Working Wednesday foreign language studies: Spanish. Agencia EFE on the June 12th protests, quoting me as a Human Rights Council (adjunto a la presidencia rusa!) member. Wrong name spelling, correct meaning: people have a right to be on the street.

"Las autoridades "me atribuyen haber organizado la marcha no permitida", escribió en Twitter, donde aseguró que las "detenciones masivas" son resultado del "temor terrible" del Gobierno a la "fantástica y unánime expresión de solidaridad en el caso Golunov".

Yekaterina Shulman, miembro del Consejo de Derechos Humanos adjunto a la presidencia rusa, criticó las detenciones, ya que "la gente ha venido sin pancartas y eslóganes y tiene derecho a estar en la calle".

https://www.efe.com/efe/espana/portada/unos-400-detenidos-en-una-marcha-por-los-casos-fabricados-contra-las-voces-criticas-rusia/10010-3998626

Working Wednesday foreign language studies: English again (I have another Spanish sample actually, but won't torment dear readers with it). The Moscow Times on tomorrow's Direct line show, quoting Gleb Pavlovsky, Alexander Baunov and myself:

Despite the changing circumstances, experts doubt that Thursday's call-in will be radically different from previous ones.

“It’s a ritual. And the point of rituals is that they repeat and don’t change, giving the public a sense of continuity and stability,” said political scientist Yekaterina Schulmann.

https://www.themoscowtimes.com/2019/06/19/putins-annual-marathon-phone-in-will-focus-his-attention-homeward-a66053

Вышло моё интервью Lenta.Ru, довольно пространное, об общих принципах кадровой политики и влиянии публичности на нея. Рассадки, посадки и высадки, отсутствие единого командного пункта и стратегии, роль сетевого скандала и Великий Эквилибриум - как без него. Текст, за исключением первого вопроса, делался до промежуточной развязки дела Голунова - можно насладиться моим пророческим даром. Подзаголовок, в котором ящерица, отбрасывая хвост, одновременно жертвует пешкой - на совести редактора ("здесь нет фигового листочка... и идеалист прямо протягивает руку агностику").

https://lenta.ru/articles/2019/06/19/cadry/

"Если всех, кто находится выше определенной ступени, сохранять и только пересаживать со стула на стул, то мы с вами оказываемся в ситуации детской игры, когда все бегают под музыку вокруг стульев, на которые надо успеть сесть, когда музыка стихнет. Стульчиков-то ограниченное количество, а бегающих — неограниченное.

В результате система не самоочищается, она не может исторгнуть продукты своей жизнедеятельности. Единственным способом выкинуть человека из системы оказывается уголовное преследование, что в высшей степени противоестественно. То есть уйти можно либо вперед ногами, либо в тюрьму. Но это плохо для здоровья системы, это плохо для этих людей.

Вообще, это «сохранение в команде», которое снаружи выглядит как корпоративная лояльность и сбережение людей, для тех, кто внутри, выглядит совершенно не так. Многие из них, скажу я, ни на кого не показывая пальцем, дорого бы дали, чтобы их отпустили с их должностей, чтобы они могли уйти и дальше пользоваться тем, что они, скажем так, накопили. Мирно и спокойно и, может быть, даже вне России. Но это, начиная с определенного этажа, уже невозможно. Никого не отпускают.

Соответственно, им приходится сидеть и ждать, пока за ними придут силовики, либо сидеть под санкционным режимом, не имея возможности наслаждаться теми благами, за которые они столько, понимаете ли, трудились, столько прошли, стольким пожертвовали. А теперь получается, что это золото, превращающееся в черепки.

А ведь действительно, преследование тех же Абызова и Арашукова выглядит чем-то из ряда вон выходящим, и обычных людей не разубедишь в том, что провинились эти двое отнюдь не тем, что им предъявляют. Чем-то другим...

Социологические опросы показывают, насколько низок процент тех, кто верит, что такого рода высокопрофильные аресты есть борьба с коррупцией. Все уголовные дела последнего времени воспринимаются либо как последствия внутренней конкурентной борьбы, либо, как любят говорить респонденты, «чтобы отвлечь граждан от проблем» — переключить их внимание на что-нибудь. В общем, люди как-то вот не верят.

Последнее громкое дело, которое было положительно воспринято общественным мнением (не то чтобы полностью положительно, но это был ощутимый процент людей), — дело тогдашнего министра экономического развития Алексея Улюкаева. Это понравилось людям, ощутимый процент опрошенных одобрил, что изловили целого министра.

