В России любят Илона Маска. Считают его человеком честным и идейным, в отличие от Рогозина и прочих чинуш. В западном мире восторг насчет Маска разделяют далеко не все.

Недавно Илон заявил, что его китайские работники — молодцы, ведь они вкалывают даже в три часа ночи, в отличие от лентяев-американцев. Следом за этим заявлением вскрылось следующее.

На заводе Tesla в Шанхае ввели схему замкнутого цикла. Рабочих вынудили работать по 12 часов 6 дней в неделю и ночевать прямо на фабрике. Сопровождалось это все постоянными нарушениями трудовых прав и техники безопасности.

Американским работникам Tesla тоже приходится несладко. Маск хвастался, что его сотрудники в США работают по 100 часов в неделю, а сам он трудится вообще 120. Также в марте Маск созвал общее собрание компании SpaceX в час ночи в выходной день — ведь работа превыше всего.

Ту же самую риторику использовали и мои несостоявшиеся работодатели на собеседованиях, предлагая вкалывать за 20 тысяч и «великую идею». Так что в чём-то мы похожи со Штатами.

Никто не хочет встречаться с ментами

Superjob провели любопытный опрос на тему того, с женщиной или мужчиной какой профессии респонденты бы никогда не вступили в брак.

Меньше всего и мужчины (14% среди опрошенных), и женщины (10% опрошенных) хотят заключать брак с сотрудниками и сотрудницами МВД и прочих силовых ведомств. И только потом идут чиновницы (8%) и актрисы (7%) у мужчин, а также дворники (9%) и водители (7%) у женщин.

Скажу честно: задай мне кто-нибудь такой вопрос — я бы тоже ответила про силовиков.

Сегодня проходила собеседование в городское издание про Москву, которое оказалось ответвлением газеты «Вечерняя Москва».

Редакция у них роскошная — стеклянные двери, огромный офис с десятком компьютеров, окна с панорамным видом на Савеловскую, гигантский черный экран с графиками и диаграммами. Когда я в детстве мечтала работать журналистом, я представляла себе именно такое место.

Но реальность внесла свои коррективы — огромный баннер «Вечерняя Москва» на входе уже должен был заставить меня повернуть обратно, но любопытство победило, и я все-таки пошла на собеседование.

Говорила со мной молодая девушка. Я в двух словах рассказала ей о себе, и она тут же задала обескураживающий вопрос «Как вы относитесь к президенту и политике российского государства?». Я возразила, что меня же пригласили писать про парки и милые истории про котят — такая работа не должна иметь прямого отношения к государственной политике. Она ответила, что писать у них нужно про парки и котят, но если спустят сверху, то и про Сергея Семеновича и государственные проекты — и только в хвалебном ключе.

Далее последовал вопрос о моем отношении к спецоперации. Я юлить не стала и сразу ответила, что отношусь отрицательно. На что милая девушка мне ответила, что у них в редакции работают выходцы из ДНР и ЛНР — и что у нас может быть «конфликт интересов» (походу, местные у них работать не торопятся). Мне прямым текстом сказали, что работая в издании, нужно быть или лояльной власти, или пойти на сделку с совестью. Я честно ответила, что на это не готова — и мы вежливо разошлись.

По сути у оппозиционных журналистов сейчас две дороги: либо уезжать (а большинство оппозиционных изданий сейчас нанимают сотрудников только вне России), либо писать бесплатно и зарабатывать чем-то другим. Мне ближе второй вариант — так что буду думать и как-то крутиться.

Изучаю сейчас историю альтрайта и подобные попытки в России. У либертарианцев были все шансы стать русским альтрайтом — они старательно работали на зачищенном поле русских националистов, подлизывая последним и пытаясь развивать движения типа «Russian lives matter».

Мэрия Москвы согласовывала митинги «Либертарианской партии» против запрета свободного Интернета. Партию поддерживали миллиардеры типа Дурова. Но несмотря на все денежные вливания и медийность Михаила Светова, прорыва не случилось.

Либертарианцы страдали от репрессий, но бОльшая беда была в том, что они погрязли в расколах, доходящих до драк и поножовщины. После кратковременного успеха в 2018-19 годах их деятельность стала сходить на нет. Либертарианцы могли бы сыграть весомую роль в антивоенном сопротивлении — но 5 марта они заявили, что в связи с новыми законами не будут высказываться на тему «спецоперации» (те, что остались со Световым), тем самым окончательно похоронив свои шансы на успех.

