Вьетнам. Бубукин Валентин Борисович:

«Интересные отношения сложились с начальством… Сначала встретил генерал Воробьев. Военных наших там как бы не было. Поэтому он требовал называть себя: «Товарищ старший группы»… Посмотрел сопроводительные документы и говорит:

– Так, Бубукин, кто таков? Футбол, значит? Да играют, приглашали меня не раз, не ходил. И чего тебя прислали, что у нас спортсменов нет? Вон гоняют. Сам-то играл когда?

– Да вроде. Вообще-то я – чемпион Европы, заслуженный мастер спорта.

– Да? Пьешь, что ли?

Меня смех разобрал. Там действительно много народу пьющего было. Отборный коньяк в переводе около 3 долларов стоил. Шампанское дешевое, вина. Для посольства очень хорошие продукты присылали. Севрюга с осетриной, все в банках. Меня посол прикрепил к дипмагазину…

«А ведь могло и не быть ни Палыча-тренера, ни «Локомотива», ни «Локомотива» Палыча»

Терпит ли история сослагательного наклонения или двойных стандартов по отношению к ее главным действующим лицам. Думаю, что нет. Но, когда вешают ярлыки и ставят штампы на людей, которые этого априори не заслуживают, начинаешь задумываться над тем, чтобы на примитивных примерах объяснить абсурдность этих суждений, но, в тоже время, не давать оценку всей ситуации. Оставить ее за скобками.

В соцсетях, на локомотивских пабликах появилось много гневных комментариев и высказываний в отношении Валерия Николаевича Филатова, «предавшего» Семина на совете директоров, проголосовав за сербского оппонента, а не за него. «Вон из Локо», «зашкварился», «продался», «Палыч - это Локо, а Филатов его позор». Не нужно быть исследователем истории клуба или даже его болельщиком, чтобы понять очевидную истину: без Филатова не было бы сегодняшнего «Локомотива» и тренера Семина, не только в клубе, которому он обязан не меньше, чем тот ему, но и, возможно, впринципе, среди тренерской элиты.

Старший тренер Семин когда-то пригласил тренера Филатова в «Локомотив» в качестве помощника. Фактически без опыта работы. По дружбе. Далее всего три эпизода, по которым возможно делать выводы о том, позор «Локомотива» Филатов или же наоборот.

1. Семин от отсутствия мотивации, усталости, эмоционального или психологического истощения в 1991 г улетает тренировать олимпийскую сборную Новой Зеландии. В «пекло» последнего чемпионата Союза попадает тренер Филатов. Апофеоз перестроечного периода. Клуб сыпится на глазах , но Филатов не бежит с «тонущего корабля». Команду вместе с ним во главе беспощадно «бьют», но он стойко терпит и ждёт возвращения Палыча. Сто лет бы ему не приснился этот «Локомотив», но дело начатое он довершил. Плохо или хорошо - вопрос другой плоскости. Из серии «не стреляйте в пианиста - он играет, как умеет». Резюме: не струсил, не жаловался и держал вожжи до последнего.

2. Союз распался. Чемпионат России со скрипом в 1992 г всё-таки начался, но как, кем и главное за какие коврижки играть «Локомотиву»? Ведомство родное железнодорожное стоит ровно в той позе, что и все остальные министерства в стране. Палыч вернулся и что дальше-то? Нет бы плюнуть на все и перетащить Семина в родное для Филатова московское «Торпедо» вторым тренером или тренером дубля. Или, как сейчас модно говорить, «забить» на этот «Локомотив» и окончательно удариться в бизнес, что у Филатова в то время и без клуба успешно получалось. Но опять-таки нет. То ли жизненный принцип, то ли амбиции, то ли ещё какие иные причины побудили Филатова обивать пороги всех структур всех «мастей», но оставить на плаву многострадальный «Локомотив». Для Палыча, кстати говоря, оставить.