После этого все последующее никакого сравнимого впечатления не производит. Если кто-то думает, что таким способом можно воздействовать на общественное мнение, то это не так. Это не вызывает у людей никакой радости. Это не вызывает у них ощущения, что ведется борьба с коррупцией. При этом сам объем внутриэлитных репрессий довольно высок. В общем-то у нас много уголовных дел против госслужащих и сотрудников правоохранительных органов, и из них на радары медиа попадают далеко не все. Например, сколько на просторах России сажают мэров, даже страшно посчитать.

Все это несколько меняет правила игры. Люди не перестали применять коррупционные практики — таких смелых выводов я делать не буду, но посадок стало больше. Это правда. Просто потому, что много кто попадается: высокопоставленные сотрудники МВД и прокуратуры, даже, страшно сказать, людей из самой ФСБ арестовывают. Последнее дело начальника отдела управления «К» в этом смысле очень своеобразное. Такого еще не было. Были аресты в ФСБ, вроде знаменитого дела «Шалтая-Болтая», но это была госизмена-шпионаж — традиционные эфэсбэшные грехи. А вот так, чтобы за коррупцию, да еще и с демонстрацией коробок с наличными, как с полковником Захарченко, — это, в общем, новация. И это подтверждает, что продолжается рост внутриэлитной конкуренции в условиях сужения ресурсной базы.

А логика какая-то прослеживается или акторы такой «кадровой политики» действуют импульсивно?

Я не могу об этом судить, поскольку это сфера закрытая, а выдумывать не хочется. По моим впечатлениям, на основе тех данных, которыми мы располагаем (а я никогда не пользуюсь никакой закрытой информацией и вам не советую: все, что нужно знать, находится в открытых источниках, нужно уметь ими пользоваться. У нас есть достаточный объем данных, чтобы об этом судить, ведь наша обширная бюрократия много о себе говорит и много чего публикует), — не видно, чтобы был какой-то штаб, который вырабатывает стратегию. Я не вижу признаков наличия единого командного пункта.

Фразы вроде «вы же понимаете, что это невозможно без санкции на самом верху» произносятся всегда таким уверенным голосом, но хочется спросить, на основании чего люди это говорят. А вам не кажется, что санкция дается задним числом? Если ты успешно провел свою операцию — то дальше ты молодец. А если нет — то сам виноват, тебе никто ничего не поручал. Может быть, это будет более реалистичным описанием того, что происходит на самом деле.

Я не понимаю, на основании чего все эти утверждения делаются. Не видно никакой единой стратегии. Не видно никакого общего стиля. Из того, что я наблюдаю, могу сказать следующее: есть общий принцип сохранения баланса между силовыми группами. Он состоит в том, что никакая одна группа не должна усилиться до такой степени, чтобы перевесить все остальные. И, соответственно, никакие две группы не должны возникнуть, победив все остальные и встав друг напротив друга, потому что это сводит задачу к предыдущей. На этом поле должно быть некоторое количество силовых акторов, и они не то чтобы должны быть все равны друг другу, но в целом должны друг друга уравновешивать. Вот эта логика прослеживается.

Она прослеживается регулярно. Начиная с того, как из прокуратуры был выделен Следственный комитет — для того, чтобы был баланс, — и далее, несмотря на все то, что с ним и его руководителем происходит, несмотря на все усилия прокуратуры по поглощению Следственного комитета обратно, он не поглощается. Из МВД была выделена вся ее вооруженная часть, она образовала Росгвардию. Одновременно в МВД были влиты две службы — ФСКН и ФМС. После ареста Улюкаева то, что называлось «спецназом Сечина» в составе ФСБ, видимо, все-таки тихо было уволено оттуда.

ФСБ выглядит первой среди равных, это самая сильная спецслужба, которая может уничтожать представителей всех остальных. Но сейчас мы видим, что в ФСБ подразделение «К», которое курировало весь наш банковский сектор, тоже подвергается зачистке.

То есть если мы внимательно следим — а специалисты за этим балансом следят внимательно, — мы видим, что пока он сохраняется. Когда его перекосит, это будет знак того, что система меняется. Есть ощущение, что истинная задача верховной власти — это не санкционировать аресты и не планировать посадки, а следить за этим эквилибриумом. Он не должен нарушиться, никто не должен чрезмерно усиливаться, но и слабеть никто не должен до такой степени, чтобы его загрызли соседи. Вот за этим, как мне кажется, верховная власть следит. Все остальное происходит более или менее самотеком".