«— Вы против абортов?
— Да, нельзя убивать детей, вообще никого». © актер Дмитрий Певцов, активно поддерживающий «спецоперацию».

В интервью Певцов произносит тираду о том, что делать аборт нельзя даже в случае изнасилования, потому что «на все воля Божья» и человек не имеет права лишать жизни другого человека, «если это не война».

Богословы, начиная с Августина, оправдывали убийство на войне «справедливыми целями» и «борьбой со злом», что постепенно превратило церковь в служанку государства.

Так же Певцов, как артист, прислуживает режиму, все чаще попадая в заголовки не своим творчеством, а лизоблюдством в адрес Путина и его политики, ну, или вот такой реакционщиной.

Некоторые думают, что в Европе один диктатор — Путин. А на мир их двое — Путин и Ким Чен Ын. Ну, и Лукашенко (если про него вспомнят).

А ведь сейчас Турция ведет боевые действия против Курдистана. Буквально сегодня всплыла информация, что турецким авиаударом убило двоих курдских детей, которые были на пикнике.

Война превратилась в информационный фон, на который большинство россиян, увы, уже не обращает внимания.

Да, каждый день кто-то выходит с одиночным пикетом или проводит антивоенную арт-акцию. Потихоньку действуют антивоенные инициативы и организации — но их центр силы все больше смещается куда-нибудь в Ереван или Тбилиси.

Нет и патриотического подъема. Я вижу Z каждый день, но на только городских автобусах, остановках, на служебных машинах. Редко наблюдаю патриотов с характерной литерой на футболке — как правило такие носят помятые мужчины средних лет. Однажды заметила, как какой-то товарищ справлял нужду у всех на виду, облокотившись на гараж. Он повернулся — и я увидела у него Z на всю грудь.

Куда больше все вокруг обеспокоены вполне прагматическими проблемами — нет денег, работы, цены выросли. Как показывает практика, факт убийства людей в соседней стране не является достаточным триггером для мощных протестов внутри страны.

Ели верить опросам, то россияне обладают неведомым для сегодняшнего момента позитивом. Так, согласно прокремлевскому ВЦИОМ, 69% опрошенных считают, что российские производители смогут заменить импортные лекарства, 63% — промышленное оборудование, а 70% не верят в возможность дефицита.

На Шри-Ланке уровень жизни упал до такой отметки, что начались голодные бунты и народ восстал против правительства. В России, видимо, все пока слишком хорошо, чтобы массы задумались о сопротивлении путинскому режиму.

Смотрю российский сериал «Нулевой пациент» — о вспышке ВИЧ в советской Калмыкии.

Реальная история этих событий невероятно интересная. Советские власти называли ВИЧ западной болезнью «бомжей, проституток и гомосексуалов», которая никогда не доберется до СССР. Но в 1988 году вспышка случилась не где-нибудь, а в детской больнице города Элиста. 75 детей и четверо взрослых заразились из-за нестерильных шприцов.

Тема ВИЧ и СПИД до сих пор очень актуальна — в России количество инфицированных неуклонно растет, властями ситуация замалчивается, а ВИЧ-положительные люди подвергаются стигме. Те же проблемы затрагиваются и в сериале — параллель с сегодняшним днем возникает сама собой.

У сериала есть задел на действительно классный проект — красивая картинка, приятные актеры, напряженная и драматическая история. Не хватает одного — художественной смелости.

В фильме показан типичный конфликт человека и системы: за «человеческую» сторону отвечает молодой врач из Элисты, московский журналист «Советской молодежи» и руководитель лаборатории по исследованию ВИЧ. За «систему» — чинуши, главврачи, КГБ-шники.

Все это похоже на реальность, но есть одна проблема — вместо некоторых героев получились скорее кальки на персонажей из американских блокбастеров про эпидемии и катастрофы. Например, персонаж Павла Майкова (КГБ-шник) — он стереотипно скользкий, ведет типичные для таких героев разговоры про этику и мораль.

Или взять главных героев. Журналиста, которого играет Евгений Стычкин. Он готов на все, чтобы получить громкий материал. Даже... переспать с молодой сотрудницей лаборатории, обладающей модельной внешностью. Если хотите показать, что герой Стычкина готов на все — ну, покажите его в постели с престарелым министром.

