Ливанские фалангисты, часть 2

Будущая партия была основана в ноябре 1936 года, ещё при французах. У истоков движения стояли журналисты Жорж Наккаш и Шарль Хелу (будущий президент)*, основатели франкоязычных газет L’Orient и Le Jour соответственно. Оба были ливанскими националистами и считали, что стране нужна организация, которая распространяла бы ливанскую национальную идентичность. Так появилось молодёжное движение Phalanges Libanaises** (Ливанские фаланги). Её первым лидером стал Пьер Жмайель, 31-летний президент Ливанской федерации футбола и фармацевт по образованию. Впоследствии Жмайель рассказывал, что лично он вдохновлялся Гитлерюгендом, который поразил молодого спортсмена «дисциплиной» во время Олимпиады в Берлине.

Изначально Фаланги были военизированным молодёжным движением, которое явно косило под европейских правых экстремистов: униформа, парады, авторитарная структура и «римское приветствие». Большое внимание также уделялось спорту. Как и другие радикальные националисты 1930-х в арабском мире, фалангисты были далеки от расовых теорий, которыми увлекались нацисты. А вот фашистские культы молодости, силы и дисциплины были им явно по душе.

Однако чёткой идеологии у фалангистов ещё не было. Даже размыто-консервативный лозунг «Бог, отечество, семья» был, вероятно, позаимствован у португальского диктатора Салазара. Главной целью Phalanges была независимость Ливана в его нынешних границах. Неудивительно, что члены движения периодически дрались с арабскими националистами – особенно с суннитским молодёжным движением ан-Нажжáде, основанным в 1937 по образцу Катаиб – и членами Сирийской социальной националистической партии.

Сам Пьер Жмайель в те годы описывал «идеологию» движения следующим образом: «Позвольте мне прояснить этот вопрос раз и навсегда: мы не фашисты и не коммунисты. Мы просто ливанцы в самом широком смысле этого слова».

В первый же год в Катаиб вступило 8000 человек – вероятно, исключительно христиане, и в основном марониты; в 1938 фалангистов было уже порядка 21 000 (данные Nordbruch и Thompson).

В 1937 году колониальные власти запретили военизированные молодёжные движения и конфисковали офис Phalanges. Несмотря на запрет, в ноябре 1937 фалангисты провели демонстрацию в честь годовщины основания организации. В результате столкновений фалангистов и французских военных два активиста Фаланг были убиты, а ещё 80 – включая Жмайеля – ранены. Но эти события лишь подняли статус Фаланг в глазах общественности – до этого их воспринимали лишь как маронитский спортивный клуб.

Звёздный час движения настал осенью 1943 года, когда – под давлением британцев – Франция де Голля провела в Ливане парламентские выборы, на которых победили сторонники независимости. Президентом стал Бишара аль-Хури, лидер христианской антиколониальной оппозиции, а премьер-министром – Рияд ас-Сольх, главный арабский националист Ливана. Предсказуемо, они объявили о конце французского мандата. В ответ на это французы арестовали президента и членов правительства и заменили их на своих союзников. Тогда по всей стране начались протесты и забастовки, которые – вкупе с британским давлением – заставили французов уступить и признать независимость Ливана. Важную роль в этой протестной кампании сыграли фалангисты, выступившие единым фронтом с ан-Нажжаде. Они организовывали демонстрации и забастовки, а их военизированные формирования вступали в столкновения с французскими силами безопасности. Эти события сделали Катаиб заметной политической силой и легитимизировали движение в глазах ливанских христиан и – в меньшей степени – мусульман.

* Впоследствии ни Наккаш, ни Хелу не играли заметной роли в развитии движения.
** Название недвусмысленно отсылает к испанской фашистской организации Falange Española. Elizabeth Thompson утверждает, что арабское название появилось только в 40-х.

(Nordbruch, Nazism in Syria and Lebanon; Entelis, Party Transformation in Lebanon; Thompson, Colonial Citizens)

(1/2) Почему ливанские шииты поддерживали коммунистов?

Сегодня в шиитской общине Ливана доминируют две политические силы – движение Амаль и Хезболла; и хотя только вторая из них считается исламистской, обе организации играют на чувствах общинной гордости и солидарности (в одной книге мне даже встретилось несколько спорное, но не лишённое смысла словосочетание communal nationalism – «общинный национализм»). Однако с 1950-60-х, когда на фоне модернизации в перефирийных областях Ливана шииты стали массово интересоваться политикой, и вплоть до 1980-х, когда резко поднялось движение Амаль, ливанские шииты поддерживали в основном светские левые движения, в том числе Ливанскую компартию (ЛКП).

Основанная в 1924-5 гг. ЛКП пришла в шиитские районы на юге Ливана в 1936 году; в 1970-х шииты составляли около половины членов партии. Но что именно привлекало их в коммунистах? Исследовательница Jehan al-Azzawi выделяет позиции коммунистов по трём вопросам, которые были особенно чувствительны для ливанских шиитов.

Политические реформы

Ливанские коммунисты полагали, что существующая политическая система, основанная на квотах для разных религиозных групп (т.н. конфессионализм), способствует неравенству. Действительно, есть мнение*, что такая система лишь укрепляет конфессиональные идентичности, затрудняет создание общенациональных политических движений и позволяет отдельным политикам монополизировать политическое представительство своих общин. До гражданской войны в роли представителей шиитов выступало несколько семей с юга Ливана (Асады (не те), Халили, Осейраны и Зейны) и верхушка пары племён из долины Бекаа на востоке (Хамаде и Хайдар). Избиратели сильно зависели от этих политиков как крестьяне от землевладельцев и/или как члены племени от его лидеров, и шиитские политики не особо заботились о благосостоянии своих сторонников.

