(2/3) «...Страх движет сирийской политикой. Последние два десятилетия [сейчас уже полвека] власть удерживают выходцы из алавитского меньшинства [имеется в виду режим Хафеза аль-Асада]. После веков социальной и экономической дискриминации алавиты – впервые в истории Сирии – наслаждаются благами власти. Страх потерять всё и снова оказаться дискриминируемым меньшинством вынудил их создать новую, самую жёсткую и стабильную систему в истории Сирии. Внутренняя политика этого режима предельно прямолинейна и последовательна: удерживать власть, чтобы подчинённое большинство не могло отомстить. С любой оппозицией режим обращается безжалостно: для подавления восстания Братьев-мусульман [организация признана террористической в РФ] в 1982 сирийская артиллерия и авиация стёрли с лица земли центр города Хама, четвёртого крупнейшего города страны; считается, что погибли десятки тысяч человек. Их внешняя политика может быть не менее сурова, если они считают, что обстоятельства оправдывают это. Претензии нынешних сирийских правителей на лидерство в арабском мире, а также контроль над Ливаном и палестинскими организациями продиктованы панарабизмом в той же степени, что и стратегией по выживанию их этнической группы. Потеря регионального влияния и ограничение их власти только Сирией может привести к потере власти в самой Сирии.

Страх движет палестинской политикой. Два десятилетия после бегства и изгнания политическая воля палестинцев казалась парализованной. Апатия царила в нищих лагерях беженцев. Те, у кого были средства или образование, сосредотачивались на своей жизни и карьере – в арабском мире или за его пределами. Палестинской политикой занимались арабские государства. Однако арабское поражение в Шестидневной войне 1967, последовавшая за ним оккупация остатков Палестины и очередная волна беженцев пробудили палестинцев. Убеждение, что не нужно ничего ни ждать, ни просить от арабских стран, способствовало взлёту палестинского движения сопротивления и распространению палестинского национального самосознания. Если до 1967 ещё существовали сомнения в существовании палестинского народа, то теперь они были опровергнуты. Угроза существованию палестинцев как группы породила в них чувство национального единства такой силы, что во всём Третьем мире его можно сравнить только с силой политического самосознания чернокожих в Южной Африке. Подъём палестинского сопротивления немедленно столкнулся с трудностями. Израиль отвечал так, как его научил опыт, – военной силой: ответные удары наносились не только по палестинским базам, но и по странам, в которых они располагались. В итоге, несмотря на симпатии арабских принимающих стран к палестинцам, свобода действий палестинского сопротивления была не в их государственных интересах. Терпение иорданцев кончилось кровопролитием 1970 года. Как израильтяне помнят Масаду, так палестинцы помнят «Чёрный сентябрь». Палестинцы боялись повторения этого сценария в Ливане, который они считали своим последним бастионом. Риск снова стать ничего не значащими пешками в руках арабских режимов, а также чувство загнанности в угол, определяли действия палестинцев в Ливане.

Страх движет и политикой ливанских христиан. Как и иорданцы, и как многие мусульманские сограждане, они боятся израильской мести за действия палестинцев, совершаемые с ливанской территории. Но есть у них и более глубокие страхи. Для них Ливан – это единственная страна в арабском мире, где христиане и юридически, и фактически не являются гражданами второго сорта, и единственная страна, где соблюдаются права граждан всех конфессий. Почти полмиллиона палестинцев – по большей части мусульмане – угрожают хрупкому балансу между христианами и мусульманами в пользу последних. Действия палестинских боевиков, неподконтрольные ливанскому правительству, создавали угрозу единственной либеральной демократии в арабском мире».

(3/3) «Страх и упорство ливанских христиан можно понять только обратившись к историческому опыту немусульманских меньшинств под исламским правлением. Традиционно ислам не разделяет мирское и духовное, государство и религию. Продвигать жизнь по законам ислама всегда и везде – долг каждого мусульманина; закон должен быть исламским, а правитель – мусульманином. Народ в таком исламском государстве – это община верующих мусульман; к «людям писания», то есть христианам и евреям, относятся терпимо, но только если они соглашаются на положение «находящихся под защитой» в исламском государстве. О равенстве между мусульманами и другими верующими речи не идёт. В Ливане – как и в других странах – регулярно раздаются призывы реализовать эти принципы на практике. Эти призывы напоминают христианам о не столь далёком прошлом, когда, как «защищаемые», они не имели права носить оружие, давать показания против мусульман или ездить на лошадях; подчас им предписывалось носить определенную одежду, чтобы их можно было быстро узнать. <...>

