🇱🇧 Выборы президента Ливана: что нового?

С тех пор, как Мишель Аун покинул президентский дворец в конце октября, депутаты 11 раз собирались, чтобы выбрать нового главу республики. Последнее такое заседание проходило в январе. Тем временем у Ливана по-прежнему нет ни президента, ни правительства, а экономическая ситуация продолжает ухудшаться: недавно курс национальной валюты опустился до 100,000 лир за доллар (в конце 2019 г. доллар стоил 1500 лир).

В начале марта шиитские партии Хезболла и Движение Амаль открыто поддержали кандидатуру Сулеймана Франжье — своего давнего христианского союзника, который принадлежит к известной политической династии из города Згарта. То, что что шиитское дуо поддерживает Франжье, было известно давно, но раньше они не заявляли об этом публично.

Этот шаг может быть истолкован двояко: то ли Хезболла считает, что сумела убедить достаточно депутатов проголосовать за Франжье, то ли это сигнал, что партия готова к торгу.

Недавнее соглашение между Ираном и Саудовской Аравией, достигнутое при посредничестве Китая, может способствовать компромиссу в Ливане. Возможно, иранцы сообщили Хезболле о готовящейся сделке заранее, и это подтолкнуло её огласить имя своего кандидата. В любом случае, судить о последствиях ирано-саудовской сделки для Ливана пока рано.

До настоящего времени Саудиты выступали против Франжье из-за его связей с Сирией и Ираном. Чтобы стать президентом, Франжье нуждается в поддержке политических сил, которые ориентируются на эр-Рияд. В первую очередь это независимые суннитские депутаты, которые раньше были с Саадом Харири.

Кроме того, мнение Саудитов учитывает Валид Джумблат — один из патриархов ливанской политики — со своей Прогрессивно-социалистической партией (ПСП; крупнейшая партия ливанских друзов). В последние месяцы депутаты ПСП голосовали за кандидата от лагеря противников Хезболлы, Мишеля Моавада (наследника ещё одной династии из Згарты). Однако Моаваду очевидно не хватает поддержки: против него не только союзники Хезболлы, но и большинство независимых депутатов. Несколько недель назад Валид Джумблат дал понять, что готов к компромиссу (или пока хотя бы торгу), предложив имена трёх нейтральных кандидатов.

Другая проблема Франжье — низкая поддержка среди христиан. Против него выступают основные христианские партии: Ливанские силы и Катаиб — из-за противостояния с Хезболлой, Свободное патриотическое движение — из-за президентских амбиций своего председателя Джибрана Басиля. Поэтому даже если Франжье удастся наскрести достаточно голосов без них, это может сильно разочаровать ливанских христиан, ведь получится, что мусульманские партии выбрали президента, не учитывая их мнение. И это при том, что пост президента — высшая должность, доступная христианам, и многие воспринимают главу государства как гаранта прав христиан.

Впрочем, даже если у Франжье будет достаточно поддержки в парламенте, христианские партии смогут предотвратить его избрание. Для этого нужно, чтобы все их депутаты бойкотировали заседание и таким образом сорвали кворум (2/3). Однако этот метод может и не сработать, если среди депутатов Свободного патриотического движения окажется достаточно политиков, недовольных руководством Джибрана Басиля, которые могут ослушаться председателя. Например, вице-спикер парламента Ильяс Бу Сааб за последний месяц уже дважды намекал, что может проголосовать за Франжье.

Теоретически, Саудовская Аравия могла бы убедить Ливанские силы, с которыми у неё хорошие отношения, проголосовать за Франжье. Но, во-первых, не факт, что сами Саудиты согласятся на Франжье, а во-вторых, Ливанские силы могут отказаться.

Источники L’Orient-Le Jour утверждают, что Саудовская Аравия настаивает, чтобы президентом Ливана стал человек, не связанный ни с одним из противоборствующих лагерей. Франция якобы предложила Саудитам следующую сделку: президентом Ливана становится Сулейман Франжье, а главой правительства — человек, близкий к эр-Рияду. Однако Саудиты не согласились.

На днях сходил на подкаст «Че там у евреев?», получился интересный разговор о Ливане, сделке между Ираном и Саудовской Аравией и арабо-израильском конфликте.

Подписывайтесь на Ялла Балаган (особенно если любите стендап), они делают крутые вещи!

Новая серия “Че там у евреев!” уже ВЕЗДЕ!

Маша приболела, поэтому мы позвали в гости востоковеда Максима Жабко, который ведет канал @gunsncamels и собирается защищать в Израиле докторскую. Обсудили что там происходит в Ливане, Иране и Саудовской Аравии, как потепление отношений между Ираном и Саудовской Аравией повлияет на Израиль и авраамические соглашения, ну и на пару забавных новостей время нашлось!

Слушайте на любой площадке для подкастов или смотрите на Ютубе! Если не сложно – зайдите на ютуб и поставьте лайк, это нам очень поможет.

https://www.youtube.com/watch?v=SFP6j8jLqr8

🇱🇧🇮🇱🇵🇸У ракетного обстрела территории Израиля, который произошёл 6 апреля 2023 года, есть два важных отличия от десятков подобных атак за последние 17 лет.

Во-первых, ракеты были запущены с территории Ливана. Ливанские военные нашли пусковые установки и ракеты, которые неизвестные боевики бросили у деревень Клайле и Зибкин на юге Ливана. Это первая крупная ракетная атака (34 ракеты и потом ещё две) из Ливана по территории Израиля с 2006 года. Тогда между ливанской Хезболлой и Израилем разразилась война, длившаяся 34 дня, и пока израильская авиация бомбила Ливан, шиитская группировка запускала сотни ракет по еврейскому государству. В итоге каждая из сторон заявила, что достигла целей, а на беспокойной границе установилось относительное затишье – не без инцидентов, но без большой войны. В моменты обострений обе стороны обычно реагируют сдержанно, чтобы эскалация вновь не вышла из-под контроля.

Во-вторых, Израиль считает, что за обстрелом 6 апреля стоит не Хезболла, а палестинское движение ХАМАС, которое с 2007 года правит Сектором Газа. Это само по себе примечательно, потому что раньше ХАМАС не совершал столь масштабных атак из Ливана. Ещё недавно у движения попросту не было достаточной политической и военной инфраструктуры среди палестинских беженцев в Ливане. В наши дни лагерями беженцев управляют из оппоненты из движения ФАТХ, которое руководит Палестинской национальной администрацией на Западном берегу р. Иордан. Фактически ФАТХ отвечает за безопасность в лагерях беженцев в Ливане, хоть и в координации с ливанской армией. Однако ФАТХ не устраивал больших атак на Израиль из Ливана со времён гражданской войны.

При этом в лагерях палестинских беженцев действуют различные политические и террористические организации, и ХАМАС даже не первые вооружённые исламисты, появившиеся там. Ещё в 1995 году радикальная салафитская группировка Усбат аль-Ансар прославилась на весь Ливан, убив религиозного шейха по имени Низар аль-Халаби – одного из лидеров про-сирийского движения аль-Ахбаш, которому некоторые пророчили пост суннитского муфтия Ливана.

