Вообще редакционные пьянки - это торжество демократии. Здесь можно подшутить над главным редактором. Решить вопрос о том, кто самый гениальный журналист эпохи. Выразить кому-то свои претензии. Произнести неумеренные комплименты. Здесь можно услышать, например, такие речи:
- Старик, послушай, ты - гигант! Ты - Паганини фоторепортажа!
- А ты, - доносится ответ, - Шекспир экономической передовицы!..
Здесь же разрешаются текущие амурные конфликты. Плетутся интриги. Тайно выдвигаются кандидаты на Доску почета.
Иначе говоря, каждодневный редакционный бардак здесь становится нормой. Окончательно воцаряется типичная для редакции атмосфера с ее напряженным, лихорадочным бесплодием...

✍️ Довлатов

Я ненавижу кладбищенские церемонии. Не потому, что кто-то умер, ведь близких хоронить мне не доводилось. А к посторонним я равнодушен. И все-таки ненавижу похороны. На фоне чьей-то смерти любое движение кажется безнравственным. Я ненавижу похороны за ощущение красивой убедительной скорби. За слезы чужих, посторонних людей. За подавляемое чувство радости: "Умер не ты, а другой". За тайное беспокойство относительно предстоящей выпивки. За неумеренные комплименты в адрес покойного. (Мне всегда хотелось крикнуть: "Ему наплевать. Будьте снисходительнее к живым. То есть ко мне, например".

✍️ Довлатов

Буш целыми днями разгуливал в зеленом халате, который Галина сшила ему из оконной портьеры. Он готовил речь, которую произнесет, став Нобелевским лауреатом. Речь начиналась такими словами:
"Леди и джентльмены! Благодарю за честь. Как говорится - лучше поздно, чем никогда..."
Так мы и жили. Мои шестнадцать рублей быстро кончились. Галининой пенсии хватило дней на восемь. Надо было искать какую-то работу.
И вдруг на глаза мне попалось объявление - "Срочно требуются кочегары".
Я сказал об этом Бушу. Я не сомневался, что Буш откажется. Но он вдруг согласился и даже просиял.
- Гениально, - сказал он, - это то, что надо! Давно пора окунуться в гущу народной жизни. Прильнуть, что называется, к истокам. Ближе к природе, старик! Ближе к простым человеческим радостям! Ближе к естественным цельным натурам! Долой метафизику и всяческую трансцендентность! Да здравствуют молот и наковальня!..


✍️ Довлатов

- Товарищ Довлатов, у вас имеется черный костюм?
Редактор недовольно хмурит брови. Ему неприятно задавать такой ущербный вопрос сотруднику республиканской партийной газеты. У редактора бежевое младенческое лицо, широкая поясница и детская фамилия - Туронок.
- Нет, - сказал я, - у меня джемпер.
- Не сию минуту, а дома.
- У меня вообще нет костюма, - говорю.
Я мог бы объяснить, что и дома-то нет, пристанища, жилья. Что я снимаю комнату бог знает где...
- Как же вы посещаете театр?
Я мог бы сказать, что не посещаю театра. Но в газете только что появилась моя рецензия на спектакль "Бесприданница". Я написал ее со слов Димы Шера. Рецензию хвалили за полемичность...

✍️ Довлатов

В журналистике есть скупочные пункты, комиссионные магазины и даже барахолка. То есть перепродажа идет вовсю.
Есть жизнь, прекрасная, мучительная, исполненная трагизма, И есть работа, которая хорошо оплачивается. Работа по созданию иной, более четкой, лишенной трагизма, гармонической жизни. На бумаге.
Сидит журналист и пишет: "Шел грозовой девятнадцатый..."
Оторвался на минуту и кричит своей постылой жене: "Гарик Лернер обещал мне сделать три банки растворимого кофе..."
Жена из кухни: "Как. Лернера еще не посадили?" Но перо уже скользит дальше. Допустим: "...Еще одна тайна вырвана у природы..." Или там: "...В Нью-Йорке левкои не пахнут..."
В жизни газетчика есть все, чем прекрасна жизнь любого достойного мужчины.
Искренность? Газетчик искренне говорит не то, что думает.
Творчество? Газетчик без конца творит, выдавая желаемое за действительное.
Любовь? Газетчик нежно любит то, что не стоит любви.

