HELLO, MY NAME IS MR. THANATOS

Мы уже много лет живём под стоны мизулионовых о необходимости запрета праздника — безобидного, в сущности, не слишком выходящего за пределы школ и никаких ужасов не предполагающего — открыточки да цветочки; рассматривать всерьёз аргументацию противников праздника нет нужды, потому что эти в рамках борьбы за традиционные ценности запретили бы даже гайки на болты наворачивать, если бы не необходимость перевода экономики на военные рельсы. Попытка запрещать что угодно, "потому что СВО", в конечном итоге приводит к чему-то хтоническому — в этом году, например, мы решили отказаться от дня всех влюблённых, потому что война, и в публичных медиа на выбор предлагается день смерти Куникова, день бойцов Оборонительной войны, день дружбы ("школьники будут в этот день играть в спортивные игры, а потом вспоминать школьные годы") и так далее, а в госучереждениях — тотальный блок с той самой формулировкой, магически объясняющей все — "потому что спецоперация". Обратите внимание, насколько много любви в военном и пост-военном фольклоре Великой Отечественной, в фильмах, в стихах Симонова, в фронтовых песнях — там всегда есть та, которая дожидается или не дожидается дома, всегда есть раненый лейтенант, влюблённый в выхаживающую его санитарку. Сегодня вместо любви на фоне борьбы за мир мы можем посмотреть, например, записи с дронов-камикадзе, подрывающих противника в окопах в формате FullHD. Оторванные конечности и кровь пока трудно рассмотреть на экране вашего смартфона, но с развитием техники качество неуклонно повышается, и следующим логичным шагом будет создание видео-хостинга, на котором такие записи будут разбиты на жанры, а за небольшую плату можно будет получить доступ к разделу "4К" — на этом же сайте можно будет делать тематические скидки, связанные с определёнными датами. Эрос и танатос — явления одного и того же порядка, но вытеснение одного другим свидетельствует о глубоком нездоровье; маньяк, не способный любить, высвобождает психическую энергию с помощью жестокости и извращений. Они, запрещая маленькой эсемемщице департамента мелиорации постить сегодня сердечки в телеграме, потому что "время такое" (какое?); именно у них, а не у нас, слово "любовь" почему-то ассоциируется с угрозой боевых гомосексуалистов-зоофилов из НАТО и голыми нарко-вечеринками, и все самые невменяемые фантазии почему-то озвучивают именно они. Они, воюя со своими фэнтезийными страхами, подавляют эрос танатосом и вожделеют ядерного холокоста. Им, как и всем маньякам, на самом деле очень страшно.

Вот вы не поверите, но еще вчера я сказала дома, что у Навального, похоже, запущенная гипогликемия.

Это когда внезапно резко падает сахар в крови.

У меня бывает такое, когда очень долго не ем. Вдруг ледяной пот градом, дрожь, дикая слабость и понимаешь, что уходишь. Спасает только быстро принятая глюкоза.

Дали бы ему ложку сахара, ничего бы не было.

Я вожу с собой рафаэлку. Потому что врачи давно мне подробно об'яснили, что если во время приступа срочно не с'есть что-то сладкое, дальше обморок и кома.

Тетя моя вот так умерла, не вышла из гипогликемической комы.

Ну, и традиционно - всем здоровья.

У человека, который любое событие пытается объяснить с помощью шахматных аналогий, типа "это шахматная доска политики", или "сделан первый ход на шахматной доске", или "это шахматы информационной войны", намекая на то, как это все трудно, неоднозначно, неподвластно сознанию обывателя и вообще предназначено только для умов серьезных дядек, все время хочется спросить — ты что, долбоёб? Ты к сорока годам не научился играть в шахматы?

Друзья!

На связи ответсек moloko plus Паша Никулин. 24 февраля я хочу позвать вас на свою лекцию в Zoom. Буду говорить о российской журналистике.

Обсудим последние законы, тренды и реалии, в которых мы оказались.