Наконец, страх движет и политикой мусульманских общин Ливана. Сунниты не боятся палестинцев самих по себе, ведь в основном они тоже сунниты. Их страх проистекает из медленной, но неуловимой потери власти. Вплоть до распада Османской империи они были частью большинства, неоспоримой опорой государства. В Ливанской Республике они стали меньшинством среди меньшинств, хоть их положение и позволяло существенно влиять на судьбы страны. Но в войнах сунниты не играют существенной роли; на фоне более многочисленных и более воинственных шиитов сунниты перестали быть большинством в Западном Бейруте, главном мусульманском бастионе. Сила шиитов выросла, но выросли и их страхи. На юге страны и в юго-западных пригородах Бейрута, где проживает большинство шиитов, они оказались между израильским молотом и палестинской наковальней. Четверти миллиона шиитов приходилось бежать – и не раз. На юге шииты страдают больше всех в противостоянии с Израилем. Действия даже самой маленькой из мусульманских общин – друзов – в конченом счёте объясняются страхом. В 1983 году они опасались, что вторжение христианских боевиков в Шуф представляет смертельную опасность для их общины. Почти половина взрослых мужчин-друзов взяли в руки оружие, разгромили христианских боевиков и фактически изгнали всё христианское население из Шуфа. Таким образом друзы существенно расширили своё присутствие на «ливанском стуле». Однако теперь люди, охотно заселившиеся на эти территории, живут в страхе, что кто-нибудь потребует вернуть то, что друзы забрали себе».

Выборы в Израиле: в предыдущих сериях

В этот вторник, 23 марта, в Израиле пройдут четвертые досрочные парламентские выборы за два года. По итогам предыдущих трёх раундов ни у премьер-министра Биньямина Нетаньяху, ни у его главного оппонента, экс-главы генштаба Бени Ганца, не получилось заручиться поддержкой большинства депутатов и сформировать правительство. Во многом камнем преткновения был сам Биби Нетаньяху, против которого выдвинуты обвинения по трём делам (об обмане общественного доверия и коррупции). Сам Нетаньяху утверждает, что судебные тяжбы – это заговор правоохранительной системы и левых журналистов, «чтобы свергнуть сильное правое правительство». Оппозиция опасается, что если Нетаньяху останется у власти, то он сделает всё, чтобы остановить суд. Открытая критика правоохранительной системы со стороны союзников Нетаньяху идёт рука об руку с призывами реформировать «слишком левую» судебную систему со стороны многих правых партий, которые представляют из себя разные комбинации из либералов, националистов и религиозных евреев всех сортов. С точки зрения многих в оппозиции –которая представляет из себя либералов, центристов, социалистов, националистов, арабские партии и светских евреев всех сортов – Нетаньяху должен был подать в отставку (как сделал его предшественник Эхуд Ольмерт, который в итоге даже отсидел), доказать свою невиновность в суде и не ломать сдержки и противовесы израильской демократии. Для Нетаньяху отставка означала бы не только невозможность пытаться влиять на суд, но, вероятно, и конец блестящей политической карьеры: Нетаньяху стал самым молодым премьером в 1996-1999, с 1999 года был то в оппозиции, то в правительстве, а в 2009 году снова стал главой правительства – и сохраняет этот пост по сей день.
 
Бени Ганц был кандидатом, который мог устроить израильтян разных взглядов. Опросы давали его партии 12 мест в Кнессете из 120 ещё до того, как он объявил о создании партии и выдвижении куда-либо. Популярность центристского блока Кахоль-Лаван, во главе которого встал Бени Ганц, во многом строилась на чистой биографии генерала и отсутствии у него антирейтинга. Раз за разом Кахоль-Лаван получал 33-35 мандатов и соперничал за первое место с партией Нетаньяху (Ликуд), которая проводила в парламент по 32-36 депутатов.
 