Вот, кстати, то видео из Шиеса, о котором я рассказывала в эфире во вторник. Оно на разных ютьюб-каналах вывешено, какой из них первоисточник - я не доискалась, и везде своё количество просмотров. Поглядите, это довольно впечатляюще: как люди стоят, как говорит спикер, какая у неё в руках папка, выбор слов, тональность, сам перечень требований.

https://youtu.be/81lzIPioxXI

Никого, смотрю, не порадовало сегодняшнее мероприятие, а нам к спецзаседанию СПЧ 24 июня по ПНИ очень даже шерсти клок: выступление Егора Бероева про закон о распределенной опеке. Ответа там никакого особо не было, что и к лучшему (вот про ст. УК 228 ответ случился такой, что лучше бы его вовсе не было), но в самом вопросе ситуация описана совершенно верно. Закон о распределенной опеке - один из ключей к решению проблемы с принудительным лишением дееспособности и последующим отъемом у людей свободы, прав и собственности. Проект в Думу был внесен, и застрял частично по той причине, что один из авторов, Константин Добрынин, очень хороший сенатор, перестал быть сенатором. В общем, коллективными усилиями тех, кого интересует дело, и тех, кто улавливает воображаемые "сигналы", процесс, думаю, сдвинем.

"Е.Бероев: Егор Бероев, я актер и соучредитель благотворительного фонда «Я есть».

Мы занимаемся людьми с ментальными особенностями, синдром Дауна, аутизм, другими чудесными особенностями, вы сами про них знаете. Я хочу Вам сказать относительно ПНИ, психоневрологических интернатов. Руководитель такого учреждения является одновременно заказчиком, поставщиком и единственным гарантом оказываемых услуг. Это прямой конфликт интересов.

В.Путин: Заказчиком и поставщиком? Как это?

Е.Бероев: Да, заказчиком, поставщиком.

В.Путин: Что он может поставлять, я не понимаю.

Е.Бероев: Он поставляет все, что возможно. Он единственный опекун людей, которые живут в этих интернатах. Соответственно, существует система, она абсолютно пронизана коррупцией.

В Петрозаводске в 2017 году Вы дали поручение Вашим коллегам реформировать эту систему, но чиновники на местах абсолютно саботируют Ваши указания, и вся наша надежда сейчас в отношении принятия закона о распределенной опеке. Вы прекрасно знаете об этом законе. И Правительство Российской Федерации, и Дума уже два года пытаются добиться принятия этого закона.

Сейчас закон тормозится на уровне ГПУ Администрации Президента. Нам не понятны мотивы этого ведомства в данной ситуации. И вся наша надежда связана с Вами и с сегодняшним днем.

Я Вас уверяю, закон о распределенной опеке нужен обществу. Потому что, сколько я работаю, восемь лет, и мои коллеги, я объехал по всей стране эти учреждения, я знаю, что они живут в тюрьмах. Это люди, которые лишены абсолютно радостей жизни, которые есть у нас с Вами. У них общее нижнее белье, общие зубные щетки, они не могут выходить на улицу. Нам нужно решать это. Это нужно обществу. Они нужны нам больше, чем мы им.

В.Путин: Хорошо.

Е.Винник: Спасибо.

В.Путин: Я обязательно вернусь к этому.

Е.Бероев: Я Вас очень прошу.

В.Путин: Уверен, что у Государственно-правового управления Администрации нет никакой коррупционной составляющей, как Вы догадываетесь, они лично далеки от всех этих проблем. Если это так, то там есть какие-то содержательные возражения, и есть ли они вообще. Может быть, это носит чисто технический характер.

Я обещаю Вам, что я к этому вернусь.

Е.Бероев: Спасибо".
https://kremlin.ru/events/president/news/60795

Сспади, и фамилию Голунова тоже из стенограммы выкинули! Что за моровое поветрие случилось в пресс-службе. А не пришло в голову, какой выходит идиотизм, когда президент говорит о "том журналисте, которого вы упомянули", а никакого журналиста никто не упоминал? Совершеннейший диалог из Безумного чаепития, Соня и Шляпник.

Фрагмент ответа на вопрос про подбрасывание наркотиков и ст. УК 228. Волшебные слова (они же антиправительственный лозунг) "Иван Голунов" произносит журналист-соведущий, но в стенограмму они не попадают.