Минутная мысль: «отпусти» Николаич всю эту безнадегу, после этого, не видя никакой перспективы, уйди Семин в след за ним и что в сухом остатке у клуба? «Руины» первой половины 1980-х гг, которые что тогда, что в начале 1990-х могли привести к банальному расформированию клуба за его ненужностью в «телеге московского футбола». Могло такое приключиться? Да запросто. Филатов этого не допустил. Резюме: на войне все средства хороши; не важно от кого и сколько было взято, но Палыч все 1990-е гг с самого их начала ни в чем не нуждался и «заманивал» в клуб «неликвид других клубов» за солидные банкноты, которые тащил в «дом» Филатов

3. Николаич никогда не выставлял себя главнее Палыча на людях. Не был да и до сих пор не стал публичным и медийным человеком. Не купался в лучах славы или лести. Его не идеализировали или мифологизировали. Никто его портрет не выносил на флаг и не восхвалял в прессе. Он просто работал. Держал под контролем всю неспортивную составляющую клуба. Умел разделить с Палычем «грядки» так, как это не удалось ни одному другому президенту после. Филатов наверняка понимал, что без него «Локомотив» не стал бы чемпионом, но он мог сказать об этом дома за рюмкой чая жене или близким людям, к которым долгое время относил и Семина.

Про конфликт 2005 года и уход Палыча в сборную можно прочесть в книге Игоря Рабинера.

В ней оба высказались и пролили небольшой лучик света на тот роковой междусобойчик, который повернул их спиной к спине и направил в разные стороны.

Почему же Николаич сейчас проголосовал за Николича не знаю, но уверен, что Филатов, «впрягшись» 30 лет назад в московский «Локомотив», выстроив по «кирпичикам» стадион, базу, инфраструктуру, коллектив, дав волю тренерской фантазии Палычу, сделал это не беспочвенно.

Абсолютно точно Филатов зла «Локомотиву» никогда не желал и желать не станет. Своё дитя хоронить своими же руками по принципу Тараса Бульбы не метод этого мудрого человека.

Какие причины Филатова побудили сделать очередной шаг к муссированию в прессе его взаимоотношений с Палычем знает только он. Но то, что Валерий Николаич, лично для меня, Легенда клуба, не меньше, чем Семин - двух мнений быть не может. По совокупности следующая звезда на Аллее Славы в Черкизово должна быть ему, Валерию Николаевичу Филатову иначе этот политизированный двойной стандарт в значимости людей в истории «Локомотива» этот клуб же и похоронит...

С чего начиналась победная поступь футбольного клуба «Локомотив» Москва в Кубке СССР 1936 года?

Стартовал первый розыгрыш 18 июля, а спустя шесть дней к его участникам присоединился и московский «Локомотив», которому по жребию выпало играть в Кунгуре (Пермский край) с местным «Динамо» (кто бывал в тех краях знает, что Кунгур находится где-то в ста километрах от Перми и славится своими ледяными пещерами).

В начале 2000 х гг. в местных архивах историкам-краеведам удалось обнаружить афишу с того матча:

«24 июля на стадионе «Динамо» трудкоммуны.
Второй круг розыгрыша на Кубок СССР. Футбол.
«Локомотив» Москва (первая) — трудкоммуна.
Игру судит представитель комитета по делам
физической культуры при Совнаркоме тов. Васильев.
Начало в 7 часов вечера.
Цена билета на трибуну 1 р. 50 к., входные 1 рубль. Все виды пропусков, контрамарок и выданных ранее билетов недействительны.»

Из содержания афиши следует, что «Локомотив» стартовал в Кубке против воспитанников исправительно-трудового учреждения!

Позднее футбольным «археологам» удалось раскопать составы команд в первой для них кубковой игре. Но несмотря на все поиски, хроника ее событий покрыта мраком. Правда, лучший бомбардир довоенного «Локомотива» Виктор Лавров уверял, что забил трудкоммунарам четыре мяча. Другие участники матча — Николай Ильин, Петр Теренков — подтверждали этот факт, а значит, пусть так оно и будет.