Это я шучу скорее. Но кино и в правду вышло слишком стерильными и местами консервативным — героям-мужчинам надо постоянно с кем-то спать, чтобы показывать свою мужественность, в перерывах они ведут скучные морализиторские диалоги, сама советская эпоха существует как очень условный фон, который можно заменить на любой другой.

Тот же «Не смотрите наверх» намного глубже проникает в тему американского истеблишмента, приправляя это гротеском и откровенным стебом. В «Нулевом пациенте», увы, такого нет и близко. Это интересный амбициозный проект на важную тему, но, честно говоря, могли бы сделать и лучше.

Любые оппозиционные политики и активисты стоят перед сложной, почти нерешимой задачей — переубедить людей, которых годами кормили пропагандой.

Мне в этом плане повезло — родители с детства говорили, что нам государство ничего не дало, только отнимало, поэтому ценить этот режим не за что. Страну я всегда любила, а насчет государства иллюзий не питала.

Но у многих путь к оппозиции сложнее. Я знаю немало людей, которые росли в патриотичной семье, верили Путину, а потом их в уже сознательном возрасте переклинило — пенсионная реформа, расследование Навального или другой триггер.

В мантру про «8 лет убийств детей Донбасса» верит значительная часть наших соотечественников. Они действительно считают, что российские войска убивают исключительно украинских нацистов, что Россия освобождает народ Украины от оккупации.

И пропаганда эта идет не только из телевизора: зайдите в тренды Ютуба или в популярные политические телеграм-каналы — там будет та же соловьевщина и киселевщина, но поданная на более молодую или более изощренную аудиторию. Это ответ на вопрос, почему в России многие поддерживают войну. Потому что на данный момент ни у каких оппозиционных сил, даже если за ними стоят олигархи, нет столько ресурсов для контрпропаганды.

Мало кто поддерживает войну лишь из-за своей кровожадности — люди обмануты, и нужно рассеять туман вокруг них. Путинский пропагандистский миф очень шаток — число сомневающихся будет расти, и необходимо уметь с ними работать.

В очередной раз удивляюсь, насколько российские чиновники невежественны в вопросах культуры собственной страны.

Председатель Госсовета Крыма Владимир Константинов, ранее предложивший отказаться от изучения в школе английского, заявил о разработке словаря замещенных англицизмов.

Русская литература помнит одного такого товарища — адмирала Шишкова — который выступал за «чистоту» русского языка и борьбу с иностранными заимствованиями. Так, вместо слова «калоши» он предлагал использовать «мокроступы», а вместо «лабиринта» — «блуждалище».

Противостоял Шишкову и его «Беседам любителей русского слова» писатель Николай Карамзин и его кружок «Арзамас», к которому принадлежал и молодой Александр Пушкин. Арзамасовцы выступали за обновление русского языка, обогащение его за счет других европейских языков. Спойлер: в русской литературе скорее победили арзамасовцы.

Кстати, в знаменитом «Евгении Онегине» даже есть едкая ремарка Пушкина в адрес Шишкова: «Du comme il faut… (Шишков, прости: Не знаю, как перевести.)». Ну, что, отменим «наше все», Владимир Константинов?

Кац заявил, что чеченские подразделения, воюющие на Украине, лишены способности видеть в местных равных им людей. А в навальнистской программе «Популярная политика» прозвучали слова о том, что на войну отправилась «не самая лучшая часть населения России: бедные люди и буряты».

Если кого-то и удивляет империализм либералов, то не меня. Я прекрасно помню фото Навального с русских маршей, то, как из всех щелей пиарили националиста Юнемана, впоследствии поддержавшего войну, высказывания Светова и Пожарского про то, как они гордятся быть русскими. Для таких людей бедные, чеченцы и буряты действительно пыль. Они хотят очередной империи, а никак не многонациональной демократии.

Но есть и положительный момент. Такие экстремальные обстоятельства, как война, вскрывают, кто есть кто. Надеюсь, буряты и бедные больше не будут смотреть «Популярную политику», Каца и компанию.

Пушкин, у которого сегодня день рождения, это настоящая бездонная бочка. Консерваторы цитируют его позднее стихотворение «Клеветникам России», оппозиционеры всех мастей – шедевр «К Чаадаеву», коммунисты – «Мы добрых граждан позабавим» (это оттуда строки «Кишкой последнего попа/Последнего царя удавим»).

