Люблю древнерусские крепости, на нашем северо-западе почти все их объездил. Самая захудалая деревенька с крепостью обретает особый дух - место находит связь с прошлым. Старые стены разрывают обыденность, Ладога или Изборск - места в которых хочется остаться, в них душа отдыхает. Какой-нибудь Кингисепп - панельный могильник, известный только тем, что породил косноязычного футболиста Кержакова. А останься Кингисепп Ямбургом, и сохранись в нем старинная твердыня Ям - всё было б совсем иначе (впрочем, Екатерининский собор тоже несколько спасает ситуацию).

В детстве я воспринимал башни и зубцы известных крепостей, как «те самые», сейчас, конечно же, понимаю, сколько в них труда реставраторов - некоторые и вовсе за последние десятилетия почти с нуля отстроены. Но это не так важно, ведь в каждой из них есть камни, помнящие тепло рук строителей, рук, которые давно истлели; или участки кладки с тем самым вековым раствором; или основания, заложенные сотни лет назад.

Многие из них уцелели просто чудом, как тот же Порхов - в XVIII веке новгородский губернатор приказал составить смету на снос крепости (граница ушла далеко - потребность в укреплениях пропала), но нужного специалиста не нашлось и благодаря этому порховская твердыня дожила до наших дней. Как тут не вспомнить недавние баталии по поводу судьбы «Троицы» Рублева.

Торжествовали в основном усредненные точки зрения, но были и радикальные. Дескать перед иконой надо молиться, а если в процессе она разрушится - ну ничего, нечего кумира себе творить. Толика истины в этом есть - заботясь о сохранности той или иной вещи, мы можем упустить жизнь. Превращая икону в музейный экспонат мы обессмысливаем ее. Но обессмысливает ее и уничтожение.

Древняя икона - отпечаток веры наших предков, символ нерушимости христианства на Руси. Возможность взглянуть на мазки кисти, оставленные рукой автора; доски, вырубленные топором средневекового плотника - это возможность прикоснуться к Божьему чуду. К тому, как обычные вещи оказались призваны служить Божьей славе на поколения вперед. Поэтому икона должна оставаться иконой, но беречь ее при этом надо как зеницу ока.

Многие вещи исполняют свое предназначение далеко не в точности так, как было задумано изначально. И нет нужды сносить крепости, как только они перестают служить обороне или обрекать на уничтожение икону, если нельзя её выставить посреди храма на аналое.

Можно сказать, что это все для маловеров, но будем реалистами, маловерами и Христос апостолов называл.

Николай II мог бы тихо умереть в изгнании. Написать мемуары, дать с десяток интервью BBC, без конца оправдываться за свои реальные и выдуманные врагами ошибки. Короче говоря, прожить обычную жизнь свергнутого монарха - мало ли таких в истории было.

А потом бы его забыли, и лишь специалисты бы писали в монографиях со скучными обложками, мол, окончил свои дни в кругу семьи, которую так любил, да и вообще неплохой в быту был человек.

Но Николая II жестоко убили. С женой, детьми и преданными слугами. Не хотели, чтобы он стал символом антибольшевицкого сопротивления.

Но символом государь все-таки стал. Символом того, что Россия теперь навечно монархия. Подвал дома Ипатьева не поставил точку, он превратился в трон, который возвышает царскую семью над всеми последующими десятилетиями лжи о них.

Этим преступлением русской монархии не дали уйти в прошлое, но кровью скрепили ее с вечностью.

👑🇵🇹 Я недавно, кстати, читал о том, как провёл свою жизнь другой свергнутый монарх той эпохи — король Португалии Мануэл II.

Успел уехать. Жил в Лондоне. Беспокоился, что бардак в новой республике доведёт страну до испанской интервенции и потери независимости. Помогал разрешать дипломатические проблемы нового режима. В годы Первой Мировой предложил республиканским властям свои услуги в качестве военного (но получил отказ) и просил монархистов воздержаться от попыток свержения республики на период войны (потому что опять-таки опасался, что вместо нестабильной Португалии британцы предложат вступить в войну Испании в обмен на португальские территории). Завещал после смерти передать его имущество Португалии для создания музея, а его самого — похоронить на родине.

Впрочем, там не только монарх спасся, но и республика была совсем другая.

#история
@verdachtig

Вчера написал про Николая II, а сегодня ехал практически мимо места отречения.