Итоговый счёт (7:0) до сих является самой крупной победой клуба в кубковых противостояниях

«С «Памиром» мы уже почти выбрались из Первой лиги в Высшую, в Душанбе у меня сложилась определенная тренерская репутация, ко мне с уважением относились и руководители Таджикистана, и болельщики, а в «Локомотиве» предстояло начинать все сначала.

Но Николай Конарев (прим. Министр Путей и Сообщения) сумел найти нужные слова, развеявшие мой скептицизм. «Мы помним тебя лидером, капитаном «Локомотива», – сказал он. – Считай, что «Локомотив» – твой дом. Работай спокойно, мы верим в тебя. Будут трудности, поможем».

«Уж лучше бы ты играл!»

«Чемпионат (прим. 1990 г.) между тем шел своим чередом. Играли мы (прим. «Динамо» Сухуми) с «Локомотивом» в Москве. А Семин уже взял с меня слово, что по окончании сезона перейду в его команду.

Железнодорожники двигались по турнирному пути со скрипом, еле держались в лидирующей группе. Юрий Павлович намекнул: мол, у тебя с нами уже предварительный контракт, ты не должен играть. Но я вышел, да еще и пенальти взял от Милешкина. Валерий Филатов, в том сезоне ассистент Семина, стоявший за моими воротами, не удержался, закричал: «Серега! Ты что творишь, мы же так в высшую лигу не выйдем». Сыграли – 0:0. После игры звоню Юрию Павловичу, он бросает трубку. Перезваниваю и слышу: «Как ты мог, мы же за выход в высшую лигу боремся, а ты у нас очки отнимаешь!» На что я ответил: «Если бы я поддался настроению помочь «Локомотиву», вы бы потом до конца карьеры сомневались, можно ли мне доверять. Я должен был играть и играл честно, в полную силу». Последовала пауза, и он согласился: «Ты прав, конечно».

Но я пообещал ему, что в Сухуми против «Локомотива» играть не буду. И не играл. Но когда железнодорожники к нам приехали, предупредил, чтобы они не обольщались: мой дублер Смелов в прекрасной форме. И Серега сыграл еще сильнее, чем я в первом круге, просто потрясающе. «Динамо» обыграло «Локомотив» – 2:1, и Семин только руками всплеснул: «Уж лучше бы ты играл!» Сергей Овчинников

Пригласительный билет на праздник посвященный 300-летию воссоединения Украины с Россией на Центральный стадион «Динамо» (в Москве) 23 мая 1954 года.

Завершал праздник на стадионе футбольный матч: «Локомотив» (Москва) - ЦСКА

Торжества по поводу воссоединения стали первыми столь масштабными в истории СССР. Уже после были московские фестивали молодежи и студентов, олимпиада. Но даже они, судя по сметам организационных работ, много в чем проигрывали воссоединительным мероприятиям, пик которых пришелся на май 1954 года. Тогда в Киеве, Львове и Москве прошли военные парады, а по всей стране — массовые гулянья, растянувшиеся на полмесяца.

Поблагодарите руководителей «Спартака» от моего имени за внимание и больше ко мне не обращайтесь

1992 г. «А на меня тогда вышел московский «Спартак». Врач Юрий Васильков, до перехода в стан красно – белых работавший в «Локомотиве», как – то позвонил и предложил отправиться в Тарасовку, на базу чемпионов России. А я понимал, что в «Спартак» не пойду ни при каких раскладах. Отец просто – напросто перестал бы со мной разговаривать. Но Васильков настаивал: «Николай Петрович Старостин, Олег Иванович Романцев хотели бы с тобой переговорить. Неудобно же отказывать столь уважаемым людям». Отказывать в разговоре было действительно неудобно, и я согласился, заранее зная, что из этой затеи ничего не выйдет. Машины своей еще не имел, подъехал к метро «Сокольники», где Васильков меня ждал. Спрашиваю его: «А в чем смысл моего визита, у вас же есть Черчесов, Стауче?» Он стал объяснять: «Пока начнешь в дубле.» На этом наш разговор и завершился. «Поблагодарите руководителей «Спартака» от моего имени за внимание и больше ко мне не обращайтесь», – напутствовал я спартаковского доктора. Через год спартаковцы снова попытались со мной связаться, но опять безрезультатно.» Овчинников

«Ушедшие до срока главные тренеры. Эпизод седьмой»

История о том, как «убирали» из московского «Локомотива» Великого советского тренера Александра Александровича Севидова.