ХАМАС присутствует Ливане с начала 2000-х, но стал заметной силой лишь в последние несколько лет. Движение представлено в основном вокруг города Сур (он же Тир) на юге Ливана. В городе и его окрестностях расположено три лагеря палестинских беженцев: Бурдж аш-Шимали, аль-Бас и Рашидие. В декабре 2021 года в Бурдж аш-Шимали произошёл взрыв – вероятно, на складе оружия ХАМАС; в результате инцидента погиб один член движения. На обстрел 6 апреля Израиль ответил в том числе авиаударом неподалёку от Рашидие.

ХАМАС удалось укрепить своё присутствие во многом благодаря активной координации с про-иранской Хезболлой и в целом активному сотрудничеству с Ираном. Когда в Сирии началась гражданская война (2011), отношения между ХАМАС и Ираном испортились: первые поддержали оппозицию, вторые – президента Башара Асада. Однако отношения уже полностью восстановились, и Иран помогает ХАМАС – как и другим региональным союзникам и прокси – не только ракетами и дронами, но и технологиями их производства. Не исключено, что однажды ХАМАС попытается захватить власть в лагерях беженцев силой, а Хезболла не даст оппонентам Ирана в ливанских элитах ничего с этим сделать.

Ливанский военный эксперт Низар Абд аль-Кадир интерпретирует ракетный обстрел 6 апреля в контексте очередного обострения в палестино-израильском конфликте. Вероятно, это реакция ХАМАС на столкновения на Храмовой горе в Иерусалиме.

Подобное объяснение вписывается в общую стратегию ХАМАС последних лет. Исследователь Халед Хруб отмечает, что руководство ХАМАС признало успешным опыт мая 2021 года. Тогда счёт ракет, выпущенных по Израилю, шёл на сотни. В глазах многих палестинцев тот конфликт укрепил имидж ХАМАС как единственной силы, способной надавить на Израиль в связи с ситуацией в Иерусалиме (тогда совпали столкновения на Храмовой горе, напряжённая обстановка в районе Шейх Джаррах и завершение Рамадана). Особенно на фоне Палестинской национальной администрации: её протесты израильское правительство не интересовали.

Для Ирана ХАМАС – ценный региональный союзник. У этого есть несколько причин. Сотрудничество с одним из ключевых палестинских движений делает Тегеран важным игроком в палестино-израильском конфликте, который остаётся важным в арабском и мусульманском мире. Это имеет и практическое значение (Иран в определённой степени может влиять на эскалацию-деэскалацию), и символическое. Подобный союз хорошо отвечает идеологии нынешнего иранского режима, согласно которой Исламская республика защищает исламский мир от западного империализма и сионизма и выступает лидером региональной «Оси сопротивления».

Не стоит забывать также и то, что ХАМАС — исламисты, которые следуют своей интерпретации суннитского ислама. Это даёт шиитскому Ирану аргумент в пользу того, что он поддерживает всех мусульман, а не только шиитов*.

Кроме того, сотрудничество с ХАМАС хорошо вписывается в стратегию национальной безопасности Ирана. Иран поддерживает различные милиции и прочих non-state actors в Ираке (Катаиб Хезболла, Асаиб Ахлю ль-Хакк, Бадр и проч.), Йемене (хуситы), Ливане (Хезболла) и среди палестинцев (Исламский джихад и ХАМАС). В частности, Иран помогает им развивать собственное производство ракет и дронов. В результате союзники Тегерана могут наносить удары по инфраструктуре его противников, а сам Иран как бы не при делах. Более независимые от Ирана движения (в первую очередь ХАМАС и хуситы) смогут применять новые технологии и по собственным соображениям.

Можно сказать, что эта стратегия доказала свою эффективность. Вероятно, именно удары по аэропортам и нефтяной инфраструктуре подтолкнули Саудовскую Аравию и ОАЭ к нормализации отношений с Ираном. Важен и сам факт того, что посредником между Ираном и Саудитами стал именно Китай, ведь впервые столь серьёзный дипломатический сдвиг в регионе достигнут силами не США, а другой державы. Вероятно, свою роль в этом сыграло то, что США не смогли защитить союзников в Персидском заливе перед лицом обстрелов из Йемена и Ирака.

В противостоянии Ирана и Израиля региональные союзники Тегерана (в первую очередь Хезболла и ХАМАС) играют роль сдерживающего фактора на случай, если еврейское государство решит бомбить иранскую территорию – например, объекты, связанные с иранской ядерной программой. Вероятность подобного сценария возросла за последние годы, так как США и Иран так и не сумели восстановить ядерную сделку, а Тегеран ближе чем когда-либо к созданию атомной бомбы. Израильские ВВС уже проводили учения, симулирующие удары по территории Исламской республики. Если дело действительно дойдёт до бомбёжек Ирана, его союзники могут атаковать Израиль ракетами и дронами из Ливана, Сектора Газа и, возможно, Сирии. И в то время как регулярные обстрелы из Газы наносят относительно ограниченный ущерб, ракетный арсенал Хезболлы представляет куда большую опасность.

*Строго говоря, йеменские хуситы тоже не шииты-двунадесятники, а зейдиты; ну а считать ли мусульманами сирийских алавитов — вообще отдельный вопрос.

Общие корни в арабском и иврите

Иврит и арабский — родственные языки, и это чувствуется. Мало того, что у них очень похожие грамматика и принципы словообразования, а также почти идентичные местоимения и предлоги; помимо этого в языках много общих корней. При этом значения иногда совпадают, а иногда расходятся причудливыми путями.

Большинство слов в арабском и иврите образованы от корней, которые состоят из трёх согласных букв. Далее вы добавляете гласные и согласные по определённым моделям, и у вас получаются разные слова. Зная значение корня и значение той или иной модели вы можете понять незнакомое слово.

Общие корни встречаются в базовой лексике. Словарная форма глагола «читать» — в арабском и иврите это мужской род прошедшего времени в единственном числе («читал»)* — выглядит как qaraʾa в арабском и qara в иврите; писать — kataba в арабском (katab на палестинском диалекте) и katav на иврите (при этом ивритская буква бет ב может читаться и как v, и как b). Немало общей лексики и среди животных: «собака» будет kalb по-арабски и kelev на иврите, зайца арабы называют arnab, а евреи — arnav.

Глагол «жить» в значении «быть живым» тоже общий (ивр. ḥay, араб. ḥayya), а вот «проживать» будет звучать по-разному: gar в иврите, sakana в арабском. При этом, насколько я понимаю, тот же корень, что и в ивритском gar, встречается в арабском слове ǧār («сосед»). Корень арабского sakana тоже есть в иврите в слове škhuna (שכונה — «район», «квартал»).

Ещё один общий корень — ḥ-m-d. В иврите он чаще всего встречается в ḥamud («милый», «симпатичный») и близком по значению neḥmad. В арабском же самыми популярными словами с этим корнем будут имена Aḥmad и Muḥammad (оба можно перевести как «восхваляемый»), а также Hamīd («достойный похвалы»).

