​​Демократия и арабское общественное мнение

Продолжая тему демократии, начатую еще в обсуждении с Тунисом, поделюсь с вами отчетом Arab Opinion Index 2022 - это крупнейшее исследование общественного мнения, которое проводится в арабском мире. Проводят его на базе Arab Center for Research&Policy Studies из Doha Institute (Катар).

Как в арабском общественном мнении понимают демократию?

- Большинство граждан арабского региона могут дать определение демократии - 85% респондентов дали свое определение демократии.
- 34% граждан арабского региона определяют демократию как гарантию политических и гражданских свобод; 20% сказали, что демократия - это гарантия равенства и справедливости среди граждан, 14% сосредоточились на участии и институциональном аспекте демократической системы (сменяемость власти, разделение и контроль между органами власти), 6% определили демократию как гарантию безопасности и стабильности, а 5% определили ее как улучшение экономических условий.
- Результаты показывают увеличение процента тех, кто определил демократию как политическое участие граждан и институты демократического управления. Особенно в таких странах, как Египет, Кувейт, Мавритания, Марокко и Судан.
- Большинство граждан арабского региона отвергают негативные высказывания о демократии, но они разделились в отношении утверждения, что "наше общество не готово к демократии" и несколько разделились в отношении утверждения "демократии свойственны нерешительность и разногласия".
- Большинство поддерживает демократическую систему: за - 72%, против - 19%.
- Несмотря на близкие показатели поддержки демократии во всем арабском регионе, самая высокая в регионах Леванта и Магриба.
- Большинство считают, что демократия и ислам совместимы: за - 66%, против - 24%.
- Большинство респондентов (71%) считают, что демократия является наиболее подходящей системой управления для их стран, когда их просят сравнить демократию с другими системами (такими как авторитарные режимы, представительные демократии, где конкуренция на выборах ограничена либо только исламистскими, либо только не-исламистскими светскими политическими партиями, или теократиии).

Какие еще есть интересные сюжеты?

- Только 53% респондентов приняли бы приход политической партии, с которой они не согласны, к власти через голосование, а 40%, не приняли бы этого. Это уже лучше, чем в предыдущие годы, но все равно показывает всю сложность любых процессов демократизации в регионе. И объясняет провал ряда изменений после "Арабской весны". Самые высокие показатели согласия принять приход не своей политической партии были зафиксированы в регионе долины Нила (горький опыт научил?) и Магриба, а самые низкие - в регионе Персидского залива.
- 46% по-прежнему оценивают восстания "Арабской весны" положительными, а 39% - отрицательно. Доля тех, кто оценивает эти события положительно в 2022 году, на 12% меньше, чем тех, кто оценивал их положительно в 2020/2019 годах.

В следующем посте (сегодня/завтра) рассмотрю показатели по религии и религиозности.

🇮🇱🇵🇸 Перспективы ПНА и ситуация на Западном берегу

Последняя неделя отметалась очередной вспышкой насилия в палестино-израильском конфликте. В прошлый четверг израильская армия провела операцию против боевиков в районе Дженина на Западном берегу р. Иордан; на выходных произошло два теракта (плюс пара неудачных попыток), а потом из Сектора Газа по Израилю выпустили несколько ракет (перехвачены системой Железный купол); Израиль ответил ударами по объектам ХАМАС в Секторе и арестами на Западном берегу.

В прошлом году израильские военные стали гораздо чаще входить в зону А (крупные палестинские агломерации на Западном берегу), где Палестинская национальная администрация (ПНА) по идее отвечает и за гражданскую администрацию, и за безопасность. Часть этих операций проводилась при свете дня (раньше действовали в основном ночью), что дополнительно подрывает авторитет ПНА. За 2022 год было убито больше 150 палестинцев (около 170 по данным ПНА; как боевиков, так и гражданских), а также 31 израильтянин и иностранец (27 гражданских). Прошлый год стал самым кровавым с 2006-го, когда на Западном берегу было убито 220 палестинцев (2021 г. было 75).

Можно ожидать, что в ближайшие месяцы и годы ситуация на Западном берегу существенно ухудшится. Главе ПНА/президенту Палестины Махмуду Аббасу уже 87 лет, и хотя его срок истёк ещё в 2009 г., новых выборов в автономии не проводилось. В 2021 году Аббас обещал провести президентские выборы, но в итоге отказался от этой идеи. Официально голосование отменили, так как Израиль не позволил проводить его в Восточном Иерусалиме (Израиль считает его частью своей столицы, а палестинцы хотят разместить там свою). Вероятно, решение было связано также со страхом проиграть выборы на фоне низких рейтингов Аббаса.

Всё это продолжает бить по легитимности ПНА в глазах палестинцев. Дело дошло до того, что в отдельных частях Западного берега боевики открыто носят оружие. Особенно напряжённая ситуация сложилась на севере, в районе городов Наблус/Шхем и Дженин и в близлежащих лагерях беженцев.

Помимо этого, исламистские движения ХАМАС и Исламский джихад в Палестине, действующие в основном в Секторе Газа (ХАМАС захватило власть в Секторе в 2007 г.), за последние пару лет усилили своё присутствие на Западном берегу. Не менее тревожным знаком стало появление новых вооружённых групп, а также участие отдельных палестинских силовиков в перестрелках с израильским военными.

Службы безопасности ПНА не могут и/или не хотят разоружать новые группировки. Во многом из-за политических рисков, т.е. чтобы палестинцы лишний раз не обвиняли Аббаса в коллаборационизме; кроме того, есть риск, что подобные приказы не будут исполняться.

Исследователи из International Crisis Group выпустили доклад о будущем ПНА после смерти Махмуда Аббаса. У Аббаса нет преемника, а годы авторитаризма привели к тому, что вариант с избранием нового главы ПНА по чётким процедурам (скажем, через выборы) крайне маловероятен. Куда более вероятным представляется сценарий, при котором Аббас или его партия (ФАТХ) выберут преемника, однако транзит быстро столкнётся с массовыми протестами, требованиями провести выборы и последующей дестабилизацией и ростом репрессий против оппозиции. Наконец, вполне возможно, что после смерти Аббаса ПНА ослабнет, и в разных частях Западного берега будут править разные политики/партии и их милиции. Авторы доклада отмечают, что дополнительным фактором дестабилизации могут стать провокационные действия нового израильского правительства, в которое вошли в т.ч. крайне правые политики.

