Вышел мой перевод мемуаров ливанской феминистки Анбары Салам аль-Халиди (1897–1986) для журнала Неприкосновенный запас! Полный текст досупен по этой ссылке.

Анбара Салам родилась в Бейруте в 1897 году, училась в Ливане и Англии и состояла в первых женских объединениях, которые боролись за образование для девочек и бóльшую роль женщин в общественной жизни.

Анбара Салам происходила из влиятельной семьи бейрутских мусульман (Аль Салам): её отец активно занимался бизнесом и политикой в 1900-1930-х, а её брат неоднократно был премьер-министром Ливана в 1950-70-х; идеологически оба были прагматиками с пан-арабскими наклонностями. Так что в переводе немало интересных деталей о жизни высших слоев Ливана в начале XX века и тогдашнем Бейруте. Тут вам и ранние браки, и множество детей, и смерть брата Анбары от тифа (современную медицину уже несколько десятилетий как изучают в Американском университете в Бейруте*, но многие болезни остаются смертельными – даже для элит).

Она также пишет, что в позднем османском Бейруте заметную роль в движении за права женщин сыграл Ахмад Мухтар Бейхум – общественный деятель из суннитской семьи успешных торговцев и политиков. Он финансировал и всячески поддерживал одно из первых женских обществ в Бейруте. Оно устраивало публичные лекции для женщин и превратилось в «настоящий литературный и социальный салон: довольно скоро в Бейруте не осталось ни одного видного ученого, литератора или врача, которого мы не пригласили бы к себе». Мемуары рассказывают об этом клубе и других арабских женских организациях, а также их (успешных) попытках координироваться и проводить международные конгрессы (уже в 1920-30-х).

В конце 1920-х Анбара Салам вышла замуж за палестинского просветителя по имени Ахмад Самех аль-Халиди. Он принадлежал к видной палестинской семье и возглавлял педагогический колледж в Иерусалиме, который готовил учителей для арабских школ. После женитьбы Анбара Салам Халиди уехала туда вслед за супругом. Семья покинула Иерусалим, когда в конце 1947 года конфликт между арабами и евреями в Палестине перешёл в горячую фазу.

Многое из того, за что боролись Анбара Салам аль-Халиди и ее соратницы, осуществилось. Сегодня в Ливане девочки учатся в школах и поступают в вузы, женщины могут заседать в правительстве и парламенте, преподавать в университетах и вести телеэфиры – даже на каналах, близких к исламистам, вроде al-Manār (канал Хезболлы). А старую и уважаемую газету an-Nahār и связанное с ней издательство возглавляет Наиля Туэйни – наследница семьи выдающихся журналистов и издателей.

В то же время, обычно видные женщины-политики – выходцы из политических династий (например, маронитка Наиля Моавад, суннитка Бахия аль-Харири, православная Мирна эль-Мурр) или зависимые представительницы партий (Иная Из ад-Дин от шиитского Движения Амаль, Рая аль-Хасан и другие от суннитского аль-Мустакбаль). К тому же, подавляющее большинство политиков, бизнесменов и медиамагнатов – это по-прежнему мужчины (в том числе все самые влиятельные люди в Ливане).

И всё же женщины повсеместно участвуют в общественной и политической жизни, причём по всему политическому спектру: тут и шиитские Хезболла** с Движением Амаль, и христианские Ливанские силы с суннитским аль-Мустакбаль, и просто некоторые политические династии. А на последних выборах в парламент прошли сразу несколько женщин, не связанных с традиционными партиями и династиями – например, выдающийся химик Наджат Аун Салиба (христианка) и юристка Халима Каакур (суннитка).

Разумеется, неравенство сохраняется, и не только в политике. Самый известный пример – это то, что ливанское гражданство передаётся детям только по отцу.

*До ~1920 он назывался Сирийский протестанстский колледж.
**Про женщин и Хезболлу есть потрясающее исследование Lara Deeb An Enchanted Modern: Gender and Public Piety in Shii Lebanon (2006).

🇱🇧🇵🇸 В лагере беженцев Эйн аль-Хильве снова вооруженные столкновения между движением ФАТХ и радикальными исламистами. Перестрелки с применением гранатометов и пулеметов продолжались неделю. Вчера было подписано очередное соглашение огня, и пока что оно держится.

На @detalynews как раз вышла моя статья о конфликте в Эйн аль-Хильве и возможном участии ХАМАС и Ирана. Но ситуация меняется быстро, так что вот несколько интересных деталей, которые не попали в статью (источник):

🔸Спикер парламента Набих Берри (Движение Амаль) встретился с представителями ХАМАС (в том числе вице-главой движения Мусой Абу Марзуком) и ФАТХ (включая члена ЦК ФАТХ Аззама аль-Ахмада и палестинского посла Ашрафа Дабура).

ХАМАС в столкновениях не участвует, однако у движения хорошие отношения с исламистами в Эйн аль-Хильве, и оно играет заметную роль в переговорах.

🔸Известно, что вчера утром генерал Жозеф Аун посещал военную базу, расположенную в городе Сайда/Сидон (там же находится Эйн аль-Хильве). Генерал Аун возглавляет ливанскую армию, и его имя всплывает в связи с президентскими выборами (Ливан почти год живет без президента).

В силу своей должности Жозеф Аун может стать компромиссным кандидатом. Однако против выступают несколько ключевых игроков: шиитские партии Движение Амаль и Хезболла, а также христианское Свободное патриотическое движение. Шансы генерала Ауна стать президентом зависят в том числе от того, как армия реагирует на подобные вызовы.

🔸Муса Абу Марзук (ХАМАС) также встретился с генералом Тони Кахваджи, главой ливанской военной разведки. По итогам встречи ХАМАС опубликовал заявление, в котором признал роль «армии, военной разведки и всех государственных институтов Ливана» в борьбе за «безопасность и стабильность в палестинских лагеря».