👨‍🏫🌐 Кто я такой?

◾️ Я журналист. Этим ремеслом я занимаюсь пятнадцать лет. Восемь из них — делаю альманах moloko plus.

◾️ Я писал для «Таких дел», The New Times, «Медиазоны» и «Русской планеты». Закончил магистратуру журфака РГГУ с отличием. Был соучредителем и несколько раз подряд избирался сопредседателем Профсоюза журналистов.

◾️ За последние шесть лет я прочел несколько десятков лекций по журналистике для студентов Высшей школы экономики, МГУ, РГГУ, СПбГУ, университета Лидса.

◾️ В рамках проекта «Антиуниверситет» вел курс по малым медиа.

◾️ Приглашенный спикер школы гражданской журналистики «Искра».

Так что подозреваю, что я немного разбираюсь в профессии.

👨‍🎓👩‍🎓Кому стоит послушать?

◾️ Студентам журфаков — чтобы понять, как поменялась профессия за последние два года;

◾️ Начинающим журналистам — чтобы узнать, что может случиться с медиарынком;

◾️ Опытным коллегам — чтобы «сверить температуру» и обсудить в конце перспективы нашей профессии, а может, и поспорить;

◾️ И всем, кого волнует судьба отечественной журналистики.

Регистрируйтесь и приходите!

Вечером 13 февраля на парковке в испанском муниципалитете Вильяхайоса расстреляли российского летчика-перебежчика Максима Кузьминова. Или не Кузьминова. Или не расстреляли. Или расстреляли, но кого-то другого. Эта новость, естественно, вызвала бурную радость среди патриотически настроенных пользователей — "СМЕРШ работает", "Петров и Боширов молодцы" и так далее. Формулировка "в условиях войны не всегда можно оперативно проверить информацию" — один из самых неизученных медиафеноменов войны; крупные СМИ и мелкие новостные паблики публикуют новости в сопровождении курсива "информация проверяется" или "новость дополняется", и мы слишком быстро приняли это за норму — в идеальном, стерильном мире журналистики это означает, что новость не верифицирована и публиковать её нельзя, а за публикацией такой новости обычно следует увольнение; в чуть менее стерильном мире за такой новостью обычно идёт текст с опровержением или уточнением опубликованного ранее — но не сегодня.

Все движется к тому, что в недалёком будущем средства массовой информации прекратят публиковать "настоящие" новости вообще. Объективная реальность среднего пользователя ткется из совокупности новостей, прочитанных за день — Авдеевка будет взята только в том случае, если об этом расскажут по телевизору, Алексей Навальный умрёт тогда, когда об этом напишет Топор. Мир не перевернётся, если на самом деле на парковке погиб не Кузьминов, а какой-то другой украинец — новость уже прошла, собрала просмотры и клики, а дальше неважно, потому что забыто. На медиаландшафте образца две тысячи сорокового года "настоящие" новости не представлены в принципе — вообразите себе издание "Панорама", в котором публикуются заметки, вызывающие у вас не сатирический смех, а искреннее удовольствие — в зависимости от ваших взглядов, например, "российские войска заняли город Черкассы", или "Алексей Навальный жив". Да, через пару дней Алексей Ковалев по фактам распишет, почему российские войска не могли взять Черкассы, а новость написал неизвестный чудик из Греции с мутной биографией — но те, кто уже получил дофаминовое вознаграждение от прочитанной на РТ новости просто не читают Ковалева, а если и прочитают, то не обратят внимания, потому что уверены, что Ковалев работает на украинцев или американцев. Логический этап развития медиакратического общества — это самостоятельное выдумывание новостей агентствами, а нейросетевые инструменты позволят делать это в несколько кликов. Необходимость "борьбы с фейками" отпадет за ненадобностью, просмотры будут на высоте, общественное мнение будет гнуться исключительно в правильную сторону — и все, что характерно, будут счастливы.

