смогли организовать до середины марта и до сих пор не ясно, когда это будет. Губернаторы не имеют достаточной самостоятельности. Мэр Москвы не контролирует порядок в собственной столице. Силовики не контролируют самих себя.

Нападение на депутатов 13 марта можно, конечно, трактовать как попытку запугать общество. Но явная неэффективность, бестолковая суетливость и отсутствие сколько-нибудь четкого понимания возможных последствий говорит о том, что перед нами действия людей, которые сами смертельно напуганы и, поддавшись панике, совершают бессмысленные и вредные для себя же действия.

Чего они боятся? Гнева общества, возмущения народа? Возможно. Но народ пока лишь зловеще безмолвствует, иногда исподтишка показывая начальству фигу в кармане. Скорее они боятся друг друга, боятся непредсказуемости собственного будущего, испуганы оттого, что понимают — под воздействием кризиса государственная структура управления разваливается на глазах.

Похоже, в Кремле всерьез задумали начать крестовый поход против Интернета. Операция против Твиттера в целом провалилась, но, во-первых, власть не призналась в этом даже самой себе, а во-вторых, натиск продолжается и по адресу социальных сетей уже звучат новые угрозы и требования, подтверждающие слухи, о назначенной на июнь тотальной блокировке Твиттера, YouTube, Фейсбука, ТикТока, а заодно, скорее всего, также ВКонтакте и Одноклассников. Последние две цели политически не очевидны, но технически неизбежны. В случае блокировки «иностранных» сетей весь оппозиционный контент стихийно начнет мигрировать в российские и даже лояльность к власти владельцев сервисов не поможет.

Проблема с сетями в том, что контент создают стихийно сами пользователи. Владелец газеты может предотвратить публикацию неугодных статей, но владелец сети сможет неугодные материалы и группы удалять лишь постфактум, после того, как они появились. Начинается бег наперегонки: материалы размещаются и удаляются, пользователи фактически воюют с администраторами. В любом случае распространение информации происходит. Радикальное решение состоит только в полной или частичной блокировке самого сервиса.

Однако главные проблемы связаны не с тем, что придется задеть сервисы, принадлежащие лояльным Кремлю олигархам (и лишить работы тысячу-другую прокремлевских ботов, публицистов и троллей), а в том, что, как уже показала история с Телеграмом и с Твиттером, осуществить в России блокировку неудобных сервисов, не дезорганизовав весь Интернет на территории страны, невозможно. Иными словами, начнутся перебои с продажей железнодорожных билетов, станут сбоить банкоматы и кассовые аппараты, упадут правительственные сайты, начнет барахлить мобильная связь, без средств к существованию окажутся сотни тысяч людей, работа которых немыслима без сетей, денежные переводы будут пропадать или запаздывать. Короче, власть рискует спровоцировать информационный и экономический хаос.

Чиновники думают, будто Интернет опасен тем, что через него можно скоординировать уличные протесты. Но если они устроят нам информационный хаос, то тысячи озлобленных людей окажутся на улицах безо всякой координации. Для того, чтобы дестабилизировать Россию не нужна оппозиция, этим с успехом занимается сама власть.

Когда Байден назвал Путина убийцей, тот не нашел ничего лучшего, кроме как ответить детской дразнилкой, напомнив про геноцид индейцев в XVIII-XIX веках и рабство негров, отмененное более ста лет назад (примерно тогда же, когда и крепостное рабство у нас в России). Наш правитель и его спичрайтеры явно испытывают ностальгию по давним страницам истории. То у них половцы с печенегами, то негры с индейцами. Вообще-то, если уж на то пошло, правительству Соединенных Штатов можно было бы припомнить и что-то более свежее. Например, бомбардировки Югославии и тюрьму в Гуантанамо. Этот пробел отчасти попытался восполнить Сергей Миронов, представивший подробный список гуманитарных претензий к США. Но непонятно, почему отвечать за президента должен руководитель партии, числящейся в оппозиции. Может быть это такое разделение труда.

Между тем реальный смысл происходящего, конечно, не в словесных перепалках. Руководство США упорно пытается дать понять российским элитам, что претензии у Вашингтона не к системе, не к политике, проводимой в нашей стране, а именно к Путину. Избавившись от одного человека, можно начать налаживать связи. Но пока эту персону не сдадут, ничего не получится. И опять же, тут дело не в личности Путина и не в его политике, а в том, что созданный пропагандой на Западе образ уже невозможно отмыть или исправить, любой политик, пытающийся общаться с обитателем бункера, теряет поддержку собственного электората.