🔸Член ЦК ФАТХ Аззам аль-Ахмад заявил прессе, что от ситуации попахивает «иностранным заговором».

🔸Наследственный депутат от Сидона Усама Саад подтвердил, что за столкновениями стоят радикальные исламисты. Он описал их следующим образом: «Незаконные вооруженные группы разыскиваемые властями, [которые действуют] вне палестинского национального консенсуса и вне ливанского политического консенсуса и угрожают безопасности лагеря, безопасности Сайды и национальной безопасности Ливана».

Усама Саад также заявил, что ответственность лежит как на палестинских движениях, так и на ливанских властях и политических партиях.

Всё это ослабляет ФАТХ и усиливает ХАМАС. ХАМАС всё чаще выступает представителем палестинцев в диалоге с ливанскими властями, пока их соперники из ФАТХ теряют людей и ресурсы.

Подобные столкновения уже происходили в конце июля – начале августа. Тогда исламисты убили Абу Ашрафа аль-Армуши – регионального начальника сил безопасности ФАТХ. Движение ФАТХ требует выдать подозреваемых. Всего с конца июля в результате боёв погибло больше 30 человек.

Между тем, в Пробковом Шлеме уже больше 15 тысяч подписчиков. Мы с вами примерно в два раза превосходим по численности Королевскую армию Бутана. По сложившейся традиции подобные юбилеи мы сопровождаем хаотичной подборкой интересных каналов. В этот раз их будет много, некоторые не слишком широко известны.

Южная Азия

Индия сегодня - ежедневные новости
Девять рас - канал Татьяны Дубянской про индийскую культуру
Gandhara - интереснейший канал про индийскую древность
Индийская библиотека - обзоры на современную литературу региона

Восток

Дежурный по Ирану - не такие уж и дальние соседи
Zangaro Today - лучший канал про современную Африку
Повестка дня Турции - читал там про недавние выборы
Junger Orientalist - про Ливан
Минареты, автоматы - Израиль и близлежащие страны
Oleg Bazaleev - повседневная жизнь Курдистана
Записки из Аравии - друзья из Эр-Рияда
Tezeta - интересное про эфиопскую культуру
Капитан Фалькас - Китай и уйгуры
Записки на досуге - наши давние друзья-японисты
где твой хиджаб, сестра? - канал Дарьи Сапрынской про восточные культуры
Центральное Болото - археологи в Ираке
восточные обложки - книжный ориентализм

Просто интересные каналы

Стальной шлем - Интербеллум и окрестности
Пшеничные поля Терезы Мэй - бывшая метрополия
USSResearch - жизнь СССР
Блог историка и отщепенца - народники, эсеры и эсдеки
ЦАРЬ КАЗАНСКИЙ - краеведение и не только
Starcheolog - новгородская археология
Knigsovet - книжные обзоры

В 1896-98 гг. российско-украинский востоковед Агафангел Крымский жил в Ливане. Он переписывался со своей семьей в Российской империи, и впоследствии письма были опубликованы.

Вот как Агафангел Крымский описывал Бейрут 1896 года:

«Бейрут — замечательно красивый город. Он весь то­нет в садах (пальмы, фиги, апельсины); улицы в нем поч­ти европейские; чудесный вид на море; изящные здания. Стиль зданий преимущественно мавританский. Однако жители в массе не мусульмане, а преимущественно христиане*. Они легко поддаются европейской культуре».

А вот, какое впечатление на Агафангела Ефимовича произвела местная кухня:

«Но пока что не это горе, а непривычная пища. Чаю здесь нет, супу нет, борщу нет. Говядины здесь не едят, не любят, а едят баранину, и то в самом малом-малом количестве. Почти вся пища растительная. Первые дни (два дня) мне это очень нравилось, но наконец я заболел самым страшным расслаблением желудка и в настоящую секунду нахожусь в полуотчаянии. Как же далее быть? Все эти капустные зразы с рисом, баклажаны, на­битые рисом, гарбузики — кабачки, начиненные рисом, бобы с сливками и перцем — все это очень вкусно, но, оказывается, что этого мне есть нельзя [...].

На тре­тий день я отправился к доктору-европейцу, и дело выяснилось. В России я привык пить чай, т. е. кипяченую воду. Здесь чаю не пьют (утром пьют чашечку кофе, в полдень завтракают, в 6 часов обедают), супу тоже нет, поэтому за горячей нежидкой едой приходится пить мно­го воды (некипяченой и холодной) [...]. Доктор ска­зал мне пить ежедневно вместо воды красное вино (бу­тылка здесь стоит, если вино хорошее, 2,5 пиастра, т. е. 18—19 копеек)».

«Говядины здесь не любят, она гораздо дешевле бара­нины, и я без труда упросил хозяйку [квартиры] жарить мне говяди­ну. Никто не может здесь понять, что можно больше лю­бить говядину, чем баранину. Умная моя хозяйка, воображая, что я совсем ничего не понимаю по-новоарабски**, объяснила гостям (собравшимся смотреть, как интересно я ем вилкой), что у нас в России баранов нет, баранину привозят издали, она в дороге портится и не бывает у нас вкусна, и оттого мы любим больше говядину. Вообще я не дотрагиваюсь к некоторым здешним наиболее люби­мым блюдам (есть, между прочим, тут большая мер­зость, субстанция которой — оливки, и ее запивают холодной водой). Зато большинство блюд (правда, арабами менее любимых) — превкусные.

