Итак, ИИ пишет научные статьи, а редакторы научных журналов принимают их к публикации. Особенно отличился журнал Microprocessors and Microsystems. Авторы нового исследования считают, что обнаружили там немало подозрительных статей: вероятно, их писала (или помогала писать) генеративная сеть.

Происходит ровно то, что и должно происходить. Текстовые генераторы будут все больше задействоваться для производства текстов, и позже это обернется серьезной проблемой. Я писал об этом совсем недавно: вычленить из общей массы текстов естественно созданные будет обходиться все дороже. Что мы и видим на примере выше. Понадобился специальный анализ, чтобы “заметить” аномалии, и то авторы не уверены на 100%.

Если в общем случае вы не можете отличить написанное машиной от написанного человеком, вы начинаете читать тексты, созданные сетями. И чем дальше, тем больше.

Дайджест 1

Mental disorders are brain disorders – here’s why that matters. Нейробиолог из Кембриджа оспаривает представление (части) психологов, согласно которому истоки расстройств психики не стоит искать в мозге.

The Theory Crisis in Psychology: How to Move Forward. Авторы объясняют, откуда в психологии столько разных теорий, сменяющих одна другую. Три главные проблемы: мало устойчивых проявлений, трудно что-либо проверить наверняка и трудно установить причинные связи.

Machine-generated theories of human decision-making. А вот в Принстоне теории поведения людей создают с помощью машинного обучения. От машин уже ждут теорий, охватывающих оценку риска человеком, его моральные суждения и стратегический выбор.

The Cultural Origins of Symbolic Number. Работа авторов из Беркли и МТИ о том, что представления о числе возникли у людей под давлением социальных и экономических причин и математика не вшита в мозг с рождения.

Ensemble synchronization in the reassembly of Hydra’s nervous system. Рафаэль Юсте с коллегой визуализировали, как создается нервная система. Они распотрошили гидру на отдельные клетки и затем воочию наблюдали обратную сборку животного, отслеживая кальцием каждый нейрон.

Magnetoelectric nanoparticles for acupuncture treatment of diseases. Патент Indiana University, акупунктура с помощью наночастиц (!). Главный автор Сахрат Хизроев, известный эксперт по магнитоэлектрическим частицам, однажды я уже упоминал его.

TI Solutions AG. Молодой и дерзкий стартап из Цюриха, создающий уникальную технологию неинвазивной стимуляции с помощью электрических полей, которые пересекаются внутри мозга. Наверняка будет успешен: за науку там отвечают Эд Бойден и Альваро Паскуаль-Леоне.

#digest

Международное общество исследований стволовых клеток (ISSCR) выпустило обновленную версию этических рекомендаций для экспериментов с клетками и зародышами человека.

С 1980-х период выращивания эмбрионов вне организма ограничен двумя неделями. Теперь же ISSCR не препятствует продлению этого срока, см. подробнее в N+1 и в свежей заметке Nature Biotechnology. На картинке развитие эмбрионов в первые дни: внутри организма, в живой ткани и в пробирке.

«Смерть из космоса – это всегда здорово» – говорит Пинцелли Халл, палеонтолог из Йельского университета. Science публикует лонгрид о том, как астрономы ищут в отложениях морского дна, а также во льдах и даже на Луне следы взрывов сверхновых, буквально единичные атомы изотопа железа-60. Далёкие звёзды взорвались миллионы лет назад, и это могло повлиять на атмосферу, климат и в конечном итоге на земную жизнь.

Еще одна заметка в Science о том, что сложные формы жизни стали возможны в связи с изменением доли кислорода в атмосфере, а доля эта изменилась в силу замедления вращения Земли. 4,5 млрд лет назад сутки длились около шести часов. Удлинение суток позволило бактериям дольше фотосинтезировать, накапливая кислород.

Брифинг Пентагона о третьей фазе GIDE (Global Information Dominance Experiments) вроде не шибко информативен, но на самом деле сказано достаточно. Суть GIDE в том, чтобы изменить работу с данными. Вся информация от спутников, радаров, разведки, кибер-подразделений, а также открытые и коммерчески доступные данные сливают в единое облако, где их анализирует машинно обученный ИИ.