При этом многие политически активные шииты были недовольны той долей политических должностей и мест на госслужбе, которую получила их община. Пиком карьеры шиитского политика был пост спикера парламента – позиция, конечно, почётная, но по реальному влиянию очень далёкая и от премьерского, и от президентского кресел. К тому же квоты базировались на данных переписи населения 1932 г., к которой у многих были серьёзные вопросы. Во-первых, её проводили французы, которые давно позиционировали себя как защитники ливанских христиан. Более конкретные претензии шиитов заключались в том, что французы недостаточно тщательно пересчитывали население, например, в долине Бекаа, где тысячи шиитов не попали в списки из-за кочевого образа жизни. Во-вторых, за последующие десятилетия демографический баланс мог измениться в пользу мусульман из-за более высокой рождаемости (особенно среди шиитов). Неудивительно, что шиитов привлекало требование ЛКП отменить конфессиональную систему обычной демократией.

Аграрная реформа

После Второй мировой войны большинство ливанских шиитов всё ещё были крестьянами. Они проживали в отсталых периферийных районах, и их положение ухудшалось на протяжении 1950-70-х. Из-за изменений в сельском хозяйстве крестьяне массово теряли работу и уезжали – в основном в Бейрут, где они селились у трущобах на южных окраинах. В шиитских регионах не хватало больниц, электричества, водопровода и школ (к началу 70-х у половины шиитов не было даже школьного образования – при среднем показателе по стране 30%).

*Salloukh и др., The Politics of Sectarianism in Postwar Lebanon

(2/2) Как минимум с конца 1960-х Ливанская компартия уделяла серьёзное внимание крестьянскому вопросу. Он подробно обсуждался на 2-м съезде ЛКП в 1968 г. На конференции, в частности, отмечали низкий уровень жизни и высокую безработица среди крестьян. Кроме того, на съезде критиковалась экономическая политика времён французского мандата (1920-1943), которая продвигала интересы крупных землевладельцев и монополий в ущерб мелким и средним производителям. В последующие годы ЛКП опубликовала несколько памфлетов с планами аграрной реформы. В частности, партия предлагала перераспределение неиспользуемой земли (в другом памфлете предлагалась национализация земли), введение минимальной зарплаты для крестьян, более справедливые законы об аренде земли и государственный контроль над внешней торговлей (чтобы защитить крестьян от конкуренции). Коммунисты также отмечали, что необходимо строить школы, больницы и дороги в сельской местности.

Позиция коммунистов по арабо-израильскмоу конфликту

В 1947 году арабские компартии, вслед за Москвой, поддержали план ООН по разделу Палестины. Это ударило по их популярности, и даже среди коммунистов было немало противников этого решения. В Дамаске офисы компартии были разгромлены и сожжены, а ливанское правительство решило воспользоваться волной возмущения, чтобы оправдать закрытие партийной газеты и запрет партии (1948).

Однако когда впоследствии СССР занял про-арабскую позицию в конфликте, коммунисты охотно последовали за Москвой. Ливанские коммунисты быстро заняли радикальные позиции, призывая к вооружённой борьбе.

В конце 1960-х в Ливане стали действовать палестинские движения, которые поддерживали местные про-палестинские политические силы. В 1968 коммунисты основали собственное военизированное крыло – Народную гвардию (al-Ḥirs aš-šaʿbī), которую вооружали и тренировали палестинцы.

На атаки палестинцев с территории Южного Ливана израильская армия отвечала массированными бомбардировками, от которых страдали в первую очередь шииты. Неспособность ливанского правительства защитить их способствовала росту антиправительственных настроений среди шиитов, а также радикализации и поляризации в ливанском обществе в целом. В то время как одни хотели поставить действия палестинских боевиков под контроль ливанского правительства, чтобы избежать ненужных потерь, другие, напротив, считали, что Ливан должен предоставить палестинцам полную свободу действий и всячески поддерживать их. Компартия находилась во втором лагере. Коммунистическая Народная гвардия участвовала в антиизраильских операциях и позиционировала себя как силу, способную защитить население Южного Ливана в условиях, когда правительство бездействует. Это находило отклик среди части шиитов.

(Jehan al-Azzawi, The Appeal of Communism among the Lebanese Shiʿa, 1943-75)

Хотел, пусть и с небольшим опозданием, также представить небольшую новогоднюю подборку каналов по тематике БВСА и смежной проблематике, которые кажется раньше не упоминал, но теперь с интересом читаю и все они заслуживают большего внимания:

Алжир - Алжир сегодня
https://t.iss.one/alg_today

Джихадизм в России - Уральский джихадовед
https://t.iss.one/uralmash1984

Залив - Мозаика Залива
https://t.iss.one/arabstatesofgulf

Иран - Pax Iranica https://t.iss.one/paxIranica

Иран+Афганистан+Пакистан -
https://t.iss.one/IranPakistanAfganistan

Исламский мир - Канал Центра исследований исламского мира https://t.iss.one/centerofislamicstudies

Ливан (и не только) - Junger Orientalist
https://t.iss.one/gunsncamels

Ливия - Шатер Каддафи
https://t.iss.one/ShaterGaddafi

Оман - Оман https://t.iss.one/omanoman

Мнение палестинско-иорданского карикатуриста Имада Хаджжажа о происходящем в Казахстане. Надпись на постаменте: «Казахстанская диктатура»

Ливанские фалангисты, часть 3

В конце 1943 года Ливан стал независимым и, таким образом, одна из главных целей фалангистов была достигнута. Закономерно, перед движением встал вопрос о дальнейшем образе действий. В то время как некоторые были готовы распустить Катаиб, остальные спорили о том, должна ли организация участвовать в выборах или же Фалангам следует остаться спортивным молодёжным движением, пропагандирующим ливанский национализм (по образцу чешского Сокола). Президент Катаиб Пьер Жмайель уже в начале 1944 высказывался за то, чтобы фалангисты пошли в парламент.