Главная же моя пища — прекрасный виноград после обеда и ужина. Я его ем с хлебом... Виноват! Не с хлебом! Здесь того, что мы называем хлебом, нет ведь. Я ем виноград с «хубзом». Слово «хубз» переводится, пожалуй, словарями, как «panis», но на самом деле «хубз» — это корж, очень вязкий. С сочным виноградом «хубз», однако, очень недурен. Ем я три раза в день: утром кофе, в полдень обед, в 6 часов ужин: и я никогда не голоден. Первые дни мне казалось, что я пропаду без чая, но теперь я не чувствую никакого лишения».

«Плоды здесь необыкновенно дешевы. Око винограда (три фунта) стоит полпиастра, т. е. 3,5 копейки. Вино­град прекрасный. Апельсины уж и теперь по копейке, но еще подешевеют. Бананы (необычайно приятный плод), которые в России в Москве продаются полтора рубля, здесь стоят полкопейки. Яблоки здешние вовсе не так плохи, как говорил в Москве М. О. Аттая, а напротив. Груш я еще не пробовал, да и не видел их. Но я плоды решался есть только в первые дни, пока жил в отеле и не страдал желудком».

*О том, как менялось население Бейрута в XIX веке, я писал тут и тут.

**Т.е. на диалекте, а не литературном арабском.

Ливанская коммунистическая партия появилась в 1924 году. Одним из первых её лидеров был журналист и переводчик Юсуф Ибрахим Язбек*. В начале 1920-х Язбек и его единомышленники писали о нищете и страданиях в Ливане после Первой мировой и призывали ограничить рабочие часы и ввести пенсии.

Они также с большим интересом следили за революцией в России и тамошними реформами. В то же время, тогда ливанские коммунисты ещё не зависели от Москвы и подчас открыто критиковали большевиков.

Изначально ливанские коммунисты действовали под названием Ливанская народная партия. Отчасти это было сделано, чтобы было проще получить регистрацию и действовать публично.

В ноябре 1924 с Юсуфом Язбеком связался некий Джозеф Бергер, представившийся журналистом. При встрече выяснилось, что Бергер — агент (преимущественно еврейской) Палестинской компартии, который прибыл помочь ливанским товарищам организовать партийную работу. Так у коммунистов в Ливане появились связи с коммунистическим движением за рубежом и финансирование.

В 1925 году партия провела первое публичное мероприятие. Десятки коммунистов отпраздновали 1 мая в кинотеатре «Кристалл» в Бейруте.

В том же году в партии произошли серьёзные перемены. Коммунисты из Народной партии объединились с армянским коммунистическим движением Спартак. Так в руководстве компартии оказался Артин Мадоян — один из основателей Спартака. Товарищ Мадоян оставался видным лидером коммунистов вплоть до 1970-80-х. Слияние со спартакистами также сделало компартию заметным игроком среди ливанских армян.

Тогда же (1925) ливанские коммунисты объединились с сирийскими. Этот союз просуществовал в разных формах до начала 1960-х гг.

Наконец, партия стала организовывать профсоюзы и издавать газету al-Insāniyya. Однако французские мандатные власти закрыли её после нескольких выпусков. Из-за того, что ливанские коммунисты поддержали антиколониальное восстание в Сирии, в 1925 году их стали преследовать. На протяжении последующих десятилетий партия то действовала открыто, то уходила в подполье.

В 1926 году Ливанскую компартию возглавил Фуад аш-Шимали. В отличие от большинства ранних коммунистов, у Шимали был опыт работы на заводе и профсоюзной борьбы. Юсуф Язбек был исключён из партии, но продолжил поддерживать её.

При Шимали партия продожила расти. У неё появились отделения в разных городах, в том числе в Триполи – крупном порту на севере Ливана, где коммунисты оставались заметной силой до 1980-х.

В 1930 году в партию вступил 18-летний Халед Багдаш. Образованный и харизматичный, он был наследником влиятельного курдского племени из Сирии. В начале 1930-х молодой кадр отправляется в Москву изучать марксизм-ленинизм.

В 1932/36/37 году Халед Багдаш обвинил Фуада Шимали в работе на Францию. Шимали исключили из партии, и сталинист Багдаш стал вождём коммунистов Сирии и Ливана. Сирийскую компартию он возглавлял до своей смерти в 1995 году. Фуад Шимали умер в нищете и безвестности.

*UPD: По другой версии, партию сразу возглавлял Фуад аш-Шимали.

(Michael Suleiman, The Lebanese Communist Party)

Из бейрутских писем Агафангела Крымского (1896):

«Приучаюсь вразумительно говорить по-новоарабски. До сих пор, однако, не могу отвыкнуть от языка IX—X вв., и оттого курьезы еще встречаются на каждом шагу. Вче­ра ещё, когда уличный чистильщик сапог, мальчишка, предложил мне свои услуги, я ему сказал: “иф'аль, ма важиб", т. е. «сотвори, еже есть на потребу» (язык мой ведь вроде нашего церковнославянского), и он, поду­мавши, решил, что я его прогоняю.

Но “образованные” люди приходят в восторг от моего архаического языка и стараются меня затащить почаще к себе, чтобы услы­шать, как “москоб" говорит по-древнему. Я поставил “образованные” в кавычках, так как я еще не видел подлинно образованных арабов старшего поколения. Я на­блюдал наиболее богатые дома (например, Традов): все члены семьи одеты по-европейски, все болтают по-фран­цузски даже между собою, но неразвитость и малая интеллигентность поражают. Любимое времяпровождение— собраться вечером большой компанией и петь песни, при­везённые из Египта. Поют хором, гнусят невыносимо. Я записал одну из модных песен: бесцветная или баналь­ная по содержанию, важна она для певцов как набор красивых слов и словосочетаний. Посредине сядет еги­петский певец, одетый еще по-азиатски; богачи третиру­ют его, но тем не менее очень прилежно учатся у него песням.

