Не только мужчины-друзы оставили свой след в истории ХХ в. Молодая ливанка Назира Зейн ад-Дин (1908–1976) прославилась в 1928 г своей книгой «Хиджаб и открытие лица» (al-ḥiǧāb wa-s-sufūr). В ней Назира критиковала вариант хиджаба, скрывающий лицо.

Она настаивала, что женщины не глупее мужчин и должны играть бóльшую роль в общественной жизни. С точки зрения Назиры Зейн ад-Дин, богословы неправильно толкуют Коран, и это не даёт женщинам учиться и поражает их в правах. «Господа, вы обвиняете нас в отсутствии религии и разума. Почему? Ведь вы же сами закрыли нам пути интеллекта и окунули нас в океан унижений и невежества».

В ответ на критику своей книги Назира Зейн ад-Дин написала ещё одну, «Девушка и шейхи».

В своей аргументации она ссылалась на Коран и историю ислама. Исламским наукам Назиру обучил её отец, Саид-бей. Он был османским судьёй и разбирался в суннитском праве. Саид-бей поддерживал дочь при написании книги и в последовавшей полемике.

(Cooke, Nazira Zeineddine: A Pioneer of Islamic Feminism)

Генсек Хезболлы Х.Насралла: «Весь регион перед реальной опасностью, все должны понять масштаб нынешней битвы и её опасность. Понять её опасность для Палестины. Если это правительство победит в битве за Газу и [Западный] берег, то не будет Палестины. Не будет палестинского народа, не будет палестинских беженцев - то есть tawṭīn*…И не будет святынь. Даже мечеть аль-Акса, которую мусульмане называют “наша первая кыбла”**, “наши святыни”, и не знаю как ещё… Эта самая мечеть аль-Акса будет в огромной опасности. Потому что для Израиля это что значит: мы убивали палестинцев, морили их голодом, убивали… а арабские страны молчат». А если так, то мало ли, что Израиль сделает с мечетью, считает генсек Хезболлы. «Для меня тут всё ясно».

* «Натурализация». Имеется в виду выдача гражданства палестинским беженцам в Ливане. Среди политических сил есть консенсус против этого, так что Насралла как бы говорит: мы воюем за интересы Ливана

**Направление молитвы у мусульман. Изначально это был Иерусалим, вскоре его сменила Мекка

Это было сказано в контексте того, что Кнессет недавно принял резолюцию против решения палестино-израильского конфликта по формуле два государства для двух народов. Хасан Насралла назвал эту декларацию израильского парламента «пощёчиной» арабским странам, поддержавшим Арабскую мирную инициативу (2002). Саму формулу двух государств он назвал «ложью». По словам генсека Хезболлы, в Израиле существует полу-консенсус против создания палестинского государства, а резолюция говорит о бессмысленности переговоров с Израилем.

Хасан Насралла: «Я не говорю, что цель этой битвы — уничтожение Израиля сейчас. Цель этой битвы — не дать Израилю победить, не позволить Израилю уничтожить палестинское сопротивление, не дать Израилю покончить с делом Палестины. Это должно быть целью, ведь если Израиль достигнет своих целей, весь регион окажется в опасности, о которой я говорил раньше».

«Не бойтесь победы сопротивления, бойтесь победы врага».

И много разговоров о военных и финансовых потерях Израиля. Плюс пообещал ответ от Хезболлы и союзников по «Оси сопротивления» на убийства Фуада Шукра (Хезболла) и Исмаила Хании (ХАМАС).

🇱🇧В этом году христианское Свободное патриотическое движение (СПД) одного за другим теряет статусных депутатов.

28 августа о выходе из партии заявил Ибрахим Канаан – глава парламентской комиссии по финансам. Его противоречия с председателем СПД Джебраном Басилем не были секретом, и слухи о том, что Канаан покинет партию, ходили не один месяц. Однако это не единственная потеря СПД в этом году.

В марте 2024 года из партии исключили Ильяса Бу Сааба, православного вице-спикера парламента. Противоречия между ним и Джебраном Басилем начались уже 2022 году на фоне парламентских выборов. А когда парламент в последний раз пытался избрать президента в июне 2023-го, Ильяс Бу Сааб голосовал вопреки партийной линии.

Весной 2024 года из СПД также выгнали Алена (Alain) Ауна – племянника экс-президента Мишеля Ауна, основателя СПД. В 2016 году именно Ален Аун боролся с Джебраном Басилем (зятем Мишеля Ауна) за пост председателя СПД. Ален Аун оставался популярным как в партии, так и среди избирателей в своём округе, утверждает издание al-Modon.

Этой же весной партию покинул Симон Аби Рамия, депутат от христианского округа Жбейль (Библ). Он, в частности, заявил, что все решения в СПД принимает Джибран Басиль. Это также не новость: когда из Движения со скандалом уходил Марио Аун, он предъявлял Басилю похожие обвинения.

Все эти депутаты представляют разные христианские округа в Горном Ливане, которые с в 2005 г. остаются электоральными бастионами СПД (на выборах-2022 их поддеркжа там просела).

С тех пор, как Джебран Басиль сменил своего тестя во главе СПД (2016), потенциальные соперники периодически исключаются из партии или уходят сами, отмечает l Orient Today. Например, в 2019 году СПД покинул Шамель Рукоз – бывший военный и депутат (2018–2022), а также бывший зять Мишеля Ауна, экс-президента (2016-2022) и основателя СПД.