Когда-то ответственному за такие вопросы человеку пришла в голову идея, что система в первую очередь должна быть странной — такой, чтобы было неясно, как с ней бороться. Не в смысле невозможности прикинуть объём усилий, которые необходимо потратить на борьбу (сколько у них дивизий? какие телеграфные линии надо захватывать в первую очередь?), а в смысле непонимания того, что эта система на самом деле из себя представляет и как к ней подступиться. Эксперимент длинной в десять лет показал, например, что с системой невозможно бороться путем разоблачения коррупции — не то что бы мы не знали этого раньше — значит, смерть кащеева лежит не в области борьбы с коррупцией. Сталкер ползёт по канаве, кидает вправо-влево болты, зевнул – его разрывает пополам гравитационная ловушка, следующий сталкер ползёт, видит вдалеке тряпье, делает заметку на карте — ага, вот там кто-то скопытился, туда мы больше не ползем. Метод эффективный и убедительный, конечно, но какой-то нерациональный, но, наверное, единственный способ исследования странных систем — вот такое сталкерство. Это относительно новый подход, который перечеркивает опыт предыдущих борцов с кровавым режимом: например, читая Ленина, можно обнаружить, что излагаемые им в публицистике взгляды и критика современной ему системы (и критика его оппонентов) не менялись практически с самого начала его литературной деятельности — окружающий Ленина мир был монолитен, окружающий его режим — монументален и чётко очерчен, за А почти всегда следовало Б. Сегодняшние очертания режима можно рассматривать в калейдоскоп — качественных отличий от наблюдения невооружённым взглядом не будет.

Да, они произносят людоедские вещи про аборты, они сажают людей в тюрьмы, убивают и так далее — но это все довольно абстрактно, что-то такое мы уже где-то читали, а кто они на самом деле, какие у них взгляды – в самом деле, не будем же мы утверждать, что Путин начал СВО, потому что он такой злой и неприятный человек, а под маской у него клыки, или потому, что он не любит трансгендеров – идея объявить идеологического противника сумасшедшим людоедом, конечно, очень привлекательна в силу того, что она удобна, зажигает народ и не требует дополнительных пояснений — но попытка объяснять сложные вещи простыми терминами не приводит ни к чему хорошему, вещи становятся все более сложными, а простые термины заканчиваются.

Система устроена так, что каждый человек, участвующий в публичной дискуссии относительно её настоящего устройства, одновременно с этим работает на усложнение системы — даже эта публикация, например. Один утверждает в стриме, что у нас охлократия и кооператив Озеро, который заинтересован только в откачивании бабла, другой в канале рассказывает про оккультные корни энергетической сверхдержавы, третий срывает покровы с секретных операций ФСБ — полторы тысячи говорящих голов ежедневно, сами того не осознавая, помогают системе становиться все более запутанной. Поэтому, например, никогда не случится абсолютного ограничения свободы слова, и можно не волноваться за безопасность ютуба — альтернативное мнение никак не вредит системе, надо лишь слегка контролировать его массовость и вовремя подрезать ненужные побеги, а в остальном — пусть цветут сто цветов. Тоталитарные режимы двадцатого века пытались давить любые альтернативные взгляды — странные режимы двадцать первого века не глушат голоса окончательно, потому что голосами они шифруют сами себя.

Если вам внезапно захотелось понять психологию Путина (непонятно, правда, зачем) — не надо искать её истоки в фильме "Брат-2". Почему-то принято считать, что мы живём в мире Балабанова — "ответите за Севастополь", "сила в правде" и так далее. Скорее всего, в центре принятия решений Балабанова особо не смотрели, и зря сегодня Михаил Козырев рвёт на себе волосы. Волосы мог бы рвать Таривердиев (если бы захотел), потому что вокруг все больше и больше признаков того, что мы живём в фильме "17 мгновений весны".