После третьих выборов подряд, которые прошли в марте 2020, у Ганца был шанс сформировать правительство при поддержке арабских партий. Объединённый список четырёх арабских партий получил тогда рекордные 15 мест в Кнессете из 120 и даже поддержал кандидатуру еврейского политика (Ганца) на пост премьера, чего арабские партии не делали с начала девяностых. Из-за сложного отношения еврейского населения к арабским партиям и сложного отношения арабского населения к тому, что государство позиционирует себя как еврейское, арабские партии никогда не входили в правительство (хотя арабы разных вероисповеданий из еврейских партией иногда получают министерские портфели). Поэтому о коалиции Ганца с арабскими партиями речи даже не шло: предполагалось, что их депутаты проголосуют за утверждение правительства, но в правительство не войдут, и будут просто поддерживать его при голосованиях в Кнессете. Но даже такой сценарий оказался слишком радикальным для некоторых политиков блока Ганца, так что они заявили, что поддерживать правительство с опорой на арабов не будут. Это лишило оппозицию её хрупкого большинства. Так что единственным выбором казались новые выборы. Но Бени Ганц – на фоне падающих рейтингов и начала пандемии –согласился войти в правительство национального единства под руководством Нетаньяху. По дороге в правительство он потерял половину своих депутатов и большинство избирателей.

Из-за взаимного недоверия правительство строилось на сложном соглашении о разделении полномочий. Примерно все считали, что Нетаньяху обойдёт свои договорённости с Ганцем, когда сочтёт нужным. Сомнительная эффективность и очевидная раздутость правительства способствовали тому, что его распад в конце 2020 многими воспринимался не как потеря, а как акт милосердия.

Чего ждать от выборов в Кнессет 23 марта

Опросы показывают, что партийный состав Кнессета изменится, но не радикально; сильно изменился только список кандидатов в премьер-министры: на смену Ганцу пришло три политика разных взглядов. Неизменно одно: вероятно, ни Нетаньяху, ни его оппоненты снова не смогут сформировать правительство. Значительная часть израильского электората (20–30%) остаётся безоговорочно предана Ликуду под руководством Нетаньяху; рейтинги партии почти не упали даже после того, как несколько видных ликудников хлопнули дверью и основали новую партию Тиква Хадаша (Новая надежда).

Если ориентироваться на опросы, то партии правой направленности – либералы-националисты и религиозные – получат порядка 70–80 мест из 120, однако среди этих 80 депутатов будет три кандидата в премьер-министры, каждому из которых нужна поддержка 61 члена Кнессета. Кроме того, финальный расклад будет сильно зависеть от того, кто из маленьких партий не преодолеет электоральный барьер (3,25% голосов = 4 депутата). В зоне риска левая МЕРЕЦ, остатки Кахоль-Лаван Ганца, религиозно-националистический блок Религиозный сионизм (который включает в себя расистскую партию Оцма Еудит и воинствующе гомофобную Ноам), а также исламисты из Раам, которые откололись от Объединённого арабского списка.

Вторая по популярности политическая сила Израиля – светская центристская партия Еш Атид под руководством Яира Лапида: ей пророчат порядка 20 мандатов. В районе 10 мест получат Ямина (Нафтали Бенет) и Тиква Хадаша (Гидеон Саар) – и Бенет, и Саар позиционируют себя как более принципиальные правые (хотят жёстче бороться против создания палестинского государства и за расширение еврейских поселений на Западном берегу р. Иордан) и оба претендуют на пост премьер-министра. 10 же мест получают остатки Объединённого арабского списка. Серьёзные шансы пройти в Кнессет есть ещё у нескольких блоков и партий, и у всех свои представления о том, кто должен возглавить правительство: левые МЕРЕЦ и Авода поддерживают кандидатуру Яира Лапида (Еш Атид); ультрарелигиозные партии Яадут аТора и ШАС до сих пор остаются верны Нетаньяху, хотя и с Сааром, и с Бенетом у них хорошие отношения (а с Лапидом – плохие); блок Религиозный сионизм поддерживает Нетаньяху. А светская (и во многом русскоязычная) партия Авигдора Либермана «Наш дом – Израиль» продолжает критиковать Нетаньяху и ортодоксов и продвигать идею блока светских сионистских партий: то есть все вместе без ортодоксов, арабов и совсем уж леваков (МЕРЕЦ).

По нынешним опросам ни у кого нет гарантированного большинства. Разумеется, неизвестно, насколько реальность будет отличаться от опросов; в принципе, у коалиции Ликуд-Ямина-ортодоксы есть шансы получить 61 мандат и, поскольку лидер Ямины Нафтали Бенет не обещал, что не сядет с Нетаньяху, они могут договориться. Решающую роль может сыграть то, какие партии не преодолеют электоральный барьер и не пройдут в парламент. Но если разница между опросами и реальными результатами выборов будет не слишком драматической, у Израиля есть все шансы отправиться на пятые досрочные выборы в Кнессет где-то через полгода.