О чтении книг частенько и понятия не имеют, кроме мальчиков, воспитавшихся у иезуитов [в миссионерских школах]. Это будет новое поколение.

У более старых людей разговор вертит­ся на торговле и на религии: православные ругают маронитов, описывают гнусность пропаганды иезуитов, ждут много благ от России. Международной политикой интересуются все усердно.

Я не хожу в церковь, и это производит сенсацию. Моя хозяйка заставляла меня перекреститься перед ней, что­бы убедиться, христианин ли я. Прошлое воскресенье я утром занимался, вдруг какая-то девочка подходит и сту­чит мне в окно. Я подымаю голову: “Шу битриди?” (Чего тебе?) — спрашиваю. А она: “Йахуди” [иудей] — и по шла дальше. Я остался с разинутым ртом.

«Мне обещано, что через десять дней хозяева отыщут другую квартиру, где я буду иметь совсем особую комнату. Увы! Мои русские знако­мые уверяют меня, что на языке арабов “10 дней” значит “два месяца”, да и то лишь тогда, когда я буду ежеднев­но напоминать об обещании.

[...]

Многое печально. Ничем, кроме практического араб­ского языка, не занимаюсь теперь: негде сосредоточиться. Моя комната — это гостиная хозяев. Более важные го­сти обязательно идут в мою комнату. Впрочем, и вся окрестность, по собственному побуждению, стекается ежедневно смотреть на “москоба” (т. е. меня). Придет то тот араб, то другой, станет возле меня и молча любуется мною. Ходят арабы-бейрутинцы (кроме стариков) обыч­но в европейских костюмах, но лоск европейский — чисто внешний [...]. По-французски болтают многие, ска­зал бы, большинство [...]. По мнению здешних детей-школьников, la langue frangaise se partage en grammaire, geographie et arithmetique [французский язык делится на грамматику, географию и арифметику] Из этой фразки (одного малого ученика иезуитов) видишь, кстати, насколько здесь сильно влияние французов: понятие «lа langue frangaise» [французский язык] равносильно с понятием “наука”.

Нравы. Тут во дворе есть один эпилептик. Когда с ним припадок, тогда весь двор сходится смотреть: преимущественно дети, женщины; из них некоторые с груд­ными детьми. Так как каждый поросенок во дворе счи­тает своей обязанностью при встрече со мною показывать на какой-нибудь предмет и называть его по-арабски, то, понятно, при первом же припадке этого эпилептика вспо­мнили меня, чтобы научить меня, как по-арабски называется тот или другой болезненный симптом. Я, понятно, умчался со всех ног от подобного урока, бьющего по нервам, но матери с младенцами преспокойно любовались эпилепсией».

В «золотой век» Бейрута (в ~1950-70-х) улица Хамра была одним из культурных и деловых центров ливанской столицы.

Хамра с её высотной застройкой, неоновыми вывесками, кафе и кинотеатрами никогда не спала, и там можно было встретить людей всех возрастов и конфессий. Художники, студенты и журналисты собирались в свободной атмосфере бейрутских кафе и дебатировали о поэзии и политике.

Фото: улица Хамра, Бейрут, ~1975

Два обстоятельства работали на эту космополитичную атмосферу.

В десяти минутах ходьбы от улицы Хамра, в том же районе Рас Бейрут, расположен кампус Американского университета в Бейруте (AUB). Один из первых современных вузов в арабском мире (основан в 1866), в 1950-60-х гг. AUB был важнейшим центром как науки и образования, так и студенческого активизма. В этом престижном университете учились арабские студенты из разных стран, и на кампусе были сильны пан-арабские националисты.

В частности, в 1950-х там появились первые ячейки партии Баас в Ливане. Среди баасистов в Бейруте был иракский студент Саадун Хаммади. Впоследствии он стал одним из руководителей Ирака при режиме Баас.

Помимо студентов, в Рас Бейрут селились иностранцы со всего мира. В дополненном введении к своему классическому исследованию The Precarious Republic (1968) политолог Michael Hudson пишет, что атмосфера Рас Бейрут мешала ему представить, что уже в 1975 году противоречия в обществе приведут к гражданской войне.

📷Хамра, Бейрут, 1970-е

🇱🇧🇪🇹Последователи шейха из Эфиопии, которые ругаются с суннитскими исламистами, дружат с Сирией и Хезболлой, заведуют сетью школ и заседают в ливанском парламенте… Поистине, аль-Ахбаш (араб. «эфиопы») — одно из самых необычных движений в Ливане.

Как общественная организация аль-Ахбаш появились в 1980-х на фоне гражданской войны и роста исламизма. В 1983 сторонники суфийского шейха Абдаллы аль-Харари аль-Хабаши перехватили руководство Исламским обществом благотворительных проектов, которое было основано в Бейруте ещё в 1920-х. Однако идейные корни хабашитов уходят в эфиопский город Харар.

Именно там где-то между 1910 и 1920 гг. родился Абдалла ибн Мухаммад аль-Харари. Харар был важным центром ислама на востоке Африки, и город отличался богатой традицией местных исламских верований. В частнсоти, город был центром суфизма (исламского мистицизма).

Зачастую верования были связаны с мифами о праведниках прошлого (Харар даже называли «город праведников», араб. madīnat al-awliyāʾ). Были и ритуалы, связанные с посещением захоронений.

Кроме того, в городе и окрестностях преобладали мирные отношения между мусульманами и христианами. Антрополог Patrick Desplat отмечал*, что люди посещали религиозные празднества друг друга, а также сообщал о христианках, молившихся у мусульманских святынь.