В 1945 году кандидат от Фаланг впервые пошёл на выборы (а точнее на довыборы в округе Горный Ливан). Движение объясняло своё решение тем, что, имея представителей в парламенте, фалангисты смогут помешать объединению Ливана с другими арабскими странами. Дело в том, что в 1944 году Ливан подписал Александрийский протокол, ставший основанием для создания Лиги арабских государств (1945). Фалангисты опасались, что дальнейшая интеграция в арабский мир приведёт к потере независимости. Разумеется, ливанский национализм движения тесно переплетался с конфессиональными страхами христиан*, в особенности маронитов. Оказаться меньшинством в преимущественно мусульманском государстве им очень не хотелось.

Кандидатом на довыборах-1945 стал Ильяс Рабаби, редактор фалангистской газеты al-ʿAmal и приближённый шейха Пьера. За Рабаби проголосовало больше 13 тысяч человек, однако он проиграл кандидату президента аль-Хури, Филиппу Такла, который набрал 23 тысячи голосов.

На парламентских выборах 1947 года баллотировалось уже четыре фалангиста: Жозеф Шадир в Бейруте, Ильяс Рабаби и Жозеф Сааде в Горном Ливане и Жак Шадид на севере. Все они проиграли, но тут важно отметить, что голосование 1947-го года часто называют нечестным. По итогам голосования лидер фалангистов потребовал от президента провести новые выборы; кроме того, Фаланги начали судиться с чиновниками, работавшими на участках. Но перевыборов так и не случилось.

Однако поражение фалангистов объясняется не только жульничеством властей, но и отсутствием у движения внятной программы, организационными промахами и неготовностью заключать тактические союзы с другими политическими силами. Последняя ошибка объясняется чрезмерной «принципиальностью» движения, проистекающей из его – местами фанатичного – романтического национализма.

Тем не менее, на следующих выборах (1951) Фаланги выставили уже пятерых кандидатов, включая Жозефа Шадира и лично Пьера Жмайеля. На этот раз три фалангиста всё же попали в парламент, однако Жмайеля среди них не было (ему не хватило 149 голосов).

С 1952 года Катаиб стала называть себя «ливанской социал-демократической партией». Решения теперь принимал не лично президент, а политбюро. Кроме того, вводился ежегодный партийный съезд. В 1954 году фалангисты опубликовали партийную программу, которая предполагала «реформирование ливанского общества, продвижение дисциплины и справедливости и рост благосостояния». Теперь партия поддерживала «тесное сотрудничество» с арабскими странами, а также «решение палестинского вопроса в соответствии с требованиями справедливости».

Избирательные кампании 1953 и 1957 годов особых успехов партии не принесли. Оба раза избраться удалось лишь армяно-католику Жозефу Шадиру. Сказывались нехватка денег и по-прежнему слабоватая организация кампаний.

Настоящим водоразделом в истории партии стали не выборы, а гражданская война 1958 года. Несмотря на регулярное участие в выборах, партия не забывала свои корни, и при всех партийных отделениях создавались военизированные отряды. Эта особенность позволила фалангистам в 1958 громко заявить о себе, закрепить за собой статус защитников независимости Ливана и христианских интересов.

*Далеко не все христиане были в таком же восторге от идеи независимого Ливана как марониты. Особенно неоднозначной была позиция греко-православных, четвёртой крупнейшей общины страны. И хотя многие православные вступали в Катаиб, другие предпочитали Сирийскую социальную националистическую партию и арабско-националистические движения.

Флаг Ирака в 1959-1963 и национальная идентичность

В 1958 году в Ираке произошёл военный переворот, известный как революция 14 июля, или Благословенная революция (aṯ-ṯawra al-mubāraka). Офицеры, организовавшие путч, немедленно упразднили монархию, и фактическим руководителем Иракской республики стал лидер заговорщиков Абд аль-Карим Касем.

Довольно быстро наметился конфликт между премьер-министром Касемом и его партнёром по перевороту Абд ас-Салямом Арефом. Вероятно, главной причиной противостояния были амбиции двух офицеров, однако в реалиях иракской политики личные мотивы быстро перемешались с идеологическими и этно-конфессиональными факторами.

Ареф, как и большинство иракских офицеров, был арабским националистом и симпатизировал египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру. Ареф считал, что Ирак должен вступить в Объединённую Арабскую республику, основанную в феврале 1958 и состоявшую из Египта и Сирии (1958-1961). Эти симпатии офицерского корпуса разделяли и некоторые политические партии, такие как Истикляль, Баас и Движение арабских националистов.

Однако не все иракцы хотели вступления в ОАР. Иракская коммунистическая партия поддерживала арабское единство и антиимпериалистическую риторику президента Насера, но, в отличие от Арефа, баасистов и насеристов, предпочитала не немедленное подчинение Каиру, а создание федерации, в которой у Ирака была бы доля самоуправления. Когда в конце 1958 Насер развернул репрессии против коммунистов ОАР, желания сотрудничать с ним у ИКП стало ещё меньше.

Другая заметная политическая сила, левоцентристская Национал-демократическая партия Камиля Чадерчи, слишком высоко ценила демократию, чтобы оказываться под властью последовательно авторитарного Насера (впрочем, независимый Ирак оказался не лучше).

