ИА Красная Весна

Много доводится бывать в госпиталях в последнее время. И разговаривать с ранеными, слушать их истории. Точнее, одну и ту же историю, которую с незначительными вариациями рассказывают разные раненые: из разных регионов России, с разных участков фронта, разного возраста — вот 18 до 60 лет, разных «мирных» профессий, разного физического развития, с разными ранениями — так выходит, что в основном тяжелыми: с ампутацией рук и/или ног, с травмами позвоночника, с ранениями головы и лица. И вот большинство из них рассказывают примерно одну и ту же историю.

Эта история — за вычетом незначительных (и часто разнящихся) деталей и значительных (и весьма однообразных) эмоций — выглядит так:

1. Подписание контракта.

2. Через две-три, максимум четыре недели — участие в штурме
— без обучения;
— без подготовки;
— без достаточной экипировки;
— без хорошей связи или вообще без связи;
— без изучения местности;
— без учета погодных условий и времени суток;
— без офицеров;
— без взаимодействия с БПЛА;
— без РЭБ;
— без предварительного выявления и подавления огневых точек противника;
— без выявления и подавления огневых точек и подразделений БПЛА в тылу противника, которые могут участвовать в поддержке обороны противника;
— без эвакуационных групп и проработанных путей эвакуации.

3. Ранение, эвакуация чаще всего своими силами или силами случайных добрых попутчиков (иногда длящаяся несколько дней после ранения).

4. Провал штурма, большие потери: «от взвода остался один я», «из полной роты осталось 10 человек», «из полного батальона вышли полроты».

Мы слышали эту историю десятки раз, и наши друзья ее слышали многажды, и друзья друзей тоже ее слышали. Особенно тяжело слушать ее от восемнадцатилетних бывших штурмовиков без рук и ног, с тяжелейшими ранениями головы, с высокими ампутациями. Ведь их жизнь только началась, и неподготовленный штурм, в который их отправили, фактически сломал ее, сделал всю их оставшуюся жизнь неполной... И у всех у нас возникает немой вопрос: «Как же так?» Или «Почему всё так?»

Сразу оговоримся: мы понимаем, что люди, которые участвовали в других, правильно организованных и успешных штурмах — мы убеждены, что такие есть, — не представлены или мало представлены в госпиталях, и поэтому их историй мы не слышали.

Их нет в госпиталях, потому что их штурмы были хорошо организованы, тщательно подготовлены, у штурмовиков было всё, что необходимо: грамотные командиры и эвакуационные группы, связь, РЭБ, поддержка артиллерии и БПЛА и всё прочее. Их нет в госпиталях, потому что их штурмы были успешны и прошли без значительных потерь.

Но госпитали наши заполнены другими штурмовиками, и вопрос — о них. Так почему же этот вопрос должен оставаться немым?

Понятно, что война без потерь невозможна. Но ведь не потери — цель войны, не так ли? Не нужно быть специалистом в военном деле, чтобы понять, что проведение штурмов, подобных описанному выше, граничит с преступлением. Понятна и альтернатива — командир, которому предлагают что-то штурмовать, а у него штурм может получиться только таким, какой описан выше, должен доложить командованию, что он к штурму не готов. Понятно, что его за это не похвалят. Но всё же это представляется единственно правильным и честным выходом, какими бы последствиями это ни грозило.

Пока в нашей армии и в нашем обществе будет считаться нормой жертвовать чужими жизнями, чтобы избежать легкого, пусть часто даже и незаслуженного наказания, мы никуда не продвинемся. Даже если и победим.

Подписаться

748 views17:02