Согласно официальной биографии, Абдалла аль-Харари изучал исламское право (фикх) разных юридических школ (мазхабов) в Эфиопии и Сомали и уже в раннем возрасте стал муфтием и специалистом по хадисам. По всей видимости, уже в 1930-х аль-Харари был учителем и муфтием в родном Хараре и окрестностях.

В начале 1940-х Абдалла аль-Харари вступает в конфликт, который продлится до его смерти в 2008 г. Группа паломников возвращается из Мекки и приносит с собой идеи ваххабизма – официальной трактовки ислама в Саудовской Аравии. Ваххабиты отличаются буквальным (без метафор) толкованием Корана и критикуют многие практики, сложившиеся в исламе на протяжении веков, как вредные «нововведения».

В частности, ваххабизм запрещает многие ритуалы, связанные с суфизмом, – например, посещение могил праведников (ziyārat al-qubūr). С точки зрения ваххабитов, люди начинают поклоняться могилам вместо того, чтобы поклоняться только Аллаху.

Абдалла аль-Харари добился, чтобы эфиопские власти начали преследовать ваххабитов, но в какой-то момент в результате всех этих интриг он покинул Эфиопию. Данные о том, когда он приехал в Ливан, рознятся, но, вероятно, это было в 1950-60-х гг. Будучи специалистом в исламском праве, в Ливане аль-Харари начал преподавать в системе образования под контролем официального муфтията (Dār al-Fatwā).

Это было золотое время Ливана. Бейрут был центром бизнеса, науки и культуры, а суннитские исламисты были даже маргинальнее, чем сейчас. Ваххабизм и похожие пуританские течения в исламе были ещё явно вне мейнстрима. А шейх аль-Харари преподавал право, был суфийским шейхом и общался с другими богословами. Постепенно множились его ученики и последователи, но в целом он оставался малозаметным и малоизвестным шейхом.

Хабашиты стали известны в 1980-х, и с самого начала у них была противоречивая репутация. Благотворительность, жесточайшая полемика против исламистов, осуждение насилия и призывы к диалогу с шиитами и христианами шли в комплекте с обвинениями в захвате мечетей, чрезмерном преклонении перед шейхом аль-Харари и связях с сирийской разведкой.

Так или иначе, с 1992 года хабашиты иногда представлены в парламенте, а на прошлогодних выборах они получили беспрецедентные два мандата (Аднан Трабулси от Бейрута и Таха Наджи от Триполи). Кроме того, у них есть определённое влияние в диаспоре. В частности, ученик аль-Харари по имени Ахмад Тамим возглавляет Духовное управление мусульман Украины.

*The Articulation of Religious Identities and Their Boundaries in Ethiopia: Labelling Difference and Processes of Contextualization in Islam (2005)

Израильский внутренний паспорт (teʿūdat zehūt) палестинского национального поэта Махмуда Дарвиша. Музей Дарвиша, Рамалла.

Махмуд Дарвиш родился в 1941 г. в деревне аль-Бирве в Галилее. В ходе арабо-израильской войны 1948 г. его семья бежала в Ливан, а аль-Бирва была разрушена. Однако спустя год семья Дарвиша тайно вернулась и получила израильские документы.

Окончив школу, Махмуд Дарвиш вступил в Израильскую компартию и стал писать тексты для её арабской газеты al-Ittiḥād. В партии Дарвиш познакомился с молодой еврейкой, и у них завязался роман. Их расставанию посвящено одно из самых известных стихотворений Дарвиша – «Рита и винтовка».

В 1960-х произведения Дарвиша появились в авангардистском поэтическом журнале aš-Šiʿr (араб. «Поэзия»), который выходил в Бейруте. К концу 1960-х Дарвиш был уже довольно известным молодым поэтом, и в 1970-х он перебрался в ливанскую столицу, которая как раз в те годы стала центром палестинского национализма и фактической штаб-квартирой Организации освобождения Палестины.

Ленинская премия палестинского поэта Махмуда Дарвиша за «выдающиеся заслуги в деле борьбы за сохранение и укрепление мира» (1983). Музей Дарвиша, Рамалла.

В 1970 году Махмуд Дарвиш покинул Хайфу, где он был активистом и журналистом компартии Израиля. Прежде чем обосноваться в Бейруте, поэт побывал в Москве и Каире. В ливанской столице он оставался вплоть до израильского вторжения 1982 года и осады Западного Бейрута. Посетив Кипр и Тунис, Махмуд Дарвиш поселился в Париже, где и пробыл до середины 1990-х.

В 1987–1993 гг. Дарвиш, будучи знаковым поэтом, входил в исполком Организации освобождения Палестины (ООП), написал несколько речей для Ясира Арафата и приложил руку к тексту палестинской декларации независимости (1988).

После соглашений в Осло (1993–4) Израиль и ООП договорились о создании Палестинской национальной администрации на Западном берегу р. Иордан и в Секторе Газа. Махмуду Дарвишу позволили посетить семью в Израиле, но вплоть до своей смерти он проживал в Рамалле и Аммане.

30 сентября 1985 года четверо сотрудников советского посольства в Бейруте оказались в заложниках у исламистов. Согласно воспоминаниям посла Василия Колотуши:

«…похитители предъявляли ультиматум: либо Советский Союз, используя свое влияние на Дамаск, добивается прекращения военной операции сирийцев в Триполи, либо советские граждане, взятые в заложники, будут убиты! Срок исполнения ультиматума — 24 часа. […] На тот момент это был первый случай захвата советских граждан в качестве заложников за всю историю советской дипломатии! И где?! В арабском мире, где, как считалось, нас любят и уважают…

Под воздействием личного обращения М. С. Горбачева к президенту Хафезу Асаду сирийские войска прекратили обстрел Триполи и отошли от города. Тем не менее, похитители заложников не отпустили. Более того, в ночь на третий или четвертый день после захвата в посольство по телефону поступило устное сообщение о том, что тело одного из заложников можно найти в районе бейрутского стадиона».