Хотя в Израиле правые политики любят ругать ПНА и Аббаса и клеймить их сторонниками террористов, автономия сильно облегчает Иерусалиму контроль над Западным берегом. Без ПНА Израилю пришлось бы самостоятельно администрировать несколько миллионов человек, которые не хотят иметь ничего общего с еврейским государством. Да, ПНА платит семьям террористов, но поскольку само движение ФАТХ отказалось от терроризма, для него это практически единственный способ соперничать с ХАМАС на поприще вооружённой борьбы, чтобы не прослыть коллаборационистами.

UPD: Движение ФАТХ отказалось от терроризма во время соглашений в Осло (1993), но фактически вернулись к нему во время Второй интифады: созданные в начале 2000-х Бригады мучеников аль-Аксы тесно аффилированы с ФАТХ и их часто называют военным крылом движения. Однако с тех пор значительная часть организации вышла из-под контроля руководства ФАТХ и подчиняется местным лидерам.

Но сути это не меняет: выплаты семьям террористов от ПНА — часть политической борьбы с ХАМАС.

Спасибо @leviathanstories, что указал на неточность!

🇱🇧 Городок Бшарри на севере Горного Ливана

📷 Муса Джаджа

🇮🇷 Опрос Gamān: 81% иранцев выступают против режима исламской республики; за — 15%

Институт по изучению общественного мнения в Иране Gamān, базирующийся в Нидерландах, провёл опрос об отношении иранцев к массовым протестам, которые начались прошлой осенью, и режиму исламской республики. Опрос проводился 21-31 декабря 2022 г.; всего было опрошено более 158 тысяч респондентов в Иране и ещё 42 тысячи за границей.

На вопрос о том, как люди голосовали бы на референдуме с вопросом «исламская республика: да или нет». большинство респондентов ответили «нет»: в самом Иране против режима проголосовал бы 81% респондентов, в диаспоре — 99%. Сохранение исламской республики поддержало бы чуть больше 15% опрошенных, проживающих в стране.

При этом 60% называют себя сторонниками смены режима, 16% поддерживают структурные реформы, 11% хотят сохранения исламской республики в её нынешнем виде, а 6% хотят постепенных реформ в рамках существующей системы.

По данным Gamān, 80% иранцев в Иране поддерживают протесты (15% осуждают) и 67% считают, что они добьются своих целей. При этом лишь 22% опрошенных участвовали в акциях протеста (сказывается высокая цена подобных действий — риск убийства, ареста, пыток), а 53% сказали, что, возможно, присоединятся к демонстрациям в будущем. При этом 44% опрошенных участвовали в забастовках.

В диаспоре выходивших на улицы среди опрошенных оказалось 52%; 44% связывались с властями стран проживания, чтобы выразить свою позицию по событиям в Иране; 33% оказывали финансовую помощь протестующим в Иране.

85% респондентов в Иране поддерживают идею создания «совета солидарности» (широкой оппозиционной коалиции), который в будущем мог бы возглавить страну во время транзита (этого хотят 59% опрошенных). В топ-3 людей, которых иранцы хотели бы видеть в составе этого органа, вошли Реза Пехлеви (наследник династии шахов, свергнутой в 1979) и футболисты Али Даеи и Али Карими. Среди женщин чаще всего называли американско-британскую актрису иранского происхождения Назанин Бониади, активистку и политзаключённую Фатеме Сепехри, а также журналистку и активистку Масих Алинеджад, которую иранские спецслужбы пытались убить на территории США, где она и проживает.

73% респондентов в Иране считают, что страны Запада должны жёстче давить на исламскую республику за подавление протестов; 19% считают, что это внутреннее дело иранцев, а иностранные правительства не должны вмешиваться.

При этом мнения о том, какая форма правления больше всего подходит Ирану, разделились. Внутри Ирана 28% предпочитают президентскую республику (32% в диаспоре), 22% — конституционную монархию (25% в диаспоре), а ещё 12% — парламентскую республику (29% в диаспоре).

Что касается отношения к чиновникам и силовикам, ответственным за подавление демонстраций, 29% респондентов в Иране допускают смертный приговор, если он будет вынесен после честного суда, 24% выступают за другие формы наказания, а 16% не против революционных казней. Иранцы в диаспоре в два раза чаще высказывались за альтернативы смертной казни и в два раза реже за революционные казни. Лишь 3,2% в Иране и 1% в диаспоре поддерживают идею амнистии.

"Правительство Турции периодически выдает так называемые строительные амнистии. По сути дела, это легальное освобождение от уплаты штрафов за строительство зданий без сертификатов норм безопасности.

Такие амнистии вводились с 1960-х годов (последний раз в 2018-м).

Критики правительства давно предупреждали, что подобные амнистии рискуют привести к катастрофе в случае сильного землетрясения.

В зонах, пострадавших от землетрясения на юге Турции, такие амнистии получили застройщики 75 тысяч зданий, утверждает глава стамбульского отделения турецкого Союза палат инженеров и Палаты архитекторов-градостроителей Пелин Пынар Гиритлиоглу.

А всего за несколько дней до последней катастрофы турецкие СМИ сообщили, что парламент собирается одобрить новый законопроект, который предоставит еще большие льготы для застройщиков зданий, возведенных недавно.

Ранее в этом году геолог Джелал Сенгор заявил, что введение подобных строительных амнистий в стране, буквально раскроенной разломами тектонических плит, равносильно преступлению.

После смертоносного землетрясения в западной провинции Измир в 2020 году журналисты Турецкой службы Би-би-си выяснили, что 672 тысячи зданий в Измире получили строительную амнистию.

В том же материале журналисты приводили комментарий турецкого Министерства окружающей среды и урбанизации, которое заявило, что половина зданий в Турции - почти 13 млн - были построены с нарушением правил."

https://www.bbc.com/russian/news-64585819

🇱🇧 Выборы президента Ливана: что нового?

С тех пор, как Мишель Аун покинул президентский дворец в конце октября, депутаты 11 раз собирались, чтобы выбрать нового главу республики. Последнее такое заседание проходило в январе. Тем временем у Ливана по-прежнему нет ни президента, ни правительства, а экономическая ситуация продолжает ухудшаться: недавно курс национальной валюты опустился до 100,000 лир за доллар (в конце 2019 г. доллар стоил 1500 лир).