✍️ Довлатов

С Мариной он расстался потому, что задумал жениться. Марина в жены не годилась. Было ей, повторяю, около тридцати, курящая и много знает. Мишу интересовал традиционный еврейский брачный вариант. Чистая девушка с хозяйственными наклонностями. Кто-то его познакомил. Действительно, милая Розочка, с усиками. Читает, разбирается. Торговый папа...
Роза хлопала глазами, повторяя:
- Ой, как я буду замужем?! У меня ж опыта нет.
- Чего нет? - хохотал Шаблинский...

✍️ Довлатов

У хорошего человека отношения с женщинами всегда складываются трудно. А я человек хороший. Заявляю без тени смущения, потому что гордиться тут нечем. От хорошего человека ждут соответствующего поведения. К нему предъявляют высокие требования. Он тащит на себе ежедневный мучительный груз благородства, ума, прилежания, совести, юмора. А затем его бросают ради какого-нибудь отъявленного подонка. И этому подонку рассказывают, смеясь, о нудных добродетелях хорошего человека.
Женщины любят только мерзавцев, это всем известно. Однако быть мерзавцем не каждому дано. У меня был знакомый валютчик Акула. Избивал жену черенком лопаты. Подарил ее шампунь своей возлюбленной. Убил кота. Один раз в жизни приготовил ей бутерброд с сыром. Жена всю ночь рыдала от умиления и нежности. Консервы девять лет в Мордовию посылала. Ждала...
А хороший человек, кому он нужен, спрашивается?..

✍️ Довлатов

Буш щеголял в заграничном костюме табачного цвета. Его лакированные туфли сверкали. Сорочка издавала канцелярский шелест.
- Ты прекрасно выглядишь, - сказал я ему.
Буш смущенно улыбнулся:
- Вчера Галина зубы продала. Отнесла ювелиру две платиновые коронки. И купила мне всю эту сбрую. Ну как я могу ее после этого бросить!..

✍️ Довлатов

Я курил на лестнице возле пожарного стенда. Тут меня окликнул Быковер. В любой редакции есть такая нестандартная фигура - еврей, безумец, умница. Как в любом населенном пункте - городской сумасшедший. Судьба Быковера довольно любопытна. Он был младшим сыном ревельского фабриканта. Окончил Кембридж. Затем буржуазная Эстония пала. Как прогрессивно мыслящий еврей, Фима был за революцию. Поступил в иностранный отдел республиканской газеты. (Пригодилось знание языков.) И вот ему дали ответственное поручение. Позвонить Димитрову в Болгарию. Заказать поздравление к юбилею Эстонской Советской Республики. Быковер позвонил в Софию. Трубку взял секретарь Димитрова.
- Говорят с Таллинна, - заявил Быковер, оставаясь евреем при всей своей эрудиции. - Говорят с Таллинна, - произнес он.
В ответ прозвучало:
- "Дорогой товарищ Сталин! Свободолюбивый народ Болгарии приветствует вас. Позвольте от имени трудящихся рапортовать..."
- Я не Сталин, - добродушно исправил Быковер, - я - Быковер. А звоню я то, что хорошо бы в смысле юбилея организовать коротенькое поздравление... Буквально пару слов...
Через сорок минут Быковера арестовали. За кощунственное сопоставление. За глумление над святыней. За идиотизм.