«Когда же Севидову предложили, наконец, возглавить московскую команду (это был «Локомотив», который в 1980 году выбыл из высшей лиги), в душе у Александра Александровича стали бороться два чувства: желание получить под свое начало столичный коллектив и понимание того, что в «Локомотиве» добром работа для него не кончится. Ведь по числу возглавлявших эту команду тренеров она являлась в советском футболе рекордсменом, хотя условия для работы в ней, казалось, были отменные.

Имелся у «Локомотива» свой отличный стадион, превосходная загородная база в Баковке, база в Хосте. И при всем том — ничтожные результаты в соревнованиях! В чемпионатах страны «Локомотив» за 44 года своего существования лишь однажды занял призовое (второе) место, обретаясь преимущественно в нижней половине таблицы; оказывался он частенько и за пределами высшей лиги.

Разгадку происходившего в «Локомотиве» знали очень немногие, и состояла она в том, что относительное турнирное благополучие команды нужно было руководителям спортивного общества железнодорожников лишь изредка, вернее, вперемежку с крупными неудачами. Когда от «Локомотива» требовался относительный успех, забота об игроках проявлялась, можно сказать, неустанно: им предоставлялись все блага, щедро выплачивались премиальные. Когда же необходим был провал — от футболистов резко отворачивались, обещания, которые были даны им ранее, не выполнялись! В итоге такой игры в кошки-мышки команда быстро садилась на мель. И тогда под предлогом ее скорейшего спасения руководители выбивали у высокого железнодорожного начальства все новые и новые квартиры, машины и дефицитные товары, а при их распределении не обижали прежде всего самих себя…

Все это Севидов знал, и тем не менее предложение «Локомотива» принял, полагая, что сумеет все-таки за сезон-другой создать команду, которая будет играть автоматически хорошо даже в тот период, когда от нее «запланированно» отвернутся.

«Авось тут-то что-нибудь да переменится», — говорил он мне. «Слабая надежда, — отвечал я, — ведь раньше или позже опустить команду в нижнюю часть таблицы им все равно понадобится! Значит, вас уберут непременно, под любым предлогом». «Уберут, — грустно соглашался Александр Александрович, — однако, друг мой, вспомните: мне уже шестьдесят, когда еще в Москве команду дадут?».

В начале 1981-го Севидов пришел в «Локомотив». И тут снова, как в прежние годы его работы, стало происходить все то же: специалисты футбола, пресса, болельщики единодушно игру команды хвалили, публика потянулась на матчи с участием «Локомотива», в котором угадывался один из наиболее вероятных победителей турнира первой лиги.

Но обнаружилось кое-что настораживающее, тревожное…

24 апреля 1981 года «Локомотив» ждала в Кутаиси игра с местным «Торпедо». Грузинская команда также рассматривалась как претендент на путевку в высшую лигу. А победитель таких встреч выигрывает, как известно, вдвойне, ибо два очка записывает себе и еще два как бы снимает со счета конкурента. Арбитром матча был назначен алмаатинец Черданцев. У «Локомотива» же имелись причины Черданцеву не доверять: в 1979 году он судил в Ереване матч железнодорожников с «Араратом» и беззастенчиво «ошибался» в пользу хозяев поля. Инспектор матча Шишов поставил судье «двойку», а присутствовавший на игре заместитель начальника управления футбола Соловьев заявил, что больше к судейству Черданцев допущен не будет. Но, вероятно, в продолжении им деятельности арбитра были заинтересованы силы позначительнее. И вот он снова возник как судья очень важного для «Локомотива» матча.