В начале марта шиитские партии Хезболла и Движение Амаль открыто поддержали кандидатуру Сулеймана Франжье — своего давнего христианского союзника, который принадлежит к известной политической династии из города Згарта. То, что что шиитское дуо поддерживает Франжье, было известно давно, но раньше они не заявляли об этом публично.

Этот шаг может быть истолкован двояко: то ли Хезболла считает, что сумела убедить достаточно депутатов проголосовать за Франжье, то ли это сигнал, что партия готова к торгу.

Недавнее соглашение между Ираном и Саудовской Аравией, достигнутое при посредничестве Китая, может способствовать компромиссу в Ливане. Возможно, иранцы сообщили Хезболле о готовящейся сделке заранее, и это подтолкнуло её огласить имя своего кандидата. В любом случае, судить о последствиях ирано-саудовской сделки для Ливана пока рано.

До настоящего времени Саудиты выступали против Франжье из-за его связей с Сирией и Ираном. Чтобы стать президентом, Франжье нуждается в поддержке политических сил, которые ориентируются на эр-Рияд. В первую очередь это независимые суннитские депутаты, которые раньше были с Саадом Харири.

Кроме того, мнение Саудитов учитывает Валид Джумблат — один из патриархов ливанской политики — со своей Прогрессивно-социалистической партией (ПСП; крупнейшая партия ливанских друзов). В последние месяцы депутаты ПСП голосовали за кандидата от лагеря противников Хезболлы, Мишеля Моавада (наследника ещё одной династии из Згарты). Однако Моаваду очевидно не хватает поддержки: против него не только союзники Хезболлы, но и большинство независимых депутатов. Несколько недель назад Валид Джумблат дал понять, что готов к компромиссу (или пока хотя бы торгу), предложив имена трёх нейтральных кандидатов.

Другая проблема Франжье — низкая поддержка среди христиан. Против него выступают основные христианские партии: Ливанские силы и Катаиб — из-за противостояния с Хезболлой, Свободное патриотическое движение — из-за президентских амбиций своего председателя Джибрана Басиля. Поэтому даже если Франжье удастся наскрести достаточно голосов без них, это может сильно разочаровать ливанских христиан, ведь получится, что мусульманские партии выбрали президента, не учитывая их мнение. И это при том, что пост президента — высшая должность, доступная христианам, и многие воспринимают главу государства как гаранта прав христиан.

Впрочем, даже если у Франжье будет достаточно поддержки в парламенте, христианские партии смогут предотвратить его избрание. Для этого нужно, чтобы все их депутаты бойкотировали заседание и таким образом сорвали кворум (2/3). Однако этот метод может и не сработать, если среди депутатов Свободного патриотического движения окажется достаточно политиков, недовольных руководством Джибрана Басиля, которые могут ослушаться председателя. Например, вице-спикер парламента Ильяс Бу Сааб за последний месяц уже дважды намекал, что может проголосовать за Франжье.

Теоретически, Саудовская Аравия могла бы убедить Ливанские силы, с которыми у неё хорошие отношения, проголосовать за Франжье. Но, во-первых, не факт, что сами Саудиты согласятся на Франжье, а во-вторых, Ливанские силы могут отказаться.

Источники L’Orient-Le Jour утверждают, что Саудовская Аравия настаивает, чтобы президентом Ливана стал человек, не связанный ни с одним из противоборствующих лагерей. Франция якобы предложила Саудитам следующую сделку: президентом Ливана становится Сулейман Франжье, а главой правительства — человек, близкий к эр-Рияду. Однако Саудиты не согласились.

На днях сходил на подкаст «Че там у евреев?», получился интересный разговор о Ливане, сделке между Ираном и Саудовской Аравией и арабо-израильском конфликте.

Подписывайтесь на Ялла Балаган (особенно если любите стендап), они делают крутые вещи!

Новая серия “Че там у евреев!” уже ВЕЗДЕ!

Маша приболела, поэтому мы позвали в гости востоковеда Максима Жабко, который ведет канал @gunsncamels и собирается защищать в Израиле докторскую. Обсудили что там происходит в Ливане, Иране и Саудовской Аравии, как потепление отношений между Ираном и Саудовской Аравией повлияет на Израиль и авраамические соглашения, ну и на пару забавных новостей время нашлось!

Слушайте на любой площадке для подкастов или смотрите на Ютубе! Если не сложно – зайдите на ютуб и поставьте лайк, это нам очень поможет.

https://www.youtube.com/watch?v=SFP6j8jLqr8

🇱🇧🇮🇱🇵🇸У ракетного обстрела территории Израиля, который произошёл 6 апреля 2023 года, есть два важных отличия от десятков подобных атак за последние 17 лет.

Во-первых, ракеты были запущены с территории Ливана. Ливанские военные нашли пусковые установки и ракеты, которые неизвестные боевики бросили у деревень Клайле и Зибкин на юге Ливана. Это первая крупная ракетная атака (34 ракеты и потом ещё две) из Ливана по территории Израиля с 2006 года. Тогда между ливанской Хезболлой и Израилем разразилась война, длившаяся 34 дня, и пока израильская авиация бомбила Ливан, шиитская группировка запускала сотни ракет по еврейскому государству. В итоге каждая из сторон заявила, что достигла целей, а на беспокойной границе установилось относительное затишье – не без инцидентов, но без большой войны. В моменты обострений обе стороны обычно реагируют сдержанно, чтобы эскалация вновь не вышла из-под контроля.

Во-вторых, Израиль считает, что за обстрелом 6 апреля стоит не Хезболла, а палестинское движение ХАМАС, которое с 2007 года правит Сектором Газа. Это само по себе примечательно, потому что раньше ХАМАС не совершал столь масштабных атак из Ливана. Ещё недавно у движения попросту не было достаточной политической и военной инфраструктуры среди палестинских беженцев в Ливане. В наши дни лагерями беженцев управляют из оппоненты из движения ФАТХ, которое руководит Палестинской национальной администрацией на Западном берегу р. Иордан. Фактически ФАТХ отвечает за безопасность в лагерях беженцев в Ливане, хоть и в координации с ливанской армией. Однако ФАТХ не устраивал больших атак на Израиль из Ливана со времён гражданской войны.