В публичных выступлениях экс-президент Мишель Аун поддерживает Джебрана Басиля и его решения. В недавнем интервью аль-Ахбар Мишель Аун заявил, что Басиль – «не диктатор», а те, кто покинули СПД «совершали ошибки».

Исторически СПД сильно завязано на фигуру своего основателя, так что ожидаемо, что Джебран Басиль едва ли мог унаследовать весь авторитет Ауна, формально возглавив партию. Генерал Мишель Аун прославился на поздних этапах гражданской войны в Ливане (1975–90). В 1988-90 гг., опираясь на лояльные ему части ливанской армии в Восточном Бейруте, генерал Аун возглавлял собственное правительство, воевал с христианскими боевиками Ливанских сил и пытался выбить сирийскую армию из Ливана. В итоге Аун отправился в изгнание и стал одним из лидеров внепарламентской оппозиции. После вывода сирийских войск (2005) он вернулся в Ливан и основал СПД как легальную партию. Она обещала покончить с коррупцией и кумовством в политике.

Уже на выборах в парламент 2005 года СПД одержало внушительную победу среди христиан. СПД оставалось сильнейшей партией в общине вплоть до выборов-2022, когда аунистов обошли их давние соперники из Ливанских сил. Во многом благодаря союзу с Хезболлой в 2016 году Мишель Аун стал президентом.

Хотя с 2006 г. СПД – крупнейший христианский союзник Хезболлы, в ходе нынешней войны между ними возникли новые противоречия (вдобавок к спорам о застопорившихся президентских выборах). СПД публично оспаривает нарратив Хезболлы, якобы её вооружённое крыло делает Ливан сильнее и безопаснее в противостоянии с Израилем. Мишель Аун и Джибран Басиль неоднократно говорили, что Хезболла лишь создаёт риск разрушительной войны, Газу в итоге всё равно разбомбили, и вообще у Ливана свои интересы.

В 1920-30-х гг. образованием в Ираке руководили пан-арабские националисты. Они определяли как школьную программу, так подготовку учителей.

Reeva Spector Simon пишет, что милитаризм и национализм, которых становилось всё больше на протяжении 1930-х, способствовали как про-немецкому путчу и англо-иракской войне (1941), так и последующим диктатурам, вплоть до Саддама Хусейна.

Корни милитаризма Spector Simon находит ещё в позднем османском периоде. Тогда Стамбул сблизился с Берлином, и некоторые османские офицеры (в т.ч. и арабы) учились в Германской империи.

Reeva Spector Simon также отмечает, что милитаризм и национализм иракских школ в 1920-30-х – это во многом заимствование из школьных систем 3-й республики во Франции и кайзеровской Германии. На истории рассказывали о национальных героях и их подвигах, физкульутра содержала элементы военной подготовки, а уроки языка способствовали вытеснению региональных диалектов.

Министры образования в Ираке часто менялись, так что решающее влияние на программу оказывали некоторые чиновники министерства образования. Уже в 1920-х образованием руководил пан-арабист Сати аль-Хусри, считавший школы важнейшим инструментом для модернизации общества и распространения национализма. В 1930-х у руля оказались арабские националисты Сами Шаукат и Мухаммад Фадель аль-Джамали, которые во многом вдохновлялись нацистской Германией. Они даже создали иракский аналог Гитлерюгенда – военизированное молодёжное движение al-Futuwwa.

То, что сунниты преобладали в офицерском корпусе, а система образования продвигала идеи пан-арабизма, не могло не сказаться впоследствии, когда монархию свергли военные (1958), и между офицерами началась борьба за власть (1958–1968). Многие из них симпатизировали силам, которые призывали к единству арабского мира, особенно египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру и партии Баас.

В начале 1930-х иракские школы исследовала американская комиссия Монро. Американцы критиковали иракское образование за чрезмерную централизацию, а также за упор на национализме и некоторую непрактичность школьной программы. Так, львиная доля часов отводилась истории и литературному арабскому. Комиссия Монро посоветовала уделять больше внимания практическим вопросам вроде земледелия, ремёсел, гигиены и здоровья.

Можно сказать, что владение литературным языком – это тоже практический навык, но тут есть и другой аспект. Язык был также инструментом укрепления пан-арабской идентичность, в основе которой, согласно идеологам пан-арабизма, лежали литературный арабский, литературное наследие на нём и общая история арабов. И действительно, владение арабским приобщало иракцев к письменной культуре арабского мира и, в частности, к прессе Каира, Бейрута или Дамаска. Но, возможно, малоимущим иракцкам, у которых обычно не было денег и времени на газеты, были нужнее другие знания и навыки.

Сати аль-Хусри был несогласен с критикой американцев. В частности, с его точки зрения, распространение национальной идентичности было важнее вопросов сельского хозяйства или гигиены. Тут чувствуется как влияние немецкого идеализма, так и социальное происхождение и высокое положение самого аль-Хусри (из крупного города Алеппо, с хорошим образованием, отец был госслужащим, сам Сати аль-Хусри с османских времён работал в системе образования), который вряд ли много контактировал с рядовыми иракцами (тем более с сельской периферии).

(Reeva Spector Simon, Iraq Between the Two World Wars: The Militarist Origins of Tyranny)

🇱🇧🇮🇱В результате взрывов пейджеров 17 сентября погибло по крайней мере 12 человек, порядка 2800 были ранены. По всей видимости, большинство убитых и раненых состояли в Хезболле, но сообщается также о гибели и ранениях гражданских. Среди них – 10-летняя Фатима Абдалла, похороненная в среду.