Адель аль-Джубайр, министр в министерстве иностранных дел Саудовской Аравии в интервью Arab News: мы нормализуем отношения с Израилем только после решения палестинского вопроса в рамках Арабской Мирной Инициативы, на основе формулы «два государства для двух народов».

Бейрут, 2017 год. Суд заочно выносит приговор Хабибу Шартуни – члену Сирийской социальной националистической партии (ССНП), который в 1982 убил избранного президента Ливана Башира Жмайеля. У здания суда собрались сторонники обоих деятелей.

Как я уже писал, Башир стал культовой фигурой среди ливанских националистов (в основном христиан), а его убийство – это главная трагедия в их картине мира. Возможно, потому что после избрания Жмайеля президентом (август 1982) многие поверили, что война закончилась победой христиан-националистов: боевики «Ливанских сил» под командованием Жмайеля силой подчинили другие националистические ополчения и остановили наступление сирийской армии на Восточный Бейрут и Горный Ливан, а израильское вторжение (1982) вынудило руководство Организации освобождения Палестины – главных врагов «Ливанских сил» – покинуть Ливан. Но 14 сентября в офисе аль-Кятаеб – партии семьи Жмайелей – произошёл взрыв, организованный Шартуни и/или сирийскими спецслужбами. Погибло больше 20 человек, в том числе 34-летний Башир Жмайель. Президентом в итоге стал старший брат Башира, Амин, но ему не повезло умереть героической смертью, так что прославился он в основном коррупцией.

Но не Баширом единым: вокруг Хабиба Шартуни тоже сложился культ. После убийства Жмайеля Шартуни посидел в тюрьме до конца восьмидесятых, а там и гражданская война закончилась, Ливан – кроме южных районов, оккупированных Израилем – оказался под сирийским контролем, видные анти-сирийские политики оказались в тюрьме (как Самир Джаджа) или изгнании (как Мишель Аун), про-сирийские – в правительстве и парламенте (как Элие Хобейка и Набих Берри), а Шартуни ВНЕЗАПНО сбежал из тюрьмы в 1990. Какое-то время Шартуни жил в Сирии; где он сейчас – неизвестно, но вроде он жив-здоров.

Для (достаточно малочисленной) Сирийской социальной националистической партии Хабиб Шартуни – герой, и это неудивительно, ведь убийство Жмайеля – пожалуй, главное достижение партии в истории. До гражданской войны партия безуспешно участвовала в парламентских выборах (UPD: в 1957 г. член ССНП Асъад Ашкар избрался в парламент на один срок + на рубеже 1940-50-х были небольшие успехи на выборах в Сирии) в Ливане (когда не находилась под запретом), пару раз безуспешно пыталась свергнуть ливанское правительство (1949 и 1961), прославилась убийством премьер-министра Рияда ас-Сольха в 1951, а также привлекла некоторое количество молодых людей, впоследствии ставших известными поэтами и писателями (поэты Адонис и Халиль Хауи, историк Хишам Шарáби и др.). Но плюс-минус этим вклад ССНП в политическую историю и исчерпывается, если не считать мест в парламентах Ливана и Сирии, полученных за лояльность Дамаску. А тут убили аж целого лидера ливанских националистов, который сотрудничал с Израилем и мешал ССНП возрождать сирийскую нацию и Великую Сирию в её «естественных границах». Как следует из плакатов на фото, Жмайель сотрудничал с врагом; значит, он заслуживает смерти по закону, так что, с точки зрения сторонников ССНП, Шартуни действовал законно и в интересах страны.

Про культ Башира: https://t.iss.one/gunsncamels/923

🇱🇧 Очередной раунд переговоров между премьер-министром Саадом Харири и президентом Мишелем Ауном по вопросу формирования нового правительства Ливана закончились ничем. Это была уже 18-я по счету встреча двух политиков, но сторонам по-прежнему не удалось договориться.

Крупным камнем преткновения является "Хезболла": под давлением США и монархий Залива Харири настаивает на исключении группировки из будущего кабинета министров. Аун, чье "Свободное патриотическое движение" находится в одном блоке с шиитской партией, выступает против.

