#Мимоходом
Салаги, заполонявшие телегу воплями о "красной машине", наконец-то узнали истинный смысл выражения "не кажи гоп".
Финики — порождение лютой смеси чешского и советского хоккея: чехи первыми придумали, как грязной вознёй на бортах сушить и вязать игру русским, а наши тренеры поставили финикам контратаку.
Таперича не то, что бывалоча.

#Кстати,
После убийства "Боингом" бренда "Эмбрайер", особо пикантно смотрятся хоровые усилия "лидеров" Телеграма по уничтожению бренда "Суперджет".
P.S.
Твари паршивые.

https://www.reuters.com/article/us-embraer-m-a-boeing/boeing-drops-embraer-name-from-brazil-commercial-jet-division-idUSKCN1ST2O7?fbclid=IwAR2DdleO9AoX5VpR993r9b-8MGWk9Me2mbAcev4h5WOvK9YJK5mXSNR1H7Y

#гисалипов

Раннее утро. Неугомонное солнце натянуло ночное покрывало и решило доспать пару часиков, как хорошая румяная девочка. По парку движется заспанный народ — один семенит, другой шагами версты отмеряет, хипстер на моноцикле обгоняет ровно такого же — но на гироскутере и с ребёнком на руках. Из-под детского шлема развеваются длинные русые волосы. Девочка. Хотя кто их поймёт — я видел мальчика с волосами до середины спины — спереди коротко, сбоку выбрито, сзади до... Лет шесть пацану. Это что же в голове у мамочки? Чтобы на своём ребёнке такое выбрить и отрастить? Эх. Все идут и шагают и побыстрее — электричка ждать не будет. Навстречу бегут физкультурники. Это раньше их было мало, а сейчас, как в любой американской комедии — непременно физкультурники в парке. Хотя их сейчас называют как-то по-другому... Фитнесисты? Нет, не так. Вспомнил — зожниками их зовут. Это раньше были потные физкультурники — физкультурники бежали от инфаркта, мумиё пили, медью обкладывались, талую воду пили, по снегу по Иванову ходили, по какому-то психу голодали, по Малахову клизмы ставили, по какому-то бегуну бегали — он на бегу помер, тогда-то потных физкультурников и поубавилось. А сейчас зожники валом пошли — как с картинки голливудской, да и потом не смердят. Кучками бегут. Парни с парнями, девушки с девушками, старушки с палками — вышагивают, быстрыми глазами седого зожника сканируют — тот мимо пробежал — и смеются, и сплетничают, как семиклассницы, которым плевать на Гринёва, какой Гринёв, мама, когда такая весна, когда такая истома, когда тёплый ветер коленки лижет, о чём ты, мама? Нос щекочет, сил нет, тополиная метель, пух кружит-вьюжит-метёт, хорошо, нет, как в детстве, зажигалки в кармане — так пыхнуло бы, с треском и хлопками — метров на сто — ладно-ладно, вру, метров на тридцать пуха по обочине. На велосипедную дорожку варенье пролили, много, отпечаток правой ладони. А вот левая чётко отпечаталась. Вот дурак, варенье руками собирал с брусчатки. Псих. А вот правый кроссовок отпечатался. И ещё. И ещё. Двадцать отпечатков. Сорок. Мне-то к мосту идти, а он оттуда шёл, мне навстречу, и всё правым кроссовком печатал. А вот здесь варенье будто жиже стало — капли и брызги вокруг отпечатков. А вот отсюда отпечатки вправо-влево мотать стало, здесь он на правую ногу припадал, шагал пошире, между следами капель много — много пуха прилипло. Здесь он на лавку опёрся — ладонь, чётко. А здесь бежал, здесь расстояние между следами больше, капель меньше. Сколько же он шёл? Метров триста. А здесь отпечатки меньше. И капель меньше. Почему? Дурак ты, Гришка. Он же в одежде, естественно. Пока майка впитывала, пока трусы и штанина держали, и капель меньше. Вот тут он постоял, набрызгало. А вот здесь семенил, оглядывался. Откуда же он шёл ночью — тёплой ночью, когда фонари так красиво, и люди спят по своим домам? Вот здесь его ещё не шатало. Здесь он ещё держался. Ему не было так одиноко. Вот здесь он первый раз побежал — когда испугался, что течёт и брызгает. Что из него — тёплого и живого — тёплое и живое брызжет, сквозь пальцы сочится. Страшно, конечно, и обидно. Да сколько же он шёл? Лет тридцать не видел таких следов... А... Вот всё и понятно. Вот лавочка. Всё чётко — семки, бутылки — пивасик, беленькая. Вот он — первый отпечаток. Здесь он ножа и словил.
И так бывает.
Жара будет.
Раскалённый день.
А после обеда гроза грянет, небо лопнет, лиловые молнии, зелёная вода всё смоет — и пыль, и пот, и пух, и боль и последние, никому не нужные следы.