Взрывы происходили во всех частях Ливана с большим присутствием Хезболлы. Сообщалось, что в некоторых районах внезапные детонации привели к панике на улицах. Вдобавок, был убит сын депутата Хезболлы Али Аммара. Хезболла отчиталась о нём, как о «воине» (муджахиде) павшем «на пути в Иерусалим». Также ранен сын другого парламентария Хезболлы, Хасана Фадлаллы. Многие были ранены в глаза и руки: перед детонацией на пейджеры пришло сообщение. Хезболла использовала пейджеры, опасаясь, что телефоны легко взломают.

В результате взрывов в Ливане был ранен посол Ирана. Его, а также некоторое количество ливанцев (видимо, членов Хезболлы), повезли лечиться в Иран.

18 сентября вновь прогремели взрывы. На этот раз взрывались рации – в том числе на похоранах убитых накануне. Еще 450 получили ранения; по данным минздрава, в атаках 17-18.09 убито 37 человек.

Атака произвела сильное впечатление не только на Хезболлу и её сторонников. Она также вызвала сочувствие, страх и осуждение у части других ливанцев. Их напугали и потрясли взрывы, произошедшие в разных концах страны средь рабочего дня. Вероятно, именно одновременной детонацией в случайных местах и объясняются жертвы среди гражданского населения: кто-то из боевиков Хезболлы мог быть дома с семьей или среди случайных людей в магазине или на улице.

Суннитский муфтий Ливана Абд ал-Латиф Дерьян призвал международное сообщество расследовать эту «сионистскую агрессию». По его словам, «нападение на любого ливанца затрагивает безопасность и благополучие всех ливанцев». «Солидарность и сотрудничество между ливанцами – это национальный долг. Необходимо стоять бок о бок в войне и мире, вне зависимости от политических различий», – подчеркнул шейх Дерьян.

А так прокомментировал ситуацию Мишель Аун – экс-президент в 2016-22 гг., основатель христианской партии СПД и союзник Хезболлы (с 2006): «Сегодня я сочувствую нам всем, всем ливанцам. Все мы ранены, всем нам больно. Но величайшие соболезнования я выражаю международным институтам, которые должны защищать мир и справедливость, но оказались бессильны перед лицом диких сцен убийств».

Даже у лидера христианской партии Ливанские силы Самира Джаджа – одного из главных оппонентов Хезболлы – первой реакцией было «сейчас не время для политики».

Не остался в стороне и генсек Хезболлы Хасан Насралла. В значительной степени его вчерашнее выступление состояло из соболезнований и духоподъёмных заверений, что этот удар не сломит настрой Хезболлы, не ослабит её и не заставит отказаться от своей политики. В частности, шиитская группировка/партия не прекратит обстрелы севера Израиля, пока последний не договорится о перемирии с ХАМАС в Секторе Газа.

Насралла также подчеркнул, что цель его организации – не дать Израилю достичь своих целей, т.е. не позволить жителям севера вернуться домой. С начала войны с севера страны эвакуировано порядка 100 тыс. израильтян. Деревни на юге Ливана, страдающие от боевых действий, также покинуло более 100 тыс. человек.

Генсек Хезболлы также прокомментировал разговоры в Израиле о воссоздании «пояса безопасности» 1978–2000 гг., когда ЦАХАЛ оккупировал часть юга Ливана при поддержке своих ливанских прокси. По словам Насраллы, неправильно проводить параллели с тогдашней ситуацией, ведь возможности Хезболлы многократно возросли. Так что такой «пояс безопасности превратится в трясину, в ловушку, в западню, в бездну, в преисподнюю для вашей армии… если вам захочется прийти на нашу землю». Насралла также дал понять, что в случае израильского вторжения Хезболла расширит радиус обстрелов, и страдать будет не только север Израиля (но это и так предсказуемо).

В конце своей речи Хасан Насралла пообещал неординарный ответ на эту «великую агрессию» с пейджерами и рациями, но «из-за чувствительности» ситуации отказался говорить, где, как и когда.

До XIX века Левант фактически делился на ряд исторически сложившихся областей, которые немецкий историк Thomas Philipp называет «локально/внутренне интегрированными регионами» (locally integrated regions). Общественные связи – экономические, культурные, семейные и политические – внутри такого региона были плотнее, чем с землями за его пределами. В каждой области был свой набор ведущих семей, из которых османы обычно и назначали местных администраторов. Эти элиты обычно состояли из наследственных сборщиков налогов, торговцев, землевладельцев и верхушки духовенства.

При этом общественное устройство «интегрированных регионов» различалось. Иногда они состояли из города и сельской округи, вроде областей Дамаска, Алеппо или Джабаль Наблус. Иногда отличительной чертой области был не город, а особая конфессиональная или племенная принадлежность его жителей. Сюда можно отнести Алавитские горы на северо-западе Сирии, Друзские, или Арабские горы на юге Сирии, а также Горный Ливан, населённый в основном друзами и христианами.

У таких суб-регионов в Леванте и до XIX века были торговые, семейные, культурные и религиозные отношения как друг с другом, так и с заграницей. По ходу XIX в. эти связи становились всё интенсивнее. Этому способствовали, развитие средств транспорта и связи, стремительный рост торговли с Европой, урбанизация, распространение образования и административные реформы, с помощью которых Стамбул укреплял контроль над провинциями.