Но сейчас я все чаще вспоминаю пушкинский «Анчар». В стихотворении господин посылает раба к ядовитому дереву анчару, растущему среди пустыни. Ценой своей жизни раб добывает яд, чтобы и дальше нести боль и смерть:

«А царь тем ядом напитал
Свои послушливые стрелы
И с ними гибель разослал
К соседям в чуждые пределы»

Наверное, это самое точное художественное описание того, как я вижу сегодняшние события.

«Разделите частное и публичное» — в Антивоенной рассылке Доксы предложили освободить соцсети от личных фото и записей, оставив место лишь для темы Украины.

Я уже критиковала подобное высказывание от блогерши Никсельпиксель. Я считаю, что люди имеют право на позитив даже в такие страшные времена. И отсутствие следов борьбы в Интернете отнюдь не означает ее отсутствие в реальности.

Педставим, что частная жизнь ушла из соцсетей — и они заполнились Украиной. Это все равно не приведет к антивоенной тотальности. Люди посмотрят эти посты, выйдут на улицу и не увидят почти никаких следов антивоенной борьбы — только бесконечные Z на автобусах и остановках.

Да и сам пост Доксы построен просто издевательски. В подводке предлагают отвлечься от новостей, а в самом комментарии призывают засунуть проблемы и переживания, не связанные с войной, куда подальше.

Бесконечные попытки отдельных активистов играть в мессию и запрещать что-то выкладывать в соцсетях не вызывает уже ничего, кроме усталости и раздражения.

Когда антивоенное движение скатывается в фашизм

Этот пост далеко не единственный, в котором люди, выступающие против войны и путинского режима, призывают бомбить российские города. Для меня такие персоны ничем не отличаются от тех, кто бомбит Мариуполь и Харьков, кроме того, что у последних есть для этого ресурсы.

Они говорят, что бомбежки заставят россиян «задуматься» и отбросить имперское сознание. Но все будет с точностью до наоборот. Сидя в бомбоубежище, думаешь только о том, как бы ПВО отбили ракеты, летящие в твой дом, а не о свержении Путина. Бомбежки российских городов лишь сплотят жителей России вокруг правящего режима и спровоцируют патриотический подъем.

Особенно жутко то, что у этой «хорошей русской», вовремя уехавшей из страны, подобные посты перемежаются с рассказами о тиндер-свиданиях и отношениях с мужчинами. То есть мы, «плохие русские», оставшиеся здесь, должны сдохнуть, пока они будут спать с мужчинами и веселиться.

В 2021-м роман Оксаны Васякиной «Рана» меня покорил. Я приехала с очередного литературного форума, растроенная тем, что он меня не вдохновил — скорее наоборот — лишний раз разочаровал в российском литературном процессе.

И тут я начинаю читать эту книгу — живую, триггерную и очень трогательную. Васякина пишет о болезненной любви к маме, умершей от рака. И разочарование от форума отходит на второй план...

В этом году вышел новый роман Васякиной «Степь», посвященный отцу-дольнобойщику, умершему от СПИДа. Если в первом романе топосом была Сибирь, то в новой книге — это Поволжье, степь и дорога.

Героиня неловко общается с отцом — почти чужим ей человеком, но в то же время жалеет его и по-своему любит. Васякина кропотливо описывает отца, его философию и окружающий его мир не только с помощью художественных образов, но и постоянно обращаясь к культурным явлениям и к другим авторам.

Мне нравится такой подход. Оксана Васякина показывает вещь в комплексе, причем, делает это просто, о каких бы сложных концепциях и произведениях она ни писала.

Роман как будто «ни о чем» — в нем нет глобального сюжета. Это кусочки чей-то жизни, которая тянулась, тянулась и оборвалась. Книги Васякиной во многом о том, как глобально несчастны люди в России (и не только в ней), как они тяжело жили и тяжело умерли.

После романов Оксаны Васякиной у меня и безысходность, и одновременно желание менять мир.

Арестован мой друг — саратовский активист Ваня Голубь. Он сообщил об этом в пять утра. Скорее всего ему шьют дискредитацию армии за антивоенные посты. Где сейчас Ваня — мы не знаем. Если есть возможность, звоните в отделения полиции Саратова с требованием узнать, у них ли находится: Голубь Иван Александрович 11.04.96.

Обновление: Ваня нашелся. У него прошёл обыск, в ходе которого изъяли технику. Ваню отпустили, ему действительно вменяют дискредитацию армии. Полиция угрожает ему продолжением дела.