Автор текста наворотил такую околесицу, что вряд ли этому необходимо как-то развернуто отвечать. Это просто позиция ничего общего с христианством не имеющая. Этим людям необходима боевая магия в православном сеттинге, но не христианство.

Вообще, всем любителям затирать про «исконное православие», в котором только звон мечей, да блеск кольчуг, стоит вспомнить, что первыми всенародно почитаемыми святыми на Руси стали Борис и Глеб.

Православие и правда полнится воинским духом, но жизнеописания православных воинов воспевают их кротость и готовность исполнять свой долг без ненависти в сердце, а не умение двигаться куда-то по чьим-то трупам.

Ну а что касается всенародной вины за цареубийство, то всякий грех - действительно следствие первородного греха. Поэтому видя чужой грех, мы хотя и не должны в нем каяться, но должны понимать, что и сами можем впасть в него так же легко, как и уже согрешившие.

И конечно же рандомный Вася из 2023 года - не цареубийца, ему с этим на исповедь идти не нужно, но этот Вася несет на себе последствия того греха, а этих последствий - полный ХХ век. И этот Вася должен молиться о том, чтобы Бог дал ему и его современникам сил и мудрости не совершить тех ошибок, которые совершили наши соотечественники вот уже больше ста лет назад.

Ну и совсем уж очевидная вещь, если речь зашла про покаяние. Покаяние - это перемена ума (про переводы с греческого и т.д. - сами знаете). И если какое покаяние и нужно русскому народу и русскому человеку - то именно эта самая перемена ума, а не биение себя в грудь и посыпание головы пеплом. Перемена, переходящая в действие, по результатам которых повторение прежних трагических безумств станет невозможным.

Параграф «Минские соглашения. Что это было?» очень интересно почитать будет.

https://t.iss.one/bbbreaking/160946

Десять лет со дня смерти Горшка. Подумалось, что русский рок любопытное явление. Если на западе рок-культура, бунтуя против буржуазного общества и выхолощенного христианства, нередко скатывалось в демонстративное отрицание религии, а порой заигрывало и с сатанизмом, то русский рок, возникший в позднем СССР, тоже на протестной волне пришел к христианству. Тут яркие, но не единственные примеры - Кинчев и Бутусов.

КиШ появился позже и стал одной из самых узнаваемых команд в отечественном панк-роке, и также парадоксально, в отличии от панк-рока западного, вместо социального протеста, оппозиции истории, критики родной культурной традиции создал свой мир, удивительно самобытный и удивительно русский. А Горшок, хотя и цитировал упоённо Кропоткина, позиционировал себя как анархиста, но тут же рядом прогонял откровенно имперские телеги, причём задолго до того, как это стало мейнстримом. Как тут не вспомнить тезис, что Российскую Империю расширяли анархисты, которым становилось тесно среди крепнущих государственных институтов.

Вселенная Короля и Шута по масштабу - вещь сопоставимая с миром Сапковского и, кстати, очень схожая по атмосфере. Тот же восточноевропейский флёр; те же персонажи, которых легко можно представить в соседнем дворе; та же щепотка жести и юмора на каждую историю.

Короче говоря, спасибо покойному Горшку и долгих лет жизни Князю. Слушал КиШа в школе, потом перестал, а в этом году, на волне сериальной популярности, снова включил и потом несколько месяцев все альбомы на репите крутил. Великая русская группа, кто бы там что ни говорил.

Ролан Барт писал, что фотография превратила мир в «бордель без границ», понятно, что этот образ требует разъяснений, но даже так, в первом приближении он интересен.

Сегодня бродил по Новгороду и думал, что век быстрых сматфонных фотографий и инстаграма - это век неслыханной жадности.

С помощью фото мы пытаемся схватить и заключить в прямоугольник 7х15 см, то, что призвано оставаться неуловимым. Момент красоты надо почувствовать и отпустить. Но мы так привыкли к потреблению, что нашли способ потреблять даже красоту заката солнца - щелкнул пару кадров, кинул смартфон обратно в карман и всё, как будто себе присвоил.

Остается только радоваться, что фото никогда не передают всей красоты мира. Она ускользает, мир не потребляется, на счастье нам, дуракам.

Может ли детство быть несчастным?