Распространение образования во многом связано с деятельностью миссионеров. Хотя такие школы часто имели чёткую конфессиональную принадлежность, учились там люди из разных общин, в т.ч. мусульмане. Конкуренция с миссионерами побуждала различные местные церкви открывать собственные школы, чтобы не терять паству. А в 1870-х зародилась сеть школ Исламского общества благотворительных намерений, которые распространяли современное образование среди мусульман, а также суннитскую и, впоследствии, пан-арабскую идентичность. К концу столетия росло и количество государственных школ.

Социальные трансформации привели к появлению новых идентичностей (региональных, национальных, общегражданской османской и не только) и переосмыслению старых (конфессиональных, локальных).

Общественные отношения менялись не всегда мирно. Например, для Горного Ливана середина XIX века обернулась большими потрясениями, включая крестьянские восстания и кровавый конфликт между христианами и друзами, который нередко называют гражданской войной. 1860 год ознаменовался убийствами христиан в Ливане, а также анти-христианским погромом в Дамаске. Коллективные воспоминания об этих эпизодах становились важными частями конфессиональных идентичностей и связанных с ними нарративов.

Поскольку многие христиане сумели преуспеть за счёт торговых, культурных и политических связей с Европой, общественное влияние христианской верхушки росло. Вероятно, подобные изменения в отношениях между конфессиями способствовали конфликтам. Вопрос был тем более чувствительным, что подъём христиан был тесно связан с ростом иностранного влияния (экономического, политического и культурного). Европейские державы патронировали разным общинам: Франция – католикам, особенно маронитам; Россия — греко-православным и т.д. Европейцы часто выбирали местных христиан и евреев в качестве торговых партнёров, вице-консулов и переводчиков (это давало их местным контрагентам юридические привилегии).

С 1840-х гг. другим важным фактором, менявшим общественные отношения в Леванте, были османские реформы. Рабочие места в растущей бюрократии, школах и формальное равенство в правах для разных конфессий создавали новые социальные лифты, хотя семьи элиты по-прежнему имели серьёзные преимущества.

(Thomas Philipp, Identities and Loyalties in Bilād al-Shām at the Beginning of the Early Modern Period в сборнике From the Syrian Land to the States of Syria and Lebanon под ред. Philipp и Schumann; сбор. The Syrian Land: Processes of Integration and Fragmentation под ред. Philipp и Schaebler; Ussama Makdisi, The Culture of Sectarianism; Eugene Rogan, The Damascus Events)

В XIX в. менялись отношения не только между конфессиональными группами и социальными слоями, но и между «локально интегрированными регионами» (locally integrated regions) Леванта и внутри них.

От торговли с Европой особенно выиграли некоторые порты. Например, Бейрут из небольшого городка превратился в важнейший центр торговли, культуры и арабского просвещения. Население Бейрута многократно выросло, превысив 100 тысяч к концу XIX в, а его конфессиональный состав изменился. Если в Бейруте начала XIX в. большинство составляли мусульмане-сунниты, к концу столетия христиан стало больше. Самой большой христианской общиной при этом стали католики-марониты, приезжавшие из Горного Ливана, в то время как раньше крупнейшей христианской конфессией в городе были греко-православные.

В османской Палестине Яфа и Хайфа из небольших населённых пунктов превратились в относительно крупные портовые города с газетами, заводами, железными дорогами и пароходами. Порой экономические перспективы в растущих городах привлекали мигрантов из соседних суб-регионов – в т.ч. из элит. Так, в конце 1870-х гг. в Хайфе поселились представители богатой семьи Джаррар из Дженина, влиятельной в области Джабаль Наблус. Видимо, в Хайфу их привели торговые интересы. В городе также поселились некоторые члены семьи Абд аль-Хади – влиятельные землевладельцы из Джабаль Наблус. В 1854 г. Салех Абд аль-Хади был назначен руководить областью Хайфы и остался в городе после отставки.

В Дамаске же импорт промышленных товаров из Европы привёл к упадку некоторых ремёсел и обеднению части населения. Появление пароходов уменьшило значение Дамаска как транзитного пункта для паломников на пути в Мекку. Это сказывалось и на экономической жизни города, ведь ежегодная отправка каравана с паломниками сопровождалась всплеском торговли, не говоря уже о культурной значимости церемонии для жизни города.

В то же время, не стоит думать, что до XIX в. в Леванте ничего не происходило, а общество не менялось. Корни многих перемен уходили в XVIII век и раньше. Демография не была статичной: например, друзы из Ливанских гор заселили юг Сирии в XVIII в.; при Захире аль-Омаре Акка/Акко стремительно выросла из рыбацкой деревушки в третий город Леванта по населению (после Алеппо и Дамаска), пусть и ненадолго. Взлёт этого города за счёт экспорта хлопка в Европу свидетельствовал о растущей важности международной торговли. Миграциям также способствовало стремление крестьян уйти (нередко в буквальном смысле) он налогов и поборов.

Albert Hourani в статье The Changing Face of the Fertile Crescent in the 18th Century также отмечает рост общественно-политического значения местных элит в XVIII в. Во многом он был обусловлен слабостью контроля Стамбула над периферией в тот период. Это способствовало в том числе усилению местных конфессиональных лидеров и общинных институтов (но не только).

Hourani также отмечает, что экономический и культурный подъём христианских общин начался уже в XVIII в. Рост благосостояния христиан и евреев объяснялся, в частности, тем, что эти общины были особенно активны в торговле, ремёслах и банковском деле, поскольку не могли служить в армии и занимать некоторые посты (например, губернатора). Зато выходцы из меньшинств нередко работали писцами или советниками и назначались на чувствительные должности в администрации – ведь они не могли сместить, скажем, губернатора-мусульманина, даже будучи очень влиятельными де факто (в Наблусе таким меньшинством выступали самаритяне). А в Горном Ливане миграция маронитских крестьян на юг, как и рост благосостояния и влияния Маронитской церкви, были связаны с производством и экспортом шёлка. Так что некоторые процессы, которые способствовали росту влияния христиан, начались до XIX века.