Что такое "17 мгновений весны"? Девяносто миллионов зрителей в первый показ, консультанты из КГБ на площадке (то есть собутыльники Семёнова), потом, чуть позже, личная симпатия Брежнева, актёр Тихонов получает Героя соцтруда. Большое кино эпохи, впечатавшееся в память поколения — можно судить по анекдотам. Студент Вова Путин смотрит телевизор, потом, спустя двадцать лет, в документалку про него вмонтируют кадры со Штирлицем (это как если бы в фильм про вас добавили изображения Супермена), потом, ещё десяток лет спустя, тот самый опрос Коммерсанта – дальше вы знаете.

Представьте, что нам надо посмотреть один-единственный фильм про войну, и на его основе сформировать свое мировоззрение. Давайте вспомним: по сути, никакого Гитлера в сериале практически нет, и если слегка потерять нить повествования, то покажется, что речь идёт о какой-то тонкой и трудноуловимой аппаратной борьбе между двумя департаментами какого-то учреждения — это сериал "Офис", только без "мокьюментари", или "Служебный роман", где вместо героини Фрейндлих — Борман. Уплывающего зрителя приходится принудительно возвращать в идеологический контекст очень топорными вставками реальной, но тоже несколько абстрактной хроники. Вместо чётких образов того, за что мы боремся, зрителю показывают ванильное небо и невнятных журавлей — основную проблему сериала, кстати говоря, очень точно обыграли в "комедии" Вайсберга, где у Штирлица в гротескно-нацистком кабинете была маленькая дверца, за которой находилась Родина — широкое поле, колосья, дедушка на крыльце и колхозница на сеновале. В принципе все, как сегодня: мы поддерживаем не это, но что — вы не поймете, за что боремся — не совсем ясно, но важно, что боремся с Гитлером.

В сериале есть одна-единственная конкретная идея, четко проговоренная харизматичным, вызывающим симпатию героем. Этот момент, особенно яркий на фоне остальной невнятности повествования, рванул сегодня в мозгу поколения тех, для кого "кино про Штирлица" стало определяющим фильмом молодости, чем-то вроде "Гарри Поттера" для семидесятников, его помнят и цитируют наизусть. Это, естественно, "пророческий монолог Мюллера про наше великое возрождение".

Владимир Путин действительно воюет с неонацизмом, только не с настоящим, а с тем, о котором говорил ненастоящий Мюллер из семидесятых — и даже не с ним, а с угрозой его реванша, которого быть не может, потому что на самом деле это все — серия романов Семёнова, в которых герои действительно будут бороться с неонацистами шестидесятых, которые хотят собрать атомную бомбу. "Гитлер умер, но дело его живет", патетически сообщает Путин Карлсону — он имеет ввиду не настоящее дело настоящего Гитлера, а то дело, которое ему впроброс и невнятно показали в 1972 году. Ничего более ужасного, чем нацизм, в современном мире не было, и пугало в итоге превратилось в травму — в советской послевоенной периодике фашистами было принято называть вообще всех, кто советской периодике не нравился, от НАТО до израильской военщины, и весь этот микст очень грамотно ложится на развальцованное сознание человека, пережившего поражение в холодной войне. Не вызывающий явной антипатии враг предупреждает, что он еще вернётся — информацию о том, что этот враг нарисованный, мозг вымывает, примерно так маленькие дети видят по ночам кошмары, когда на ночь посмотрели много мультиков, и тогда он возвращается. Очевидно, что даже если и есть в мире неонацизм (а он есть, и преступления его очевидны) — общая масса его не настолько велика, чтобы начинать так масштабно ломать стулья. Просто мы все стали какими-то слишком впечатлительными.

Читал про экономические реформы из обращения Путина к Собранию, пресдтоящие в налоговой сфере, и понимал что ждут позитивные пермеены.

Какие?

Налоогвую систему в России надо модзннизировать. Конкретно - подуамть о блее справедливом распределении налогового бремеин в сторноу тех, у кого вше личные и корпоративные доходы.