Его задача – в режиме реального времени ловить тенденции и делать прогноз развития ситуации на несколько часов вперед, а лучше дней. Это поток больших сырых и разнородных данных. Раньше такое нельзя было провернуть, не хватило бы мощи вычислений. Расчет на то, что это поможет принимать решения быстро и, главное, сместит акцент с участия в конфликте на его упреждение. Если вы всегда на ход впереди, то у противника нет шансов: «мы переводим внимание с поражающих воздействий на более ранние, сдерживающие и запрещающие меры за пределами конфликта».

Создают единое рабочее виртуальное пространство, куда военные будут подключаться с разными уровнями доступа. Сказано также, что ИИ не будет принимать решений. Но это уже wishful thinking, вовлечение ИИ в процесс будет расти неизбежно.

Важный тезис о союзниках и партнерах, Пентагон их считает первым рубежом в системе обороны/упреждения. Думаю, прямота генерала Ван Хёрка их взбодрит: For my homeland defense design, allies and partners have to be part of the homeland defense design. I don't want to defend starting in the homeland. I want to defend starting forward.

В целом GIDE следует заветам Джозефа Ликлайдера, который в симбиозе людей и машин видел новый способ принятия решений в мире растущей сложности. Его статья вышла 60 лет назад, и там уже озвучены ключевые принципы, что впечатляет. Разные программы Пентагона, включая GIDE, организованы в этой же логике.

Казалось бы, что еще можно улучшить в ЭЭГ-шлемах. Ну, превратить электроды в точки, сделать их сухими. Разброс вариантов невелик. В Технологическом институте Джорджии придумали еще: из чипа, который держится эластичными лентами, торчат микроскопические (800 мкм) иглы. Они впиваются в кожу, совсем неглубоко – человек даже не чувствует – и это, во-первых, закрепляет чип на месте и, во-вторых, позволяет снимать более надежный сигнал.

Этакий минимально-инвазивный интерфейс о шести каналах. Гель не нужен. Плюс сверточная нейронная сеть и машинное обучение, куда же нынче без них.

Однако я сомневаюсь, что решение удачное. Если использовать такой ИМК регулярно, то постоянные проколы кожи на макушке могут привести к воспалению или чему-то вроде мозоли. Кровь не пойдет, но дискомфорт может появиться. Будущее за поверхностной мягкой электроникой, но эта вещь лишь для редких применений.

Дайджест 2

How the pandemic now ends. Известный автор Ed Yong пишет о том, что нас ждет дальше в связи с эпидемией и что делать. Три главных тезиса: 1. одна лишь вакцинация не решит проблему; 2. вирус станет постоянной частью нашей жизни; 3. главная задача сейчас – выиграть время.

Do Brain Implants Change Your Identity? Лонгрид в New Yorker вопрошает, как не утратить свое ощущение “Я” людям, использующим устройства, вживленные в мозг. Пока же скудная практика протезирования показывает, что импланты могут влиять на черты личности.

The Biophysicist Transforming Asparagus Into Medical Implants. Еще один лонгрид о том, как биофизик Эндрю Пеллинг из Оттавского университета выращивает клетки животных на кусочках фруктов и овощей. Это нужно для регенеративной медицины. Он вымывает растительные клетки (децеллюляризация) и заселяет оставшийся каркас крысиными клетками. Живым тканям нравится расти в естественной трехмерной среде: «команда Пеллинга превратила яблоко в ухо, а совсем недавно кусок спаржи – в каркас для имплантатов спинного мозга».

Bionic arms and blue-eyed bots: How Russia aims to nurture a tech hub in its Far East. Репортаж Washington Post о российском центре инноваций в области робототехники на острове Русский. Автор текста щедр: «Владивосток с его крутыми холмами и широкими мостами напоминает Сан-Франциско».

Touring Trinity, the Birthplace of Nuclear Dread. Тоже иллюстрированный репортаж. Корреспондент NYT съездил на полигон в Нью-Мексико, где 16 июля 1945 г. была испытана первая атомная бомба “Тринити”. Упоминает и эпизод со Станиславом Петровым, который во время дежурства и срабатывания системы предупреждения о ракетном нападении предотвратил в 1983 г. возможность ядерной войны.

The world must cooperate to avoid a catastrophic space collision. Редакционная статья Nature призывает обратить внимание на рост объема космического мусора. Низкие орбиты уже заселены десятками тысяч обломков и миллионами мелких частей. Это угроза для любых аппаратов, запускаемых с Земли.