В обоих языках есть корень ʿa—m—l в значении «работать» (араб. ʿamala, ивр. ʿamal), однако в иврите обычно используется не он, а глагол ʿavad, который тоже переводится как «работать». Это аналог арабского слова ʿabada («служить»), причём в обоих языках этот же корень обозначает служение Всевышнему. Образованное от него слово ʿabd («слуга», «раб») встречается во многих арабских именах, которые образованы по формуле «слуга»/«раб» + одно из 99 имён Аллаха, упомянутых в Коране. Например, ʿAbd ar-Raḥmān («слуга Милостивого»), ʿAbd ar-Raḥīm («слуга Милосердного»), ʿAbd al-Hādī («слуга Ведущего [по верному пути]») и так далее.

В религиозной лексике вообще довольно много общих корней. Например, «пост» в иврите будет ṣom (צום, читается как [цом]), а по-арабски — ṣawm (صوم — те же три буквы); «мессия» будет mašiaḥ на иврите и masīḥ — на арабском, «пророк» — naviʾ и nabī. А ивритское слово ḥag («праздник», светский или религиозный), по всей видимости, связано с арабским словом ḥaǧǧ («хадж» — паломничество в Мекку в мусульманский месяц Зу ль-Хиджа, которое считается одним из пяти столпов ислама).

Что касается глагола «творить», в Торе и Коране Б-г творит с помощью разных корней — bara и ḫalaqa соответственно. При этом в арабском есть глагол bara, и значит он «(со)творить», но в Коране, насколько я знаю, не используется. Зато в Коране используется причастие от этого глагола – bāriʾ (рус. «творец»), сура 59, аят 24. Однако основное слово для «Творца» в арабском (ḫāliq) образовано от глагола ḫalaqa.

*Почему словарная форма такая, а не инфинитив? Во-первых, в арабском нет инфинитивов, а во-вторых, глагол прошедшего времени ед. числа в мужском роде содержит только три корневых буквы. Соотвественно, он лучше всего демонстрирует корень.

Недавно исполнилось 48 лет с начала гражданской войны в Ливане (1975-90), а значит в ливанском Твиттере вернулись к спорам о том, как называть конфликт: «гражданской войной» или просто «Ливанской войной». Почему? Из-за огромной роли внешних игроков (палестинцев, сирийцев и израильтян).

Иногда этот нарратив используется, чтобы возложить ответственность за разрушительную войну на иностранцев, однако у этого нарратива есть определённые фактические обоснования. 13 апреля 1975 года в Бейруте началось с перестрелок между палестинскими боевиками и военным крылом христианской партии Катаиб (фалангисты). Ситуация достигла точки кипения, когда фалангисты расстреляли автобус с палестинцами, которые ехали из одного лагеря беженцев в другой.

Этот момент считается началом гражданской войны, которая продлилась 15 лет. Столкновения между палестинскими и христианскими боевиками распространились по городу, а затем и стране. К перестрелкам быстро подключились ливанские союзники палестинцев – Ливанское национальное движение.

Противоречия между христианскими партиями и палестинцами обострялись годами, прежде чем дело дошло до событий 13 апреля. В начале 1970-х Ливан остался последней страной, откуда палестинцы могли свободно атаковать Израиль: во-первых, республика граничила с еврейским государством, во-вторых, там было много палестинских беженцев. В Сирии были свои палестинские вооружённые формирования и партии, однако они полностью контролировались баасистским режимом. В Иордании правительство разгромило палестинских боевиков (1970-71 гг.), когда они бросили вызов Хашимитской монархии.

Хотя изначально большинство христиан сочувствовали палестинцам, поведение боевиков привело к росту анти-палестинских настроений. Периодически они вступали в перестрелки с ливанскими военными и своими палестинскими конкурентами, похищали ливанцев, устанавливали блокпосты за пределами лагерей беженцев. Кроме того, в ответ на теракты, организованные с ливанской территории, Израиль отвечал массированными обстрелами Южного Ливана и операциями коммандос в ливанской столице. Например, в 1968 году израильский спецназ взорвал 12 пустых гражданских самолётов Middle East Airlines в аэропорту Бейрута, а в 1973 году убил ряд руководителей ФАТХ и НФОП. Подобные рейды серьёзно накаляли политическую обстановку в Ливане; в 1973 году такой кризис закончился столкновениями между ливанской армией и палестинцами с применением авиации.

Чтобы не допустить повторения иорданского сценария, палестинцы активно развивали отношения с ливанскими партиями, которые входили в Ливанское национальное движение (ЛНД). Это был союз, который включал в себя радикальные пан-арабистские, коммунистические и иные левые партии и ополчения, а также главную партию ливанских друзов – Прогрессивно-социалистическую партию. Это была партия Камаля Джумблата, наследника влиятельной династии, которого некоторые называют «феодальным социалистом».

Во многом союз ливанских левых с палестинцами объяснялся искренней поддержкой. Однако были у них и политические мотивы: партии ЛНД хотели отменить квоты для разных конфессиональных общин, и таким образом перестроить политическую систему. В условиях довоенной системы у левых радикалов не получалось пройти в парламент, хотя, скажем, Компартия Ливана была одной из старейших и крупнейших партий в стране. Что касается Камаля Джумблата, то хотя у его партии всегда были депутаты в парламенте, сам он не мог стать президентом. Этот пост был (и остаётся) зарезервирован для христиан-маронитов, а Джумблат был друзом. Союз с палестинцами давал революции, о которой мечтали ливанские леворадикалы, вооружённых союзников, готовых к тому же вооружать, финансировать и тренировать их собственные ополчения.

Недавний обстрел Израиля с территории Ливана стал болезненным напоминанием о гражданской войне. На территории республики вновь действуют вооружённые палестинцы, и снова они атакуют Израиль — при поддержке ливанских союзников (Хезболлы) и на фоне поляризации в обществе.

Однако конфликты по поводу палестинского вооружённого присутствия и политической системы – лишь часть предпосылок гражданской войны в Ливане (1975-90). О палестинском факторе можно почитать в несколько однобоком, но захватывающем исследовании The Breakdown of the State in Lebanon, 1967-1976, которое написал ливанский политолог и депутат от Свободного патриотического движения Farid el-Khazen. Другие исследователи выделяют ещё как минимум две группы факторов: социально-экономические проблемы и неравенство, а также историческая память разных конфессиональных общин и страх лишиться прав или быть изгнанными из своей страны.

С самой независимости от Франции (1943) экономические и политические элиты Ливана были тесно переплетены. Салима аль-Хури – брата 1-го президента Бишары аль-Хури – прозвали «султаном» за его аппетиты на господрядах. Второй президент Камиль Шамун (маронит) был не только влиятельным политиком, но и бизнесменом, как и многократный премьер-министр Саиб Салам (суннит). Шиитские политические династии Аль Асъад с юга и Аль Хамаде из долины Бекаа были крупными землевладельцами, как и друзская семья Аль Джумблат из Ливанских гор.

