Тем временем опубликована аналитическая записка, посвященная необходимости более полного измерения благосостояния, подготовленная с моим участием в составе большого индийско-российско-саудовско-турецкого коллектива. Записка является вариацией на неновую тему "Beyond GDP", но с надеждой, что этот вопрос в итоге попадет в решения Большой двадцатки в этом году. Посмотрим, что из этого выйдет.

В Мумбаи я был на промежуточной конференции T20 – сообщества экспертных центров, готовящих рекомендации для Большой двадцатки.

Рекомендации требуются нетривиальные. Мир находится в череде структурных кризисов одновременно: экономическом, долговом, кризисе реализации целей устойчивого развития и отдельно климатическом. А также – ключевое – в кризисе глобального управления, основная архитектура которого складывалась в другую эпоху (с другим раскладом сил между странами и с другими целями).

Главный объект критики – международные финансовые институты. Проблема не столько в том, что они фактически управляются развитыми странами (хотя об этом тоже много говорилось), сколько в том, что они не подходят под задачу консолидации масштабных средств на общие цели. В мире есть финансовые ресурсы, достаточные для решения многих проблем устойчивого развития, однако их невозможно направить туда, где они нужны: стоимость капитала в развитых странах в последние пять лет была в среднем 1,5-2%, в Азии – 8%, в Африке – 16%, в Африке южнее Сахары – 22%. Ужесточение монетарной политики на Западе лишь ухудшает ситуацию в развивающемся мире. Задача международных финансовых институтов – не столько предоставлять помощь бедным странам (Индия сетует о 3-миллирдном размере помощи Всемирного банка для своей 3-триллионной экономики), сколько содействовать направлению имеющихся в мире в достаточном количестве частных сбережений в проекты развития, принимая на себя часть рисков инвесторов. Это совсем иной подход к международному финансированию развития, чем используется сейчас.

Вторая необходимая вещь – это цифровизация. Фокус – на цифровизации услуг и общественной инфраструктуры (в отличие от фокуса на цифровизацию промышленности в США и странах Европы). Пример того, как это может работать – уже упоминавшийся мною цифровой ID в Индии, к которому дальше привязывается банковский счет. Результат – в Индии сегодня проводится в 4 раза больше цифровых транзакций, чем в Китае и в 11 раз больше, чем в США и Европе вместе взятых.
Цель двояка – с одной стороны, снятие барьеров для включения масс людей в экономическую деятельность (особенно это касается женщин), с другой – стимулирование инноваций. Развитие инноваций через размещение западных производств (путь Китая) развивающимся странам будет все менее доступно, вот и получается, что инновационную активность надо строить через услуги, тем более что новые технологии позволят глобальным компаниям все более активно прибегать к их аутсорсингу в развивающийся мир.

Мультилатерализм абсолютно необходим. Вопрос состоит в том, насколько к нему готовы США с одной стороны и Китай с другой? Первых больше интересуют результаты своих очередных выборов, чем глобальные проблемы, вторые видят свое участие в их решении пока исключительно в форме китаецентричных форматов типа инициативы Пояса и пути. Попытка наехать на Россию как подрывателя хорошо работающего миропорядка была одна – со стороны американо-британской участницы, которая тут же получила в ответ довольно грубую отповедь со стороны бразильянки и индийца-модератора.

Вообще любые разговоры о «порядке, основанном на правилах», здесь всех заметно утомили. За пару лет я вижу ясный переход от констатации кризиса такого порядка к постановке вопроса о том, кто все же правила должен устанавливать. Общее впечатление состоит в том, что последовательное председательство в Двадцатке (при очень активном взаимодействии между собой) Индонезии, Индии, Бразилии и ЮАР в 2022-2025 гг. будет максимально использоваться этими странами для формирования нового нарратива, который, конечно, не будет автоматически воплощен в реформах глобального управления, но станет, видимо, постоянным фактором давления в сторону этих реформ.

Бомбейские обезьяны тоже наблюдают за кризисом мирового порядка, основанного на правилах

С 6 по 18 августа уважаемые коллеги из Центра международных и сравнительно-правовых исследований организуют Летнюю школу на тему "Изменение климата: наука, право, практика". Я вхожу в состав преподавателей школы, чем могу гордиться, потому что состав этот очень сильный. Если вы юрист, присоединяйтесь. Зарегистрироваться можно до 29 мая вот здесь

Осталось несколько дней до окончания приема заявок на конкурс постдоков НИУ ВШЭ. Мы привлекаем постдоков на два проекта: "Долгосрочные и краткосрочные тренды развития мировой экономики: мониторинг и анализ влияния на российскую экономику" (департамент мировой экономики) и "Декарбонизация в странах-импортерах и странах-экспортерах ископаемого топлива: различия в подходах и возможности выработки совместных практик" (лаборатория экономики изменения климата). Если у вас есть ученая степень и опыт изучения этих или смежных тем, приходите. У нас молодой коллектив, интересная работа, комфортный график и хорошая зарплата