30.05.2019

#навылет
Если наша федеральная полиция и судебная система не закатают — быстро и максимально жёстко — любителей резать русню, если законодатели немедленно не ужесточат законодательство о холодном оружии — у всех начнутся проблемы — обнаглевшие русорезы рано или поздно нарвутся на погром, а полиция и политики нарвутся на русский бунт (со всеми бессмысленными и беспощадными прилагательными).

#навылет

И ещё о зарезанном русском спецназовце.
Расскажу, как в 1984-м году подобный вопрос решили в моём городе.
Солнечным полднем мой друг с дружками остановили ботаника-десятиклассника. И Димка-каратист на спор пробил ботанику "в фанеру". А у того сердце стоп.
Убил.
Групповое.
Решение было крайне жёсткое и немедленное, на уровне обкома партии: "Альфа" взяла всех. Всем впаяли по 12 без УДО. На этом самодельные каратисты и драки "район на район" в нашем городе закончились.
Вообще.
Димка вышел уже в другой стране, отмотав весь срок.
Прожил на воле не больше месяца, но это совсем другая история.

#мимоходом

Очень-очень забавно, когда долларовые мультимиллионеры, на страницах бизнес-глянца рассуждающие о независимости, самостоятельности и внутренней свободе, на правительственных тусовках, все поголовно, являются в костюмах колера "чернила первоклашки", как у премьера. Ну ладно, благородный нэви или июльская ночь, но сотни одинаковых ярких чернильниц в одном зале — это, конечно, вырви глаз — на их фоне хулиган с Лиговки выглядит аристократом.

#Круговорот

Кости Чернолесья ещё торчат из-под нового зелёного полога: огромная, в два охвата, ель серебряной колонной лежит поперёк болота, бессильно угрожая щупальцами корней, ели поменьше упали друг на друга, образовав шатры забытых святилищ — под ними сочится железная вода, радугой сверкает, песок окрашивает — нельзя сюда ходить, нельзя — здесь ни желтоглавые ужи не живут, ни обезумевшие от полуденного зноя красноглазые гадюки — здесь мёртвая вода, комариное царство, изумрудная бездна под синим-синим небом. Иди, примечай дорожку — тут шёл неугомонный человек — вот здесь поверху пошёл, вон там белый цвет рябины обломил, вот на пне лежал, отдыхал, думу думал, вон дальше пошёл, малину примял. Ох, и малины будет в этом году! Подними длинные плети, ну, не ленись, посмотри, чудо какое — чудо всегда незаметно начинается — вся малина в цвету. Малинов цвет невзрачен, робок, неприметен, так, бубочки маленькие, цветочки слабенькие — не то будет июлем, когда духом пьяным, красным соком зальёт пустоши до горизонта — вот тогда охнешь, глаза протирать будешь, себе не поверишь — малина до края неба достаёт... Вот и старый взгорок над чёрной водой. Место потаённое, древнее, заветное — я не знаю, откуда посреди Чернолесья, среди железных болот, взялся песчаный холм — сказка среди сказки — тут и ландыш белым вздохом, и земляника кипит, и кувшинки янтарём, и ельник новый, изумрудный, здесь сосны воду выпили, медными колоннами поднялись, все пустоши засевают — отсюда всегда новый лес начинается. Положишь уставшую душу на вышитый ковёр — белым цветом да по нежному клеверу — шмели ворчат недовольно: "Ишь ты, чего разлёгся?" — и перед тобой синева — до головокружения бесконечная, вся в белых клочьях снега — и ждёшь, ждёшь, ждёшь... Спохватишься — сколько насчитала? Нет, послышалось: затихает Чернолесье, вся птица умолкает, прячется по гнёздам, таится, сторожится, новую жизнь согревает. Это потом придут грозы, погонят шумные волны по березнякам, по новым ельникам, струями пыль исхлещут, напоят иссохшие ручьи, замесят новое тесто мхов, синими бусами черники покроют — а ты жди, знай и помни — там, за мёртвым Чернолесьем, за черничниками по пояс, за радугами железных болот — там будет ждать тебя новый лес, новая песня, тайная тропа и малиновый сок.
На её губах.