Хотя Ливан — страна небольшая, она отличается большим региональным разнообразием. Периферийные области сильно отставали от Бейрута и окрестностей по социально-экономическому развитию. Большие деньги крутились в основном в центре страны, но и то лишь в некоторых сферах вроде банков, торговли и туризма. Вокруг космополитичных зажиточных районов раскинулся «пояс бедности» – трущобы, в которых селились мигранты из сельской местности. В 1960-70-х гг. сотни тысяч крестьян – и без того нищие – теряли свою работу и уезжали в столицу. В Бейруте они работали на низкооплачиваемых работах, ведь там, где они выросли, не хватало школ (а также больниц, дорог и водопровода). Всё это не только усугубляло противоречия в обществе, но и создавало пул людей, готовых участвовать в гражданской войне – в том числе за деньги.

Кроме того, ливанские университеты – на тот момент, вероятно, лучшие в арабском мире – ежегодно выпускали тысячи молодых людей, которые не могли найти работу. Отчасти это было связано с особенностями ливанской экономики, отчасти – с тем, что часто хорошее место было сложно получить без покровительства влиятельных политиков. Это способствовало радикализации молодёжи и росту леворадикальных движений. Социально-экономические предпосылки войны анализировал известный историк Fawwaz Traboulsi, который сам в конце 1960-х участвовал в студенческих протестах, а в 1970-х стал одним из лидеров Организации коммунистического действия в Ливане (см. его книгу A History of Modern Lebanon).

Свою роль сыграла и сила конфессиональных идентичностей. Вопреки ожиданиям, урбанизация и прочие процессы модернизации не растворили, а укрепили чувство принадлежности к конфессиональным общинам. Общины воспринимались как исторически сформировавшиеся сообщества с особой общей историей, скреплённые обрядами/религией/церковью. При этом собственно религиозные противоречия особой роли не играли.

Говоря о своей истории, общины часто вспоминали о былых травмах. Христиане помнили резню в Горном Ливане, которую устроили друзы в 1860; шииты не забыли притеснения со стороны суннитов во времена Османской империи; друзы помнили, что всего пару веков назад именно они, а не христиане-марониты были самой влиятельной общиной в Горном Ливане; а среди суннитов было распространено мнение, что Ливанская республика – искусственное образование, которое французы создали в интересах христиан.

Разные взгляды на идентичность и историю Ливана способствовали политическим конфликтам. Большинство мусульман считали Ливан частью арабского мира, палестинцев – братьями, а их дело – своим делом. Многие христиане, напротив, ставили сохранение Ливана превыше всего, а для некоторых палестинцы из несчастных соседей превратились в оккупантов. Кроме того, каждая община опасалась за своё выживание. Когда началась война, ставки оказались столь высоки, что никто не гнушался самых ужасных форм массового насилия.(см. Makram Rabah, Conflict on Mount Lebanon)

Первый военный переворот в истории Сирии произошёл в ночь на 30 марта 1949 года – на фоне войны с Израилем и всего через несколько лет после того, как страна стала независимой от Франции. Его организовал полковник Хусни аз-Заим (1897-1949). Вскоре после переворота Заим назначил себя президентом, повысил себя до маршала и стал единоличным правителем Сирии.

За несколько месяцев своего правления он успел поссориться со всеми ведущими политическими силами. Его режим преследовал коммунистов, арабских националистов, сторонников конституционного правления, землевладельцев, запрещал их партии и газеты. Консервативные слои общества были недовольны его реформами в сфере прав женщин и курсом на секуляризацию. В августе 1949 года Хусни аз-Заима свергли и убили сирийские военные.

Один из источников, из которых мы знаем о правлении Хусни аз-Заима – воспоминания его деверя и личного секретаря по имени Назир Фанса. Назир Фанса был журналистом и работал редактором в газете Алиф-Ба. Эта газета появилась в Дамаске в начале 1920-х, и какое-то время служила рупором антиколониальной оппозиции в лице Национального блока. Добившись независимости, Национальный блок пришёл к власти и развалился на две партии. Так что Фанса был знаком с политиками, которые руководили Сирией во второй половине 1940-х.

В этот период и начинаются события, которые Назир Фанса описывает в своей книге «Дни Хусни аз-Заима: 137 дней, которые потрясли Сирию». Мой перевод отрывков из этих воспоминаний опубликован в журнале «Неприкосновенный запас».

Хотя Фанса избегает прямой критики своего деверя, в книге Хусни аз-Заим предстаёт как человек хитрый, манипулятивный, властолюбивый – и готовый злоупотреблять своим положением. Лично мне нравится этот пассаж:

В молодости аз-Заим и правда был авантюристом. Например, как-то раз он повздорил с французским офицером из-за того, кто из них будет танцевать с одной дамой. Тогда аз-Заим поднял свой отряд по тревоге и арестовал этого француза. А порой он играл и жульничал, или, как говорят любители азартных игр, «метил карты».

В ближайшие дни я побольше расскажу об обстоятельствах переворота, внутренней и внешней политике режима Заима, а также о роковой ошибке, которая привела к его свержению.

Конфликт военных и политиков накануне путча

Полковник Хусни аз-Заим захватил власть во время первой арабо-израильской войны, будучи главнокомандующим сирийской армией. Свой пост он занял, когда война с Израилем уже началась и предыдущий руководитель был уволен из-за неудач на фронте.

У сирийской армии были серьёзные проблемы со снабжением, и в целом война шла не слишком успешно. Президента и правительство обвиняли в том, что коррупция и непотизм подорвали боеспособность молодой сирийской армии. Политики же возлагали ответственность на военных.

Это сопровождалось коррупционными скандалами в армии. Из-за халатности офицера по имени Фуад Мардам-бей восемь тысяч винтовок, которые Сирия закупила в Италии, оказались… в Израиле. Военный суд приговорил полковника Мардам-бея к смерти (в итоге его не казнили). Полковник Антуан Бустани оказался в центре скандала, когда выяснилось, что кто-то зарабатывает на поставках масла для жарки. Эти коррупционные разбирательства усиливали недовольство среди офицеров.

В парламенте депутаты не стеснялись критиковать военных на заседаниях. Как вспоминал Назир Фанса, секретарь и деверь полковника Заима), в авангарде «кампании» против военных и лично Хусни аз-Заима стоял депутат Файсал аль-Асали. Это был политик из Дамаска, союзник президента Шукри аль-Куватли. аль-Асали требовал снять аз-Заима с должности главнокомандующего.

Кроме того, военным не нравилось высокомерное отношение гражданского руководства Сирии. Во многом это связано с социальными барьерами. Назир Фанса пишет, что премьер-министр принадлежал к «феодальной аристократии». Это были наследники семей, которые в конце Османской империи стали крупными землевладельцами, контролировали значительную часть торговли и занимали духовные и административные должности. В годы французского правления (1920-1946) представители именно этого социального слоя стояли во главе антиколониальной оппозиции. Они же играли большую роль как в Национальной, так и в Народной партиях. Этот социальный слой нередко называли «феодальным» из-за огромной власти над крестьянами, которую сохраняли сирийские землевладельцы.