Перспектива вступления в арабско-националистическую ОАР не радовала и иракских курдов. Арабы-шииты также относились к этой затее скептически: в то время как в Ираке они составляли большинство, в едином арабском государстве они стали бы незначительным меньшинством.

Абд аль-Карим Касем воспользовался этими противоречиями в иракском обществе в своей борьбе с Арефом и арабскими националистами. Отсюда и сотрудничество Касема с коммунистами – они попросту были самой сильной партией, выступавшей против объединения.

Пока Ареф ездил по стране и толкал зажигательные речи об арабском единстве и социальном равенстве, Касем планомерно снимал его сторонников с важных постов в армии. Уже осенью 1958 Касем решил, что Ареф ослаблен достаточно и его можно отправить в почётную ссылку послом в Германию. А когда Ареф отказался, его просто посадили в тюрьму. Окончательную – как тогда казалось – победу над арабскими националистами Касем одержал в марте 1959-го, когда был жестоко подавлен мятеж офицеров-панарабистов в Мосуле.

В 1959 Абд аль-Карим Касем утвердил новый флаг, который должен был подчеркнуть особый статус Ирака как колыбели древнейших цивилизаций, а также его доисламскую историю. Так, на флаге появилась восьмиконечная звезда месопотамской богини Иштар, отсылающая к аккадском периоду истории Междуречья (XXIV-XXII века до н. э.). Другим древним символом на флаге Ирака стало солнце ассирийско-вавилонского бога солнца Шамаша. Таким образом Касем подчёркивал, что иракская история и культура не исчерпываются арабским периодом, который начался лишь в VII веке н. э.
Впрочем, от этих символов отказались уже в 1963 году, когда иракские баасисты свергли Касема и в первый раз пришли к власти. Вскоре после переворота 1963 года начались переговоры о воссоздании Объединённой Арабской республики – на этот раз в составе Египта, Сирии и Ирака. В конечном итоге переговоры завершились соглашениями о постепенной интеграции, которые так и не были выполнены. Зато на флаге Ирака они оставили три зелёных звезды (они символизировали Египет, Сирию и Ирак), от которых избавились лишь после свержения Саддама Хусейна в 2003.

(Dawisha, Iraq: A Political History from Independence to Occupation)

Абд аль-Карим Касем на фоне своего флага Ирака

«События в Ливане» 1958 года: причины

Прежде чем продолжать писать про фалангистов, стоит рассказать о «ливанских событиях», или гражданской войне 58-го. Сочетание внутренних и внешних факторов привело к тому, что убийство левого журналиста в мае 1958 года стало поводом для вооружённых столкновений между сторонниками президента Камиля Шамуна и оппозицией.

Летом 1956 года египетский президент Гамаль Абдель Насер национализировал Суэцкий канал, до того принадлежавший англо-французской компании. Осенью 1956 года Великобритания, Франция и Израиль вторглись в Египет, и хотя они быстро одолели египетскую армию, кризис закончился политической победой Насера: под давлением США и СССР интервенты были вынуждены вывести войска, а Насер сохранил и свой пост, и Суэцкий канал.

Уже во время кризиса по арабским столицам, включая Бейрут, прокатилась волна демонстраций в поддержку Египта. А когда стало ясно, что Насер выстоял перед лицом трёх стран, которые больше всего ассоциировались с колониализмом и арабским унижением, его престиж в арабском мире взлетел до небес. Популярности Насера способствовали его харизма и умение говорить с народом, а также умелое использование арабско-националистической риторики. Всё это позволяло ему обращаться напрямую к гражданам арабских стран через каирское радио Голос арабов и влиять на внутреннюю политику соседей. В Ливане Насер быстро стал кумиром панарабистов: его портреты стали вешать в магазинах и на задних стёклах такси, особенно в мусульманских городах Триполи и Сидон и в западных районах Бейрута.

Во время Суэцкого кризиса президент Ливана Камиль Шамун отказался разорвать дипломатические отношения с Великобританий и Францией. Большинство христиан не хотели ругаться с Западом и потому поддержали его решение, а вот большинству мусульман оно совсем не понравилось. Протестуя, правительство Абдаллы аль-Яфи ушло в отставку.

Вскоре после отставки правительства Яфи Египет развернул пропагандистскую кампанию против Шамуна. Пика она достигла в 1958 г., когда Голос арабов открыто призывал ливанцев избавиться от президента, а после переворота в Ираке (14 июля) египетская газета al-Ahrām писала, что «участь Шамуна будет не лучше той, что постигла Нури ас-Саида или любого другого предателя». Напомню, что про-британского экс-премьера Нури Саида убили, а его изуродованное тело протащили по улицам Багдада.

В конце 1956 Шамун сформировал новое правительство, которое состояло в основном из прозападных политиков. МИД возглавил консервативный философ Шарль Малик, известный симпатиями к США и непринятием марксизма и арабского национализма в любых их проявлениях. Закономерно, в марте 1957 года Ливан принял доктрину Эйзенхауэра, гласившую, что США придут на помочь любой стране, над которой нависла коммунистическая угроза. Однако для Насера и арабских националистов участие в прозападных военных союзах было анафемой, и это решение Шамуна способствовало дальнейшей поляризации в ливанском обществе. Многие мусульмане считали, что Шамун нарушил национальный пакт 1943 г., который обязывал Ливан оставаться нейтральным.

