От чего ушли к тому и пришли. Spiegel пишет, чтобы к 2030 году отказаться от угля, Германия должна построить 50 новых газовых электростанций. Ну логично, на одном ВИЭ на выехать. Берлин и Брюссель спорят о мерах поддержки. Ладно, не будем напоминать об отказе от атомной энергетики, зависимости от СПГ и т.д. Немцы наверняка всё посчитали. Или нет.

Польские государственные коммунальные предприятия получили от государства предложения о покупке их угольных активов, что является ключевой частью плана по ускорению перехода страны к более "чистой" энергетике.

Предлагаемая сделка приведет к долгожданной передаче их угольных электростанций и шахт правительственному агентству под названием #NABE. Это поможет коммунальным предприятиям получить доступ к финансированию, необходимому для переориентации производства электроэнергии на возобновляемые источники. Польша, которая получает более 70% своей электроэнергии от сжигания угля, находится под давлением необходимости достижения целей Европейского союза по чистому нулевому выбросу.

В рамках предложения правительство предложило выплатить PGE SA, крупнейшему производителю электроэнергии в Польше, 849 миллионов злотых (214 миллионов долларов) за ее активы, включая крупнейшую в стране электростанцию в Бельчатове, в обмен на погашение компанией долга угольных электростанций в размере 5,4 миллиарда злотых в течение восьми лет.

Отдельно государство оценило угольные активы Tauron Polska Energia SA в 1 злотый, но также предлагает погасить задолженность перед коммунальным предприятием в размере 6,33 млрд злотых после выделения. Угольные заводы Enea SA были оценены в 3,11 миллиарда злотых с обещанием погасить долг в размере 2,38 миллиарда злотых в течение восьми лет. Самой маленькой Energa SA было предложено 153 миллиона злотых за ее угольные активы.

Предложения являются основой для дальнейших переговоров с коммунальными службами, и сделка будет достигнута только в том случае, если все коммунальные службы согласятся на предлагаемые условия.

@Bloomberg4you

Ливия теряет добычу

Прекращение производства нефти на месторождениях в юго-восточном регионе, которые были заблокированы протестующими, уменьшит ежедневную добычу сырья в стране на 340 тыс. баррелей в сутки (б/с). Такие данные привел в субботу министр нефти Ливии Мухаммед Аун. Он выразил опасения, что "нынешняя ситуация может привести к сокращению иностранных инвестиций в отрасль".
Министр подтвердил, что крупнейшее ливийское нефтяное месторождение Эш-Шарара "выведено из эксплуатации". При этом он пояснил, что "более 80% нефти, производимой на закрытых скважинах, шло на внутренне потребление". Аун призвал все ливийские стороны "не вовлекать нефтяной сектор в политические конфликты".

Ранее в субботу производство сырья на двух крупнейших нефтяных месторождениях в Ливии - Эль-Филь и Эш-Шарара - было остановлено из-за протестов представителей местных племен. Лидеры племен юго-восточного региона Ливии выступили с заявлением, указав, что действия протестующих вызваны задержанием экс-министра финансов Фараджа Буматари, ответственность за которое они возлагают на Правительство национального единства (ПНЕ) во главе с Абдель Хамидом Дбейбой.
@lngchannel

В январе-июне этого года в Азербайджане в сфере производства нефтепродуктов было произведено продукции на 2 248,3 млн манатов.

Как сообщили в Госкомстате, это означает рост в годовом сравнении на 23%.

За отчетный период в стране производство нефтяного кокса увеличилось на 61,9%, смазочных масел – на 60,5%, автомобильного бензина – на 39,2%, дизельного топлива – на 33,9%.

В январе-июне производство нефтяного битума сократилось на 37%, а мазута – на 93,8%.

Главные события в ТЭК за неделю по мнению авторов телеграм-каналов в еженедельном дайджесте Energy Today:

Британцы не захотели участвовать в эксперименте по замене газовых котлов на водородные. И дело не только в безопасности (это как раз преодолимый вопрос), дело в дороговизне и меньшей эффективности. Критики говорят, что водород в шесть раз менее эффективен, чем электрические тепловые насосы (например, обычный кондиционер) https://t.iss.one/OilGasGame/1113

Дорожающий газ подкрался к российским потребителям https://t.iss.one/oil_capital/14858

«Серый флот», перевозивший российскую нефть, растворился еще быстрее, чем появился https://t.iss.one/needleraw/9664

В преддверие саммита "Россия - Африка" Нигерия получит торговое представительство России. Новое ведомство войдет в структуру Минпрома. И заниматься будет, в том числе, нефтегазовыми инвестпроектами https://t.iss.one/emphasises/7835

Оказывается, АЗС с франшизами - фальшивые https://t.iss.one/oilfly/20517

Санкции стали сильным обременением, разрушающим мировую экономику. Это очевидно уже всем и всех тяготит. Для того, чтобы сбросить санкционное ярмо, нужна политическая воля, которой, видимо, в мире явно дефицит https://t.iss.one/AlekseyMukhin/5411