При этом в лагерях палестинских беженцев действуют различные политические и террористические организации, и ХАМАС даже не первые вооружённые исламисты, появившиеся там. Ещё в 1995 году радикальная салафитская группировка Усбат аль-Ансар прославилась на весь Ливан, убив религиозного шейха по имени Низар аль-Халаби – одного из лидеров про-сирийского движения аль-Ахбаш, которому некоторые пророчили пост суннитского муфтия Ливана.

ХАМАС присутствует Ливане с начала 2000-х, но стал заметной силой лишь в последние несколько лет. Движение представлено в основном вокруг города Сур (он же Тир) на юге Ливана. В городе и его окрестностях расположено три лагеря палестинских беженцев: Бурдж аш-Шимали, аль-Бас и Рашидие. В декабре 2021 года в Бурдж аш-Шимали произошёл взрыв – вероятно, на складе оружия ХАМАС; в результате инцидента погиб один член движения. На обстрел 6 апреля Израиль ответил в том числе авиаударом неподалёку от Рашидие.

ХАМАС удалось укрепить своё присутствие во многом благодаря активной координации с про-иранской Хезболлой и в целом активному сотрудничеству с Ираном. Когда в Сирии началась гражданская война (2011), отношения между ХАМАС и Ираном испортились: первые поддержали оппозицию, вторые – президента Башара Асада. Однако отношения уже полностью восстановились, и Иран помогает ХАМАС – как и другим региональным союзникам и прокси – не только ракетами и дронами, но и технологиями их производства. Не исключено, что однажды ХАМАС попытается захватить власть в лагерях беженцев силой, а Хезболла не даст оппонентам Ирана в ливанских элитах ничего с этим сделать.

Ливанский военный эксперт Низар Абд аль-Кадир интерпретирует ракетный обстрел 6 апреля в контексте очередного обострения в палестино-израильском конфликте. Вероятно, это реакция ХАМАС на столкновения на Храмовой горе в Иерусалиме.

Подобное объяснение вписывается в общую стратегию ХАМАС последних лет. Исследователь Халед Хруб отмечает, что руководство ХАМАС признало успешным опыт мая 2021 года. Тогда счёт ракет, выпущенных по Израилю, шёл на сотни. В глазах многих палестинцев тот конфликт укрепил имидж ХАМАС как единственной силы, способной надавить на Израиль в связи с ситуацией в Иерусалиме (тогда совпали столкновения на Храмовой горе, напряжённая обстановка в районе Шейх Джаррах и завершение Рамадана). Особенно на фоне Палестинской национальной администрации: её протесты израильское правительство не интересовали.

Для Ирана ХАМАС – ценный региональный союзник. У этого есть несколько причин. Сотрудничество с одним из ключевых палестинских движений делает Тегеран важным игроком в палестино-израильском конфликте, который остаётся важным в арабском и мусульманском мире. Это имеет и практическое значение (Иран в определённой степени может влиять на эскалацию-деэскалацию), и символическое. Подобный союз хорошо отвечает идеологии нынешнего иранского режима, согласно которой Исламская республика защищает исламский мир от западного империализма и сионизма и выступает лидером региональной «Оси сопротивления».

Не стоит забывать также и то, что ХАМАС — исламисты, которые следуют своей интерпретации суннитского ислама. Это даёт шиитскому Ирану аргумент в пользу того, что он поддерживает всех мусульман, а не только шиитов*.

Кроме того, сотрудничество с ХАМАС хорошо вписывается в стратегию национальной безопасности Ирана. Иран поддерживает различные милиции и прочих non-state actors в Ираке (Катаиб Хезболла, Асаиб Ахлю ль-Хакк, Бадр и проч.), Йемене (хуситы), Ливане (Хезболла) и среди палестинцев (Исламский джихад и ХАМАС). В частности, Иран помогает им развивать собственное производство ракет и дронов. В результате союзники Тегерана могут наносить удары по инфраструктуре его противников, а сам Иран как бы не при делах. Более независимые от Ирана движения (в первую очередь ХАМАС и хуситы) смогут применять новые технологии и по собственным соображениям.

Можно сказать, что эта стратегия доказала свою эффективность. Вероятно, именно удары по аэропортам и нефтяной инфраструктуре подтолкнули Саудовскую Аравию и ОАЭ к нормализации отношений с Ираном. Важен и сам факт того, что посредником между Ираном и Саудитами стал именно Китай, ведь впервые столь серьёзный дипломатический сдвиг в регионе достигнут силами не США, а другой державы. Вероятно, свою роль в этом сыграло то, что США не смогли защитить союзников в Персидском заливе перед лицом обстрелов из Йемена и Ирака.

В противостоянии Ирана и Израиля региональные союзники Тегерана (в первую очередь Хезболла и ХАМАС) играют роль сдерживающего фактора на случай, если еврейское государство решит бомбить иранскую территорию – например, объекты, связанные с иранской ядерной программой. Вероятность подобного сценария возросла за последние годы, так как США и Иран так и не сумели восстановить ядерную сделку, а Тегеран ближе чем когда-либо к созданию атомной бомбы. Израильские ВВС уже проводили учения, симулирующие удары по территории Исламской республики. Если дело действительно дойдёт до бомбёжек Ирана, его союзники могут атаковать Израиль ракетами и дронами из Ливана, Сектора Газа и, возможно, Сирии. И в то время как регулярные обстрелы из Газы наносят относительно ограниченный ущерб, ракетный арсенал Хезболлы представляет куда большую опасность.

*Строго говоря, йеменские хуситы тоже не шииты-двунадесятники, а зейдиты; ну а считать ли мусульманами сирийских алавитов — вообще отдельный вопрос.

Общие корни в арабском и иврите

Иврит и арабский — родственные языки, и это чувствуется. Мало того, что у них очень похожие грамматика и принципы словообразования, а также почти идентичные местоимения и предлоги; помимо этого в языках много общих корней. При этом значения иногда совпадают, а иногда расходятся причудливыми путями.

Большинство слов в арабском и иврите образованы от корней, которые состоят из трёх согласных букв. Далее вы добавляете гласные и согласные по определённым моделям, и у вас получаются разные слова. Зная значение корня и значение той или иной модели вы можете понять незнакомое слово.