Среди военных, напротив, было немало выходцев из среднего класса, людей без родственников в парламенте, которым удалось сделать карьеру главным образом потому, что им посчастливилось получить образование. Военная карьера была не слишком притягательна для молодёжи из знатных семей, а вот для людей из среднего класса или бедных семей армия была неплохим социальным лифтом.

Ситуацию усугубляли личные конфликты. Назир Фанса утверждает, что министр обороны Халед аль-Азм – типичный представитель «феодальной аристократии» – «ненавидел» полковника аз-Заима, который возглавлял армию. «Порой аз-Заиму приходилось часами ждать, прежде чем его пустят в кабинет аль-Азма на заранее назначенную встречу. Иногда его и вовсе не пускали к министру».

Как пишет Назир Фанса, на фоне этих нападок в парламенте, коррупционных скандалов и личных конфликтов Хусни аз-Заим решил, что «хочет устроить военный переворот и бросить в тюрьму всех, кто его унижал».

(Sami Moubayed, Damascus Between Democracy and Dictatorship)

Встреча, на которой военные решились на переворот, прошла 24 марта 1949 года в Дамаске – дома у журналиста Назира Фансы. Чтобы не привлекать внимание, заговорщики приходили в штатском и не все сразу. Вот как описывает встречу Фанса:

В начале встречи все выпили. Даже Хусни аз-Заим, который обычно не пил из-за диабета, в ту ночь выпил вместе с остальными.

Из первых же реплик офицеров я понял, что на мысль о перевороте их натолкнули непрекращающиеся нападки в парламенте со стороны Фейсала аль-Асали, депутата от аз-Забадани и лидера Кооперативной социалистической партии.

Главнокомандующий армией, то есть Хусни аз-Заим, был зол, и раздражение читалось на лицах других офицеров. Аз-Заим начал собрание с рассказа о встрече с высокопоставленными офицерами, которая состоялась за день до того в ставке верховного командования в Кунейтре. Там также обсуждались несправедливые нападки, которым подвергалась армия в парламенте.

Аз-Заим обсуждал идею военного переворота с офицерами в Кунейтре. Однако они посчитали, что в эту трудную минуту борьбы с сионистским врагом прежде всего нужно сохранить родину и повременить с такими мыслями.

Вместо переворота аз-Заим и другие высокопоставленные офицеры в Кунейтре нашли другое решение: передать политикам петицию – в качестве предостережения. Насколько я помню, в ту ночь в моем доме аз-Заим говорил следующее:

«Мы составили петицию, и этим утром я лично отнес ее домой президенту. Мы обсудили ее в присутствии премьер-министра и министра обороны Халеда аль-Азма. И вместо того, чтобы заверить меня, что они с интересом отнесутся к содержанию петиции или хотя бы просто ознакомятся с ней, они сказали мне… Знаете, что они мне сказали?! Они сказали: “Вот в это превратилась наша армия? Офицеры теперь занимаются делами мухтаров и составляют петиции?”»

Тогда я почувствовал то, что чувствовали аз-Заим и офицеры, собравшиеся у меня дома. Меня огорчало то, как политики обращаются с ними; мне стало обидно, когда они заговорили о слухе, будто Халед аль-Азм собирается отомстить офицерам, подписавшимся под петицией, как только будет подписано перемирие с Израилем. [...]

Аз-Заим и другие офицеры, собравшиеся в моем доме, наперебой жаловались на пренебрежение, жертвой которого стала сирийская армия. Один из них заявил, что в некоторых частях солдаты голодают по несколько дней; другой рассказал, что офицеры стали отказываться от исполнения обязанностей, особенно после ареста подполковника Антуана Бустани и его товарищей [...]

Другой пожаловался, что некоторые выпускники военной академии уже четыре месяца ждут назначения лейтенантами, хотя по закону уже должны были носить лейтенантские погоны.

В час ночи собравшиеся решили, что переворот состоится, чего бы это ни стоило. Аз-Заим попросил меня принести Священный Коран, и я принес. Один за другим офицеры поклялись на священной книге, что они сохранят в секрете эту встречу и переворот, который назначили на 29 марта 1949 года.

Почему США поддержали переворот Хусни аз-Заима?

Ещё до переворота 30 марта 1949 г. полковник аз-Заим поддерживал контакты с американским посольством в Дамаске. У США было несколько причин сотрудничать с Заимом. Во-первых, они опасались коммунистической угрозы. Компартия пользовалась значительной поддержкой, а у её лидера Халеда Бакдаша были неплохие отношения с сирийским руководством. К тому уже Хусни аз-Заим рассказывал американцам, якобы коммунисты вооружают курдов для захвата власти в Дамаске.

Во-вторых, Дамаск не хотел согласовывать нефтепровод TAPLINE, который проходил из Саудовской Аравии в Ливан по территории Сирии. В-третьих, в контексте первой арабо-израильской войны (1948-49) США хотели, чтобы Сирия заключила перемирие с Израилем. Наконец, Дамаск претендовал на турецкую провинцию Хатай, которую Франция передала Турции накануне Второй мировой.

Президент Шукри аль-Куватли и его правительство не шли на уступки по этим вопросам.

Главным контактом Заима в посольстве США был военный атташе майор Stephan Meade. Он дал понять сирийскому полковнику, что хотя Вашингтон не будет прямо участвовать в перевороте, американцы не против свержения аль-Куватли. Заим заверял майора Мида, что рассчитывает на союз Сирии с США, а заодно – в качестве жеста доброй воли – передал ему списки коммунистических активистов. В ответ Заим рассчитывал получить и военную помощь – материальную плюс обучение. Когда Заим стал президентом, Стефан Мид был награждён медалью за заслуги перед Сирией.

Хусни аз-Заим не подвёл своих американских партнёров. Уже в первые недели после переворота начались аресты коммунистов, а лицензия Компартии была отозвана. Переговоры с Израилем возобновились уже в конце апреля – через месяц после путча (перемирие подписали в июле). 16 мая Заим договорился по поводу нефтепровода TAPLINE. В начале лета Заим расширил антисоветскую кампанию, а десятки левых оппозиционеров оказались за решёткой. Кроме того, Заим отказался от территориальных претензий к Турции.

Почему американцы выбрали именно Хусни аз-Заима? Агент ЦРУ Майлс Коупленд и другие сотрудники американского посольства встречались с разными сирийскими офицерами. Они искали человека достаточно властолюбивого и смелого, чтобы решиться на военный переворот.

Хусни аз-Заим идеально подходил на эту роль. Впоследствии Коупленд вспоминал: «Он [Заим] хотел власти по неверным причинам. Ему нравился антураж и удовлетворение собственного эго от того, что он главный. И до тех пор, пока всё внимание обращалось на него, стоило только ему войти в комнату, и пока к нему обращались Ваше Превосходство, он был готов оставаться американской марионеткой».

В обмен на про-американскую политику Хусни аз-Заим хотел от США признания своего режима, союза, помощи в расширении и модернизации сирийской армии, а также экономической помощи.