✍️ Довлатов

В Тарту мы приехали рано утром. Жбанков всю дорогу ремонтировал фотоаппарат. В ход пошли канцелярские скрепки, изоляционная лента, маленький осколок зеркала...
Сначала хотели послать Малкизля, но Жбанков запротестовал:
- Я, между прочим, фронтовик, имейте совесть!
Редактор Туронок пытался настаивать:
- Там собираются узники, а вовсе не фронтовики.
- Как будто я не узник! - возвысил голос Жбанков.
- Вытрезвитель не считается, - едко заметил редактор.
Жбанков не уступал. В резерве у него имелось действенное средство. Если Мишу явно притесняли, он намекал, что запьет. Он не говорил об этом прямо. Он только спрашивал:
- А что, касса взаимопомощи еще открыта?
Это означало, что Миша намерен раздобыть денег. А если не удастся, то пропить казенный импортный фотоувеличитель.
Как правило, ему уступали. Тем не менее запивал он часто. Сама мысль о запое была его предвестием...
- Генрих Францевич, - вмешался я, - мы со Жбанковым уже ездили.
- У нас - творческое взаимопонимание, - поддакнул Миша.
- Это меня и пугает, - сказал Туронок, - а впрочем, ладно. Езжайте.
Я думаю, редактор вспомнил, что мероприятие ответственное. А фотографировал Жбанков прекрасно...

✍️ Довлатов

- Здорово, Фима! - произнес я кощунственно бодрым голосом.
- Такое несчастье, такое несчастье, - ответил Быковер.
- Говорят, покойный был негодяем?
- Не то слово, не то слово...
- Слушай, Фима, - говорю, - ты хоть раз пытался выпрямиться? Заговорить в полный голос?
Быковер взглянул на меня так, что я покраснел.
- Знаешь, чего бы мне хотелось, - сказал он. - Мне бы хотелось стать невидимым. Чтобы меня вообще не существовало. Я бы охотно поменялся с Ильвесом, но у меня дети. Трое. И каждому нужны баретки.
- Зачем ты сюда пришел?
- Я не хотел. Я мыслил так: допустим, скончался Быковер. Разве Ильвес пришел бы его хоронить?! Никогда в жизни. Значит, и я не пойду. Но жена говорит: "Фима, иди. Там будут все, Там будут нужные люди..."
- А я - нужный человек?
- Не очень. Но ты - хороший человек...

✍️ Довлатов

Когда-то она была подругой Шаблинского. Как и все остальные сотрудницы нашей редакции. Все они без исключения рано или поздно уступали его домогательствам. Секрет такого успеха был мне долгое время неясен. Затем я понял, в чем дело. Шаблинский убивал недвусмысленностью своих посягательств. Объявил, например, практикантке из Литвы, с которой был едва знаком:
- Я вас люблю. И даже возможный триппер меня не остановит.
Как-то говорю ему:
- Мишка, я не ханжа. Но у тебя четыре дамы. Скоро Новый год. Не можешь же ты пригласить всех четверых.
- Почему? - спросил Шаблинский.
- Будет скандал.
- Не исключено, - задумался он.
- Так как же?
Шаблинский подумал, вздохнул и сказал:
- Если бы ты знал, какая это серьезная проблема...

✍️ Довлатов

Я начинал опаздывать. Вызвал такси. Буш поехал со мной на вокзал. На перроне он схватил меня за руку:
- Что я могу для тебя сделать? Чем я могу тебе помочь?
- Все нормально, - говорю.
Буш на секунду задумался, принимая какое-то мучительное решение.
- Хочешь, - сказал он, - женись на Галине? Уступаю как другу. Она может рисовать цветы на продажу. А через неделю родятся сиамские котята. Женись, не пожалеешь!
- Я, - говорю, - в общем-то, женат.
- Дело твое, - сказал Буш.
Я обнял его и сел в поезд.

✍️ Довлатов

- Откуда водка? - спрашиваю, - Кто здесь был?
Я не ревную, мне безразлично. Это у нас игра такая.
- Эдик заходил. У него депрессия.
Имеется в виду поэт Богатыреев. Затянувшаяся фамилия, очки, безумный хохот. Видел я книгу его стихов. То ли "Гипотенуза добра", то ли "Биссектриса блюдца". Что-то в этом роде. Белые стихи. А может, ошибаюсь. Например, такие:
Мы рядом шли, как две слезы, И не могли соединиться...
И дальше указание: "Ночь 21 - 22 декабря. Скорый поезд Ленинград - Таллинн".
- У него всегда депрессия. Рабочее состояние.