Но в XIX в. изменения в обществе ускорились из-за османских реформ, урбанизации, распространения образования и торговли с Европой.

(Doumani, Rediscovering Palestine: Merchants and Peasants in Jabal Nablus, 1700-1900; Hudson, Transforming Damascus; Yazbak, Haifa in the Late Ottoman Period 1864-1914; Firro, A History of the Druzes)

Площадь ат-Телль — одна из главных площадей «северной столицы» Ливана. На ней расположена одна из башень с часами, построенных при султане Абдульхамиде II на рубеже XIX-XX веков.

📸 Триполи, 1930-е

А так площадь ат-Телль в Триполи выглядела в 1965 году (вид с соседнего перекрёстка).

В центре — османская башня с часами, около неё — парк аль-Маншие.

Слева на фото — дворец Науфаля (qaṣr Nawfal). Его построил в конце XIX в. один из греков-православных нотаблей города, Кайсер Науфаль (Qayṣar Nawfal). В СМИ пишут, что он был консулом России в Триполи в те годы. Европейские консульства нередко нанимали местных христиан. Помимо суннитов в городе исторически проживает заметное христианское меньшинство, в основном — православные. С ростом города туда стали приезжать католики-марониты из близлежащих районов Горного Ливана, а также сунниты (из окрестностей) и алавиты (из области Аккар и Сирии).

В ХХ столетии дворец Науфаля отошёл муниципалитету, и сейчас там расположен Культурный центр имени Рашида Карами – влиятельного политика из Триполи, который дольше всех в истории Ливана был премьер-министром (с перерывами в 1950-80-х;убит в 1987). Его племянник Фейсал Карами (союзник Хезболлы)сейчас заседает в парламенте.

Константин Зурейк был профессором истории в Американском университете в Бейруте (AUB) и идеологом пан-арабского национализма. Он родился в греко-православной семье в Дамаске (1908), получил степень доктора в США, и уже в начале 1930-х устроился в AUB.

Зурейк преподавал арабскую и исламскую историю. Хотя в AUB уже полвека как учили и учились на английском, он добился разрешения читать лекции по-арабски. Вдобавок, в 1936-39 гг. Зурейк курировал студенческое общество al-ʿUrwa al-Wuṯqā, посвящённое арабской культуре. Под его шефством объединение стало больше обсуждать актуальные общественные и политические проблемы арабских стран.

Одновременно Зурейк был активен в кругах пан-арабистов. Я не уверен, имел ли он прямое отношение к Лиге националистического действия (ЛНД, осн. 1933); но в 1935 г. Зурейк точно был среди основателей тайной Арабской националистической партии aka Общество Красной книги (ǧamāʿat al-kitāb al-ʾaḥmar). Второе название – из-за обложки памфлета с идеологией. Его должны были прочитать желающие вступить в движение.

Хотя эта секретная организация оставалось небольшой, у неё были ячейки в Ливане, Сирии, Ираке и Палестине. Некоторые члены Общества занимали важные посты в общественно-политических и образовательных учреждениях, вроде Арабского клуба в Дамаске и Клуба аль-Мусанна (Nādī al-Muṯannā) в Багдаде. А Васиф Камаль и Фарид Зейн ад-Дин руководили школой ан-Наджах в Наблусе; там они основали ячейку и орагнизовали для неё военную подготовку.

Константин Зурейк возглавлял Общество Красной книги в 1935–1939гг. Но он был скорее не политиком, а идеологом. Да и в целом, кажется, что деятельность общества во многом была про идеологические дискуссии (о его существовании вообще заговорили только десятилетия спустя). Так или иначе, Зурейк оказал значительное интеллектуальное влияние на Общество. Лекции, которые он читал на собраниях, легли в основу идеологического трактата Национальное самосознание. Этот сборник эссе увидел свет в 1939 г., и идеи оттуда перекликается с Красной книгой.

Иракское министерство образования, которым тогда руководили пан-арабисты, распорядилось закупить книгу Зурейка для школ и библиотек и использовать её при подготовке учителей. В 1939 же году Зурейк посетил Ирак во главе делегации al-ʿUrwa al-Wuṯqā – по приглашению министерства просвещения. Там он встречался с высокими сановниками.

Общество Красной книги было воплощением идеи нового поколения националистов, что политическое действие должно опираться на организацию и идеологию. Похожим образом рассуждали основатели Лиги националистического действия. Сама Красная книга призывает к «безоговорочной вере» в то, что единственный путь к избавлению арабов от «нищеты, невежества, порабощения и колониализма» – это пан-арабизм. Но подчеркивает, что «эта вера проистекает из опыта, разума, науки и истории». Это весьма типично для модернистских идеологий, которые в своей аргументации часто ссылаются на науку и рационализм, но в какие-то аксиомы требуют верить. Это встречается и у Зурейка, и у Антуна Сааде – основателя ССНП.

Хотя Красная книга всколзь упоминает «парламентское представительство», она провозглашает, что «интересы индивида следуют за интересами нации». Памфлет также прямо призывал к «милитаризму» (ǧundiyya). Один бывший член общества (Šafīq Ǧiḥā) также вспоминал, что Общество обучало сторонников обращаться с оружием.