Общие корни встречаются в базовой лексике. Словарная форма глагола «читать» — в арабском и иврите это мужской род прошедшего времени в единственном числе («читал»)* — выглядит как qaraʾa в арабском и qara в иврите; писать — kataba в арабском (katab на палестинском диалекте) и katav на иврите (при этом ивритская буква бет ב может читаться и как v, и как b). Немало общей лексики и среди животных: «собака» будет kalb по-арабски и kelev на иврите, зайца арабы называют arnab, а евреи — arnav.

Глагол «жить» в значении «быть живым» тоже общий (ивр. ḥay, араб. ḥayya), а вот «проживать» будет звучать по-разному: gar в иврите, sakana в арабском. При этом, насколько я понимаю, тот же корень, что и в ивритском gar, встречается в арабском слове ǧār («сосед»). Корень арабского sakana тоже есть в иврите в слове škhuna (שכונה — «район», «квартал»).

Ещё один общий корень — ḥ-m-d. В иврите он чаще всего встречается в ḥamud («милый», «симпатичный») и близком по значению neḥmad. В арабском же самыми популярными словами с этим корнем будут имена Aḥmad и Muḥammad (оба можно перевести как «восхваляемый»), а также Hamīd («достойный похвалы»).

В обоих языках есть корень ʿa—m—l в значении «работать» (араб. ʿamala, ивр. ʿamal), однако в иврите обычно используется не он, а глагол ʿavad, который тоже переводится как «работать». Это аналог арабского слова ʿabada («служить»), причём в обоих языках этот же корень обозначает служение Всевышнему. Образованное от него слово ʿabd («слуга», «раб») встречается во многих арабских именах, которые образованы по формуле «слуга»/«раб» + одно из 99 имён Аллаха, упомянутых в Коране. Например, ʿAbd ar-Raḥmān («слуга Милостивого»), ʿAbd ar-Raḥīm («слуга Милосердного»), ʿAbd al-Hādī («слуга Ведущего [по верному пути]») и так далее.

В религиозной лексике вообще довольно много общих корней. Например, «пост» в иврите будет ṣom (צום, читается как [цом]), а по-арабски — ṣawm (صوم — те же три буквы); «мессия» будет mašiaḥ на иврите и masīḥ — на арабском, «пророк» — naviʾ и nabī. А ивритское слово ḥag («праздник», светский или религиозный), по всей видимости, связано с арабским словом ḥaǧǧ («хадж» — паломничество в Мекку в мусульманский месяц Зу ль-Хиджа, которое считается одним из пяти столпов ислама).

Что касается глагола «творить», в Торе и Коране Б-г творит с помощью разных корней — bara и ḫalaqa соответственно. При этом в арабском есть глагол bara, и значит он «(со)творить», но в Коране, насколько я знаю, не используется. Зато в Коране используется причастие от этого глагола – bāriʾ (рус. «творец»), сура 59, аят 24. Однако основное слово для «Творца» в арабском (ḫāliq) образовано от глагола ḫalaqa.

*Почему словарная форма такая, а не инфинитив? Во-первых, в арабском нет инфинитивов, а во-вторых, глагол прошедшего времени ед. числа в мужском роде содержит только три корневых буквы. Соотвественно, он лучше всего демонстрирует корень.

Недавно исполнилось 48 лет с начала гражданской войны в Ливане (1975-90), а значит в ливанском Твиттере вернулись к спорам о том, как называть конфликт: «гражданской войной» или просто «Ливанской войной». Почему? Из-за огромной роли внешних игроков (палестинцев, сирийцев и израильтян).

Иногда этот нарратив используется, чтобы возложить ответственность за разрушительную войну на иностранцев, однако у этого нарратива есть определённые фактические обоснования. 13 апреля 1975 года в Бейруте началось с перестрелок между палестинскими боевиками и военным крылом христианской партии Катаиб (фалангисты). Ситуация достигла точки кипения, когда фалангисты расстреляли автобус с палестинцами, которые ехали из одного лагеря беженцев в другой.

Этот момент считается началом гражданской войны, которая продлилась 15 лет. Столкновения между палестинскими и христианскими боевиками распространились по городу, а затем и стране. К перестрелкам быстро подключились ливанские союзники палестинцев – Ливанское национальное движение.

Противоречия между христианскими партиями и палестинцами обострялись годами, прежде чем дело дошло до событий 13 апреля. В начале 1970-х Ливан остался последней страной, откуда палестинцы могли свободно атаковать Израиль: во-первых, республика граничила с еврейским государством, во-вторых, там было много палестинских беженцев. В Сирии были свои палестинские вооружённые формирования и партии, однако они полностью контролировались баасистским режимом. В Иордании правительство разгромило палестинских боевиков (1970-71 гг.), когда они бросили вызов Хашимитской монархии.

Хотя изначально большинство христиан сочувствовали палестинцам, поведение боевиков привело к росту анти-палестинских настроений. Периодически они вступали в перестрелки с ливанскими военными и своими палестинскими конкурентами, похищали ливанцев, устанавливали блокпосты за пределами лагерей беженцев. Кроме того, в ответ на теракты, организованные с ливанской территории, Израиль отвечал массированными обстрелами Южного Ливана и операциями коммандос в ливанской столице. Например, в 1968 году израильский спецназ взорвал 12 пустых гражданских самолётов Middle East Airlines в аэропорту Бейрута, а в 1973 году убил ряд руководителей ФАТХ и НФОП. Подобные рейды серьёзно накаляли политическую обстановку в Ливане; в 1973 году такой кризис закончился столкновениями между ливанской армией и палестинцами с применением авиации.

Чтобы не допустить повторения иорданского сценария, палестинцы активно развивали отношения с ливанскими партиями, которые входили в Ливанское национальное движение (ЛНД). Это был союз, который включал в себя радикальные пан-арабистские, коммунистические и иные левые партии и ополчения, а также главную партию ливанских друзов – Прогрессивно-социалистическую партию. Это была партия Камаля Джумблата, наследника влиятельной династии, которого некоторые называют «феодальным социалистом».