Enhanced hippocampal theta rhythmicity and emergence of eta oscillation in virtual reality. Эксперимент с крысами в UCLA. При использовании виртуальной реальности у крыс в мозге возникают медленные волны ~ 4 Гц, их назвали эта-ритм. Этот ритм не удалось вызвать фармакологией, в обычной среде он тоже не проявился. Как пишут авторы, их результат имеет широкие последствия с т.з. использования VR у людей.

Learning Introspective Control (LINC). Новая программа DARPA, заказ на технологии самоанализа на основе машинного обучения. Используя LINC, умные корабли, роботы, группы дронов будут в режиме реального времени обновлять свои внутренние правила управления, реагируя на события и ситуации, не предвиденные во время их разработки. См. также недавнее о GIDE.

«Нейротехнологии и биоэлектронная медицина». Идет прием заявок на школу молодых ученых. Состоится 8−10 сентября в Москве, организует Сколтех. Программу и условия см. по ссылке.

День 1. Нейрокомпьютерные интерфейсы для исследований мозга
День 2. Развитие и расширение возможностей мозга
День 3. Нейротехнологии и биоэлектронная медицина

#digest

Вот так аксоны растут в спинном мозге, коллективно поворачивая вдоль средней линии нервной системы. Видео с конкурса 2021 Small World, который ежегодно проводит компания Nikon. По ссылке можете посмотреть и других лауреатов.

Терапия золотыми частицами. Атаксия Фридрейха, неврологическое заболевание, вызывается мутацией в гене FXN. Последствия: дегенерация нервной системы, атрофия мышц, нарушение сердечных сокращений, деменция и другие серьезные осложнения. Лечится плохо.

Только что в Science Translational Medicine вышла статья, в которой показано, что частицы золота нейтрализуют молекулы, которые способствуют окислительному стрессу: частицы улучшили функцию митохондрий и экспрессию FXN в стволовых клетках, взятых у двух пациентов с атаксией Фридрейха. Инъекции также улучшали мышечную силу, выносливость и обращали вспять дефекты сократительной способности сердца в модели атаксии у пожилых мышей.

В марте я уже писал на похожую тему, но там речь шла о синтезе золотых частиц прямо внутри мозга. Как пишут сами авторы, главный плюс терапии в том, что частицы нетоксичны, легко переносятся кровью, способны проникать через ГЭБ и долго оставаться в тканях – в мышцах, сердце и мозге.

Правительство Великобритании обнародовало в прошлом месяце амбициозную стратегию под названием Life Sciences Vision. В ней сказано, что UK планирует стать научной сверхдержавой и мировым центром инноваций в области здравоохранения (дословно).

Прописан большой комплекс мер. Цель – сделать Королевство лучшим местом в мире для исследований, разработки и внедрения технологий, новых методов лечения и развития медико-биологического бизнеса (снова цитата).

Будут добиваться роста инвестиций в НИОКР. Поощрять новые схемы клинических испытаний. Опираться на свои сильные стороны: в Великобритании успешно идут геномные исследования и налажен сбор данных о состоянии здоровья граждан. А когда много данных, есть где разгуляться искусственному интеллекту.

Главная ориентация на раннюю диагностику, на предупреждение и предотвращение развития заболеваний. Стратегия и разные наборы политик прописаны довольно подробно – выглядит системно, продумано. Как и должно быть. В целом это продолжение взятого курса, о чем я писал не раз, на подъем доли инноваций и новых технологий в экономике UK. Сюда же и недавнее учреждение “британского DARPA” (которое ARIA).

Свежий пример применения ультратонкой нательной электроники – в этот раз для распознавания слов, произносимых без звука. Человек шевелит губами, имитируя речь, а на кожу – там, где лицевые мышцы – нанесены кусочки пленки. Хотя и не пленка это, а электроды, и их нити такие тонкие, что напоминают татуировку. Тату-электроды считывают электрические сигналы с поверхности кожи. Передают их в модуль, он закреплен за ухом. А модуль уже транслирует по Bluetooth в облако.