Я, конечно же, про обычное детство, понятное дело, что люди, болезни, войны, катаклизмы могут сделать несчастным и ребенка. Но обычное детство? С обычными родителями, не идеальными, но любящими, с обычными детскими радостными мелочами?

Мне отчего-то кажется, что нет (хотя, я не настаиваю). В детстве - не чувствуешь хода времени, оно кажется вечным. В нём как будто бежишь кросс по большому стадиону - круг за кругом, и всякий раз радуешься повторяющимся пейзажам. И кажется, что эти круги будут продолжаться всегда, а потом раз - и выбегаешь на прямую, когда все вокруг меняется и перестает повторяться, а вдали виден и конец пути.

Ребёнок живёт настоящим или ближайшим будущим, то есть он максимально близок к вечности. Поэтому, хотя он может грустить или скучать, но все таки без серьезных причин не узнает тоски.

А потом начинается отрочество - когда постоянно мечтаешь о будущем, а ещё позже, и оно проходит; тогда незаметно подкрадывается тоска о прошлом. И так до конца жизни.

Кругом полно людей ищущих «вкус как в детстве», пытающихся «повеселиться как в юности», найти неизменным хоть что-нибудь из окружавшего их «тогда». Но, конечно же, у них не выходит. Потому что тоскуют они не по вещам, они тоскуют по вечности, к которой призван каждый человек.

Стало быть, несчастное детство - это когда ребёнок силою обстоятельств вырван из этой демоверсии вечности. А все остальное - всегда счастье.

Тяжело быть послом рок-н-ролла в неритмичной стране.

Борисы Борисыч Гребенщиков, впадающий в немилость у второй подряд итерации государственного образования на территории России, знает это как никто.

Не поручусь за Игоря Всеволодовича Гиркина, но Игорь Иванович Стрелков - это вот такой посол рок-н-ролла в неритмичной стране. Точно человек другой эпохи, он и сам об это знает. Увлечение военной реконструкцией - всегда неудовлетворенность эпохой в которой приходится жить.

Ему бы лет на 100-150 раньше родиться. Легко представить, что было бы с русским офицером при кровавом царизме, самовольно собравшим отряд и занявшим значительный кусок чужой территории, которым потом приросла империя: генеральский и придворный чины, должность в сенате или там губернию какую-нибудь в руководство. Ведь человек сделал Дело; рисковал жизнью, рисковал и выиграл. Офицер - это же не военный чиновник, это человек, которого учат убивать, учат умирать, учат вести на смерть других. Презрение к смерти и удачливость - вот то, что делало офицеру карьеру в империи.


Империя была страной офицеров, а СССР и наследующая ей Российская Федерация - чиновничья. Меньше всего, как и в любом министерстве, здесь ценят инициативу, а уж самодеятельность ввергает в шок. Это я вам, как человек 13 лет отработавший чиновником в РФ, говорю.

В РФ даже генералы - это скорее чиновники, чем офицеры, не все, конечно, но вот самый главный - 100% чиновник.

Поэтому Игорь Стрелков не в Совете Федерации, а в тюрьме. Тяжело быть офицером в чиновничьей стране. Офицер - это ведь буквально антипод чиновнику.

В общем, перестаньте быть совком - станьте империей, отриньте чиновничье - примите офицерское. Прекратите позориться - отпустите Стрелкова!

Самые прочные дружбы родятся тогда, когда мы, наконец, встречаем человека, который хоть немного, хоть как-то любит то, о чем мы тосковали с рождения, о, что вы ищите, видите, провидите сквозь другие, ненужные желания, в любой просвет более громких страстей, день и ночь, год за годом, от раннего детства до старости, и ни разу не обрели. Всё, что мало-мальски серьезно владело вашей душой, было лишь отблеском, невыполненным обещанием, неуловимым эхом. Но когда это эхо окрепло в звук, вы бы его сразу узнали, и сказали уверенно и твердо: "Для этого я и создан".

Мы никому не в состоянии об этом рассказать. Это сокровенная печать нашей души, о которой рассказать невозможно, хотя мы стремимся и стремились к ней раньше, чем нашли себе жену, друга, дело, и будем стремиться в смертный час, когда для нас уже не будет ни друга, ни дела, ни жены. Пока мы есть, есть и это. Если мы это утратим, мы утратим всё.

Клайв Льюис. Отрывок из книги «Страдание»
Поделитесь с теми, кому это послужит. И подписывайтесь:
@clive_lewis