Когда я читал воспоминания Колотуши, меня несколько удивило, что дипломат связывает исламистов в Триполи с Хезболлой. (В конце концов «сработал политический прессинг на организацию Хизбалла, стоявшую за похитителями».) Всё-таки сегодня Триполи ассоциируется скорее с политическими силами, враждебными Хезболле, особенно если говорить о радикальных исламистах. Но жизнь как всегда оказалась сложнее.

Хотя большинство иранцев — мусульмане-шииты, исламская революция 1979 года произвела огромное впечатление и на суннитских исламистов во всём мире. Победа фундаменталистов в Иране продемонстрировала, что идеологии, якобы основанные на исламе, могут использоваться для свержения авторитарных про-западных режимов и построения «исламского» общества.

Это осознание порадовало радикалов от Египта и Саудовской Аравии до Сирии и Ливана. Так что если в 1950-60-х годах арабские «революционные» идеологии в основном строились на национализме и социализме, в 1980-х на первый план выходят исламисты разной степени радикальности.

Одним из жителей Триполи, которых вдохновил пример Ирана, был Саид Шаабан. Основанное им Движение исламского таухида* даже ненадолго захватило власть в Триполи в 1980-х. Исламисты запретили алкоголь, стали следить за соблюдением норм морали и устроили резню местных коммунистов.

Как Движение Таухида захватило Триполи? В этом ему помогли иранская поддержка и объединение с вооружёнными группами, которые уже действовали в городе. В частности, к шейху Шаабану присоединились Народное сопротивление под руководством Халиля Аккауи (вооружённое формирование из района Баб ат-Таббане), исламистская группировка Джунд Аллах из района Аби Самра etc. Народное сопротивление и Джунд Аллах возникли в конце 1960-х, когда в стране проходили протесты и забастовки, объединявшие профсоюзы, студенческий активизм и солидарность с палестинцами.

Различные палестинские организации поддерживали ливанских союзников деньгами, оружием и военной подготовкой. Причём связи с палестинцами были у сил со всего политического спектра: от коммунистов до исламистов вроде Джунд Аллах. Халиль Аккави начинал политический активизм на лево-националистической повестке, но к началу 1980-х также обратился к исламу.

Убийства коммунистов в порту Триполи привели к тому, что часть полевых командиров покинули Таухид (включая Аккауи и Канаана Наджи, основателя Джунд Аллах). А конец исламскому эмирату шейха Шаабана положили сирийцы осенью 1985 года. Сирийская армия и про-сирийские ливанские и палестинские ополчения захватили город после нескольких недель боёв. Благодаря заступничеству Ирана, Сирия позволила шейху Шаабану остаться в городе при условии, что он будет сотрудничать с Дамаском. Сейчас Движение Таухида возглавляет его сын Биляль Шаабан, однако поддержкой Таухид не пользуется — во многом из-за связей с Хезболлой и Ираном.

(Bernard Rougier, The Sunni Tragedy in the Middle East; Tine Gade, Sunni City)

*tawḥīd — одна из центральных идей ислама, концепция единства и единости Аллаха. Можно переводить как «единобожие»

🇱🇧🇵🇸Смотрел видео из лагеря беженцев Эйн аль-Хильве и не смог пройти мимо этой детали. На фото — боевик-исламист из группировки аш-Шабаб аль-Муслим (или, возможно, Джунд аш-Шам) в маске с логотипом энергетика Monster Energy.

Ситуация в Эйн аль-Хильве остаётся напряжённой после очередного раунда боёв между движением ФАТХ и радикальными исламистами. С середины лета в столкновениях погибли по меньшей мере 30 человек.

Вчера Палестинские объединённые силы безопасности заняли школы ООН, расположенные в лагере Эйн аль-Хильве. Во время боёв школы использовались как укреплённые пункты. Объединённые силы состоят из вооружённых формирований ФАТХ, ХАМАС и других палестинских организаций.

Из того же видео. Улыбчивый мужчина в центре — Хейсам аш-Шааби, полевой командир группировки аш-Шабаб аль-Муслим. Этот палестинский исламист воевал на стороне сирийской оппозиции и уже не первый год скрывается от ливанских властей то в лагерях беженцев, то в Сирии.

Вчера Хейсама Шааби спросили, выдадут ли исламисты тех, кого разыскивают ливанское правительство и движение ФАТХ (оно фактически отвечает за безопасность в лагерях палестинских беженцев). Ответы Шааби сводились к «иншалла» («если Аллах пожелает») и «бизнилла» («с разрешения Аллаха»).

Насколько я понимаю, экстремисты в Эйн аль-Хильве по-прежнему не выдали убийц Абу Ашрафа аль-Армуши. аль-Армуши возглавлял силы безопасности ФАТХ в Сидоне — городе, где расположен лагерь. Преемник убитого считает, что за засадой на аль-Армуши стоял палестинский исламист Биляль Бадр, у которого тоже есть связи с джихадистами в Сирии. Несколько лет назад аль-Армуши командовал операцией против боевиков Бадра в одном из районов Эйн аль-Хильве.

У Ливанской компартии в период её становления (1924–1932) было несколько особенностей. Во-первых, у её основателей были довольно смутные представления как об идеях Маркса, так и об идеологии большевиков. Один из ранних лидеров ливанских коммунистов (1924–25/6) Юсуф Ибрахим Язбек признавался:

«Был ли среди нас кто-то, кто читал Ленина? Хотя бы его эпохальное наставление “Что делать”? Кто кто-то из нас знал азы коммунизма? Я честно заявляю: нет.