По характерной миограмме удается различить, какое слово имитирует человек. Зачем это нужно? Ну, например, так можно общаться, если ситуация требует тишины или, наоборот, когда вокруг слишком шумно. Или если кто-то потерял голос. А если развивать идею, то можно расшифровать субвокализацию – микродвижения мышц. Когда мы читаем, они включаются непроизвольно (беззвучная речь), словно слова проговариваются мысленно – как сейчас у вас.

Это не первая попытка угадывать слова, но пока самая удачная. Были варианты считывать сигналы из мозга, были и электроды на коже, но громоздкие. Тату резко повышают usability: они почти не ощущаются на коже, их носили по 10 часов, и людей даже заставляли бегать и потеть. Алгоритм выучил свыше сотни слов, и авторы статьи – китайцы – не упустили заметить, что безголосовое общение может служить интерфейсом взаимодействия человека и машины. И в этой мысли есть здравое зерно.

Одна из демонстраций. На лице четыре пары электродов, они дают точность распознавания 93%. По уверениям авторов с тремя парами точность достигает 85%, а при двух – 70%. Это вполне рабочий показатель, и даже с двумя тату можно сносно коммуницировать.

Да, Университет науки и технологий Хуачжун находится в Ухане.

Эволюционное дерево SARS-CoV-2 с его вариантами. Из недавней заметки в Science.

Если вам вдруг захочется узнать, что с ковидом будет дальше, как вирус поведет себя вдолгую и вернут ли вакцины нам прежнюю жизнь, вы обратитесь, вероятно, к недавней статье в Nature “После пандемии: перспективы будущей траектории COVID-19”. Это большой обстоятельный разбор, написанный группой ученых, и они подробно и терпеливо объясняют, как вирусы ускользают от вакцин, как эволюционирует корона и где возникают риски.

Статья оставит вас в задумчивом состоянии. Потому что внятного прогноза насчет будущей траектории COVID-19 в ней нет. Есть три варианта самого общего толка, они понятны и без статьи, а для более глубокого вывода авторы призывают вести исследования.

Почти целиком текст состоит из констатаций типа “вирус может сделать вот так, но сумеет ли, на сегодня сказать нельзя”. Много разных сценариев. Например, резервуар для его эволюции не только зараженные люди, но и животные: вирус может попасть от больного к животному, смешаться там с другим вирусом, получится гибрид, и уже гибрид перескочит на людей, и так может происходить не один раз. Переходы туда и обратно авторы называют межвидовым “пинг-понгом”. Метафора веселая, а чего реально ждать, не ясно.

Вся статья это развернутая мысль: видите, может быть как угодно, зависит от множества факторов, а данных у нас недостаточно для прогноза. Стоит ли предъявлять ученым за такое? С одной стороны, да, ибо они изучают вирусы много лет, их работа как раз в том, чтобы не просто видеть риски, но и ранжировать их и строить модели, а данных всегда не будет хватать. Но, даже разочаровавшись, я не присоединюсь к обвинителям. Потому что здесь ученые имеют дело со сложной системой. По-настоящему сложной. Шумной и эволюционирующей. И статья дает это прочувствовать.

Мы, человечество, плохо умеем изучать такие системы. У нас почти нет подходящих инструментов. И это серьезный, едва ли не главный, вызов для науки, которая должна научиться работать со сложностью, понимать ее. Оттого и разные теории мозга человека и сознания следует пока воспринимать спокойно (чем бы дитя ни тешилось), равно как и смелые заявления о том, что вскоре их смогут моделировать.

В Университете Генуи разработали такое устройство (назовем его шлемом), чтобы определять инсульт. Вокруг головы ряд антенн, они избирательно включаются и направляют электромагнитные волны по мозгу, затем измеряют возвращаемые сигналы. Два типа инсульта – ишемический и геморрагический – требуют разного лечения, и заодно имеют разные диэлектрические свойства. На том и строится технология. Она помогает не только быстро выявить инсульт, но и определить, какого он типа.

Шлем можно использовать в машине скорой помощи или дома у пациента, что гораздо проще и удобнее, чем делать МРТ/КТ или УЗИ, например. В диагностике инсульта скорость критична, она прямо влияет на шансы больного, и если шлем пройдет клинические испытания, он может спасти тысячи людей. [К слову, один из разработчиков Igor Bisio сотрудник не только Генуи, но российского РУДН]

Поиск инсульта из предыдущего поста перекликается с другим, весьма похожим, методом – поиском сознания. Его тоже придумали итальянцы. В Oxford University Press даже вышла книга за авторством Марчелло Массимини и Джулио Тонони “Sizing up Consciousness: Towards an objective measure of the capacity for experience” (2018), где Марчелло и Джулио отстаивают идею, что уровень сознания зависит от организованной сложности работы мозга. И они научились эту сложность измерять.