Götz Nordbruch в Nazism in Syria and Lebanon отмечает, что в 1930-х Общество было «основным каналом для контактов между арабами и немцами». Контакты, впрочем, были не слишком плотными или продуктивными, в т.ч. из-за расизма нацистов и их тогдашнего нежелания сжигать мосты с Лондоном. Aziz al-Azmeh в своей биографии* Зурейка также пишет, что «не один и не два» члена Общества были заворожены фигурой Гитлера и читали Mein Kampf.

Общество также внедряло своих членов в другие националистические организации. Так что люди из Общества Красной книги состояли в ЛНД (видимо, там было ощутимое пересечение), молодёжном крыле Национального блока и в скаутских организациях.

*قسطنطين زريق: عربي للقرن العشرين

Пан-арабизм Константина Зурейка можно назвать идеалистическим, ведь Зурейк считал духовные и идейные факторы главной движущей силой истории. А не, скажем, социальные или материальные факторы. Это видно по подобным пассажам в его книге Национальное самосознание (1939):

«Особенно важно осознать внутренние силы арабов, переполняющие их души, их сердца и их дух, потому что внешние обстоятельства – несмотря на их влияние на ход истории – ничто пред лицом внутренних сил, бурлящих у нации в груди»

Немецкий идеализм оказал большое влияние на пан-арабистов 1930-х. Но, в отличие от немецких националистов и особенно нацистов, Зурейк подчеркивал, что этническое происхождение не является фактором, формирующим нацию. Для Зурейка и большинства пан-арабистов в основе наций лежали общие язык, история и культура. Зурейк настаивал на этом в дебатах с ливанскими националистами – особенно теми, кто возводил ливанцев к финикийцам и на этом основании не считал Ливан арабской страной.

📸Зурейк, 1930-е; al-Azmeh, Qusṭanṭīn Zreyq

К концу 1937 г. Лига националистического действия была частично кооптирована городской верхушкой Дамаска, которой ЛНД бросала вызов со своего появления (1933). К такому выводу приходит историк Philip Khoury в своей статье The Paradoxical in Arab Nationalism*.

ЛНД состояла из молодых пан-арабистов, недовольных тем, что лидеры движения за независимость Сирии (Национальный блок) шли на компромиссы с Францией. В особенности основателям Лиги не нравилось, что Национальный блок был готов фактически отказаться от объединения с другими арабскими странами и вместо этого бороться за независимость Сирии в границах, определённых Парижем.

Молодые арабские националисты из ЛНД настаивали, что действовать нужно, опираясь на идеологию и современные формы политической организации. А Национальный блок был скорее коалицией нотаблей из ключевых городов, и его поддержка в большей степени опиралась на престиж, влияние и богатство отдельных лидеров. После поражения Сирийского восстания 1925-27 гг. лидеры Блока также были готовы бороться за независимость путём переговоров и иными мирными методами.

Руководство ЛНД происходило из той же социальной среды, что предводители Национального блока. Нередко члены ЛНД были связаны с нотаблями узами родства, но принадлежали к менее влиятельным/богатым ветвям семей элиты. А в Хомсе влияние Лиги, по всей видимости, и вовсе было связано с поддержкой от местной семьи Атаси – в частности, Аднана аль-Атаси, сына президента Сирии Хашема аль-Атаси (глава Блока).

Вдобавок, контакты с ЛНД были у Шукри аль-Куватли. Тогда это был один из лидеров движения за независимость в Дамаске. Он входил в руководство Национального блока, а впоследствии также бывал президентом независимой Сирии.

В середине 1930-х у Куватли уже были связи с ЛНД. В частности, он профинансировал один проект Лиги: сельхозкомпанию, которая пыталась помочь сирийским землевладельцам с долгами, чтобы те не продавали свои владения в Палестине сионистскому движению (проект провалился). аль-Куватли также назначил в совет директоров своей консервной компании несколько членов ЛНД.

На Лиге особенно сказалась гибель её харизматичного лидера Абд ар-Раззака ад-Дандаши в 1935 г. В борьбе за пост генерального секретаря ЛНД победил Сабри аль-Асали из известной дамасской семьи (впоследствии был премьер-министром). Уже в 1930-х аль-Асали был близок к Шукри аль-Куватли, хотя последний был сильно старше.

В 1936 г. аль-Куватли прямо предложил Сабри аль-Асали присоединиться к Национальному блоку. Тот согласился, спровоцировав конфликт в Лиге. В итоге аль-Асали исключили из руководства ЛНД. При поддержке Национального блока аль-Асали избрался в парламент, и заседал там много лет. ЛНД по большей части исчезла в концу 1930-х. Она оставалась активна и после 1937 г.: в частности, поддерживала восстание 1936–39 гг. в Палестине. Но позициям Национального блока в Дамаске ЛНД уже всерьёз не угрожала.

Историк Philip Khoury предлагает рассматривать отношения аль-Куватли с ЛНД в контексте фракционной борьбы между лидерами Национального блока в Дамаске. У Блока уже было молодёжное крыло (aš-šabāb al-waṭanī), а с 1936 г. – военизированное молодёжное движение Стальные рубашки (al-qumṣān al-ḥadīdiyya). Однако их курировал не Шукри аль-Куватли, а другая фракция нотаблей из Дамаска (в частности, Фахри аль-Баруди, который был ближе к Джамилю Мардам-бею, чем к Куватли).