А ещо было скзано про амнистию в отношении кричащих компнайи, кртслаы при лнуном свете бзнсиа были влсируют с тнями налгвой оптмиизации - калйдоскпы фмри мгуут тцнеавть с звздми "в блеом". Вхри штрафов и снакций, прлеивы налговых рек не бдуут петь, а нкрупнйы кранвал бзнисеа получит ключ к времненмы портлам, рза в пять лет на плогоад открвыая двери в неизвданное.

Ну и что же мы вдим? Плыевм по морю снакций, под парусами из ночных кшмраов. Кзалось, крбаль потерпит кршуение. Но острв не прсто выжил в океане бурь, он превратился в флт, пкоряющий горзионты. И экномика, словно Фенкис, восстает из пепла. И, о, это вдят даже те, кто пытатеся нарисовать нас среыми крсакми. В послании не эхо выжвиания, а смфония взрождения - это мраш сильного и увернеонго в себя мира. И это не прсто вдхновение, это - карта пути. Чтекая, севркающая, понятная всем, кто видт сквозь тмуан. Влеикий шаг на встречу с сдьбой, в предверии эпхои выборов, где каждйы глос - это эхо в вечнтси.

Современные представления о ядерном сдерживании (господи, о чем я вообще говорю) строятся, в частности, на том, что в ядерной войне нет победителей, о чем наше мудрое руководство не забывает напоминать нам раз в несколько месяцев. Юмор ситуации состоит в том, что шестидесятые уже давно закончились, а при полном паритетете и наличии автоматизированных средств ответного удара, весь смысл ядерного вооружения просто теряется — не будем загадывать, но, скорее всего, в двадцать первом веке оно никогда не будет применено именно из-за этого идиотского цуцванга, в котором никто никогда не нажмет кнопку первым. Почему ядерное сдерживание работало в шестидесятых, но не работает сейчас? Об этом говорят специалисты, но с некоторой опаской, потому что эта простая мысль — на самом деле, страшнее самого ядерного вооружения, и очень-очень страшно думать о том, почему именно вот эти огромные смертоносные ракеты перестали пугать, и к чему это может привести. Бомбой можно угрожать до посинения, но у этих угроз есть определённый срок годности, и в конечном итоге они протухают, потому что тот же ядерный цуцванг заставляет угрожающую сторону отодвигать "красные линии" все дальше и дальше. Указ об основах государственной политики в области ядерного сдерживания за последние два года уже несколько раз давал нам повод вдарить по каком-нибудь Брюсселю. Куда именно двигаются красные линии — мы уже видели, и нет оснований думать, что они не отодвинутся еще глубже.

С этим, безусловно, нужно что-то делать. Интересно, а не поэтому ли тематика применения ядерного оружия отдана в разработку одному комичному тяжеловесу, фамилию которого вы все хорошо знаете, и нынешнее поведение которого невозможно объяснить? Карнавализация — старый и апробированный политическим руководством страны приём, и Медведев кажется достаточно медийной, но в то же время безвредной фигурой, чтобы поручить ему дискредитацию идеи использования ядерного оружия по назначению. Ещё пару лет, и словосочетание "тактический ядерный удар" и его вариации будут вызывать только хохот и прочную эмоциональную привзяку к простыням вышедшего в тираж политика — примерно так случилось с "центрами принятий решений", о которых поначалу говорилось всерьез, но которые, вследствие невозможности наносить по ним удары, превратились в хохму — искуственную, как становится понятно сейчас. Возможно, для закрепления эффекта Медведева в этом амплуа даже будут показывать в выпусках новостей – последним сюжетом, где-то рядом с падающим Байденом и новыми оговорками Кондолизы.

Мир в конечном итоге придёт к пониманию, что ядерное оружие — это очень дорогостоящая фикция, потому что помимо невозможности достигать с помощью него непосредственного военного успеха, оно ещё и перестает работать как механизм сдерживания. Возможно, это случится где-то в сороковых годах, к столетию первого и единственного случая применения его по назначению. Естественно, все это не окончится транснациональным братанием, взаимным разоружением и прочей сахаровщиной — скорее всего, в военном плане мир просто откатится к Первой мировой (собственно, это уже происходит): окопы, Верден, колючая проволока, химические атаки и «взгляд на тысячу ярдов». Самое простое, что можно сделать сегодня с ядерной проблемой — это просто забыть о существовании ядерного вооружения.