Метод на первый взгляд прост: в кору ‘стреляют’ магнитными импульсами (ТМС) и смотрят на электрический ответ клеток (ЭЭГ). Похоже на изучение кругов на воде от брошенного камня, только узоры волн в данном случае гораздо более причудливые. То, как возмущение от магнитного импульса расходится по мозгу, отражает его текущее состояние – рябь либо просто затухает по мере удаления от эпицентра, либо она хитрым образом изменяется по ходу движения, по-разному в разных направлениях. Второе обычно наблюдают у бодрствующих людей, первое – у спящих глубоким сном. Или под анестезией.

Массимини придумал шкалу от 0 до 1, она отражает уровень ‘возмущаемости’ нервной сети: perturbational complexity index, PCI. В экспериментах с сотнями добровольцев и пациентов он открыл магическое число 0.31 – похоже, этот порог PCI разделяет сознание и его отсутствие. В недавнем Technology Review пишут, что девять из 43 вегетативных пациентов оказались на уровне PCI здоровых людей, видящих сны (REM). Через полгода шестерым пересмотрели диагноз, обнаружив у них минимальное сознание.

Поиски сознания – дело хлопотное и ненадежное, но искать его придется, ибо развитие медицины наращивает популяцию людей, пребывающих месяцами и годами в серой зоне между жизнью и смертью, между мыслящей личностью и пустотой. И тут любые зацепки лучше чем ничего. Раньше я писал о другом герое этой эпопеи, Эйдриане Оуэне, он обходился без магнитных импульсов, и его метод вряд ли поймает слабые проблески сознания. Зато он мог общаться с вегетативными больными напрямую. Его книгу недавно перевели, она хорошо написана, рекомендую (правда, за перевод не скажу, читал в оригинале).

Еще в тему: про наркомана Джейкоба, который выбрался из состояния “запертого сознания”, и о том, почему вегетативные больные мертвее мертвых.

Загадка PCI 0.31. По одну сторону пунктирной линии люди во время глубокого сна либо под седацией/анестезией мидазоламом, ксеноном и пропофолом – сознание отключено. По другую здоровые бодрствующие или спящие, а также люди с травмами мозга, но все с сохраненным сознанием.

В Университет Льежа пригласили опытного фридайвера и попросили его задержать дыхание. Ученые хотели узнать, что происходит с мозгом во время длительного контролируемого апноэ. Дайвер прилег на кушетку, на него навешали датчиков, он закрыл глаза и перестал дышать на семь минут. Ученые снимали у него ЭЭГ высокой плотности. Во второй попытке он задержал дыхание на 6.5 минут, а ученые делали фМРТ.

В статье они пишут, что во время апноэ работа мозга сильно меняется. Функциональная связность одних участков усиливается, других падает. Растет там, где обслуживается принятие решений и осознанность, а ослабевает там, где возникают телесные ощущения. То есть дайвер, как считают ученые, вызывает диссоциацию между разумом и телом, при этом повышая свое присутствие в моменте.

Замечу, что авторы эксперимента и статьи – реаниматологи и анестезиологи из известной Coma Science Group. Их основная работа – вытаскивать людей с того света. Они всякое видали и очень любят поизучать этакое, а измененные состояния сознания с точки зрения физиологии едва ли не главный их научный интерес (я делал отдельный текст про их попытку вписать все состояния в многомерное пространство). Здесь же они хотели выяснить, можно ли заимствовать такую практику диссоциации, например, чтобы люди могли уменьшать хронические боли.

Дайвер рассказал, как задержка дыхания переживается им изнутри, вот этот фрагмент статьи:

«Во время апноэ испытуемый не перестает думать, но все как бы замедляется. Период задержки дыхания можно разделить на четыре отдельные фазы. Первая, переход к «душевному состоянию» апноэ, который ограничен первой минутой. Затем, с первой минуты до примерно 4,5 мин. испытуемый чувствует себя очень хорошо. Счастье берет верх, и он чувствует себя «здесь и сейчас», не обращая внимания на время. Ему ничего не нужно, чтобы дышать или двигаться, и он переживает моменты «чистого сознания». Но большую часть времени происходит и постоянный анализ приятных чувств и мыслей, которые он испытывает. Он пытается продлить этот период хороших ощущений как можно дольше, до перехода в третью фазу.