Во многом союз ливанских левых с палестинцами объяснялся искренней поддержкой. Однако были у них и политические мотивы: партии ЛНД хотели отменить квоты для разных конфессиональных общин, и таким образом перестроить политическую систему. В условиях довоенной системы у левых радикалов не получалось пройти в парламент, хотя, скажем, Компартия Ливана была одной из старейших и крупнейших партий в стране. Что касается Камаля Джумблата, то хотя у его партии всегда были депутаты в парламенте, сам он не мог стать президентом. Этот пост был (и остаётся) зарезервирован для христиан-маронитов, а Джумблат был друзом. Союз с палестинцами давал революции, о которой мечтали ливанские леворадикалы, вооружённых союзников, готовых к тому же вооружать, финансировать и тренировать их собственные ополчения.

Недавний обстрел Израиля с территории Ливана стал болезненным напоминанием о гражданской войне. На территории республики вновь действуют вооружённые палестинцы, и снова они атакуют Израиль — при поддержке ливанских союзников (Хезболлы) и на фоне поляризации в обществе.

Однако конфликты по поводу палестинского вооружённого присутствия и политической системы – лишь часть предпосылок гражданской войны в Ливане (1975-90). О палестинском факторе можно почитать в несколько однобоком, но захватывающем исследовании The Breakdown of the State in Lebanon, 1967-1976, которое написал ливанский политолог и депутат от Свободного патриотического движения Farid el-Khazen. Другие исследователи выделяют ещё как минимум две группы факторов: социально-экономические проблемы и неравенство, а также историческая память разных конфессиональных общин и страх лишиться прав или быть изгнанными из своей страны.

С самой независимости от Франции (1943) экономические и политические элиты Ливана были тесно переплетены. Салима аль-Хури – брата 1-го президента Бишары аль-Хури – прозвали «султаном» за его аппетиты на господрядах. Второй президент Камиль Шамун (маронит) был не только влиятельным политиком, но и бизнесменом, как и многократный премьер-министр Саиб Салам (суннит). Шиитские политические династии Аль Асъад с юга и Аль Хамаде из долины Бекаа были крупными землевладельцами, как и друзская семья Аль Джумблат из Ливанских гор.

Хотя Ливан — страна небольшая, она отличается большим региональным разнообразием. Периферийные области сильно отставали от Бейрута и окрестностей по социально-экономическому развитию. Большие деньги крутились в основном в центре страны, но и то лишь в некоторых сферах вроде банков, торговли и туризма. Вокруг космополитичных зажиточных районов раскинулся «пояс бедности» – трущобы, в которых селились мигранты из сельской местности. В 1960-70-х гг. сотни тысяч крестьян – и без того нищие – теряли свою работу и уезжали в столицу. В Бейруте они работали на низкооплачиваемых работах, ведь там, где они выросли, не хватало школ (а также больниц, дорог и водопровода). Всё это не только усугубляло противоречия в обществе, но и создавало пул людей, готовых участвовать в гражданской войне – в том числе за деньги.

Кроме того, ливанские университеты – на тот момент, вероятно, лучшие в арабском мире – ежегодно выпускали тысячи молодых людей, которые не могли найти работу. Отчасти это было связано с особенностями ливанской экономики, отчасти – с тем, что часто хорошее место было сложно получить без покровительства влиятельных политиков. Это способствовало радикализации молодёжи и росту леворадикальных движений. Социально-экономические предпосылки войны анализировал известный историк Fawwaz Traboulsi, который сам в конце 1960-х участвовал в студенческих протестах, а в 1970-х стал одним из лидеров Организации коммунистического действия в Ливане (см. его книгу A History of Modern Lebanon).

Свою роль сыграла и сила конфессиональных идентичностей. Вопреки ожиданиям, урбанизация и прочие процессы модернизации не растворили, а укрепили чувство принадлежности к конфессиональным общинам. Общины воспринимались как исторически сформировавшиеся сообщества с особой общей историей, скреплённые обрядами/религией/церковью. При этом собственно религиозные противоречия особой роли не играли.

Говоря о своей истории, общины часто вспоминали о былых травмах. Христиане помнили резню в Горном Ливане, которую устроили друзы в 1860; шииты не забыли притеснения со стороны суннитов во времена Османской империи; друзы помнили, что всего пару веков назад именно они, а не христиане-марониты были самой влиятельной общиной в Горном Ливане; а среди суннитов было распространено мнение, что Ливанская республика – искусственное образование, которое французы создали в интересах христиан.

Разные взгляды на идентичность и историю Ливана способствовали политическим конфликтам. Большинство мусульман считали Ливан частью арабского мира, палестинцев – братьями, а их дело – своим делом. Многие христиане, напротив, ставили сохранение Ливана превыше всего, а для некоторых палестинцы из несчастных соседей превратились в оккупантов. Кроме того, каждая община опасалась за своё выживание. Когда началась война, ставки оказались столь высоки, что никто не гнушался самых ужасных форм массового насилия.(см. Makram Rabah, Conflict on Mount Lebanon)

Первый военный переворот в истории Сирии произошёл в ночь на 30 марта 1949 года – на фоне войны с Израилем и всего через несколько лет после того, как страна стала независимой от Франции. Его организовал полковник Хусни аз-Заим (1897-1949). Вскоре после переворота Заим назначил себя президентом, повысил себя до маршала и стал единоличным правителем Сирии.

За несколько месяцев своего правления он успел поссориться со всеми ведущими политическими силами. Его режим преследовал коммунистов, арабских националистов, сторонников конституционного правления, землевладельцев, запрещал их партии и газеты. Консервативные слои общества были недовольны его реформами в сфере прав женщин и курсом на секуляризацию. В августе 1949 года Хусни аз-Заима свергли и убили сирийские военные.

Один из источников, из которых мы знаем о правлении Хусни аз-Заима – воспоминания его деверя и личного секретаря по имени Назир Фанса. Назир Фанса был журналистом и работал редактором в газете Алиф-Ба. Эта газета появилась в Дамаске в начале 1920-х, и какое-то время служила рупором антиколониальной оппозиции в лице Национального блока. Добившись независимости, Национальный блок пришёл к власти и развалился на две партии. Так что Фанса был знаком с политиками, которые руководили Сирией во второй половине 1940-х.

В этот период и начинаются события, которые Назир Фанса описывает в своей книге «Дни Хусни аз-Заима: 137 дней, которые потрясли Сирию». Мой перевод отрывков из этих воспоминаний опубликован в журнале «Неприкосновенный запас».