04.05.2018

#антибан

На время очередного 30-суточного свидомого бана в Фейсбуке чаще буду здесь

#интересно

Можно ли как-нибудь узнать имя людоеда с "экономической совестью", который вместо привычного и вежливого "пенсионный возраст" первым ввёл в общественное сознание бухгалтерски упырье "возраст дожития"?

#мимоходом
Если в 1952-м году, солнечным морозным мартом, тётка Маша собралась варить суп, и поручила тебе, семикласснику, отрубить курице голову — а ты никогда не то что не рубил, ты птицу в руках не держал, но, кроме тебя, взрослых мужиков в это воскресное утро нет, и когда ты неловко тюкаешь по этой дуре, а она вырывается и, безголовая, перелетает сарай и улетает до половины огорода, забрызгивая снег кровью, то это такое впечатляющее зрелище, что папироска сама собой в кулак прикуривается.
Можно, конечно, понервничать, можно послушать визги тётки Маши, а можно вспомнить, что тебе четырнадцать, что сегодня воскресные танцы в кирхе, и что сегодня обещала прийти Лида...
И жизнь совсем не такая плохая.
Вернее, совсем не плохая.
Даже замечательная...

Это всё забытая послеблокадная присказка.

Как же, всё-таки, жаль, что люди позволяют себе так необратимо стареть: ни тебе лета, ни жары, ни ослепительного солнца, ни задыхающейся, до дрожи сердца, любви — только чьи-то визги и летающие безголовые дуры-курицы.

Глаза. Если ты настоящий русский, тебя полюбит первая красавица Америки. Спасибо каналу "Чужбина" за информацию.

Сейчас читаю мемуары Олега Александровича Кассини-Лоевского 🇮🇹 🇺🇸(1913-2006), русского эмигранта, известного американского модельера середины ХХ века, который удостоился одевать саму Jackie Kennedy, супругу президента 🇺🇸.

А ещё Олегу повезло иметь роман с Grace Kelly, на мой взгляд - самой красивой актрисой классического Голливуда.

На фото - Альфред Хитчкок 🇬🇧, Грэйс Келли и Олег Кассини в 1950-е, где-то в Штатах 🇺🇸.

#мимоходом

А вот сейчас очень полезно вспомнить о роли, месте и значении советской грузинской интеллигенции, которой было очень-очень хорошо в СССР — всех этих учителей жизни, мудрых мачо, пылких бабоукладчиков, ироничных интеллектуалов, с высоты своего благородного величия поучавших зачуханных русских ванек, с какой стороны хачапури откусывать.

Вот это, что мы видим — это всё, что они умеют без русских ванек?

https://youtu.be/_pppwjD0Kvw

#мимоходом
Когда тг-канал Шэдоу Полиси, в качестве точки мыслительной опоры берёт голунов-гейт-инсайд ув. А. А. Проханова, то становится страшно весело и весело до ужаса — это ж до какой степени надо забыть старосоветские времена, чтобы не понимать, что озвучивается, в какой момент озвучивается, кем озвучивается — и, что самое смешное, кем всерьёз 😂 принимается на веру.
И как после утренника есть манную кашу в этом тайнополитическом детсаде?
Разве что в художественных целях — авось когда-нибудь пригодится и это лыко в строку.

#мимоходом
И о культуре.

Пока в России культуру обсели провинциальные устаревшие мухи, для которых выставить возле Пушкинского музея штабель рухляди, выйти голяком перед столичной публикой или упиться до невменяемости является невиданной новинкой, верхом свободолюбивого эпатажа и творческого полёта, до тех пор равные им по мировоззрению дикие туземцы, насмотревшись новостей из Москвы, будут со справедливым презрением посылать русских нахер — ведь русские сами терпят непотребство в Пушкинском, уважительно разглядывают дряблую жопу театрального режиссёра и гоняют спецборт за коматозным алконавтом.

Это нормальная реакция диких туземцев — как можно уважать убогих, позволяющих устраивать торжища в своих храмах искусства, не смеющих рассмеяться над голожопой бездарью и не имеющих в себе достоинства не замечать блевотину заурядного куплетиста.