Связи с ЛНД могли дать Куватли собственную опору среди образованной городской молодёжи. В те годы молодёжь всё больше вовлекалась в уличную политику. Молодые врачи, учителя, юристы, а также учащиеся университетов и старших школ участвовали в анти-французских акциях протеста и забастовках. Поддержка этой прослойки едва ли не была решающей в борьбе за власть и независимость, но становилась всё важнее. На это указывает и распространение (пускай и ограниченное) политических партий с модернистскими идеологиями вроде коммунистов или ССНП.

*В сборнике Rethinking Nationalism in the Arab Middle East (1997) под редакцией James Jankowski и Israel Gershoni

«Я не знаю, дойдёт ли дело до наземной войны. Но достаточно авиации и иных средств… Мы вступили в тотальную (šāmila) войну, которая через пейджеры дотянулась до тысяч ливанцев. Авиация бьёт повсюду, повсюду, и ничего не боится. Мы вступили в тотальную войну», – считает Валид Джумблат, самый влиятельный друз в Ливане и экс-глава Прогрессивно-социалистической партии.

Вчера, пока Хезболла стреляла по Хайфе и окрестностям, Израиль бомбил юг Ливана, долину Бекаа и южные пригороды Бейрута. В ударах израильских ВВС убито порядка 500 человек, включая 35 детей, сообщает минздрав Ливана. Это самые большие потери в Ливане за 1 день, в т.ч. среди гражданских.

Вчера ЦАХАЛ призвал жителей юга Ливана эвакуироваться, и многие уехали (с октября более 100 тыс.ливанцев уже покинули деревни у границы). В Ливане это воспринимается как попытка депопуляции юга, чтобы надавить на Хезболлу (ведь там у неё много сторонников). Хезболла же настаивает, что не даст жителям севера Израиля вернуться в свои дома, пока идёт война в Газе

Еврейский квартал Бейрута Вади Бу Жмиль (Wādī Abū Ǧamīl), 1968 г.

Здание на возвышенности — Большой дворец. Он успел побывать османскими казармами, потом резиденцией французских колониальных властей, а с 1940-х там заседает ливанское правительство. Вади Бу Жмиль расположен прямо около Дворца (к северо-западу).

Евреи жили в Ливане вплоть до гражданской войны (1975-90) гг., но почти все они покинули страну в годы конфликта из-за нестабильности: в 1970-х еврейский квартал оказался на линии фронта, а в 1980-х иудеев начали похищать и убивать.

В отличие от стран вроде Сирии, где евреев стали дискриминировать на фоне арабо-израильского конфликта, до какого-то момента ливанская община, сосредоточенная главным образом в Бейруте, чувствовала себя достаточно комфортно. И это несмотря на то, что с конца 1960-х ливанская столица была одним из центров деятельности Организации освобождения Палестины — особенно западные районы Бейрута, где и находится Вади Бу Жмиль.

(Schulze, The Jews of Lebanon)

📸Robert Zebib, 1968

🇮🇱🇱🇧Сегодня Израиль перешёл к бомбардировкам районов, которые не славятся присутствием Хезболлы. Под ударом оказались две области Горного Ливана: населённый друзами и христианами Джабаль аш-Шуф в южной части горной цепи, а также преимущественно христианский Кисраван/Кесерван северо-восточнее Бейрута (в этой части Горного Ливана также исторически проживает немного шиитов).

В деревне Maʿayṣara в Кесерване Хезболла установила кордон вокруг места авиаудара, передаёт L'Orient-Le Jour со ссылкой на анонимный местный источник. Там убито по меньшей мере четверо, 18 человек ранены. В СМИ пишут, что целью удара был член Хезболлы, по одной версии – шейх Мухаммад Амр, уроженец Маъйсары, работающий в аппарате Хезболлы в Горном Ливане.

Израильский удар в районе деревни Джун (Ǧūn) в Шуфе также убил минимум четверых, семеро ранены; сообщается в том числе, что пострадали гражданские.

Израиль заявляет, что интенсивными бомбёжками последних дней истощает ракетный арсенал Хезболлы. При этом пока не вполне ясно, что именно ВВС бомбили в Горном Ливане. Скорее всего, это была инфраструктура Хезболлы, хотя не обязательно ракеты (возможно, система связи, оружейный цех или что-то другое). К тому же в т.ч. через Ливанские горы идёт логистика Хезболлы. Это привлекло всеобщее внимание, когда прошлым летом в христианской деревне Кахале перевернулся грузовик Хезболлы, и завязалась перестрелка с местными.

Вдобавок, в обеих областях у Хезболлы есть союзники и партнёры. В особенности Кесерван с 2005 г. известен как бастион Свободного патриотического движения (СПД), крупнейшего христианского союзника Хезболлы (хотя на последних выборах в 2022 г. СПД и сдало позиции в Кесерване).

В то же время, Израиль продолжает бомбить бастионы Хезболлы на юге и северо-востоке страны. По последним данным, в сегодняшних израильских ударах погибло 22 человека. Десятки людей ранены, минздрав продолжает собирать данные. UPD: по последним данным, во вчерашних ударах по Ливану убито 72 человека, 392 ранены.

Писать пока не получается, но говорить – вполне. Вместе с Максимом Junger Orientalist рассказали «Медузе» об эскалации на ливанском направлении.

https://meduza.io/episodes/2024/09/25/izrail-nanosit-udary-po-hizballe-na-yuge-livana-zachem-emu-vtoroy-front-v-dopolnenie-k-sektoru-gaza

🇱🇧🇮🇱 Считается, что одним из главных преимуществ Хезболлы является её организация. В том смысле, что она завязана не столько на личности, сколько на структуры. Это касается как военного/террористического аспекта её деятельности, так и политического и социального. Подобная ставка на институты отличает её от большинства политических партий Ливана.