✍️ Довлатов

Итак, с телевидения еду к Марине. Дом ее в районе новостроек заселен коллегами-газетчиками. Выйдешь из троллейбуса - пустырь, громадный дом, и в каждом окне - сослуживец.
Поднялся на четвертый этаж, звоню. И тут вспоминаю, что на мне пиджак Шаблинского. Распахнулась дверь. Марина глядит на меня с удивлением. Может, подумала, что я Шаблинского (из ревности) зарезал, а клифт его - украл...
(У женщин на одежду память какая-то сверхъестественная. Моя жена говорила о ком-то: "Да ты его знаешь. Отлично знаешь. Такой несимпатичный, в черных ботинках с коричневыми шнурками"

✍️ Довлатов

Дежурный жестом пригласил нас следовать за ним.
- Я не пойду, - сказал Быковер, - я упаду в обморок.
- И я, - сказал Альтмяэ, - мне будут потом кошмары сниться.
- Хорошо вы устроились, - говорю, - надо было предупредить.
- Мы на тебя рассчитывали. Ты вон какой амбал.
- Я и галстук-то завязывать не умею.
- Я тебя научу, - сказал Быковер, - я научу тебя приему "кембриджский лотос". Ты здесь потренируешься, а на месте осуществишь.
- Я бы пошел, - сказал Альтмяэ, - но я чересчур впечатлительный. И вообще покойников не уважаю. А ты?
- Покойники - моя страсть, - говорю.

✍️ Довлатов

К Мите Кленскому приехала гостья из Двинска. Я даже не знаю, что она имела в виду. Есть такие молодые женщины, не то чтобы порочные, развратные, нет, а, как бы это лучше выразиться, - беспечные. Их жизнь - сплошное действие. За нагромождением поступков едва угадывается душа. С чудовищными усилиями, ценою всяких жертв обзаводятся, например, девушки импортными сапогами. Трудно представить, как много времени и сил это отнимает. А потом - демонстрация импортных сапог. Бесчисленные компании, танцы или просто - от универмага до ратуши, мимо сияющих витрин. Иногда сапоги темнеют около вашей кровати: массивные подошвы, надломленные голенища. И не какой-то жуткий разврат. Просто девушки не замужем. Выпили, автобусы не ходят, такси не поймать. И хозяин такой симпатичный.

✍️ Довлатов

От вокзала до театра мы шли пешком. Тарту - городок приветливый, культурный. В толпе мелькали зеленые студенческие фуражки. Моросил прозрачный дождь.
- Надо бы пленку купить, - сказал Жбанков. Зашли в уютный канцелярский магазин. Продавец заваривал кофе на электроплитке. Его типично эстонский вязаный жилет был украшен металлическими пуговицами.
- Микрат-четыре есть? - спросил Жбанков.
Эстонец покачал головой, - начинается...
Я поинтересовался;
- А где ближайший магазин, в котором есть четвертый номер?
- В Хельсинки, - ответил продавец без улыбки.

✍️ Довлатов

Цуриков подвел нас к ребятам и сказал:
- Надеюсь, вы поладите.
Хотя публика у нас тут довольно своеобразная. Олежка, например, буддист. Последователь школы "дзен". Ищет успокоения в монастыре собственного духа... Худ - живописец, левое крыло мирового авангарда. Работает в традициях метафизического синтетизма. Рисует преимущественно тару - ящики, банки, чехлы...
- Цикл называется "Мертвые истины", - шепотом пояснил Худ, багровый от смущения. Цуриков продолжал:
- Ну, а я - человек простой. Занимаюсь в свободные дни теорией музыки. Кстати, что вы думаете о политональных наложениях у Бриттена?
До этого Буш молчал. Но тут его лицо внезапно исказилось. Он коротко и твердо произнес: - Идем отсюда!
Цуриков и его коллеги растерянно глядели нам вслед.
Мы вышли на улицу. Буш разразился гневным монологом:
- Это не котельная! Это, извини меня, какая-то Сорбонна!..

✍️ Довлатов

Ты не можешь этого понять! Для тебя, Пауль, свобода — как воздух! Ты его не замечаешь. Ты им просто дышишь. Понять меня способна только рыба, выброшенная на берег.

Компромисс

✍️ Довлатов