(Douglas Little, Cold War and Covert Action: The United States and Syria, 1945-1958; Sami Moubayed, Damascus Between Democracy and Dictatorship)

Первый сирийский диктатор

Поначалу Хусни аз-Заим хотел сотрудничать с политиками, которые руководили Сирией до переворота. Двумя ведущими силами в 1940-х были Национальная и Народная партии. В первой лидерами были политики из Дамаска, во второй – из Алеппо; и в то время как Национальная партия во внешней политике ориентировалась на Египет, Народная стремилась к более тесному сотрудничеству с Ираком. Президент Шукри аль-Куватли, которого сверг Заим, опирался на Национальную партию.

Однако большинство ведущих политиков из обеих партий отказались работать с путчистами. Они считали новый режим нелегитимным. Осознав, что никто из популярных политиков не хочет быть премьер-министром при полковнике, Заим назначил главой правительства себя самого, а заодно возглавил МВД и минобороны.

Хотя одной из заявленных целей переворота было установление «подлинной демократии», довольно быстро стало ясно, что Хусни аз-Заим строит первую диктатуру в истории независимой Сирии. Десятки газет были закрыты или лишились лицензии, оппозиционеров бросали в тюрьму и пытали — как, например, Мишеля Афлека, одного из основателей партии Баас. В соседних камерах могли сидеть как политики-«аристократы» из Национальной и Народной партий, так и радикалы из Компартии или Баас.

Хусни аз-Заим произвёл себя в маршалы (al-mušīr), причём это звание было введено специально для Заима. Он заказал специальную форму и скипетр за несколько тысяч долларов, и попутно наградил себя десятками медалей. Кроме того, он повадился носить монокль и набрал себе телохранителей из числа черкесов (видимо, по аналогии с черкесской гвардией иорданских королей).

В июне должны были пройти «выборы» президента. Однако единственный альтернативный кандидат снял свою кандидатуру в процессе «кампании». На плебисците Хусни аз-Заим получил 99,98% голосов и 25 июня формально стал президентом Сирии.

При этом Хусни аз-Заим считал себя сирийским воплощением Ататюрка и хотел реформировать сирийское общество, сделав его более светским. Вероятно, главным достижением его правления было то, что женщины получили право голосовать на выборах. Помимо этого, аз-Заим упразднил титулы бей и паша, принялся за секуляризацию законов и стал бороться с ношением фески. Программа в Университете Дамаска была изменена, чтобы больше походить на образование в Американском университете в Бейруте – важном центре науки и культуры в арабском мире. Режим Заима также вкладывался в инфраструктурные проекты.

А вот и сам Хусни аз-Заим (1897-1949) – организатор первого военного переворота (1949) и первый диктатор в истории Сирии.

Внешняя политика Хусни аз-Заима

В конце 1940-х годов в Сирии шли бурные дискуссии об идентичности и внешней политике страны.

Национальная партия президента Шукри аль-Куватли выступала за независимость Сирии и более тесное сотрудничество с Египтом. Оппозиционная Народная партия хотела сближения с Ираком и Иорданией.

Сирийская социальная националистическая партия (ССНП) выступала за Великую Сирию в её «естественных границах». Партия арабского возрождения* (Баас) провозглашала курс на духовное обновление и политическое единство всех арабов. Коммунисты же в первую очередь ориентировались на Советской Союз.

Как я уже писал выше, ещё до переворота у Заима были связи с США. После переворота он не только удовлетворил основные претензии Вашингтона (трубопровод, перемирие с Израилем, аресты коммунистов), но и согласовывал кандидатуры послов в некоторые страны.

Вскоре после захвата власти Заим взялся улучшать отношения с Ираком. У свергнутого Шукри аль-Куватли были плохие отношения с Багдадом, поэтому там не расстроились, когда его свергли. Уже в первые дни после переворота аз-Заим стал посылать сигналы, якобы он хочет в той или иной форме объединить Сирию и Ирак.

Египет и Саудовская Аравия всерьёз испугались, что Сирия окажется под контролем Багдада. В итоге, хотя у них были хорошие отношения со свергнутым президентом аль-Куватли, они признали режим Хусни аз-Заима. Заручившись их поддержкой, сирийский правитель передумал сотрудничать с Ираком. Тогда отношения с Багдадом испортились, а сирийцев, заподозренных в связях с династией Хашимитов, стали сажать в тюрьму.

Дело в том, что монархические режимы в Египте и Ираке боролись за первенство в арабском мире. Претензии Египта основывались на том, что он был крупнейшей и самой развитой арабской страной. В Ираке же правила династия Хашимитов, которая в Первую мировую восстала против Османской империи. После войны представитель династии эмир Фейсал попытался основать независимое арабское королевство со столицей в Дамаске. В итоге Франция прогнала Фейсала из Сирии, но британцы предложили старому союзнику трон Ирака. Брат Фейсала, эмир Абдалла, стал первым правителем Иордании.

У Хашимитов были плохие отношения с Саудовской Аравией. Основатель саудовского королевства Абд аль-Азиз Аль Сауд в 1920-х завоевал королевство Хиджаз, которым правил отец Фейсала и Абдаллы, Хусейн. На рубеже 1920-30-х из Саудовской Аравии совершались набеги на Иорданию.

Сирия была важнейшей из сцен, где разворачивалось противостояние между Хашимитами и их оппонентами в Каире и эр-Рияде.

Отношения с руководством Ливана у аз-Заима не сложились. Поворотный момент в отношениях с Бейрутом наступил в июле 1949 г., когда сирийский диктатор выдал ливанским властям Антуна Сааде — основателя и вождя Сирийской социал-националистической партии (ССНП). Ливанское правительство почти сразу казнило Сааде, обвинявшегося в попытке захвата власти. Хотя таким образом Заим наладил отношения с Ливаном, попутно он настроил против себя офицеров, которые поддерживали ССНП. Они сыграли важную роль в свержении и убийстве маршала аз-Заима 14 августа того же года.

*Партией арабского социалистического возрождения она стала уже в начале 1950-х, когда баасисты объединились с Арабской социалистической партией Акрама Хаурани. Хаурани, кстати, тоже участвовал в перевороте Хусни аз-Заима, но в итоге их пути разошлись.

(Sami Moubayed, Damascus Between Democracy and Dictatorship)

🇱🇧🇸🇦 На прошлой неделе посол Саудовской Аравии в Ливане встретился с Сулейманом Франжье –кандидатом в президенты, которого поддерживают шиитские партии Хезболла и Движение Амаль. Это первая встреча между послом Валидом аль-Бухари и Сулейманом Франжье с тех пор, как последний включился в президентскую гонку.

По всей видимости, визит Франжье в резиденцию аль-Бухари стоит рассматривать в контексте нормализации отношений между Саудовской Аравией и Ираном.

Позиция эр-Рияда по президентским выборам в Ливане менялась несколько раз. Сначала саудиты вообще не проявляли особого интереса; потом вроде как включились в процесс, но это не привело к осязаемым результатам. В частности, это никак не улучшило позиции Мишеля Моавада – кандидата, которого поддерживают оппоненты Хезболлы (в т.ч. партии, близкие к саудитам).