Не менее важными были, однако, и чисто внутренние причины кризиса. Хотя Шамун не заявлял о своих планах открыто, считается, что он стремился изменить конституцию и переизбраться на второй срок в 1958 г. Для этого ему был нужен лояльный парламент. В 1957 году в Ливане прошли парламентские выборы, и, благодаря креативной нарезке избирательных округов, большинство избранных депутатов оказались сторонниками президента Шамуна. При этом за бортом оказались политики, которые никак не могли проиграть в нормальных условиях: например, южноливанский землевладелец Ахмад аль-Асъад или Камаль Джумблат, наследник очень влиятельного друзского клана. Выдавливание оппонентов из политической системы способствовало их радикализации и сплочению.

В итоге к началу 1958 в Ливане наблюдались 1) общественная поляризация, которая накладывалась на идеологическое противостояние арабских и ливанских националистов (причём мнение по раскалывающим вопросам заметно коррелировало с конфессиональной принадлежностью), 2) и раскол элит.

«События в Ливане» 1958 года: война (?)

Противостояние президента и оппозиции переросло в столкновения в мае 1958. 8 мая был убит журналист левых взглядов Насиб аль-Матни (маронит). Хотя до сих пор неизвестно, кто его убил и было ли покушение связано с политикой, оппозиция оперативно потребовала отставки президента Камиля Шамуна, премьер-министра Сами ас-Сольха и министра иностранных дел Шарля Малика.

На следующий день в Триполи начались беспорядки, в которых погибло 20 человек. Большая часть города быстро перешла под контроль оппозиции; вскоре та же участь постигла другие мусульманские районы на периферии. В основном повстанцами руководили наследственные политики из влиятельных семей, но кое-где их поддерживали арабско-националистические партии и коммунисты.

Далеко не все лидеры оппозиции выдвигали панарабистские лозунги, и решающим фактором дестабилизации стало всё-таки очевидно нечестное выталкивание популярных лидеров из политической системы по итогам выборов-1957; поэтому назвать конфликт идеологическим было бы некоторым преувеличением. Тем не менее многие участники тех событий – по обе стороны баррикад – воспринимали его именно так, и небезосновательно: в Триполи над полицейским участком вывесили флаг Объединённой Арабской республики; некоторые особо радикальные панарабисты действительно требовали вступления в ОАР; оппозиция получала оружие из Сирии; а многие районы Ливана контролировались арабскими националистами: экс-министр Саиб Салам провозгласил себя военным комендантом столичного квартала Баста; в Сидоне повстанцами руководил депутат Мааруф Саад, в Триполи – Рашид Карами; а часть города Тир оказалась во власти Движения арабских националистов под руководством их местного лидера Мухаммада Заята.

Вопреки указаниям президента, главнокомандующий ливанской армией Фуад Шехаб отказался применять армию для подавления беспорядков. Вероятно, Шехаб опасался, что это может привести к распаду вооружённых сил по конфессиональным линиям. В основном армия просто обороняла свои позиции и не давала враждующим сторонам переходить в наступление.

В итоге президенту Шамуну пришлось опираться на жандармов, своих вооружённых сторонников, фалангистов (Катаиб) и – внезапно – Сирийскую социальную националистическую партию (ССНП), несмотря на идеологические противоречия ливанского националиста Шамуна и сирийских националистов из ССНП. Дело в том, что после разгрома ССНП в Сирии в 1955-56 гг., Ливан остался последней страной, где партия могла действовать достаточно свободно. Поэтому пансирийская партия опасалась включения Ливана в состав ОАР – как и их заклятые враги, ливанские националисты.

Во время кризиса во всей красе проявился региональный партикуляризм, столь характерный для ливанской политики. Хотя некоторые районы страны быстро оказались под контролем оппозиции, вооружённые сторонники тех или иных политиков занимали только районы, традиционно входящие в сферу влияния их лидеров. Попытки оппозиционных политиков из разных частей Ливана координировать свои действия ни к чему не привели. Бои велись спорадически, ощутимые столкновения происходили лишь в Триполи, Бейруте и к юго-востоку от столицы. Практически по всей стране продолжалась мирная жизнь.

Спустя два месяца столкновения стали сходить на нет. Конец им положил десант американских морских пехотинцев 15 июля, на следующий день после военного переворота в Ираке (опасаясь падения ещё одного прозападного арабского режима, США решили действовать). В результате президент и оппозиция достигли компромисса: Шамун досидел свой срок до конца, а потом президентом стал компромиссный кандидат Фуад Шехаб. 23 сентября Шехаб вступил в должность и назначил Рашида Карами главой правительства.

Однако «события» на этом не закончились. 19 сентября был похищен журналист Фуад Хаддад, заместитель редактора фалангистской газеты al-ʿAmal. Это стало поводом для вооружённого выступления Катаиб, известного как «контрреволюция».

И новый премьер впереди

Не Казахстаном единым. Завтра, в воскресенье, в Ираке первая сессия парламента после выборов, которые состоялись аж 10 октября. Главный вопрос – останется ли на своем посту премьер-министр Мустафа Каземи.

Окончательные результаты выборов были утверждены только 30 декабря, после отклонения апелляций и просьб отменить результаты, в первую очередь со стороны шиитской коалиции «Аль-Фатх», которая представляет интересы считающегося проиранским народного ополчения «Аль-Хашд аш-Шааби». Пишу считающегося, так как не все однозначно. Они получили 17 мандатов по сравнению с 48 в 2018 году.

Напомню расклад по итогам выборов в 329-местном парламенте:

1) Шиитский блок имама Мутады ас-Садра – 73 мандата.
2) Суннитский альянс "Такаддум" экс-спикера парламента Мухаммеда аль-Халбуси - 37 мандатов.
3) Независимые кандидаты – 35 мандатов в совокупности, если правильно считали, видела также цифру 43.
4) Коалиция "Государство закона" экс-премьера Нури аль-Малики - 33 мандата.
5) Демократическая партия Курдистана Масуда Барзани - 32 мандата.
6) "Аль-Фатх" во главе с Хади аль-Амири - 17 мандатов.
7) Курдистанская коалиция Павла Талабани – 17 мандатов.
😍 И еще около 20 партий с мандатами от 14 до 1.