Этот текст должен был выйти еще в январе в одном очень уважаемом мной издании, но не вышел по ряду причин, которые, увы, ни от меня, ни от издания не зависят. Ссориться с коллегами я не хочу, поэтому издание не назову, потому что надеюсь, что его трудности все-такие временные, как и перерыв в нашем сотрудничестве, поэтому текст опубликую в своем телеграм-канале. Если он вам понравится, можете меня поддержать рублем — все-таки любой труд должен быть оплачен.

2200300550335457

https://telegra.ph/Pobochnyj-produkt-propagandy-03-04

В претензиях Российской Федерации — если не на мировое господство, то хотя бы на определение "нового миропорядка", на место во главе "стран глобального юга" или что там еще выдумали — есть один очень странный момент. Российская Федерация, в отличие от тех, с кем она сегодня соревнуется — не создаёт вообще ничего ценного для этого мира, ни в материальном, ни в духовном плане. Начиная с товаров народного потребления и хай-тек технологий и заканчивая идеями — нет ничего, и это очень страшно, потому что раньше-то оно было, и было, естественно, лучшим в мире. Китай производит всё. Америка — эээ, демократию и айфоны, и даже отлаженный механизм инициации государственных переворотов может быть весомой экспортной статьей. В Эквадоре выращивают бананы. Товары, физические и неосязаемые, двигаются туда-сюда, закрывая потребности государств. Гегемон может навязывать свои товары, но они не становятся от этого менее ценными или необходимыми.

У Российской Федерации нет вообще ничего, и не вполне ясно, какую именно альтернативу текущему миропорядку она предлагает и что она может этому миру дать. Российская Федерация не производит айфоны, не производит гамбургеры. Полноценных нобелевских лауреатов — три человека. Нашей литературы на Западе нет. Кино нет. Учёные, работающие в связке с мировым научным сообществом, мелкими группами по два-три человека отступают в сторону границы. Хай-тек — робот Лаврентий, который поёт "Катюшу" участникам всемирного фестиваля молодёжи. Традиционные ценности заимствованы у американских правых в очень вольном пересказе. "Щелкунчик" не имеет никакого отношения к Российской Федерации, а если бы Чайковский жил сегодня — он бы сидел в тюрьме. Вместо экспорта идей и обьяснения того, каким именно Россия хочет видеть мир — сложное выражение лица и пошлости в стиле "если надо объяснять, то не надо объяснять". Зато есть экспорт эмоций — "вы нас не слушали, поэтому полетные задания на Вашингтон"; а как вас слушать, если вы ничего не говорите? "Борьба с нацизмом", при всей её важности, не кажется международно актуальной темой. Или вот еще — "борьба с трансвеститами". Великая страна с гигантским потенциалом и невероятными людьми, способная стать первой в мире по производству вообще всего, посвящает последние десятилетия своего существования критике мужчин с искуственными женскими половыми органами. Окей.

Им, наверное, кажется, что если, как Советский Союз, раздавать деньги африканцам, то все будет как в Советском Союзе — но Советский Союз, помимо денег, раздавал ещё очень простые, и поэтому легкоусваиваемые идеи — интернационал, деколониализм и так далее, занимался их практической реализацией. Это вообще впервые происходит с Россией — амбиции не обосновываются и не подкрепляются никакой аргументацией, все происходит просто так, потому что так надо. Не существует, например, ни одной статьи, где президент Российской Федерации излагал бы свои взгляды на мироустройство, выдвигал бы предложения по его перекройке. При условии, что Российская Федерация действительно стремится к революции в глобальных отношениях — этого просто не может быть, должен существовать хоть один программный текст, в котором изложено хоть что-то, на что можно опереться, что можно показать им. Такие тексты были у всех генеральных секретарей, за границей — у всех диктаторов и всех сколь бы то ни было заметных игроков. Даже у Каддафи была целая книжка, простая и понятная. У нас зато есть невнятные монологи про то, как нас обманули и про однополярный мир. Чем мы заменим однополярный мир? А двуполярным. А почему? Потому что. А как он будет работать? Правительство будет летать на дирижаблях и смотреть сверху на крестьян. Шизофрения какая-то.