Хотя Фанса избегает прямой критики своего деверя, в книге Хусни аз-Заим предстаёт как человек хитрый, манипулятивный, властолюбивый – и готовый злоупотреблять своим положением. Лично мне нравится этот пассаж:

В молодости аз-Заим и правда был авантюристом. Например, как-то раз он повздорил с французским офицером из-за того, кто из них будет танцевать с одной дамой. Тогда аз-Заим поднял свой отряд по тревоге и арестовал этого француза. А порой он играл и жульничал, или, как говорят любители азартных игр, «метил карты».

В ближайшие дни я побольше расскажу об обстоятельствах переворота, внутренней и внешней политике режима Заима, а также о роковой ошибке, которая привела к его свержению.

Конфликт военных и политиков накануне путча

Полковник Хусни аз-Заим захватил власть во время первой арабо-израильской войны, будучи главнокомандующим сирийской армией. Свой пост он занял, когда война с Израилем уже началась и предыдущий руководитель был уволен из-за неудач на фронте.

У сирийской армии были серьёзные проблемы со снабжением, и в целом война шла не слишком успешно. Президента и правительство обвиняли в том, что коррупция и непотизм подорвали боеспособность молодой сирийской армии. Политики же возлагали ответственность на военных.

Это сопровождалось коррупционными скандалами в армии. Из-за халатности офицера по имени Фуад Мардам-бей восемь тысяч винтовок, которые Сирия закупила в Италии, оказались… в Израиле. Военный суд приговорил полковника Мардам-бея к смерти (в итоге его не казнили). Полковник Антуан Бустани оказался в центре скандала, когда выяснилось, что кто-то зарабатывает на поставках масла для жарки. Эти коррупционные разбирательства усиливали недовольство среди офицеров.

В парламенте депутаты не стеснялись критиковать военных на заседаниях. Как вспоминал Назир Фанса, секретарь и деверь полковника Заима), в авангарде «кампании» против военных и лично Хусни аз-Заима стоял депутат Файсал аль-Асали. Это был политик из Дамаска, союзник президента Шукри аль-Куватли. аль-Асали требовал снять аз-Заима с должности главнокомандующего.

Кроме того, военным не нравилось высокомерное отношение гражданского руководства Сирии. Во многом это связано с социальными барьерами. Назир Фанса пишет, что премьер-министр принадлежал к «феодальной аристократии». Это были наследники семей, которые в конце Османской империи стали крупными землевладельцами, контролировали значительную часть торговли и занимали духовные и административные должности. В годы французского правления (1920-1946) представители именно этого социального слоя стояли во главе антиколониальной оппозиции. Они же играли большую роль как в Национальной, так и в Народной партиях. Этот социальный слой нередко называли «феодальным» из-за огромной власти над крестьянами, которую сохраняли сирийские землевладельцы.

Среди военных, напротив, было немало выходцев из среднего класса, людей без родственников в парламенте, которым удалось сделать карьеру главным образом потому, что им посчастливилось получить образование. Военная карьера была не слишком притягательна для молодёжи из знатных семей, а вот для людей из среднего класса или бедных семей армия была неплохим социальным лифтом.

Ситуацию усугубляли личные конфликты. Назир Фанса утверждает, что министр обороны Халед аль-Азм – типичный представитель «феодальной аристократии» – «ненавидел» полковника аз-Заима, который возглавлял армию. «Порой аз-Заиму приходилось часами ждать, прежде чем его пустят в кабинет аль-Азма на заранее назначенную встречу. Иногда его и вовсе не пускали к министру».

Как пишет Назир Фанса, на фоне этих нападок в парламенте, коррупционных скандалов и личных конфликтов Хусни аз-Заим решил, что «хочет устроить военный переворот и бросить в тюрьму всех, кто его унижал».

(Sami Moubayed, Damascus Between Democracy and Dictatorship)

Встреча, на которой военные решились на переворот, прошла 24 марта 1949 года в Дамаске – дома у журналиста Назира Фансы. Чтобы не привлекать внимание, заговорщики приходили в штатском и не все сразу. Вот как описывает встречу Фанса:

В начале встречи все выпили. Даже Хусни аз-Заим, который обычно не пил из-за диабета, в ту ночь выпил вместе с остальными.

Из первых же реплик офицеров я понял, что на мысль о перевороте их натолкнули непрекращающиеся нападки в парламенте со стороны Фейсала аль-Асали, депутата от аз-Забадани и лидера Кооперативной социалистической партии.

Главнокомандующий армией, то есть Хусни аз-Заим, был зол, и раздражение читалось на лицах других офицеров. Аз-Заим начал собрание с рассказа о встрече с высокопоставленными офицерами, которая состоялась за день до того в ставке верховного командования в Кунейтре. Там также обсуждались несправедливые нападки, которым подвергалась армия в парламенте.

Аз-Заим обсуждал идею военного переворота с офицерами в Кунейтре. Однако они посчитали, что в эту трудную минуту борьбы с сионистским врагом прежде всего нужно сохранить родину и повременить с такими мыслями.

Вместо переворота аз-Заим и другие высокопоставленные офицеры в Кунейтре нашли другое решение: передать политикам петицию – в качестве предостережения. Насколько я помню, в ту ночь в моем доме аз-Заим говорил следующее:

«Мы составили петицию, и этим утром я лично отнес ее домой президенту. Мы обсудили ее в присутствии премьер-министра и министра обороны Халеда аль-Азма. И вместо того, чтобы заверить меня, что они с интересом отнесутся к содержанию петиции или хотя бы просто ознакомятся с ней, они сказали мне… Знаете, что они мне сказали?! Они сказали: “Вот в это превратилась наша армия? Офицеры теперь занимаются делами мухтаров и составляют петиции?”»

Тогда я почувствовал то, что чувствовали аз-Заим и офицеры, собравшиеся у меня дома. Меня огорчало то, как политики обращаются с ними; мне стало обидно, когда они заговорили о слухе, будто Халед аль-Азм собирается отомстить офицерам, подписавшимся под петицией, как только будет подписано перемирие с Израилем. [...]