Если ас-Садр объединится с суннитским блоком, Нури аль-Малики и Барзани – у них будет гарантированное парламентское большинство и есть шанс на повторное утверждение Каземи. В последний раз премьера искали около полугода и Каземи оказался единственным приемлемым вариантом. Он правда не мог до конца найти управу над ополчением, которое то отстреливает демонстрантов (как утверждают иракские правозащитники), то обстреливает американские объекты в Ираке. К тому, что Каземи – первый кандидат в премьеры, идет все. Но есть несколько сложных моментов.

В субботу Муктада ас-Садр вновь заявил о необходимости формирования «инклюзивного правительства национального большинства». В своем twitter он написал, что в Ираке нет места ополченцам, и все будут поддерживать армию, полицию и силы безопасности. Он также призвал к «необходимости формирования правительства большинства, в котором нет места сектантству и этнической принадлежности».

До этого ас-Садр провел встречи и с Каземи и с представителями суннитов и курдов. Говорят, что пока еще есть разногласия между ас-Садром и коалицией нескольких шиитских партий и партий, важнейшей из которых является Аль-Фатх и партия Нури аль-Малики. Вопрос в том – пойдет ли Нури аль-Малики наперекор ополченцам или даже так – уймет ли аль-Малики свои амбиции. Плюс еще аль-Халбуси не сказал свое слово.

​​🇹🇳 Вслед за исламистами, войну президенту Туниса объявили и прозападные либералы, призвав население к страйкам и забастовкам.

Экс-президент Туниса Монсеф Марзуки, на которого власти выдали ордер на арест, заявил, что граждане должны "участвовать в акциях протеста в столице и по всей стране и использовать все инструменты мирного ненасильственного сопротивления, чтобы добиться победы над переворотом".

Накануне новый раунд противостояния вспыхнул между президентом и его главными соперниками - исламистской партией "Ан-Нахда", которая обвинила его в похищении зампредседателя их партии, экс-министра юстиции Нуреддина аль-Бахайри. Вскоре его нашли в больнице, и обвинили президента в пытках и необоснованных арестах оппозиционных лидеров.

Я думаю, нагнетание ситуации со стороны оппозиционных сил связано с предстоящей битвой президента Кайса Саида с судейским корпусом. Он хочет добиться от них лояльности накануне досрочных выборов в конце 2022 года, чтобы не было проблем с утверждением их итогов.

Выступая на днях с комментариями по поводу роли судей в его планах по дальнейшему развитию страны, Саид заявил, что не существует государственных судей, лишь судьи на службе государства. Многие восприняли его слова как намерение подчинить судейскую ветку власти своей воле.

На этом фоне, оппозиция будет делать всё, чтобы президенту не удалось взять под контроль судей и формально легализовать свой "конституционный переворот", и таким образом легитимизировать досрочные выборы.

Проблема остается в разрозненности оппозиционных сил и нерешительности части из них относительно того, насколько далеко нужно заходить в противостоянии с президентом и его командой.

#Тунис

Фото: Yassine Gaidi/Anadolu Agency ©️

Вчера новый иракский парламент, избранный в прошлом октябре, собрался на первое заседание. Спикером был переизбран Мухаммад аль-Халбуси, лидер крупнейшего суннитского блока at-Taqaddum. Формирование правительства будет поручено самому большому парламентскому блоку, однако это звание уже оспаривают две шиитские политические силы.

Шиитские политики в новом парламенте разделены на два лагеря – партию Sāʾirūn Муктады ас-Садра (крупнейшая отдельная партия с 73 мандатами из 329) и коалицию Координационная рамка (al-iṭār at-tansīqī), в которую входят проиранские силы, включая партии экс-премьеров Нури аль-Малики и Хайдера аль-Абади, а также партии, связанные в про-иранскими ополчениями, которые входят в Силы народной мобилизации*. У организаций-членов Рамки 88 мест в сумме.

В отличие от других шиитских партий, Садр позициониурет себя как поборника реально независимого Ирака – независимого не только от Запада, но и от Ирана. Что касается более сиюминутных вопросов, Садр не так давно призывал распустить все ополчения (распустит ли он свою Армию Махди? 🤔); кроме того, садристы поддерживают нынешнего премьер-министра Мустафу аль-Каземи, который возглавляет правительство с 2020 года. Координационная рамка (или, по крайней мере, часть этого блока), напротив, заинтересована в сохранении ополчений, т.к. часть партий-членов напрямую аффилированы с ними. Рамка также выступает против продления полномочий аль-Каземи, при котором влияние ополчений снизилось. Кроме того, проиранские силы боятся не попасть в новое правительство, потому как это ударит по их патрон-клиентским сетям, которые финансируются за счёт коррупции (разумеется, этим занимаются не только проиранские политики).

Две основные суннитские силы в новом парламенте – коалиция at-Taqaddum господина аль-Халбуси (37 депутатов) и блок al-ʿAzm предпринимателя Хамиса аль-Ханджара (14). Ещё несколько месяцев назад они конкурировали, но теперь они дружат.

Сейчас основные сценарии формирования правительства выглядят как-то так:

• Если ас-Садр объединится с двумя курдскими партиями (Демократической партией Курдистана семьи Барзани и Патриотическим союзом Курдистана семьи Талабани), а также обоими ведущими суннитскими блоками (at-Taqaddum аль-Халбуси и al-ʿAzm аль-Ханджара).