#Круговорот
Взамен провинциального рейваха и гевалта, переполняющих телегу:

"Каждое семечко тонет в пыли, напрасно дышит землёй — не толкнуться, не пробиться, не царапнуть коготком проростка чёрную тьму, над которой ветер гонит стада пыльных вихрей по бескрайним полям, сушит землю до трещин, до звонких глиняных черепков на месте истрескавшихся болот, кричит канюком, швыряет песок в лицо, сечёт памятливой болью, раскаляет душу тревогой, несёт и кружит дрожащее марево к молодым садам, поднимает ввысь белую метель — над стонущими от любви, звенящими, гудящими садами — засухой сплетен забить глотку, завистливой пылью испачкать бело-розовую истому, изломать тонкие побеги подагрической немощью, оборвать подвенечное платье жадными взглядами — не цвести, не стонать, не любить тебе, иссушить, выветрить, погубить, состарить заживо, пропитать губы горьким дёгтем, заполнить душу душным дымом сожалений, разочарований, потерь и страхов, день обратить ночью, кровь наполнить солью невыплаканных слёз...

Ты тушишь тонкую сигарету о край заполненной урны, поднимаешь голову, невидящими глазами смотришь вдаль, где над инфарктной кардиограммой крыш большого города вспухают тучи — там свистят ветра далёкого океана, зелёного, как твои глаза, там бесшабашная, бешеная команда хохочет и ставит, ставит, ставит паруса — самые отчаянные, "лунные", до самой белой звезды — клокочушая, свистящая, пропахшая штормами громада надвигается на пыльный, суетливый человеческий муравейник и... И всё замирает. Ты же знаешь... Нет, не ври! Ты же знаешь тишину этой секунды, этого мгновения между двумя ударами сжавшегося сердца — мгновения накануне любви — она звучит оглушительным шумом крови в ушах — эта секунда тишины накануне — и первая, самая крупная капля падает в пыль, немедленно покрываясь самой подлой, пошлой, паскудной пылью — и катится, скачет шариком по мусору повседневности, и смеётся во всё горло — она видит то, что закрыто от жадных, самодовольных, добровольных слепцов: оттуда, из синей-синей стратосферы, где электрические разряды горят в снежных вьюгах под вечными звёздами, из бесконечной невесомости, повинуясь властному зову земной гравитации, набирая силу, разгоняя полёт сквозь светящиеся розовыми вспышками тучи — сюда, к тебе, мириадами поцелуев уже летит огромный, необъятный, бесконечный ливень — и гром лупит в тарелки крыш, синкопит в башнях Сити, властно срывает пыльное покрывало смога — и пусть ханжи сжимают костлявые колени! — океанский шторм целует и властвует, и любит, и рычит громами, сверкает молниями, заливает пенными потоками бессчётно и ненасытно, и пусть захлёбываются водосточные трубы, пусть гремят подоконники, клокочут замусоренные водостоки, пусть дыхание океанских волн, зелёных, как твои глаза! — ты помнишь?! — затапливает мостовые и тротуары до омерзения цивилизованного пространства, расчерченного предрассудками, зажатого тисками условностей, залепленного смрадными договорённостями, загаженного пошлыми умолчаниями, приличными гадостями и тщательными подлостями — платье облепило тебя, ты стоишь нагая посреди людского океана, ты не видишь меня, вода заливает глаза — между нами, в своих кондиционированных гробах, корчатся корпоративные зольдатики, блюющие матом в бесконечной пробке, боящиеся потерять то, чего у них не было, нет и не будет, огни большого города освещают тебя в сгустившемся зелёном сумраке, горячий дождь стекает по твоим бровям и ресницам, струится по шее и груди — и я иду к тебе между машин, по воде аки по суху, и протягиваю руку:

— Не бойся.
— Не боюсь.
— Замёрзла?
— Нет.
— Классный ливень.
— Супер. Классная борода.
— Я привык. Пошли?

И ровно одно мгновение между ударами сердца:

- Пошли.

И над нами вспыхивает, и светится, и горит светомузыкой бескрайнее грозовое небо, и мир растворяется в ливне нового потопа, и будет ночь бесконечной и бессонной, и я буду целовать твои зелёные глаза, зелёные, как волны далёкого океана…"