Аз-Заим и другие офицеры, собравшиеся в моем доме, наперебой жаловались на пренебрежение, жертвой которого стала сирийская армия. Один из них заявил, что в некоторых частях солдаты голодают по несколько дней; другой рассказал, что офицеры стали отказываться от исполнения обязанностей, особенно после ареста подполковника Антуана Бустани и его товарищей [...]

Другой пожаловался, что некоторые выпускники военной академии уже четыре месяца ждут назначения лейтенантами, хотя по закону уже должны были носить лейтенантские погоны.

В час ночи собравшиеся решили, что переворот состоится, чего бы это ни стоило. Аз-Заим попросил меня принести Священный Коран, и я принес. Один за другим офицеры поклялись на священной книге, что они сохранят в секрете эту встречу и переворот, который назначили на 29 марта 1949 года.

Почему США поддержали переворот Хусни аз-Заима?

Ещё до переворота 30 марта 1949 г. полковник аз-Заим поддерживал контакты с американским посольством в Дамаске. У США было несколько причин сотрудничать с Заимом. Во-первых, они опасались коммунистической угрозы. Компартия пользовалась значительной поддержкой, а у её лидера Халеда Бакдаша были неплохие отношения с сирийским руководством. К тому уже Хусни аз-Заим рассказывал американцам, якобы коммунисты вооружают курдов для захвата власти в Дамаске.

Во-вторых, Дамаск не хотел согласовывать нефтепровод TAPLINE, который проходил из Саудовской Аравии в Ливан по территории Сирии. В-третьих, в контексте первой арабо-израильской войны (1948-49) США хотели, чтобы Сирия заключила перемирие с Израилем. Наконец, Дамаск претендовал на турецкую провинцию Хатай, которую Франция передала Турции накануне Второй мировой.

Президент Шукри аль-Куватли и его правительство не шли на уступки по этим вопросам.

Главным контактом Заима в посольстве США был военный атташе майор Stephan Meade. Он дал понять сирийскому полковнику, что хотя Вашингтон не будет прямо участвовать в перевороте, американцы не против свержения аль-Куватли. Заим заверял майора Мида, что рассчитывает на союз Сирии с США, а заодно – в качестве жеста доброй воли – передал ему списки коммунистических активистов. В ответ Заим рассчитывал получить и военную помощь – материальную плюс обучение. Когда Заим стал президентом, Стефан Мид был награждён медалью за заслуги перед Сирией.

Хусни аз-Заим не подвёл своих американских партнёров. Уже в первые недели после переворота начались аресты коммунистов, а лицензия Компартии была отозвана. Переговоры с Израилем возобновились уже в конце апреля – через месяц после путча (перемирие подписали в июле). 16 мая Заим договорился по поводу нефтепровода TAPLINE. В начале лета Заим расширил антисоветскую кампанию, а десятки левых оппозиционеров оказались за решёткой. Кроме того, Заим отказался от территориальных претензий к Турции.

Почему американцы выбрали именно Хусни аз-Заима? Агент ЦРУ Майлс Коупленд и другие сотрудники американского посольства встречались с разными сирийскими офицерами. Они искали человека достаточно властолюбивого и смелого, чтобы решиться на военный переворот.

Хусни аз-Заим идеально подходил на эту роль. Впоследствии Коупленд вспоминал: «Он [Заим] хотел власти по неверным причинам. Ему нравился антураж и удовлетворение собственного эго от того, что он главный. И до тех пор, пока всё внимание обращалось на него, стоило только ему войти в комнату, и пока к нему обращались Ваше Превосходство, он был готов оставаться американской марионеткой».

В обмен на про-американскую политику Хусни аз-Заим хотел от США признания своего режима, союза, помощи в расширении и модернизации сирийской армии, а также экономической помощи.

(Douglas Little, Cold War and Covert Action: The United States and Syria, 1945-1958; Sami Moubayed, Damascus Between Democracy and Dictatorship)

Первый сирийский диктатор

Поначалу Хусни аз-Заим хотел сотрудничать с политиками, которые руководили Сирией до переворота. Двумя ведущими силами в 1940-х были Национальная и Народная партии. В первой лидерами были политики из Дамаска, во второй – из Алеппо; и в то время как Национальная партия во внешней политике ориентировалась на Египет, Народная стремилась к более тесному сотрудничеству с Ираком. Президент Шукри аль-Куватли, которого сверг Заим, опирался на Национальную партию.

Однако большинство ведущих политиков из обеих партий отказались работать с путчистами. Они считали новый режим нелегитимным. Осознав, что никто из популярных политиков не хочет быть премьер-министром при полковнике, Заим назначил главой правительства себя самого, а заодно возглавил МВД и минобороны.

Хотя одной из заявленных целей переворота было установление «подлинной демократии», довольно быстро стало ясно, что Хусни аз-Заим строит первую диктатуру в истории независимой Сирии. Десятки газет были закрыты или лишились лицензии, оппозиционеров бросали в тюрьму и пытали — как, например, Мишеля Афлека, одного из основателей партии Баас. В соседних камерах могли сидеть как политики-«аристократы» из Национальной и Народной партий, так и радикалы из Компартии или Баас.

Хусни аз-Заим произвёл себя в маршалы (al-mušīr), причём это звание было введено специально для Заима. Он заказал специальную форму и скипетр за несколько тысяч долларов, и попутно наградил себя десятками медалей. Кроме того, он повадился носить монокль и набрал себе телохранителей из числа черкесов (видимо, по аналогии с черкесской гвардией иорданских королей).

В июне должны были пройти «выборы» президента. Однако единственный альтернативный кандидат снял свою кандидатуру в процессе «кампании». На плебисците Хусни аз-Заим получил 99,98% голосов и 25 июня формально стал президентом Сирии.

При этом Хусни аз-Заим считал себя сирийским воплощением Ататюрка и хотел реформировать сирийское общество, сделав его более светским. Вероятно, главным достижением его правления было то, что женщины получили право голосовать на выборах. Помимо этого, аз-Заим упразднил титулы бей и паша, принялся за секуляризацию законов и стал бороться с ношением фески. Программа в Университете Дамаска была изменена, чтобы больше походить на образование в Американском университете в Бейруте – важном центре науки и культуры в арабском мире. Режим Заима также вкладывался в инфраструктурные проекты.

А вот и сам Хусни аз-Заим (1897-1949) – организатор первого военного переворота (1949) и первый диктатор в истории Сирии.