Мне не стыдно признаться. Они говорили, что я самый образованный товарищ, который больше остальных знает о западной литературе. При всей скромности я бы сказал, что я был “интеллектуальным и политическим лидером”, и я признаюсь, что в течение 1925 года я во многих вопросах направлял нашу Партию против ленинских принципов. Мы действовали непоследовательно».

Первыми ливанскими коммунистами двигали желание улучшить положение бедноты и стремление бросить вызов богатым, священнослужителям и традиционным политическим лидерам. В годы до Второй мировой экономическое положение Ливана было весьма тяжёлым: за массовым голодом в Первую мировую последовали распад Османской империи, установление французского колониального режима, а уже в 1929 г. по стране ударила Великая депрессия. В Ливане этот кризис добил шёлковую индустрию, игравшую столь заметную роль в истории страны с XVII века.

В своей первой (недолговечной) газете al-Insāniyya (1925) коммунисты призывали ограничить рабочий день (не больше 8 часов), запретить детский труд, бороться с вмешательством священнослужителей в политику, ввести обязательное образование на арабском для обоих полов, а также требовали расширения прав женщин.

Во-вторых, поначалу у Ливанской компартии не было прямых связей с Москвой. Первым иностранным спонсором ливанских коммунистов была Палестинская компартия, которая состояла преимущественно из евреев-ашкеназов и хотела, чтобы ливанские коммунисты объединились с палестинскими. Однако в 1926 году Коминтерн сделал замечание палестинским товарищам за попытку контролировать коммунистов в соседних странах. К слову, ливанские евреи ни тогда, ни впоследствии не играли заметной роли в коммунистическом движении – в отличие от евреев Ирака или Египта.

В мае 1925 года ливанские коммунисты слились с армянским движением Спартак, и в том же году они объединились с коммунистами Сирии. Первая – тайная – конференция Компартии Сирии и Ливана состоялась в декабре 1925 г. На ней были представители из Бейрута, христианских городов Захле и Бикфая и сирийского Алеппо (думаю, армяне). Делегаты постановили бороться за независимость от Франции, права рабочих и конфискацию собственности землевладельцев, которые не поддерживали революцию. Коммунисты также выразили солидарность с анти-французским восстанием в Сирии (1925). За это власти принялись преследовать коммунистов. До амнистии в начале 1928 г. руководство партии сидело в тюрьме.

После отсидки коммунисты принялись восстанавливать партию. Они решили действовать полуподпольно. В том же 1928 году ливанские коммунисты были приняты в Коминтерн и приглашены в 6-й конгресс интернационала в Москве. После этого партия в очередной раз сменила название – теперь на Сирийскую компартию.

В 1930 году прошла вторая партийная конференция. 36 делегатов представляли в основном крупные города, такие как Бейрут, Триполи и Захле в Ливане и Дамаск, Алеппо и Хомс в Сирии.

В том же году профсоюзный активист и и председатель компартии (1925/6–1932) Фуад аш-Шимали переизбрался лидером Союза работников табачной промышленности. Этот Союз стал объединяться с другими профсоюзами, а коммунисты стали проводить подпольные встречи с рабочими, где обсуждались социальные проблемы. В про-коммунистичскую Федерацию профсоюзов вошли объединения электриков, работников порта, трамваев и топливной сферы, а также водителей.

В 1931 году профсоюзы добились снижения цен на электроэнергию на 40% и трамвай на 20%. В этом им помог бойкот электрической и трамвайной компаний, продлившийся три месяца.

(Tareq Ismael and Jacqueline Ismael, The Communist Movement in Syria and Lebanon)

Трамвай в центре Бейрута, ~1950 г. На фоне виднеется маронитский Собор Св. Георгия.

Трамваи в Бейруте появились в 1909 году, и на пике (1962) их было 74. По некоторым оценкам, 200 тысяч человек ежедневно пользовались трамваем.

Популярность трамваев вполне объяснима. Во-первых, ветки проходили через весь центр и соединяли его с тогдашними окраинами. На трамвае можно было добраться и до северо-восточных окраин, где жили марониты и армяне, и до района Рас Бейрут на северо-западе с его кафе и студенческими протестами, и до небогатого суннитского района Баста, расположенного к югу от центра.

Во-вторых, цена на трамвай не менялась с 1939 года: 5 пиастров либо 10 (за отделение с мягкими сидениями).

От трамваев отказались в 1965 г. из-за автомобилизации: число машин в Ливане выросло с 76 тысяч в 1962 г. до 130 тысяч в 1967. Трамваи заменили на автобусы. Однако это лишь на пару лет улучшило ситуацию с пробками. К тому же из-за стоимости (45 пиастров) многие не могли позволить себе ездить на автобусе.

​​🇮🇱🇵🇸 Группировка ХАМАС совершила комбинированное нападение на Израиль, идут серьёзные бои.

С утра боевики ХАМАС совершили массированные ракетные обстрелы центральных и южных районов Израиля. Одновременно с этим, несколько их отрядов проникли на территорию Израиля из сектора Газы и вступили в уличные бои с военными.

Кроме израильских поселков на самой границе Газы и Израиля, боевиков заметили даже на улицах Сдерота и Офакима. Один отряд ХАМАС пытается захватить полицейский участок. Есть сообщения о похищениях израильтян и захвате боевиками нескольких КПП на границе с Газой.

В ХАМАС официально объявили, что это война против Израиля. В частности, лидер боевого крыла организации "Бригады Изз ад-Дин аль-Кассам" Мухаммед ад-Дейф выступил и заявил, что эти боевые действия — ответ на "осквернение мечети Аль-Акса".

Пока нет сообщений, будут ли вовлечены в эту войну палестинские группировки на Западном берегу или "Хезболла" в Ливане.