И Севидов, естественно, обратился к руководителям общества «Локомотив» с просьбой кандидатуру Черданцева отвести, обратился только потому, что в федерации футбола СССР запрос от самой команды успеха почему-то не имел. Руководители обещали принять необходимые меры.

Но затем не пошевелили и пальцем! В результате судейство Черданцева в матче «Торпедо» (Кутаиси) – «Локомотив» (Москва) стало главным футбольным скандалом сезона.
...
О том, что Черданцев судил безобразно, а главное — пристрастно, докладывал федерации футбола в своем рапорте инспектор матча Стрелецкий. Одиннадцатиметровый, посредством которого кутаисцы быстро отквитали гол, проведенный гостями, писал он, арбитр попросту придумал, а гол, принесший победу хозяевам поля, был забит из сверхочевидного офсайда. В рапорте указывалось, что Черданцевым был назначен в ворота «Локомотива» еще один неправедный пенальти (при счете 1:1), но только выполнен он был кутиасцами неудачно. Справедливость инспекторских наблюдений подтверждалась видеозаписью, которую команда «Локомотив» представила в федерацию футбола в качестве документальной основы для опротестования результата игры. А так как незадолго до того федерация назначила по аналогичным мотивам переигровку встречи двух других команд первой лиги, мало кто сомневался, что протест «Локомотива» будет удовлетворен.
...
Протест «Локомотива» поддержала фактически и коллегия судей: действия Черданцева она признала умышленными, предвзятыми, в связи с чем подвергла его бессрочной дисквалификации.

И тем не менее федерация футбола переигровку не назначила! Возмущению прессы не было границ, представители федерации, отвечая на недоуменные вопросы любителей футбола, несли какую-то несусветную чушь, болельщики «Локомотива» рассылали негодующие письма во все концы. И только высшее железнодорожно-спортивное начальство хранило нейтралитет, из чего Севидов заключил, что чем лучше будет играть команда, тем меньше у него самого шансов остаться ее тренером. «Понимаю, что надо бы хлопнуть дверью, — писал он мне в июле 1981 года в поселок на берегу Днепра, где я жил в то лето, — но характера, характера не хватает!».

Однако предложение уйти («по собственному желанию») Севидов услышал не в 1981 году — тогда московский «Локомотив» занял всё же третье место — а в следующем сезоне, причем в тот самый момент, когда команда претендовала на одну из двух путевок в высшую лигу! Претендовала, несмотря на всю свою ненужность в глазах СО «Локомотив».

Из энциклопедии ФК «Локомотив» Москва:
«В июле у железнодорожников наступил резкий спад по причинам, далеким от игровых. Обострился конфликт между Александром Севидовым и руководством общества, на стороне которого оказался и начальник команды Игорь Аввакумов. Нервозная обстановка в коллективе и привела к игровому срыву. К промежуточному финишу «Локомотив» пришел лишь пятым. Но в середине августа железнодорожники совершили мощный рывок и вновь оказались во главе таблицы. Однако стабильности не было. Вояж в Прибалтику обернулся двумя поражениями и откатом на 5-е место, на котором железнодорожники застряли больше, чем на месяц, что явно не соответствовало потенциалу команды.

— «Локомотив» — рассудительный, но обидчивый, ладно скроенный, хотя и не производящий впечатления физически сильной команды, — рассуждал никопольский обозреватель Борис Шурделин. — Чувствуется ведущая его уверенная рука, чувствуется, что команде для решительного взлета не хватает какой-то малости, но малости, в нынешних условиях недостижимой. Умение играть на грани фола в те минуты, когда это необходимо, и вместе с тем пластичные комбинации, вызывают уважение. Хотя среди лидеров нынешнего сезона эта команда - самая невеселая. По игре. В игре мало задора, ни тени улыбки. Серьезная команда? В том-то и дело, что чересчур серьезная.