Обыск и задержание Вани Голубя были из-за его... аватарок во ВКонтакте с пацификом. Ваня рассказывает, что допрашивавшие его полицейские даже не знали такого слова — пацифик.

Всем, кто занимается политическим активизмом или просто пишет что-то политическое в вк, пора бежать из этой соцсети. Большинство дел об Интернет-публикациях заводят именно из-за постов и комментариев во ВКонтакте. Буквально недавно на мою знакомую завели дело за комментарий в вк— на нее донес активист «Мужского государства».

Учитесь на чужом печальном опыте.

Сегодня вроде как праздник. Правда, какой — до конца непонятно.

12 июня 1990 года приняли декларацию о государственном суверенитете России. Суверенитете от кого, от СССР, в котором Россия была гегемоном? Так и празднуем 30 лет день независимости от самих себя. Это не было актом антиимпериализма — скорее по инерции нужен был день независимости, как у многих других стран.

Люди, впрочем, редко задумываются о такой несостыковке. Для большинства 12 июня — лишний выходной. Правда, настроение сейчас совсем не праздничное.

Москва вся в ментах. Куда бы ты ни пошла — везде люди с автоматами. Порой они стоят через несколько метров друг от друга. Охраняют правительственные здания, скверы, велосипедистов на марафоне.

Полиции в центре всегда было много. Но как сейчас — никогда. Даже Пушкинская площадь теперь всегда в автозаках — вдруг кто-то выйдет на пикет.

Власти не позволяют забыть ни на минуту, что никакого праздника нет и не может быть — идет война и они до одури боятся волнений внутри страны.

Слава КПСС выпустил антивоенную песню. Это не столько антивоенное заявление, сколько строки о нашей безысходной жизни, о тревожном ожидании.

«Нам не важны черепа или трупы,
Танки вомнут тела в чернозëм.
Я или ты, станем завтрашним утром
Туркой, и в ней закипит кофеёк.
Кто-то получит какой-то там срок,
Кто-то упрямую пулю в животе.
За несогласие или согласие
Или молчание, где же стоп-слово,
Что должно было быть сказано?»

Слава затрагивает две страшных вещи — смирение с войной, восприятие ее как фона и страх перед тем, что завтра будет ещё хуже — воюющей стране часто отвечают бомбами...

https://youtu.be/57RtXHjC8yo

Главный плюс открытия нового Макдональдса (ныне «Вкусно и точка») не то же самое меню и цены в пределах нормы, а сохранение рабочих мест.

Я знаю одну женщину, работающую в Маке. Ей чуть за тридцать, у нее двое детей — 12 и 13 лет, а еще рак. Начальство периодически отпускает ее в больницу, а коллега в это время присматривает за детьми.

Мало кто готов взять на работу мать-одиночку, пропадающую в больницах. А Макдональдс все это время позволял ей хоть как-то оставаться на плаву. Не худший вариант для тех, чьи работодатели ушли из России.

Политическая дискуссия последних месяцев слишком сильно сконцентрирована на национальном аспекте. Одни предлагают ввести паспорта «хороших русских», другие пишут, что русские «провалились как нация».

Для меня это странно слышать, ведь мы вроде как живем в многонациональном государстве, где помимо русских живут татары, евреи, буряты, армяне и десятки других национальностей. Но с легкой руки либералов все стали русскими.

Национальный аспект для меня всегда не был важен. Наверное, потому что я никогда не подвергалась угнетению по национальному признаку. Когда ты русская в России с типичной русской внешностью, никому и в голову не придет притеснять тебя за твои корни. Да и сама среда вокруг меня была мультинациональной — в начальной школе моими лучшими друзьями были чувашка, узбек и грузинка. Мы жили в одном культурном пространстве, говорили на одном языке, поэтому национальность казалась чем-то несущественным.

Но 24 февраля спустило меня с небес на землю — в мир, где у каждого есть своя национальность, которая определяет его в глазах других людей.

Мой самый главный страх перед эмиграцией заключается в том, что я окажусь на месте мигрантов из Средней Азии, приезжающих в Россию. Я слишком часто наблюдала, как к восточным людям — вне зависимости от того, собирали ли они дома хлопок или преподавали математику — относятся с пренебрежением, называя их «чурками» и приписывая им бескультурье и злой умысел.

Пока я в России, мне все равно, какие предубеждения у жителей развитых стран по отношению к русским и другим выходцам из Восточной Европы. Но если я окажусь в чужой среде, этот вопрос приобретет для меня актуальность.