В лесу правда сдохло что-то очень крупное: Чубайс сел за мемуары, Шлюмы в очередной раз навсегда ушли с рынка,  Аргус скоро перестанет рассчитывать Urals https://t.iss.one/mazuts_ru/12231

В Вене состоялось техническое совещание МАГАТЭ, посвящённое геотехническим аспектам оценки площадок и проектирования ядерных установок https://t.iss.one/aurora_technology/950

Платина имеет значение. Российские учёные доказали, что замена дорогостоящих металлов на дешёвые аналоги практически не сказывается на конечной стоимости продукта https://t.iss.one/globalenergyprize/4830

Плюс 1 процент к реализации топлива на бирже – в то время, как цены бьют все исторические максимумы https://t.iss.one/zakupki_time/33337

В преддверие саммита "Россия - Африка" Нигерия получит торговое представительство России. Новое ведомство войдет в структуру Минпрома. И заниматься будет, в том числе, нефтегазовыми инвестпроектами https://t.iss.one/emphasises/7835

Павел Сорокин обратил внимание на две ключевые сегодня проблемы нефтегазового комплекса России – снижение инвестиционной привлекательности и адекватность фискальной нагрузки https://t.iss.one/Oil_GasWorld/1060

Углеводородное согласие: власти Мексики практически вывели Pemex из-под контроля регулятора https://t.iss.one/actekactek/1950

Как Уругвай стал «латиноамериканской Швейцарией»? ИРТТЭК - о развитии индустрии зеленого водорода в регионе
https://t.iss.one/irttek_ru/3194

«Лукойл» выходит из совместного с «КазМунайГазом» разведочного проекта на Каспийском шельфе https://t.iss.one/oilgazKZ/243

Импульс глобального энергетического перехода замедлился на фоне энергетического кризиса и политических потрясений https://t.iss.one/ESGpost/2396

Оптимизация процесса утверждения инвестиционных программ: роль Постановления Правительства 923 https://t.iss.one/gipro_ru/375

Как торговалась нефть из РФ за последние неполные полтора года, в млн т. https://t.iss.one/karlkoral/2976

Переход на электроотопление на территориях, где нет газа или его проведение нецелесообразно, это формат win-win, учитывающий интересы населения, властей и энергетиков - зампред экономического комитета Совфеда Юрий Фёдоров https://t.iss.one/topecopro/816

УК могут получить право устанавливать зарядные станции для электромобилей на паркингах и придомовых территориях без согласия жильцов и обращения в энергоснабжающие организации https://t.iss.one/Newenergyvehicle/2150

Чтобы первыми узнавать о событиях в ТЭК подписывайтесь на @energytodaygroup и каналы участники дайджеста! Хотите принять участие в следующем? Ждём ваши посты на @EnergyTodayRedactor до 22.00 каждой субботы.

Власти Польши хотят консолидировать угольные активы на государственной NABE, чтобы упростить коммунальным предприятиям доступ к финансированию для перехода на ВИЭ. Об этой стратегии писали еще в прошлом году. Предложение включает выплаты долгов и выглядит как комплексная сделка с отраслью, поскольку действительно только в том случае, если все предприятия согласятся на условия властей.

Похоже на ультиматум. В пятницу Сейм принял поправку к Закону о защите потребителей электроэнергии, предусматривающую увеличение годового лимита потребления электроэнергии, на который распространяется заморозка цен, с 2000 до 3000 кВт-ч для домашних хозяйств и с 3000 до 4000 кВт-ч для многодетных и фермеров. При этом средства за компенсацию частично пойдут от изъятых сверхприбылей угольных компаний.

Компании пытаются бороться с ростом убытков. В частности, GE упрощает производственный процесс путем сокращения номенклатуры: число моделей ветряков уменьшится с 40 до 9, а роторов — с 15 до 4. Насколько это будет эффективным решением, покажет ближайшее будущее. Расчет на рост в Китае не оправдался: рынок ВЭС для иностранцев по-прежнему фактически закрыт, при этом сами китайские фирмы, по косвенным признакам, также испытывают трудности. И это несмотря на быстрое увеличение генерирующих мощностей возобновляемой энергетики в стране.
Организации рассчитывают, что 2023 год будет переломным и позволит им вернуться к уже забытой прибыльности. Но предварительные данные (особенно июньский отчет Siemens) говорят об обратном. Нет никаких оснований полагать, что стоимость материалов существенно упадет: нынешняя коррекция вряд ли продлится долго. На определенном этапе могут возникнуть проблемы и с заказчиками, поскольку многие нефтегазовые гиганты Запада, обладающие глубокими карманами и в последние годы рванувшие осваивать новый рынок, сейчас решили притормозить. В противоположную сторону качнулась и волна инвестиционного активизма. Если в 2020–2021 гг. сторонники развития ESG буквально врывались в советы директоров компаний, то сейчас ситуация обратная: анти-ESG-инвесторы требуют поумерить климатический пыл.

https://iz.ru/1542867/dmitrii-migunov/generatciia-ubytkov-pochemu-zelenaia-energetika-teriaet-milliardy?utm_source=yxnews&utm_medium=mobile&utm_referrer=https%3A%2F%2Fdzen.ru%2Fnews%2Fsearch%3Ftext%3D

В Китае запустили крупнейшую в мире комбинированную СЭС и соляную ферму - Huadian Tianjin Haijing. Она состоит из множества солнечных панелей, установленных более чем на 13 кв. км соляных полей Чанлу, одной из старейших прибрежных соляных ферм страны.