Первые сокращения грудной клетки сигнализируют о желании тела дышать, но первоначальный дискомфорт исчезает, оставляя субъекту снова хорошее самочувствие, даже если эти сокращения грудной клетки продолжают происходить непроизвольно. Это момент, когда испытуемый ставит цель по продолжительности апноэ, поскольку он знает, что задержка длится уже около 5 минут, и начинает обратный отсчет последних 1,5 минут. Во время этой четвертой фазы он пытается ощутить вкус каждой секунды, принимает ее и не позволяет мыслям хаотично скакать. Он сосредоточен на поддержании своего ритма для достижения поставленной цели. Эта последняя фаза характеризуется чувством настоящей эйфории и потенциальной потерей ясности сознания, однако, благодаря своей отличной тренировке, наш субъект сохраняет контроль над ситуацией. Желание дышать в этой последней фазе слабее, чем во время третьей фазы».

Тут уместно вспомнить еще выступление Дэвида Блейна на TED, где он рассказал подробно, что испытывал во время своего трюка по задержке дыхания в воде на 17 минут. Настоящее безумие.

Есть такой Торстен Цандер из Берлинского технического университета. Пожалуй, главный энтузиаст пассивных нейроинтерфейсов, он и ввел в научный оборот этот термин (пассивные – не требующие волевого усилия пользователя). Цандер активно продвигает pBCI и в то же время предупреждает о бомбе, которая в них скрыта. В экспериментах он показывает, что пассивный интерфейс может выудить из мозга данные, которые люди не желали бы открывать, и хуже того, они не будут знать, что эти данные у них считали.

В руках злодея pBCI опаснее полиграфа. Ведь когда подключают полиграф чтобы “узнать правду”, испытуемый понимает, что его обман хотят вскрыть. Он может не согласиться на процедуру, сопротивляться и применять защитные техники и т.п. В случае pBCI не так – человек не имеет понятия, что происходит. С его точки зрения он использует интерфейс для управления, лечения, развлечения, учебы, ‘прокачки мозга’ и чего угодно еще. Лишь поставщик технологии знает, что электроды отслеживают и другой слой данных.

В эти дни проходит 3-я конференция Neuroergonomics 2021. Цандер с коллегой поделились там одним своим результатом: по ЭЭГ они успешно выявляли, блефуют ли люди во время игры. Пока pBCI используют в лабораториях, для научных исследований, это не так страшно. Если же пассивные интерфейсы выйдут на массовый рынок, ситуация изменится. Тот, кто контролирует анализ данных, может извлечь из них сведения о психическом состоянии, предпочтениях и предрассудках, попытках обмана и так далее без ведома пользователя. Цандер призывает подумать, как быть с этим, оставаясь горячим сторонником pBCI. У него ответа пока нет.

Германский профессор, указавший на риск пассивных нейроинтерфейсов, про которого я писал три дня назад, увидел мой пост и отреагировал. Он пояснил, что имеет в виду, предлагая ученым проводить опасные демонстрации технологии (см. его другой текст на той же конференции, про который я не стал упоминать). Перевод его сообщения:

«Идея в следующем: мы думаем о компаниях и других организациях, которые работают над такими вещами, что скрыты в их лабораториях, и которые могут злоупотребить этой технологией в будущем. Сегодня, желая предупредить об опасности, мы вынуждены говорить «это возможно», но не можем дать конкретики. Если мы ясно покажем, какие плохие вещи можно сделать, мы сможем предупредить более детально и действенно, а общества смогут лучше подготовиться к этому».

Профессор считает, что голые рассуждения не убедят. Ученые должны на практике показать, как нейроинтерфейсы можно использовать со злым умыслом, чтобы все это увидели. Тогда выше шансы, что мы сможем найти решения. В чем-то похоже на то, что делают разработчики ИИ, регулярно демонстрируя уязвимости машинного обучения.

Zander говорит: «Это [опасные применения BCI] все равно произойдет, мы лишь должны подготовить самих себя как можно лучше!»