• Возможен также вариант, при котором часть сил Координационной рамки войдут в коалицию с Sāʾirūn господина Садра. При поддержке одной или двух курдских партий, блока at-Taqaddum и части независимых депутатов им хватит голосов (165/329) для утверждения правительства.

• Если проиранские партии хотят оставить Садра за бортом, им понадобится поддержка суннитских и курдских блоков – при условии, что в коалицию войдут ещё и все партии Координационной рамки. Камнем преткновения между Рамкой и суннитами может стать вопрос о похищениях и внесудебных расправах шиитов над суннитами во время освобождения северо-западных областей Ирака от ИГ: важную роль в победе над террористами сыграли как раз ополчения Сил народной мобилизации. Некоторым из них не чужды исламизм (шиитско-иранского разлива) и конфессиональные страсти.

*Силы народной мобилизации (al-Ḥašd aš-šaʿbī) – зонтичная организация для координации ополчений, созданных для борьбы с ИГ в 2014 году на фоне неэффективности иракской армии. После победы над террористами ополчения не захотели подчиняться иракскому правительству. Не все организации-члены СНМ связаны с Ираном, но поскольку на Тегеран ориентируются крупнейшие ополчения, а проиранские деятели занимают важные посты в общей структуре Сил, СНМ в целом часто называют проиранскими.

В израильском Кнессете обычно очень весело, но все же, пока не так, как в парламенте Ирака, куда вчера часть депутатов (независимые) явились на тук-туке (одном из символов протестов на багдадском Тахрире), тогда как другие (садристы) были одеты в саваны, в знак скорби о родственниках, замученных Саддамом Хуссейном, а третьи (курды) красовались в ярких национальных одеждах. Закончились все потасовкой, а спикер парламента вызвал "Скорую помощь" прямо с трибуны и был доставлен в госпиталь.

Ливанские фалангисты, часть 4

В ответ на похищение фалангистского журналиста в сентябре 1958 Катаиб призвала к забастовке; одновременно партийное ополчение заблокировало дороги в Бейрут, парализовав столицу. Хотя Рашид Карами ещё даже не успел огласить программу своего правительства, фалангисты и их сторонники опасались, что оно будет делать слишком много уступок левым и панарабистам (сам Карами был потомственным арабским националистом). Лидер Катаиб Пьер Жмайель потребовал изменить состав правительства и пригрозил вооружённым восстанием. Его требования поддержала другая христианская фракция – Национальный блок братьев-бизнесменов Пьера и Раймона Эдде.

В начале октября насилие возобновилось; особо ожесточённые столкновения вспыхнули в Триполи. Однако уже к середине месяца президент и христианская оппозиция достигли компромисса. Рашид Карами остался премьером; помимо него в совет министров вошли просаудовский политик из Бейрута Хусейн Увейни, а также Пьер Жмайель и Раймон Эдде. Каждый получил сразу по несколько министерств.

Эта фалангистская «контрреволюция» и участие в «правительстве четырёх» стали вехой в развитии Катаиб. Партия зарекомендовала себя как хорошо организованная сила, способная противостоять волне революционного панарабизма, и это существенно укрепило как авторитет партии среди христиан, так и её политические позиции в целом. С октября 1958 и до 1969 года фалангисты были представлены практически во всех правительствах в лице своего лидера шейха Пьера и – иногда – его двоюродного брата Мориса Жмайеля.

В месяцы после кризиса в партию пришло много новых членов, и в 1959 году в рядах Катаиб якобы состояло 62 тысячи человек. Но уже на следующий год численность упала до 48 тыс., а в 1964 – до 36 тыс. Впрочем, к концу 60-х партия отыграла эти потери.

Интересно, что после событий 58-го Катаиб стали более умеренной силой. Отчасти это произошло за счёт кооптации в правительство: партия стала частью коалиции, на которую опирался президент-реформатор Фуад Шехаб. Шехаб, в частности, пытался поднять уровень жизни на периферии и ослабить наследственных политических боссов; это отвечало представлениям фалангистов о том, как нужно предотвращать революции, сохранять единство страны и заниматься политикой. В шестидесятых партия также старалась привлечь в свои ряды мусульман, и достигла определённых успехов среди шиитов – к 1968-му шииты вроде бы составляли 6% членов партии. Кроме того, по итогам 58-го на политической арене появилась более хардкорная ливанско-националистическая Национал-либеральная партия экс-президента Камиля Шамуна.

Возросшая популярность Катаиб проявлялась и на выборах: в 1960 избрались шесть кандидатов от Фаланг из семи, в 1964 – четыре из шести, а на выборах 1968 года в парламент прошли все девять кандидатов-фалангистов. Кроме того, Пьер Жмайель баллотировался в президенты в 1964 и 1970 (ливанский президент избирается парламентом), и хотя оба раза он проиграл, таким образом фалангисты демонстрировали свои амбиции и усиливали переговорные позиции.

Поддержка Катаиб заметно коррелировала с обстановкой в Ливане: чем она нестабильнее, тем больше была их поддерживали. Этим можно объяснить и успехи Катаиб в 1960 и 1968 (1960 – последствия 1958, 1968 – реакция на растущее влияние палестинских движений), и их относительную неудачу в 1964 на фоне общенационального примирения и реформ. По всей видимости, такая закономерность связана с имиджем защитников ливанской государственности, который выстраивали фалангисты. Похожая корреляция наблюдалась в случае с арабско-националистической партией ан-Нажжáде, которая позиционировала себя как мусульманский аналог Катаиб: в 1960 она впервые прошла в парламент, в 1964 потеряла свой единственный мандат, а в 1968 вернула его.