15.05.2018

#навылет
А ещё я думаю, что у нас есть два народа и две России.
В одной России тяжело и трудно живут, работают, рожают детей, няньчат внуков, болеют, грустят, смеются, расстаются, влюбляются, гуляют на свадьбах, спасают пассажиров и наводят на себя огонь в Сирии, погибают от рук террористов, успев сказать на неродном, русском "языке межнационального общения" "Работайте, братья!" терпят несправедливость, учат детей, лечат больных — верят, надеются, любят, ошибаются, ломаются, не верят, плачут, имеют идеалы, жизнь кладут за други своя, крещёный или коммунист, строят дороги, убирают хлеб, раздвигают льды Севера и запросто летают на орбиту, штатно имея 20-30 сбоев за полёт, строят дома культуры, спортплощадки и реакторы, меняют культурную жизнь убитых моногородов и делают открытия — живут нормальные наши люди, которые по-бездушному называются простыми — поют простые песни, живут простые судьбы, мечтают и геройствуют помаленьку...
А есть и другие — успешные. Которые успели. Которые решают вопросы, мутят схематозы, искренне радуются истечению срока за экономические и политические преступления ценой в миллионы простых жизней (подлость, она вне закона), возят блядей на сотнеметровых яхтах, жрут в три горла, греют в кармане по три гражданства, морщатся при виде простых, всему имеют ценник, прайс, прейскурант, цену, ценность, выгоду, и приходят в чистое, искреннее, прозрачнейшее бешенство от тупости простых, тех, кто живёт бесценными идеалами.
Два народа.
Народ идеалов и народ ценностей.
Друг...
Встретишь встречного-поперечного, трындящего о ценностях и успехе, — проверь карманы и посмотри, где дети и внуки твои — целы ли, живы ли, не жрёт ли их поедом людоедское племя, всему назначающее цену.

И о порнографии в ходе тщательной зачистки остатков русской литературы в Петербурге.

Забавно, как клевреты частного издательского монополиста пытаются сесть на глубоко чуждую им литературу, посмевшую быть русской русской и мировой русской литературой.
"Храм Спаса на картошке" — так говаривал Великий комбинатор.

P.S.
Русский писатель Владимир Владимирович Лорченков, отмечая стыд этого копошения, не стал сыпать соль на могилу Владимира Владимировича Набокова — но злая комедия ещё и в том, что в набоковский музей — туда, где должна звучать чистая, на тончайших нюансах слаженная родная речь, намерены явиться эталоны издательского косноязычия.

Конечно, по большому, метафизическому счёту (а русская литература есть исток, основание и сосредоточие русского мировоззрения, пропитанного метафизикой — спросите Гоголя, Достоевского, Шолохова или зверски замученного Есенина) — по самому окончательному, могильному счёту, Набоков за своё раздражённое злоязычие мог столкнуться с таким посмертным адом, но, мой Бог, видеть с того света, как твоих вещей, твоего детства, бабочек, писем и лучей света касаются взгляды яхиных, водолазкиных и прочих, прости Господи, литературоведов по наследству, это слишком, слишком, слишком мучительная пытка.
Впрочем, и Христу пальцами в живое лазали, стыд не дым, глаза не выест.
Да и стыда там нет, не было и не ночевало.
Русская литература и такое вытерпит, не маленькая.

восхитительная история из рф-ской культуры. директором музея Набокова поставили на кормление - по понятиям нынешнего российского нео-феодализма - потомственного советского литературоведа (в третьем поколении) Аствацатурова-в-стране-переизбыток филологов (это цитата, ну, и это понятно, растет смена, и четвертому поколению литературоведов Авастацуровых конкуренты, чтобы жрать в три горла, не нужны). первым делом чел, не имеющий к Набокову никакого отношения, собирается организовать в музее Набокова (!) гастроли щепотка-сала-Яхиной. какой фортель! настоящая борозда с солью на месте поверженного Карфагена подумает читатель. но, конечно, всё проще. литераторку Яхину издает та же редакция АСТ, что недавно издала и литературоведа Авастацурова. долг платежом красен! PS обратите внимание, как разговаривает Литературовед (думаю, Набоков бы окрестил персонажа именно так). он "привлекает дополнительное финансирование", "проводит определенную дополнительную работу", "оценивает в целом положительно". Владимир Владимирович! восстаньте и покарайте! PPS обратите внимание, как юлит несчастная, запуганная советскими мафиозными кланами от култур-мултур русская учёная - "увяжяаемый человек, замечательный, прекрасный и если бы не...", и как прям набоковед-американец, которому советские дворяне до фени - "директором назначен человек, открыто демонстрирующий полное незнание".
https://www.the-village.ru/village/city/situation/352391-chto-proishodit-s-muzeem-nabokova?fbclid=IwAR1yDdwIZ0MCbcVs1ysh0yf5iSV09y9JyuF_O9RYAMrgTChlIZ2phHgMOYE