В Ливане очень много политической агитации. Повсюду плакаты, растяжки, флаги партий. По флагам часто можно понять, кто живёт в том или ином месте. В Южном Бейруте повсюду знамёна и плакаты шиитского движения Амаль, в Западном Бейруте я видел флаги и Амаль, и друзской Прогрессивно-социалистической партии, и смешанной Сирийской социал-националистической партии, а также портеры премьер-министра Саада Харири (суннит) и его покойного отца, Рафика Харири.

Пару дней назад мы уехали из Бейрута и поехали в горные районы на севере страны (провинция Север/Liban-du-Nord/شمال). Там живут в основном христиане-марониты, так что за окном постоянно мелькали офисы Ливанских сил и Кятаеб (фалангисты), а также портреты лидера Ливанских сил Самира Джаджа. И кресты, повсюду кресты. В Назарете я столько крестов не видел, хотя там тоже в основном живут арабы-христиане.

Сегодня утром мы спустились с гор и въехали в долину Бекаа. В северной Бекаа очень много шиитов, так что вдоль дорог повсюду развеваются знамёна движения Амаль, довольно много флагов Хизбаллы, а ещё повсюду висят фотографии мучеников (видимо, погибших на границе с Израилем и в Сирии).

А ещё Баальбеке (северная Бекаа) я видел флаги и офис Сирийской социальной националистической партии. Возможно, это как-то связано с тем, что ССНП – просирийская партия (она выступает за создание Великой Сирии, в которую входил бы и Ливан), а Хезболла дружит с Дамаском и сражается на стороне президента Асада в сирийской Гражданской войне. Но это не точно.

При этом в Баальбеке проживают также мусульмане-сунниты и христиане (не знаю, какие). Вчера вечером наш водитель Рой (христианин из Бейрута) рассказывал в районах под контролем Хезболлы на юге страны христианам запретили продавать и употреблять алкоголь. Я не знаю, так ли это, но в Баальбеке алкоголь есть.

Растяжка движения Амаль в Западном Бейруте: «Я бы вовсе не исповедовал шиизм, если бы он не дал нам столько героев, сражающихся с израильским врагом»

В мусульманских кварталах Бейрута довольно часто встречаются ящики для садаки – добровольных пожертвований в пользу бедняков и сирот. А вот в пункте обмена валют в Баальбеке собирают на вещи поинтереснее. Справа – пожертвования на строительство шиитской мечети, в центре – пожертвования для нуждающихся (с гербом Ирана/символом исламской инволюции в Иране), слева – коробочка в форме мечети (Купола скалы в Иерусалиме?) с надписями «Сопротивление защищает родину» и «Стань частью сопротивления». Речь, разумеется, о сопротивлении Израилю.

Пару слов о том, как была устроена автономия Горного Ливана.

Во главе автономии стоял мутасарриф, который подчинялся напрямую султану в Стамбуле. Мутасарриф должен был быть христианином не из Ливана. При нём действовал административный совет из 12 человек, который избирался населением на двухступенчатых выборах: деревни выбирали представителей, которые утверждались мутасаррифом, а уже эти представители выбирали членов совета.

Совет был в первую очередь консультативным органом, однако обладал правом вето в двух важных вопросах: допуск османской армии на территорию автономии и повышение налогов.

Изначально места в совете делились поровну между христианами и мусульманами: по два представителя от маронитов, греко-православных и греко-католиков и по два от друзов, суннитов и шиитов (в политическом контексте Ливана друзов часто относят к мусульманам). Однако уже в 1864 состав совета изменился: 7 христиан против 5 мусульман.

Порядок на территории мутасариффии поддерживал контингент местных полицейских численностью до 1400 человек (на практике – до 700). Бюджет автономии формировался из местных налогов, в Стамбул отправляли лишь излишки, а в случае дефицита Стамбул присылал экономическую помощь.

Автономия включала в себя горные районы, часть долины Бекаа на востоке и часть прибрежной долины (за исключением крупных городов).

Гуляли по Бейруту (улица Хамрá) и случайно наткнулись на протест палестинцев. Несколько недель назад ливанское правительство ужесточило правила приёма на работу иностранцев (а палестинские беженцы не являются гражданами Ливана) и начало охоту на нарушителей. В конце июля протесты были достаточно массовыми, но на этой демонстрации военных и полицейских было больше, чем демонстрантов.