(John P. Entelis, Pluralism and Party Transformation in Lebanon: al-Kataʾib, 1936-1970)

Фалангистский календарь (1958). Сверху – название партии и её символ (стилизованный ливанский кедр), в центре – фотография Пьера Жмайеля, лидера Катаиб. Справа снизу различим партийный лозунг «Бог, отечество, семья»

Сегодня в Ливане проходит забастовка, к которой призвал профсоюз работников наземного транспорта. Организаторы назвали акцию «днём гнева» (популярное название у арабских протестующих). На данный момент бастующим удалось перекрыть часть дорог во всех ливанских провинциях (мухафазах): автострады блокируют машинами, горящими шинами и мусорными баками.

Профсоюз требует от правительства выполнить соглашение о поддержке транспортного сектора, которого стороны достигли прошлой осенью. Бастующие также протестуют против дальнейшего падения уровня жизни: ливанская лира продолжила падение (15% с начала года) и преодолела отметку 30 тысяч лир за доллар (в конце 2019 один доллар стоит 1500 лир). Дорожает не только доллар, но и топливо, а вслед за ними и всё остальное. И это при том, что страна зависит от импорта потребительских товаров, медикаментов и топлива, а развозить всё это иначе как на автомобилях невозможно (система железных дорог была уничтожена во время гражданской войны).

А что делает правительство? Ничего. Министры от шиитских партий Хезболла и Амаль отказываются участвовать в заседаниях, пока слишком любопытного судью Тарека Битара не снимут с расследования взрыва в порту Бейрута. Правительство не собиралось с октября. Президент Ливана Мишель Аун, ключевой христианский партнёр Хезболлы, по-прежнему отказывается отстранять господина Битара. Впрочем, президентом едва ли движет стремление обеспечить независимость судебной системы. Дело скорее в том, что расследование трагедии в порту оказалось политизировано, причём с ливанской спецификой: поскольку большинство погибших – христиане, то если Аун уступит, это ударит по его имиджу защитника христианских интересов. А в этом году в Ливане должны пройти выборы, и снять Битара сейчас – значит подыграть своему старому сопернику Самиру Джаджа и его партии Ливанские силы.

Впрочем, сказать, что премьер-министр Наджиб Микати бездействует, было бы неверно. По данным газеты al-Aḫbār, Микати якобы пытается помешать расследованию в отношении главы центробанка Рияда Саламе. Господина Саламе подозревают в уходе от налогов, отмывании денег и хищениях – более чем на 300 миллионов долларов – через фирму, которая принадлежит его брату, Радже. Расследования против Рияда Саламе ведутся не только в Ливане, но и в нескольких европейских странах, включая Швейцарию, где его также подозревают в отмывании денег. Микати предположительно добивался отстранения судьи Жана Таннуса, который ходит по банкам и задаёт не те вопросы. Сам премьер-министр это отрицает.

К слову, на этой неделе судья Гада Аун, возглавляющая расследование, запретила главе центробанка покидать страну. По словам госпожи Аун, следующим её шагом станет допрос Саламе.

Саламе возглавляет Банк Ливана почти 30 лет. Несмотря на экономический коллапс, влиятельные политики, такие как премьер-министр Микати и спикер парламент Набих Берри, продолжают поддерживать Саламе. Как сказал Наджиб Микати: «Офицеров во время войны не меняют». Он также заявил, что расследование против Саламе политически мотивировано.

А рядовые ливанцы лишились доступа к своим накоплениям в ливанских банках из-за кризиса. Даже с долларовых счетов можно снимать только лиры, причём по курсу, который в разы ниже реальной стоимости ливанской валюты на чёрном рынке. Ливанцы окрестили это явление «лолларами».

Сегодня 11-я годовщина революции в Тунисе - не начала, а конца.


14 января 2011 года президент Зин аль-Абидин бен Али ушел в отставку на фоне продолжавшихся несколько недель народных протестов. Это событие привело к цепной реакции по всему Ближнему Востоку. Власть сменилась в Египте и Ливии, в Сирии и Бахрейне режимы устояли с большим трудом благодаря поддержке извне. На фоне происходившего в регионе тунисский опыт казался уникальным. Страна избежала гражданской войны, хотя политический компромисс и общественный консенсус дались непросто. За эти усилия «Квартет национального диалога в Тунисе», в состав которого вошли Всеобщий профсоюз, Конфедерация промышленности, торговли и ремесел, Лига защиты прав человека и Национальная ассоциация юристов, даже был отмечен Нобелевской премией мира за 2015 год.

Но с трудом выстроенная система дала сбой. И годовщину революции в Тунисе вновь встречают протестами. И даже если 14 января обойдется без серьезных инцидентов, то ближайший год в любом случае не будет простым для Туниса, поскольку стране предстоит жаркая битва за конституцию и за места в парламенте.

Подробнее:

https://www.kommersant.ru/doc/5158948?from=main

Амин аль-Хусейни. Молодой артиллерийский офицер в османской армии, родом из Иерусалима. В годы Первой мировой войны служил в 47-й бригаде в Измире, но в боевых действиях участяи не принимал. В ноябре 1916 года он получил от армии отпуск по инвалидности и вернулся в Иерусалим. Год спустя, пока он оправлялся от болезни, город был захвачен британцами. Аль-Хусейни стал уже офицером в армии Фейсала бин Хусейна. Ничто пока в те годы не предвещало, что он скоро станет муфтием Иерусалима, а затем отметится союзом с Третьим Рейхом в годы Второй мировой войны.