Вышел первый выпуск журнала "Современная мировая экономика". Л.М. Григорьев (НИУ ВШЭ) выпустил супер-статью о том, как четыре шока 2021-2023 гг. скрутили в бараний рог глобальный деловой цикл. Гленн Дизен (Университет Юго-Восточной Норвегии) вспоминает европейскую интеграцию здорового человека и показывает, что и когда пошло не так. Е.Т. Гурвич (Экономическая экспертная группа) препарирует неосязаемые факторы финансовых кризисов: негативные ожидания, отсутствие доверия, шоки неопределенности. Далее следует моя статья о типологии современного протекционизма - о ней отдельно чуть позже. Н.И. Иванова (ИМЭМО РАН) рассматривает эволюцию технологической глобализации с фокусом на роль в ней Китая. Наконец, Р. Бауманн и Р. Шлейхер (IPEA, Бразилия) рассказывают об уникальных подходах Бразилии к международной помощи развитию.

С полными текстами статей можно ознакомиться по ссылке. Не пропустите!

Вышел очередной выпуск мониторинга мировой экономики GlobBaro

Растущие риски для финансовой стабильности в США и в мировой финансовой системе в целом оформляются в новый важный тренд 2023 г. на фоне продолжающихся банкротств крупных банков США. В апреле перестал существовать 14-й по размеру активов американский First Republic Bank. На банковской системе негативно сказываются произошедший в 2022–2023 гг. быстрый цикл повышения процентных ставок и продолжение рекордного оттока депозитов. Политические дебаты вокруг повышения потолка госдолга в США и риск допущения технического дефолта усиливают общую неопределенность.

Тем временем центральные банки развитых стран продолжают ужесточать монетарную политику, однако в мае ФРС, как ожидается, вышла на плато по процентной ставке. Базовая инфляция при этом остается на высоком уровне. Несмотря на то, что высокие ставки оказывают негативное давление на инвестиции, рынки недвижимости, банковский сектор и общую мировую экономическую активность, последняя в феврале-апреле восстанавливается (растет) после более чем полугодового периода падения. Это происходит за счет эффектов от снятия локдаунов в КНР, а также восстановления активности в развитых странах за счет сектора услуг (в т. ч. из-за начала туристического сезона). Однако эти драйверы будут оказывать временный эффект.

В мониторинге можно подробнее почитать не только об этих сюжетах, но также и о существенном снижении рисков энергетического кризиса в ЕС и завершении отопительного сезона, хрупком равновесии на рынке нефти, роли ВИЭ в Германии, действии бюджетного правила 2.0 в России, а также милитаризации в Европе, напряженности вокруг Тайваня, выборах президента в Турции.

Ознакомиться с прошлыми выпусками и подписаться на получение следующих можно здесь.

Вышел свежий отчет Всемирного банка о ценообразовании на углерод в мире. За прошедший год системы ценообразования введены в Австралии и Индонезии, а также официально запланированы в Боснии и Герцеговине, Грузии, Габоне и Нигерии.

Помню, как в начале дискуссий об углеродном регулировании в России в 2011-2012 гг. был в активном ходу аргумент о том, что цена на углерод - это игрушка европейцев, и незападным экономикам она никогда не подойдет. Впрочем, этот аргумент и сейчас в активном ходу

На сайте Вышки опубликовано мое интервью о нашем новом журнале "Современная мировая экономика". Поговорили о том, зачем мы создавали его, что собираемся публиковать, и кто, как мы надеемся, наш журнал будет читать

Всепроникновение СМИ, любящих, как водится, обсуждать людей, а не идеи (а наверняка и масса других факторов тоже), даже среди интеллектуалов примитивизировало представления о факторах исторических событий, сведя их к решениям десятка политических лидеров по всему миру. Сравнивая интерпретации новостей в разных уголках планеты, невольно удивляешься, что роли личности в истории в России с ее персоналистским режимом отводится гораздо меньшее значение, чем в странах, стремящихся вверить судьбу себя самих и человечества в целом в руки универсальных ценностей и предпочтений собственного большинства. Возможно, это потому что у нас был Лев Толстой.

"Первые 15 лет XIX столетия в Европе представляют необыкновенное движение миллионов людей. Люди оставляют свои обычные занятия, стремятся с одной стороны Европы в другую, грабят, убивают один другого, торжествуют и отчаиваются, и весь ход жизни на несколько лет изменяется и представляет усиленное движение, которое сначала идет возрастая, потом ослабевая. – Какая причина этого движения, или по каким законам происходило оно? спрашивает ум человеческий.

Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей, в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему лиц, рассказывают о влиянии одних из этих лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.

Но ум человеческий не только отказывается верить в это объяснение; но прямо говорит, что прием объяснения не верен, потому что при этом объяснении слабейшее явление принимается за причину сильнейшего. Сумма людских произволов сделала и революцию и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила.