Американские и европейские начальники терпеливо втолковывают нашим олигархам: из-за Путина мы не можем с вами вести дела. А наши олигархи давно уже всё поняли, но сделать ничего не могут. И не только потому, что боятся Путина. Они не доверяют друг другу, боятся перемен и понимают, что начав реальный транзит власти, могут не удержать контроль. Легко американцам говорить, а здесь-то всё и так на волоске висит.

Однако политический паралич, царящий в России, когда президент давно уже недееспособен, силовики управлять не умеют и не понимают, что есть ещё какие-то инструменты власти, кроме репрессий и запретов, премьер думает только о том, как бы у обложить население новыми налогами, а олигархи опасливо озираются вокруг подозревая всех своих коллег во всевозможных подвохах, приводит к тому, что система просто идет вразнос, давая самый большой простор для действий инициативных дураков и безответственных пропагандистов, вылезших на первый план и начавших определять политику.

Поток безумных псевдо-законов и вакханалия репрессивных мероприятий уже имеет собственную логику. Сравнение с 1937 годом, которое то и дело стало мелькать в Интернете, конечно, неверно во всех отношениях, кроме одного: тогда тоже ситуация вышла из-под контроля и масштабы террора начали определять уже не воля Сталина и его ближайшего окружения, даже не злой гений Ежова, а низовая инициатива запуганных и озлобленных друг на друга людей на местах. Сейчас мы наблюдаем такую же репрессивную стихию. Только к счастью речь идет (пока) не о расстрелах и массовых посадках в лагеря, а всего лишь, по большей части, об административных арестах и условных сроках. Хотя лиха беда начало… процесс развивается. Навальный уже сидит в колонии, Андрей Левченко заперт в Матросской Тишине, Николай Платошкин находится под домашним арестом уже много месяцев.

Сравнение нынешних арестов с 1937 годом звучит откровенным преувеличением для всякого, кто имеет представление о масштабах и жестокости Большого Террора. И фактически такие преувеличения работают на власть, которая всегда может ответить — массовых расстрелов пока нет, вот и радуйтесь. Но фабрикация уголовных дел, задержания депутатов и разгоны мирных митингов являются преступлением в любом случае, даже если масштабы репрессий ещё не «догнали» времена Ежова.

Но если уж проводить аналогии, то я вспоминаю апрель 1982 года, когда меня вместе с многими другими авторами самиздата арестовало КГБ. Потом выяснилось, что здоровье Брежнева резко ухудшилось и органы принялись «зачищать» всех подряд.

Впрочем, если верить официальной информации, со здоровьем Путина полный порядок. Или всё-таки не совсем?

Спикер Госдумы Вячеслав Володин заявил, что предложенное в 2019 году командой Навального «умное голосование» является вмешательством во внутренние дела России. По словам спикера за спиной всех, кто критикует нынешнюю власть, стоят… ну вы уже догадались — западные государства и спецслужбы.

Если бы Володин обладал хоть небольшим уровнем политической грамотности, он должен был бы знать, что в умное голосование (по-английски smart voting) является стандартным принципом поведения избирателей в странах, где выборы проходят по одномандатным округам на основе простого большинства. Другое дело, что конкретная методика, предложенная Алексеем Навальным и Леонидом Волковым в 2019 году не является ни самой эффективной, ни самой демократичной — команда ФБК в одностороннем порядке решает кого поддерживать в каждом конкретном случае, не проводя никаких социологических замеров, учитывая ни уровень текущей поддержки кандидатов, ни их программу, ни изменения в настроениях избирателей. Именно поэтому в законодательные органы с помощью ФБК попал целый ряд деятелей, которые сейчас активно поддерживают власть.

Однако несложно догадаться, Володина огорчает отнюдь не авторитарный характер решений, принимаемых в ФБК, а сам факт, что кто-то с помощью голосов избирателей пытается повлиять на результат выборов. Казалось бы, уже много раз объясняли избирателям, что от их голосов ничего не зависит, что победителя определяют не во время выборов, а задолго до них, и не у избирательных урн, а в коридорах администрации. Но нет, неблагодарные холопы опять пытаются на что-то влиять.

Особенно возмущает Володина, что у кого-то из оппозиционных кандидатов появилось «желание попасть во власть». И в самом деле, какое безобразие, какая наглость! Ведь не для того же они баллотируются, чтобы быть избранными!

Но в этом власть виновата сама. Если бы никаких выборов не было, не было бы и попыток их использовать. Не было бы вообще никаких кандидатов. Надо всех сразу назначать. А лучше и вовсе заменить депутатов Госдумы картонными марионетками или чучелами. Это по-крайней мере дало бы бюджетную экономию. А разницы всё равно никто не заметит.