Но вообще выходные - для размышлений о важном, а не вот это всё. Вышла четвертая серия Истории игрушек, по каковому поводу журнал Сеанс спросил экспертов, у кого какая любимая серия. Я там про Историю игрушек-3, политическую. Закрытая автократия имени клубничного медведя Лотсо, её происхождение, устройство и гибель. Также сортировка мусора, переключение рычажка и горизонтальное взаимодействие как альтернатива полицейскому порядку. И героиня моего сердца - кукла Барби: Власть должна основываться на согласии граждан, а не на угрозе насилия!

https://seance.ru/blog/toy-story-love-story/

"Из пока имеющихся серий Toy Story самая выдающаяся, на мой взгляд — третья.

Сцена, когда герои оказываются на мусороперерабатывающем заводе и медленно сползают в огненный вулкан, держась за руки — одна из самых драматически насыщенных у «Диснея». Сколько раз это пересматриваешь, столько раз сердце сжимается. К тому же, как мы теперь понимаем, именно в этой серии подробно описывается раздельный сбор и переработка мусора: отделение металла, измельчение и переработка пластика, что сейчас является чрезвычайно политически актуальной темой.

Но сердцу политолога третья часть дорога прежде всего тем, как достоверно там описывается механика создания, функционирования и распада авторитарного сообщества, на примере репрессивной диктатуры в детском саду Солнышко. Что делает лидер этой модели, медведь Лотсо? Он навязывает сообществу игрушек идеологию враждебного внешнего мира, от которого их может защитить только авторитарный лидер. Эта идеология основана на легенде, но легенда эта сама по себе ложь. История, которую рассказывает Лотсо и которая выставляет его жертвой — неправда. Его не бросала хозяйка, и тем более она не бросала всех остальных, кого он убедил. Лотсо додумал эту историю и сделал из нее вывод, что люди вообще жестокие и бессердечные, не любят игрушек, и в ответ любить их тоже незачем. И далее он насильственно инсталлирует эту версию действительности в голову всем остальным.

Это идеологическая основа авторитарной политической модели. Его организационная основа — репрессивный механизм: охрана, наблюдение и закрытый периметр. Из «Солнышка» нельзя убежать. Это, кстати, сближает представленную модель с тоталитарными политическими режимами, потому что в наш век новые автократии никогда не препятствует выходу: чтобы сохранять власть дольше, они позволяет уехать всем тем, кому режим не нравится. Модель Лотсо в этом смысле ближе к тоталитарной.

Для поддержания закрытого режима создается каста привилегированных: это силовой аппарат, охранники, которым позволены азартные игры и дополнительное потребление — автомат со снеками. А также право осуществлять насилие в отношении всех остальных.

Базз Лайтер, конечно, ожидаемая жертва этой операции, потому что он по своей природе служилый человек. Он ведь первоначально считает себя воином космической охраны, которая оберегает вселенную от плохого императора Зурга. У него в некоторой степени уже фуражка вместо головы: он хороший, но у него есть это слабое место. На таких людей действительно легче воздействовать, потому что они базово склонны встраиваться в маршевый шаг. Если им объяснить, что они маршируют за хорошее дело и охраняют хороших людей от плохих, то эта разводка сработает. Поэтому Базз выбран в качестве перепрограммируемого. Обратим внимание, что на него действует не пропаганда. Пропаганда в Солнышке рассчитана на гражданских игрушек, которым твердят: вас никто не любит, вы никому не нужны, а я о вас, ненужных, забочусь. А на Базза действует буквальное переключение рычажка, потому что он по своему устройству — охранитель.

Далее в сюжете мы видим, как эта модель распадается. Появляется объединенная группа внутри сообщества, которая готова бороться за свободу. Изначально она борется просто за выход, но когда происходит прямая конфронтация протестантов с властью, то протестующая группа обнажает ложь, на которой строится вся эта политическая модель. Там есть два ключевых момента. Первый — когда Вуди говорит Лотсо: «Твоя хозяйка тебя не бросила, она тебя потеряла». Тот отвечает: «Она меня заменила!» — «Тебя, но не всех остальных — а ты заставил всех уйти и в это поверить». И есть второй момент, который рождает в душе политолога максимальный эмоциональный отклик. Это когда кукла Барби внезапно выходит и говорит: «Власть должна основываться на согласии граждан, а не на угрозе насилия!» Тут все политологи плачут, и продолжают плакать даже во время повторных просмотров, потому что это на самом деле так. После этого против лидера бунтует его собственная охрана, преторианская гвардия в лице Пупса, и скидывает его в мусорный бак.