...

Для изучения законов истории, мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами. Никто не может сказать, на сколько дано человеку достигнуть этим путем понимания законов истории; но очевидно, что на этом пути только лежит возможность уловления исторических законов; и что на этом пути не положено еще умом человеческим одной миллионной доли тех усилий, которые положены историками на описание деяний различных царей, полководцев и министров, и на изложение своих соображений по случаю этих деяний".

Война и мир, Том 3, часть 3, глава 3

«Ведомости» выпустили статью о влиянии изменения климата на инфляцию, вдохновившись недавним докладом Европейского центрального банка:

Так как мои комментарии уместились за пейволлом, а некоторые их них к тому же весьма творчески переработаны (например, словосочетание «широкое использование цен на углерод» превратилось в «широкое использование углерода» (!)), приведу их здесь:

1. Есть уже много исследований, описывающих инфляционное воздействие изменения климата. Конечно, такое воздействие есть и будет расти. В скачки цен на продовольствие часто вносят вклад стихийные бедствия в разных частях мира, в первую очередь, засухи и наводнения. Изменение климата увеличивает частоту и интенсивность таких стихийных бедствий, а значит и влияние этого фактора на цены будет лишь возрастать.

2. Основное воздействие – на развивающиеся станы. Во-первых, из-за большей доли продовольствия в структуре потребления. Во-вторых, из-за меньшего адаптационного потенциала – способность смягчить как последствия стихийных бедствий, так и скачки цен на продовольствие.

3. Инфляционный фактор от самого изменения климата максимальный именно в сельском хозяйстве. Во-первых, сельскохозяйственная продукция – ключевая в структуре потребления. Во-вторых, эта отрасль максимально зависит от климатических условий и подвержена изменению климата.

4. Но есть еще важный и недостаточно изученный косвенный эффект изменения климата на инфляцию. "Зеленая" трансформация мировой экономики как ответ на изменение климата, в частности, в форме широкого использования цен на углерод, содействует повышению цен на энергоносители – как минимум в среднесрочной перспективе. А это не менее важный, чем продовольствие, компонент структуры потребления, а также еще и фактор инфляции издержек, ведь энергоносители используются в производстве огромного количества других товаров.

Поиск взаимосвязей между изменением климата и инфляцией – это не чисто исследовательский вопрос, а еще и важная часть дискуссии о том, должны ли климатической политикой заниматься центральные банки. Расстановка сил тут такая:

1. ФРС считает, что это вопрос, касающийся распределения богатства, а значит – дело правительств, и вовлечение в эту повестку центробанков представляет прямую угрозу принципу их независимости.

2. В ЕЦБ аргументация как всегда двойственна (в зависимости от того, кому адресуется аргумент). С одной стороны, в мандат ЕЦБ входит не только борьба с инфляцией, но и поддержка общей экономической политики ЕС (а климатическая так вполне может быть интерпретирована). С другой – раз изменение климата влияет на инфляцию (что доклады ЕЦБ периодически обосновывают), значит ЦБ должны им заниматься даже в рамках узкой версии своего мандата.

3. Российский центральный банк в сухом остатке ближе к позиции ЕЦБ, но, видимо, по другим основаниям. Новый «консенсус» предполагает во-первых координацию денежно-кредитной политики с бюджетной, а во-вторых, ориентацию на долгосрочные горизонты. Первое означает, что независимость ЦБ (аргумент ФРС) не является священной коровой. В рамках второго ЦБ должен заниматься климатом как фактором, который представляет для российской экономики (в отличие от той же американской) долгосрочный системный риск.

Первый выпуск журнала «Современная мировая экономика» теперь полностью доступен в PDF. Под эту новость – несколько слов о моей статье «Таксономия торговых барьеров: пять типов протекционизма». Она раскрывает тему, о которой я уже писал в своем канале.

Почему сегодня протекционистские меры чаще применяют развитые страны, которые ранее выступали главными двигателями глобализации? Потому что поменялись доминирующие мотивы введения торговых барьеров. Если в XX веке доминировали «протекционизм лоббистов» (защитим национальных производителей от конкуренции) и «протекционизм индустриализаторов» (дадим окрепнуть молодым промышленным отраслям), то последние полтора десятилетия стали временем расцвета «протекционизма геостратегов» (ударим по противнику) и «протекционизма популистов» (сделаем вид, что защищаем рабочие места своих избирателей). В отличие от первых двух типов протекционизма, которые шире распространены в развивающемся мире (особенно второй), последние два характерны скорее для развитого мира (особенно последний). Введение пограничного компенсационного углеродного механизма в ЕС может стать началом распространения пятого типа протекционизма – «беневолентного». Оно, вероятно, будет означать окончательный отказ развитых стран от свободной торговли как имеющей какую-то существенную ценность.