Теперь посол аль-Бухари говорит, что королевство примет любого кандидата, если его изберут при общем согласии.

Позиция Саудовской Аравии может повлиять в первую очередь на поведение депутатов фракции «Национальная умеренность». В основном это представители суннитских политических династий с севера Ливана, которые раньше были в блоке Саада Харири – лидера крупнейшей суннитской партии, которая не участвовала в парламентских выборах 2022 года.

Однако встречи с аль-Бухари недостаточно, чтобы Сулейман Франжье стал президентом. Против него по-прежнему выступают крупнейшие христианские партии – Свободное патриотическое движение (СПД) и Ливанские силы, а также куда менее популярная Катаиб.

Ливанские силы и Катаиб хотят избрать президента, который бросит вызов Хезболле и Ирану. Особых шансов на успех у них нет, и это было понятно с самого начала. Вероятно, их последовательная поддержка Мишеля Моавада – попытка угодить избирателям, а заодно набить цену перед переговорами. В 2014-16 гг. парламент тоже никак не мог выбрать нового президента, и после двух лет кризиса Ливанские силы поддержали Мишеля Ауна – союзника Хезболлы, который воевал с боевиками ЛС ещё в годы гражданской войны (1975-90). В обмен партия получила пост вице-премьера и три министерства.

Свободное патриотического движение тоже выступает против избрания Сулеймана Франжье – несмотря на свой союз с Хезболлой. У этого есть несколько причин.

Во-первых, лидер СПД Джибран Басиль сам хочет стать преемником своего зятя на посту президента.

Во-вторых, начиная с массовых протестов осени 2019 года популярность СПД снижается: на последних выборах (2022) партия впервые получила меньше депутатов, чем Ливанские силы, и перестала быть крупнейшей христианской партией в парламенте. Возможно, СПД – после 15 лет во власти – хочет показать, что не принадлежит к традиционным лагерям (за/против Хезболлы и Сирии), а борется со всеми коррумпированными политиками разом. СПД настаивает, что спикер парламента Набих Берри – само воплощение коррупции (тут с СПД сложно не согласиться). А ещё Набих Берри – близкий союзник Сулеймана Франжье (а также Хезболлы). Так что СПД может позиционировать свою оппозицию Франжье как борьбу с коррупционерами.

Более того, СПД прямо обвиняет Франжье в коррупции: аунисты припоминают, как несколько лет назад бизнесмены братья Рахме, близкие к Франжье, продали некачественное топливо электрической госкомпании Électricité du Liban (EDL). В ответ на это Франжье возразил, что СПД больше десяти лет возглавляет министерство энергетики (это правда) и, следовательно, несёт ответственность за катастрофический кризис в энергетической сфере (это не совсем правда – компанией EDL руководит комиссия с представителями разных партий).

Главный козырь СПД – один из крупнейших христианских блоков в парламенте. Если Сулеймана Франжье изберут президентом без голосов СПД или Ливанских сил, новому главе государства будет не хватать «христианской легитимности» (только христианин-маронит может быть президентом Ливана). Это будет выглядеть, как будто мусульмане – в первую очередь шииты – навязали своего кандидата.

Ливан уже больше полугода живёт без президента, год – без правительства, и три года – в условиях экономического кризиса, граничащего с гуманитарной катастрофой.

🇮🇱 Израильский арабский политик Айман Оде уходит из политики. Он не будет участвовать в следующих выборах в Кнессет, но сдавать свой мандат досрочно не планирует. Оде возглавляет Хадаш – политический альянс, важнейшим элементом которого является израильская компартия.

Айман Оде родился в Хайфе в 1975 году. Прежде чем стать генеральным секретарём Хадаш в 2006 году, он был депутатом в городском совете Хайфы. Пост генсека он занимал до 2015 года.

Хадаш – еврейско-арабская партия, однако большинство её избирателей – арабы, как и все депутаты (с 2006 по 2019 гг. у неё был депутат-еврей Дов Хенин; в 2019 г. его сменил Офер Кассиф). Она возникла в конце 1970-х как объединение коммунистов, части израильских Чёрных пантер* и некоторых арабских и левых групп поменьше.

Айман Оде также возглавлял Объединённый арабский список** – объединение четырёх основных арабских партий, основанное в 2015 году. Дело в том, что накануне очередных выборов электоральный барьер был повышен (до 3,25% голосов), и арабские партии боялись не пройти по одиночке. Объединённый список обычно становился третьей фракцией в Кнессете, но всегда оставался в оппозиции. Пару лет назад Объединённый арабский список окончательно развалился.

Сейчас Айман Оде также возглавляет союз Хадаш и Тааль (светская партия Ахмада Тиби) в парламенте. Они вместе шли на последние выборы, а сейчас у них общая фракция (пять депутатов) в Кнессете.

Почему Айман Оде уходит?

Как пишет газета Haaretz, ему было бы сложно избраться на очередной срок из-за внутренних правил Хадаш. Если член партии заседает в Кнессете больше восьми лет, то чтобы снова пойти на выборы, ему нужно получить две трети голосов в партийном совете. Источники Haaretz в Хадаш утверждают, что Оде не набрал бы столько.

Политический аналитик Ихаб Джабарин также считает, что Айман Оде решил уйти из-за снижающейся поддержки внутри Хадаш.

Хотя Хадаш десятилетиями говорит о еврейско-арабском сотрудничестве, первой арабской партией, которая вошла в правящую коалицию, стала исламистскся партия Раам. Она поддерживала правительство Бенета и Лапида 2021-22 гг. Впрочем, это неудивительно: в то время как Раам и стоящее за партией Исламское движение считают, что нужно сосредоточиться на социально-экономических проблемах арабских граждан и избегать острых тем, Хадаш последовательно поднимает вопрос о правах тех палестинцев, которые не являются гражданами Израиля.

*Чёрные пантеры – израильское движение, которое возникло в начале 1970-х и боролось за права и улучшение социально-экономического положения евреев с Ближнего Востока и из Северной Африки. Исторически европейские евреи-ашкеназы занимают в среднем лучшее положение в обществе, поскольку именно с них начинались сионистское движение и государство Израиль. Восточные же евреи-мизрахи приехали в Израиль как беженцы из арабских стран лишь в середине ХХ века; ашкеназы к этому моменту уже полвека как создавали еврейские политические и экономические институты в Палестине и руководили ими.

**Строго говоря, его лучше переводить как Общий/Совместный (muštaraka) список, потому что Объединённым (muwaḥḥada) арабским списком себя называет Раам (al-qāʾima al-ʿarabiyya al-muwaḥḥada)

Что стало с депутатом Файсалом аль-Асали после переворота?

Напомню, что сирийские военные были очень недовольны критикой со стороны аль-Асали в парламенте.

Вот что происходило в Дамаске в первый день переворота (30 марта 1949) согласно воспоминаниям Назира Фансы:

Хусни аз-Заим выбрал здание полицейского управления на площади аль-Марджа в Дамаске в качестве временной штаб- квартиры. Оттуда он управлял делами государства, оказавшегося в его руках. Его приказы выполнились точно и спокойно.