Предыдущее правительство подало в отставку еще в августе 2020 года после взрыва в порту Бейрута. И хотя с того момента прошло уже больше полугода, замена ему так и не появилась.

В это же время ливанская экономика все глубже опускается в пропасть экономического кризиса. Именно с созданием нового кабинета министров иностранные государства увязывали финансовую помощь Ливану, но такими темпами страна увидит ее нескоро.
#Ливан
@rybar

Со слов советника президента Ливана я так понял, что скоро могут в ход пойти средства вкладчиков в местных банках для сдерживания полного уничтожения местной экономики. Конечно все политики орут, что деньги граждан это святое и трогать их никто не имеет право. Но теперь появляется лукавый голосок, который шепчет: «та ладно, если очень хочется , то можно». Идти против Конституции и всевозможных законов, в Ливане стало обычным делом. В 2019 году просто решили не отдавать людям деньги с их же счетов, заблокировали переводы, потом даже в лирах ограничили выдачу наличных. Теперь думают на эти же средства субсидировать продукты первой необходимости. Другими словами, просто украли у людей накопления и ими же хотят якобы облегчить жизнь, тем, кого обворовали. Вот такой вот бизнес по-ливански.

Вчера вице-спикер ливанского парламента Элие Ферзли запостил в Твиттер глубокомысленную картинку с таким текстом: «Три вещи, которые не вернуть: слово, если его сказали, стрела, если её выпустили, и время, если оно прошло». В комментариях добавили: «И деньги, если ты положил их в банк». Поскольку сказанное слово нельзя вернуть, в реплаях также вспомнили другой пример красноречия господина вице-спикера: твит «поцелуй меня в задницу» (تلحس طيزي) в ответ на критический комментарий.

Кстати, несколько недель назад имя 71-летнего Ферзли всплывало в связи со скандалом вокруг вакцинации. Дело в том, что в лучших ливанских традициях депутаты и министры пошли без очереди вакцинироваться от коронавируса – на фоне проблем в здравоохранении и протестов против локдауна, который лишал людей даже тех копеек, которые они могли бы заработать. Причём поскольку у правительства денег на вакцины нет, их предоставил Всемирный банк – на том условии, что вакцинация будет проходить организованно. Представитель Всемирного банка заявил, что прививание политиков вне очереди нарушает условия помощи и может привести к её сворачиванию.

По словам Сами Жмайеля – лидера партии Кятаеб и экс-депутата – ему тоже звонили и предлагали привиться без очереди. Жмайель утверждает, что предложение поступило всем действующим и бывшим парламентариям и министрам. (Поскольку в рамках действующей политической системы роль Кятаеб падает и уже приближается к нулю, фалангисты решили поддержать протесты и все три депутата от Кятаеб подали в отставку после взрыва в порту Бейрута 4 августа 2020.)

https://twitter.com/eferzli/status/1375827428875075595?s=21

Всем привет и Рамадан карим! Автор канала жив и продолжает усиленно изучать Ближний Восток, а точнее писать магистерскую про арабский национализм в Ливане (1920-1975) и учить турецкий, персидский и иврит. К сожалению, магистерская на немецком съедает несколько больше времени, чем хотелось бы, но новые посты будут.

А пока можете почитать мой текст для @modern_jews о том, как у палестинского поэта Махмуда Дарвиша был роман с еврейкой: https://bit.ly/3vBJ2LH

(1/2) На этой неделе очередной кандидат в премьер-министры Ливана отказался от мандата на формирование правительства. А это значит, что страна, вероятно, будет жить без правительства ещё как минимум несколько месяцев – и это на фоне экономического коллапса, многократного обесценивания национальной валюты и пандемии коронавируса.

Небольшой рекап последних событий. В 2018 году в Ливане наконец-то прошли парламентские выборы. Они должны были пройти ещё в 2013, но политические силы не могли согласовать избирательную реформу. Поскольку ливанская политическая система построена на распределении важных постов между многочисленными религиозными общинами страны, а политическое представительство каждой религиозной группы, как правило, монополизировано одной-двумя партиями, по итогам выборов было сформировано широкое правительство. В него вошли как шиитская Хезболла и её союзники (такие как Свободное патриотическое движение, ставшее крупнейшей христианской партией страны), так и их оппоненты вроде суннитского Движения Мустакбаль и христианских Ливанских сил. И много кто ещё.