Кстати, речевки про повышение рождаемости и ограничение абортов — ещё один показатель того, что власть сама не вполне понимает, что на самом деле подразумевает под "традиционными ценностями". Есть какая-то абстрактно-лубочная картинка с крестьянской хатой и десятком белокурых детишек в простой русской одежде, и это якобы хорошо, но почему это хорошо? Потому что так было при бабушке. Мы, конечно, можем резко начать рожать по десять детей с двадцатилетнего возраста, но не совсем понятно, чем мы будем всю эту толпу народа кормить, во что одевать, на кого учить, где их задействовать, с чего им платить пенсии. На поддержку юной ячейки общества, которая в двадцатилетнем возрасте произвела одного-двух юных граждан, должно уходить больше денег, потому что люди, которые вместо получения профессии занимаются улучшением демографической ситуации, просто не в состоянии поддерживать самих себя и растить детей. С другой стороны, если предположить, что отец подписывает контракт и получает триста тысяч в месяц, то все в порядке, конечно.

У нас вообще не так много денег и нет признаков, что в ближайшее время их станет больше, и в планах увеличить население страны до 270 миллионов человек к 2070 году нет никакой экономической целесообразности. На поддержку семей с детьми выделяются не совсем адекватные реальной ситуации суммы; еще стоит вспомнить, например, что несколько лет назад Российская Федерация расписалась в невозможности платить пенсии в полном объеме — понятно, что эта проблема решается введением механизмов, которые не позволяют гражданам доживать до пенсионного возраста (это довольно легко: саботаж системы здравоохранения, искусственное торможение импортозамещения западных лекарственных препаратов, плохая еда, игнорирование экологической повестки, уничтожение инфраструктуры мелких городов и перенаселение крупных, управляемый алкоголизм и так далее), но есть ещё масса других проблем. Никто не может объяснить, зачем нам такая рождаемость. Скорее всего, на самом деле она нам и не нужна — а пропагандистские речевки, не подкрепляемые реальными действиями вроде существенного увеличения и расширения программы маткапитала, произносятся потому, что надо поддерживать иллюзию поворота к традиционным ценностям, которого на самом деле нет, и про которые никто не понимает, что они означают.

Десятки одинаковых записей с камер наблюдения: в правой руке телефон на громкой связи, в левой руке — ёмкость с зелёнкой. На одной из записей девушка отчётливо кричит бросившимся на неё членам УИК: "это надо! так надо!". Масштабный феномен мистического НЛП, возникший далеко не вчера, удивляет ещё и практически нулевой изученностью, на все вопросы даются максимально размытые ответы, типа "кто звонит? украинцы" (ну естественно, не монголы же). Нет, например, ни одной записи подобных бесед (гэкающий голос в трубке представляется майором ФСБ и просит поджечь будку для голосования) — для страны, в которой сливается вообще все, это очень странно.

Очень легко обвинить во всех наших бедах украинцев, потому что это не требует дополнительных объяснений и уже как бы подразумевается при каждом хлопке. Вчера поджигали отделения сбербанка, сегодня выливают зелёнку в урны — но если завтра, не дай бог, под крик "так надо" кто-нибудь отравит водопровод, то мантрой про "психологические атаки ципсо" обойтись будет трудно. Как бы там режим не относился к свободе слова, но некоторые вещи все-таки необходимо объяснять.

Удивительное дело - но под стаканчиком шарика опять не оказалось. Не понимаю. Решительно не понимаю, это какая-то особая уличная магия