Также интересно, что на титрах, до которых редко кто досматривает — а вот эксперты всегда смотрят, пока титры не кончатся — показана новая жизнь детсада «Солнышко» после свержения авторитарного лидера. Дело в том, что эта авторитарная модель, как и все подобные ей, решала, хоть и ужасными методами, некоторую реально существующую проблему. Проблема состояла в том, что есть младшая группа детей, которые не умеют играть с игрушками и плохо с ними обращаются. При этом какие-то игрушки им все равно нужны. И Лотсо, как любой авторитарный лидер, говорил: «Кто-то должен жертвовать собой ради общего блага, и я буду определять, кто именно». У социума игрушек возникало и поддерживалось убеждение, что проблема-то есть, поэтому диктаторская власть неизбежна и необходима. Но в финальных кадрах нам показывают, что это совершенно не так: самоорганизация позволяет решать эту проблему гораздо проще и с меньшими затратами. В группу с маленькими детьми отправляются самые крепкие игрушки — трансформеры, те, кто до этого служили репрессивным аппаратом. Они дают с собой играть, их за это утешают чирлидерши. Они меняются, то есть происходит ротация и не происходит доламывание этих игрушек до помойки, как было раньше. Ведь раньше туда отправляли на верную погибель новеньких: их там ломали, а потом выкидывали. Теперь есть ротация и реабилитация тех, кто пострадал. И все живут мирно. Эта мысль выражена, как ни странно, Кеном. Вообще интересно, что Кен и Барби, символы безмозглого потребления, в мультфильме становятся интеллектуальными лидерами. Кен говорит: «В „Солнышке“ было бы здорово, если б мы помогали друг другу». То есть альтернативой диктатуре является не атомизация и хаотическое насилие, как обычно пытаются убедить общество автократы, а гражданская организация и взаимопомощь. Это важная мысль, которую всем следовало бы усвоить".

А вот предыдущий опыт политологической кинокритики в журнале Seance.Ru: Bug's Life, они же Приключения Флика. Там политическая задача посложнее, чем в Истории игрушек: свержение оккупационной администрации, но и это исполнимо. Первое явление Фрэнка Андервуда в виде предводителя кочующих бандитов. Саранче ничего предложить муравьям, кроме своего отсутствия, это затрудняет переговоры.

https://seance.ru/blog/stop-kadr/shulman-bugs-life/

"Отдельно рассмотрим прекрасный пиксаровский мультик A Bug’s Life, известный в российском прокате как «Приключения Флика». Это было второе полнометражное произведение киностудии после «Истории игрушек» и, если временно отвлечься от традиционного американского сюжета «герой скрывает свою истинную природу, добивается успеха, потом его обман раскрывается, он принимает себя таким, как есть, и добивается уже прочного триумфа», мы увидим, что фильм целиком посвящен теме коллективного сопротивления тирании.

Там имеется паразитический класс саранчи, которая прилетает и отбирает всю еду у муравьев при помощи комбинации из прямой угрозы насилия и пропаганды расовой неполноценности: муравьи неспособны к самозащите и созданы для мирного сельхозтруда, боевая саранча, в сущности, их не грабит, а охраняет, и этим заслуживает еду. Главную отрицательную саранчу Хоппера, вождя этих кочующих бандитов, озвучивает зловещий Кевин Спейси и, похоже, это один из прообразов его же Фрэнка Андервуда из «Карточного домика». И вот, на вопрос одного из своего приспешников, почему бы не оставить в покое этих муравьев — не такая уж большая от них пожива, Хоппер, используя зерно в качестве наглядного примера, отвечает целой притчей о том, что одного оставишь, а все остальные поймут, что так можно, и дальше мы уже с ними не справимся. Они мелкие, но их много, больше нас, если они осознают это и объединятся, то нам конец. Это примерно всё, что вы должны знать о протесте и о том, почему всегда возникает такая, казалось бы, неадекватная реакция на него со стороны тех, кто ощущает себя нелегитимной властью и нелегитимным получателем ресурсов.

Если вы паразит, то вы не можете этого не осознавать — на вас-то не действует ваша собственная пропаганда. Вам понятно, что никакие компромиссы между грабителем и жертвой на самом деле невозможны, первый же проблеск самосознания вашей ресурсной базы вас погубит. Именно внутреннее признание собственной нелегитимности стоит за нежеланием (а на самом деле невозможностью) идти на уступки, достигать взаимоприемлемого компромисса и договариваться. Легитимная власть легко идет на это — ей есть, что предложить. Саранче предложить муравьям особо нечего, кроме своего отсутствия — но торговля в этом направлении слишком быстро даст понять муравьям, что чем меньше саранчи, тем лучше жизнь. А тогда зачем саранчу вообще терпеть?"