Утром нового дня аз-Заим попросил меня собрать влиятельных политиков, чтобы обсудить с ними сложившуюся ситуацию и сформировать демократическое правительство в соответствии с Конституцией. (…)

Внезапно в кабинет аз-Заима вошли несколько офицеров. Перед собой они вели депутата Фейсала аль-Асали, известного своими длинными растрепанными волосами. В последние месяцы беспочвенная вражда этого озлобленного депутата к Хусни аз-Заиму и нападки на полковника лишь способствовали росту влияния аз-Заима. Аз-Заим сказал аль-Асали в полном спокойствии: «Смотри-ка, Фейсал, я мог приказать убить тебя при задержании. Но я предпочел унизить тебя перед всеми, кого ты здесь видишь».

После этого он сказал Ибрахиму аль-Хусейни: «Отвезите его в тюрьму и состригите с него эту мочалку».

Файсал аль-Асали пережил заключение, некоторое время позанимался политикой в Сирии, а затем – как и многие видные политики 1940-50-х – оказался в эмиграции. Умер в Женеве в 2015 году.

🇱🇧 Спустя почти полвека во главе Прогрессивно-социалистической партии Валид Джумблат передаёт пост председателя своему сыну Теймуру. ПСП – крупнейшая партия ливанских друзов, и одна из ключевых партий ливанского истеблишмента.

В 1949 году её основал Камаль Джумблат – выпускник Сорбонны, любитель йоги и наследник влиятельного землевладельческого клана. На протяжении 1950-70-х годов Камаль-бей был одним из ведущих ливанских политиков, а в начале гражданской войны (1975-90) он возглавлял Ливанское национальное движение (ЛНД). Это была коалиция левых и арабско-националистических партий, которые состояли в союзе с Ясиром Арафатом.

В 1976 году Сирия ввела войска в Ливан, чтобы предотвратить поражение христианских ополчений. Ливанское национальное движение и их палестинские союзники решили дать сирийцам бой. Вероятно, за это Камаль-бей и поплатился жизнью: в 1977 году его убили – предположительно, сирийские спецслужбы.

Тогда-то партию и возглавил его сын Валид. Говорят, что до убийства отца Валид-бей не особо интересовался политикой, предпочитая её мотоциклам. Тем не менее, с 1977 года и до наших дней он остаётся самым влиятельным друзом в Ливане.

Своим положением Валид-бей обязан не только происхождению, но и собственным способностям. Он считается очень умным и осторожным политиком, который чутко чувствует, куда дует ветер.

Валид Джумблат провёл друзскую общину через гражданскую войну. Его партия и ополчение создали собственную администрацию в друзских регионах в южной части Ливанских гор. В то же время Валид-бей начал сотрудничать с Дамаском.

Благодаря этому, когда война закончилась поражением анти-сирийских сил, Джумблат стал одним из ключевых политиков в послевоенной системе. Границы избирательных округов гарантировали, что у Прогрессивно-социалистической партии будет солидная фракция в парламенте, а сам Валид-бей неоднократно был министром.

Однако в начале 2000-х отношения Джумблата с Дамаском заметно охладели, и в 2005 году ПСП присоединилась к требованиям вывести сирийские войска из Ливана.

В том же году сирийская армия ушла – на фоне массовых демонстраций и под давлением международного сообщества. После этого ПСП стала одной из главных партий в Союзе 14 марта – политическом альянсе партий, которые критиковали Сирию и требовали разоружения Хезболлы. Партия Джумблатов заседала сначала в правительствах Союза 14 марта, а потом в правительствах национального единства.

Несмотря на это, у Валид-бея сложились неплохие отношения с некоторыми политиками из лагеря союзников Хезболлы. Например, ещё в 1980-х он сблизился с Набихом Берри. Тогда Берри возглавлял крупнешее шиитское ополчение – Движение Амаль. После войны Движение Амаль стало партией, а сам Набих Берри с 1992 года занимает пост спикера парламента.

Хотя сейчас Прогрессивно-социалистическая партия находится в лагере оппонентов Хезболлы, Валид-бей известен как человек, склонный к компромиссам – разумеется, во имя сохранения власти и денег друзской общины. В частности, хотя в ходе нынешних президентских выборов* депутаты ПСП сначала голосовали за кандидата в президенты Мишеля Моавада, пару месяцев назад Джумблат предложил найти более компромиссную фигуру.

*У Ливана нет президента с начала прошлого ноября.

Ещё в 2017 году Валид-бей дал понять, кто его наследник. В родовом гнезде Джумблатов в деревне аль-Мухтара проходила церемония, посвящённая 50-летию с убийства Камаля Джумблата. На этом ежегодном мероприятии Валид-бей возложил бело-чёрную арафатку на плечи своего сына Теймура.

В следующем году Валид-бей – впервые с конца войны – не стал переизбираться в парламент. Вместо него на выборы 2018 года пошёл Теймур-бей. Однако Джумблат-старший сохранил пост председателя Прогрессивно-социалистической партии.

Формально Теймур Джумблат возглавит ПСП только в конце июня. Источники l’Orient Today утверждают, якобы он менее склонен к компромиссам с лагерем Хезболлы, чем его отец. Так или иначе, Теймур-бея ждёт немало вызовов.

На последних выборах в его родном избирательном округе (Горный Ливан 4) хорошо выступили кандидаты от оппозиции (несмотря на то, что у независимых политиков не получилось сформировать общий список). Трое из них – друз Марк Дау, суннитка Халима Каакур и христианка Наджат Аун Салиба – в итоге стали депутатами парламента. Они представляют политические силы, которые критикуют сразу все традиционные партии и хотят отстранить от власти «политический класс», который правит страной с конца гражданской войны (1975-90).

Впрочем, насколько я понимаю, Дау, Каакур и Салиба избрались не за счёт кандидатов от ПСП, а за счёт их оппонентов. Успех Марка Дау и вовсе лишил мандата эмира Таляля Арслана – представителя второй самой влиятельной друзской семьи в Ливане, которая уже несколько столетий конкурирует с Джумблатами.

Кроме того, изменения в регионе – примирение Ирана и Саудовской Аравии, победа президента Башара Асада в гражданской войне и возвращение Сирии в Лигу арабских государств – могут вновь привести к росту сирийского влияния в Ливане. Тогда в Дамаске могут припомнить, что Валид-бей ещё в 2011 году поддержал сирийскую революцию – особенно если Теймур-бей действительно окажется не склонным к компромиссам.

Однако последние выборы (2022) обернулись поражением для некоторых союзников Сирии – христианин Элие Ферзли, друзы Таляль Арслан и Виам Ваххаб, а также Сирийская социал-националистическая партия. А один наследственный депутат, близкий к Дамаску, сначала проиграл выборы оппозиционному политику, но вернул себе мандат через суд (Фейсал Карами из Триполи). Тем не менее, ряд влиятельных про-сирийских политиков остаются в строю (в первую очередь кандидат в президенты Сулейман Франжье и шиитское Движение Амаль).