Новое правительство под руководством Саада Харири было приведено к присяге в начале 2019 г. А тем временем коррупция, непотизм и сомнительное качество госуправления подталкивали страну к финансовому и экономическому кризису. Отчасти это было обусловлено особенностями политической системы, где голос почти каждой политической партии важен из-за конфессиональных квот, а значит средней величины политик может саботировать принятие решений, пока не получит свою долю бюджетов и не устроит нужное количество клиентов на тёплые места в госаппарате. В октябре правительство заявило, что введёт новые налоги, чтобы поправить бюджет. В тот же вечер начались спонтанные протесты.

Демонстрации быстро распространились по всей стране. Протест был направлен против традиционных политических партий, многие из которых выросли из ополчений времён гражданской войны (1975-1990); популярным лозунгом было формирование правительства экспертов, не зависящих от партий, которое вывело бы страну из кризиса. Уже к концу октября премьер-министр Харири ушёл в отставку. Однако поскольку протесты были спонтанными и не поддерживались традиционными партиями, а независимые политические и общественные организации в Ливане относительно слабы, к началу 2020 года протестная волна пошла на спад. Свою роль в этом сыграло и жёсткое подавление протестов полицией и активистами/боевиками шиитских партий Хезболла и Амаль.

Новое правительство было сформировано в январе 2020. Его возглавил экс-министр образования Хасан Диаб. В его кабинете не было традиционных политиков, однако правительство не было ни независимым, ни особо эффективным. Оно управляло страной на фоне обвала экономики: курс лиры падал, люди теряли на работу, банки ограничили выдачу валюты, сбережения десятков тысяч семей исчезли или обесценились. Параллельно по стране ударила пандемия, а 4 августа взрыв в порту Бейрута – чудовищный результат банальной халатности – разрушил часть столицы.

Это стало последней каплей, и непопулярный Хасан Диаб ушёл в отставку, не проработав и девяти месяцев. На смену ему нашли Мустафу Адиба, ливанского посла в Берлине, который руководил аппаратом правительства в начале 2010-х (при Наджибе Микати). Но через несколько недель Адиб понял, во что его вписали, и отказался от мандата на формирование правительства. Тогда мандат сделал полный круг и вернулся к Сааду Харири.

(2/2) Почти год Харири пытался сформировать кабинет. Судя по информации СМИ, формирование правительства зашло в тупик из-за противоречий между 1) Харири и 2) президентом Мишелем Ауном и его зятем Джибраном Басилем, председателем Свободного патриотического движения. Аун и Басиль хотят контролировать треть министров плюс одного, т.к. это даст им право вето. Харири якобы настаивает на правительстве технократов, в котором права вето не будет ни у одной из ключевых партий. Не секрет, что Басиль очень хочет сменить тестя на посту президента, а для этого ему нужна поддержка большинства в парламенте. А в 2022 в Ливане снова выборы в парламент, и Басилю пригодились бы контроль над МВД и право вето в правительстве, которое будет проводить голосование.

Непонятно, кто придёт на смену Харири, ведущему суннитскому политику Ливана. Ведь независимый политик вроде Наджиба Микати вряд ли захочет идти на поводу у Ауна и Басиля, а относительный ноу-нэйм типа Хасана Диаба вряд ли проведёт реформы, которые нужны для восстановления страны. Тем временем лира обесценилась с 1500 за доллар в конце 2019 до более чем 22 000.

Неясно также, пройдут ли выборы в следующем году. За последний год в парламенте уже освободилось 10 мест из 128: восемь депутатов подали в отставку после взрыва в порту, двое умерли от коронавируса. По закону, довыборы в их округах должны были пройти в течение двух месяцев после отставки/смерти, однако власти не стали проводить их, ссылаясь на коронавирус и проблемы с финансированием. Вероятно, под этим предлогом выборы можно будет не проводить и в следующем году. Из позитивных – для оппонентов правящих партий – трендов можно отметить успехи беспартийных кандидатов на выборах в руководство профсоюзов и студенческие советы, однако это ещё не значит, что независимые кандидаты смогут бросить серьёзный вызов электоральным машинам традиционных партий.

Кроме того, дальнейшие события будут зависеть от состояния ливанской армии. Доходы военных снизились со средних до ничтожных, и неизвестно, сможет ли армия поддерживать порядок в случае чего, если экономический и политический кризис затянутся (а выхода пока не видно), а военная помощь от западных стран окажется недостаточной.