В принципе, вспышка насилия была ожидаемой. Напряжение между израильтянами и палестинцами росло в геометрической прогрессии последние несколько лет. С тех пор, как к власти пришло право-радикальное правительство Биньямина Нетаньяху ситуация стала ещё хуже, так как они даже слышать не хотели о переговорах или каких-либо уступках арабам.

В свою очередь, в секторе Газы влияние исламистов ХАМАС только росло, как и радикализация палестинского общества в условиях отсутствия нормальной власти, неурегулированности конфликта и ужасных условий жизни. Так что, очередная война Газы и Израиля была вопросом времени, просто непонятно было, когда именно. Выбрали, судя по всему, 50-ю годовщину Войны Судного дня.

#Израиль #Палестина

🇮🇱🇵🇸 Сразу несколько мыслей по поводу происходящего.

📌 Судя по реакции (вернее, её отсутствию в первые 4 часа боев) правительства Нетаньяху, для них атака ХАМАС была либо полной неожиданностью, либо недооценкой ситуации. Учитывая, что последние полгода власти занимались борьбой за судебную реформу, то вполне вероятно, что угроза из сектора Газы была отодвинута на второй план.

📌 ХАМАС могли захотеть пойти войной на Израиль либо потому, что считали, что на фоне протестов власти будут не готовы к оказанию сопротивления, либо чтобы спровоцировать Израиль на ответную наземную военную операцию в Газе, которая, во-первых, будет дорогой и кровавой для израильтян, а во-вторых, может привести к отставке нынешнего правительства и заморозке процесса установления дипотношений с Саудовской Аравией.

📌 Пока неясной остается роль Ирана. "Хезболла" к атаке на Израиль не присоединялась. Их позиция пока неизвестна. Во время предыдущих столкновений Газы и Израиля они не присоединялись к атакам, а поддержали палестинцев лишь на словах. Тоже самое с Ираном и его присутствием в соседней Сирии. Возможно, и в этот раз они не станут вмешиваться, а лишь заявят о том, как они горячо поддерживают "героев из Газы".

📌 В любом случае, надо помнить, что отношения Ирана и "Хезболлы" / ХАМАС не являются прямым тотальным контролем. Последние могут действовать автономно. Отдельным фактором будет активность палестинских военизированных группировок на Западном берегу на территориях Палестинской администрации, с которой у проиранских исламистских групп серьёзная заруба. На данный момент они объявили о поддержке ХАМАС, но не более того.

📌 Очевидно, что после этого раунда войны будет разбор полётов в Израиле, по итогам которого Нетаньяху окажется под ещё большим прессингом со стороны оппозиции и общества. У многих будут вопросы: как это допустили? Повторяется 2021 год, когда после войны с Газой Нетаньяху потерял свой пост, а его коалиция развалилась.

#Израиль #Палестина

"Хизбалла":

"Эта операция является посланием арабскому и исламскому миру и международному сообществу, особенно тем, кто стремится к нормализации, о том, что палестинский вопрос жив".

"Мы призываем правительство сионистского врага прочитать важные уроки, преподанные палестинским сопротивлением на местах "

"Операция является новым подтверждением того, что воля палестинского народа и винтовка сопротивления являются единственным вариантом перед лицом агрессии и оккупации".

«Хизбалла» поздравляет ХАМАС с успешной операцией.

Напомню, что в Израиле опасались войны на несколько фронтов - т.е. одновременных ударов из Газы и с севера. Но "Хизбалла" пока только говорит. И на том спасибо.

Кстати, про название хамасовское операции.

Я все никак не могу подобрать точный перевод "Наводнение аль-Аксы" звучит странно.

Это с одной стороны наводнение, потоп - когда что-то прорывает. С другой так можно сказать о хлынувшей толпе или когда человек в прямом или переносном смысле сыт по горло и его сейчас вырвет. Ну вот ХАМАС вырвало. С оценками и анализом подождем пока до вечера. Но пока однознанчно одно - Израиль оказался не готов. Захвата заложников не было с 80-х годов в израильских городах. И такого числа погибших и раненых (и мы еще не знаем число заложников) во время операций тоже.

Название сегодняшней «операции» ХАМАС ṭūfān al-Aqṣā (Потоп аль-Аксы) отсылает и к Корану, и к Танаху.

Открываем суру 7, аят 133: «И наслали Мы [Аллах] на них [египтян, которые против воли Аллаха не отпускали сынов Израиля] потоп (ṭūfān), и саранчу, и насекомых, и жаб, и кровь, как знамения ясные. Но они проявили высокомерие [отказались уверовать в Аллаха] и оказались людьми, творящими беззаконие».

В Коране истории про сынов Израиля появляются уже в сурах, ниспосланных в Мекке (т.е. в ~610–622 гг.). Тогда Мухаммад ещё особо не контактировал с иудеями, поэтому в мекканских сурах истории о Banī Isrāʾīl используются в основном как иллюстрации того, что бывает с теми, кто бросает вызов Аллаху. Собственно, 7-я сура во многом посвящена именно типичным кораническим историям о том, как Аллах отправляет пророков к разным народам, а те их отвергают и несут наказание.

Ну а в основе коранических историй о народе Фараона и сынах Израиля, разумеется, лежит танахичейская история об исходе евреев из Египта. Жителям Аравии VII века эти сказания были в общем знакомы из-за контактов с иудеями (в оазисе Ясриб, Йемене и не только) и христианами (монахами, уходившими в пустыню, плюс некоторые арабские племена уже принимали христианство). К тому же знания распространялись через торговые пути, проходившие как раз через родные края пророка Мухаммада.

Так что название в высшей степени символическое. ХАМАС позиционирует себя как силу, которая карает сынов Израилевых, восставших против воли Аллаха.