Эта заброшенность коллектива была в конце концов замечена и прессой. Читаем в еженедельнике «Футбол-Хоккей» за 3 октября 1982 года:

«Неубедительно для команды, на многое претендующей, выглядит «Локомотив». Футбол, похоже, стал обузой для руководителей спортивного общества железнодорожников, команда лишилась прежнего внимания со стороны шефов. Вот и буксует "Локомотив", поставивший перед собой цель вернуться в высшую лигу. И может случиться так, что чуть-чуть он недотянет до своей конечной остановки в этом сезоне. Из-за того, что чуть-чуть меньше внимания ему уделяется».

А едва Севидов ушел, безвестные его преемники быстренько опустили «Локомотив» на четвертое место, после чего эта команда оставалась в первой лиге на протяжении пяти лет (1983–1987), подвергаясь подчас и опасности спуститься во вторую. Не исключено, впрочем, что такие спортивные результаты соответствовали необъявленным практическим целям верхушки общества «Локомотив»

«Запрет вина - закон, считающийся с тем,
Кем пьется, и когда, и много ли,
и с кем.
Когда соблюдены все эти оговорки,
Пить - признак мудрости,
а не порок совсем»

«1949 г. В майские праздники "Локомотив" находился в Куйбышеве. Отметить международный день солидарности трудящихся накануне назначенной на 2 мая календарной встречи москвичам не довелось. Наверстали упущенное на следующий день после игры - в куйбышевской гостинице в обществе прекрасных дам. Погуляли ребята вволю, по ходу нарушая строго охраняемые границы социалистической законности, за что кое-кого сопроводили в отделение. Ненадолго, правда.

Верховодили, судя по содержанию документа (с ним вы сейчас ознакомитесь), нападающий Александр Оботов и вратарь Владимир Давтян. Руководители клуба, как ни старались, утаить шило в мешке не смогли. Через три недели эхо шумного скандала докатилось с берегов Волги до Москва-реки и проникло на Скатертный переулок, в дом № 4 - резиденцию физкульткомитета.

Реакция последовала незамедлительно и была изложена в подписанном товарищем Аполлоновым приказе № 412. Карал генерал-полковник, невзирая на лица - от командного до рядового состава. Начал с Николая Разумовского, в недавнем прошлом вратаря "Локомотива", в недалеком будущем - директора "Лужников".

Отстранил его Аполлонов от обязанностей замначальника по политической части и лишил звания мастера спорта "за развал политической и воспитательной работы в команде и скрытие фактов аморального поведения отдельных футболистов".

Влепил выговор зампредседателя общества "Локомотив" Мякинькову "за попытку замазать факты коллективной пьянки футболистов команды" (не в одиночку же ребятам светлый весенний праздник отмечать или, что хуже, разливать на троих где-нибудь в подворотне).

Затем принялся за самих выпивавших. Оботова лишил звания "мастер спорта СССР" "за пьянство и хулиганство". Давтяну с той же формулировкой объявил "строгача". О дисквалификации речь в приказе не шла, но ни форвард, ни вратарь после этой истории на поле до конца сезона не появлялись. С остальными глава Комитета велел разобраться Центральному совету железнодорожного общества.

В заключение потребовал "настоящий приказ обсудить на собраниях футболистов команд мастеров первой и второй групп".

Можно подумать, команды мастеров обеих групп формировали исключительно воспитанными, добропорядочными, без вредных привычек юношами из благополучных семей, и вовсе не отмечали они весенние и прочие праздники, памятные даты и события, коими усыпаны листки отрывного календаря.

Надо полагать, в других клубах, в отличие от "Локомотива", футболистов не только политграмоте обучали, но и над повышением их культурного уровня основательно работали. Даже с творчеством средневекового поэта Омара Хайяма ознакомили: заучивали наизусть его рубай и, что важно, на ус мотали. Этот, к примеру:

Внимали, стало быть, ребята советам восточного поэта - принимали мудро, в сугубо мужской компании, границу ватерлинии не переходили, потому и гнева начальства избежали.»