Поэтому я бы не ждал развала Хезболлы даже в случае ликвидации руководства.

В то же время, если Хасан Насралла убит – это, безусловно, очень болезненный удар. Насралла – харизматический лидер и символ главных побед, которыми так гордится Хезболла: вывод израильских войск из Южного Ливана в 2000 г. и неспособность Израиля уничтожить/критически ослабить Хезболлу в войне 2006 г. Но, опять же, Хезболла никогда не была партией Насраллы в том смысле, в каком шиитское Движение Амаль – партия Набиха Берри, а христианская Катаиб – партия семьи Жмайелей. Сейчас сложно сказать, кто возглавит Хезболлу, ведь мы не знаем наверняка не только судьбу Насраллы, но и участь его вероятного преемника Хашема Сафи ад-Дина (глава Исполнительного совета; входит в Совета джихада). Однако Хезболла – это огромная структура с определённой иерархией, у руководителей есть заместители и т.д.

Разумеется, убийства опытных руководителей не могут не сказаться на организованности и возможностях Хезболлы (а ведь помимо Насраллы ЦАХАЛ сейчас охотится на руководство вооружённого крыла).

По крайней мере до последних событий Израилю удавалось увеличивать давление на Хезболлу, избегая региональной войны (из-за нежелания Ирана и США) и наземного вторжения. Однако в Ливане операции последней недели не добавляют любви к Израилю. Из-за бомбёжек понедельник, видимо, стал самым смертоносным днём в Ливане со времён гражданской войны (1975–90), причём среди погибших и раненых есть гражданские. Кадры десятков тысяч беженцев с юга, тысячи людей, ночевавших сегодня в Бейруте на площадях и улицах, разрушенные жилые дома (по всей видимости, инфраструктура Хезболлы в Бейруте расположена под жилыми массивами)… не говоря уже о войне в Газе, которая из-за больших жертв среди гражданских воспринимается как геноцид, о чём заявляют не только Хезболла и союзники, но и, например, патриарх Маронитской католической церкви Бишара ар-Раи.

Перед очередными ударами по южным пригородам столицы – ключевому бастиону Хезболлы – Израиль призвал жителей эвакуироваться. Это воспринимается как дальнейшее давление на Хезболлу через её гражданских сторонников и месть за то, что обстрелы шиитской группировки не дают израильтянам вернуться на север страны.

Ещё в прошлый четверг Хасан Насралла обещал, что Хезболла продолжит обстреливать Израиль, пока тот не достигнет перемирия в Секторе Газа. На кону стоит репутация Хезболлы – перед лицом Израиля, стран региона и своих собственных сторонников и избирателей. Так что, полагаю, она не готова капитулировать. В частности поэтому она не хочет соглашаться на прекращение огня без перемирия в Газе. Ей хотелось бы восстановить силу сдерживания — особенно на фоне всё более болезненных ударов Израиля. Хезболла также расширила географию обстрелов и увеличила интенсивность, но ей ещё есть, куда эскалировать. С другой стороны, непонятно, готов ли Иран дать ей зеленый свет на удары, которые могут спровоцировать региональную войну. Вдобавок, в Ливане с самого вступления Хезболлы в войну призывают не втягивать страну в большую войну, и даже некоторые союзники критикуют её участие в нынешнем конфликте.

Валид Джумблат пишет: «Сеййид Хасан Насралла и его товарищи присоединились к длинному каравану мучеников, павших за Палестину. Приношу соболезнования Хезболле, её сторонникам, а также поминаю невинных гражданских».

Валид Джумблат – влиятельный политик-друз, много лет (1977–2023) возглавлявший Прогрессивно-социалистическую партию. С середины 2000-х он был ближе к критикам Сирии и Хезболлы, однако в нынешней войне призывает проявить сплочённость, не радовать Израиль расколами и не дать втянуть Ливан в тотальную войну (которая, по его словам, уже началась). Полагаю, для него также важно иметь прямые контакты с Хезболлой в условиях столь непредсказуемого кризиса. Летом у Валид-бея завязался редкий публичный спор с духовным лидером израильских друзов.

🇱🇧🇮🇱Вчера Валид Джумблат в интервью каналу al-Arabiyya призвал достичь перемирия на ливано-израильской границе и не связывать этот фронт с Газой. Влиятельный друзский политик подчеркнул, что жители Ливана должны вернуться в свои дома — как и израильтяне, эвакуированные с севера.

На намёки ведущей, что Хезболла ослаблена и настало время покончить с её влиянием в Ливане, Валид-бей возразил, что всё должно происходить в рамках национального согласия. Он подчеркнул, что никто в Ливане не может навязывать свою волю другим, так что необходимо уважать шиитов и их представителей.

Джумблат полагает, что Нетаньяху хочет втянуть США в войну с Ираном.

По мнению Валид-бея, пора завершить войну и заняться рассмотрением нерешённых вопросов, включая выборы президента и назначение нового правительства. В Ливане уже два года нет ни полноправного кабинета, ни главы республики. Джумблат подчеркнул, что нужен диалог, но сначала нужно перемирие. Он также поддерживает идею усилить ливанскую армию, чтобы она лучше контролировала юг страны.

Джумблат пресёк попытку ведущей свести политику и конфликты в Ливане к отношениям между конфессиями. Несмотря на то, что у Хезболлы в Ливане множество критиков, в последние дни политические и религиозные фигуры разных конфессий выражают соболезнования и призывают к солидарности.