Система вырабатывает как электричество, так и соль, используя двухсторонние солнечные панели, которые поглощают прямой солнечный свет и отражённый от воды.

Оператор станции China Huadian заявил, что СЭС использует установленную мощность 1 ГВт и будет производить 1,5 млрд кВт-ч электроэнергии каждый год.

Вкратце…

По данным Судебного департамента при ВС РФ в 2022 г. из 908 тыс. рассмотренных в первой инстанции договорных споров 277,6 тыс. пришлось на договоры энергоснабжения.

В апелляции рассмотрено 29,4 тыс. из 153 тыс. споров по энергоснабжению, из них отменено 2,5 тыс. решений судов первой инстанции, в том числе 2,3 тыс. по причине несоответствия выводов судов и нарушения норм материального права.

До кассации дошло 10,2 тыс. дел, отменено 740 решений первой инстанции, изменено 55.

Отношения в энергоснабжении продолжают оставаться самыми конфликтными: на их долю приходится в среднем 30% всех договорных споров. Второе место занимают договоры возмездного оказания услуг – 19%.

ПРОДОЛЖЕНИЕ №1. Начало – см. выше: 👆⬆️⬆️⬆️👆
---
Липсиц: «Инвестиционная привлекательность – это возможность вложить деньги в объект, которая принесёт тебе чистый доход, превышающий твои вложения.
Всё прочее, та же капитализация – это довольно условные вещи, которые зависят от множества спекулятивных факторов.
Сейчас в России начинается инфляция. Она будет очень высокая, галопирующая – с двухзначными цифрами. Это значит, что должна вырасти и стоимость капитала. А это означает, что должен будет резко сузиться круг проектов, которые в России будут привлекательными. Потому что, если ты хочешь быть инвестиционно привлекательным, ты должен обеспечить то, что инвестор получит на вложенный капитал доход больший, чем этот вложенный капитал.
Инвестиционная привлекательность российской нефтянки обуславливалась, прежде всего, тем, что был понятен рынок сбыта. Он был хороший, он был премиальный, он был ёмкий. Инвестиционная привлекательность российской нефтянки означала, что ты покупал право на разработку не просто месторождения, а именно месторождения в стране, которая имела устойчивые связи с европейским рынком сбыта, на котором ты прекрасно знал, где и кому ты будешь продавать. Это давало инвестору практически гарантию сбыта. Это снимало коммерческие риски, что снижало стоимость капитала, потому что риск маленький. Это и повышало инвестиционную привлекательность российской нефтянки. Ведь главное, чтобы было кому продать, чтобы был рынок сбыта. Если он есть, ты подстроишься под него – продашь. Если у тебя есть ресурс, но он никому не нужен, то и ты никому не нужен».

Соколов: «Ресурсное богатство – это ещё не экономическое богатство. Ресурсы превращаются в богатство, когда они востребованы на рынке. Итак, главное в инвестиционной привлекательности – это рынок сбыта?»

Липсиц: «Да, на котором можно получить хорошую прибыль».

Соколов: «Думаю, на инвестиционную привлекательность влияют и такие вещи, как внеплановые налоги, например».

Липсиц: «Экономика всегда существует в определенной политической среде. И в России всегда политика доминирует по отношению к экономике. У нас экономика является производной от политики, т.е. от тех правил, по которым получена возможность распоряжаться природными ресурсами. Если государство легко, произвольно меняет эти правила, то все ваши расчёты по выгодности вложений в проект летят в тартарары.
Инвестиции требуют стабильности правил, по которым они осуществляются. Есть такое правило в международной юридической практике, чтобы долгие годы не менялись правила - «дедушкина оговорка»: пока ты не стал, условно говоря, дедушкой, ничего в правилах не поменяется. Тогда можно инвестировать. В России это никогда не получается. Меняется премьер, приходит новый министр финансов, меняется ситуация с бюджетом… И тогда говорят: «Да, ладно там, какая-то «дедушкина оговорка»… Мне нужны деньги именно сейчас. И поэтому я пересматриваю тебе правила». Так что, инвестиционная привлекательность сильно зависит от политики».

Соколов: «Уточню лишь, что у нас не нужно ждать, пока сменится премьер или министр финансов. Налоги могут меняться несколько раз даже за один год.
Теперь, вот, о чём… Уже больше года, как большинство наших крупных нефтегазовых компаний («голубых фишек»), кроме Татнефти, кажется, по решению властей ушло с международных финансовых биржевых площадок. И дополнительно к этому власти засекретили всю статистику по добыче. Можно ли теперь эти компании называть рыночными? На каких площадках они теперь могут «приземлиться» - на Московской бирже, на Гонконгской бирже, в Дубае? Как измеряется сегодня их капитализация? Рыночная ли она теперь?»
----
ПРОДОЛЖЕНИЕ №2 – см. ниже: 👇⬇️⬇️⬇️👇

ПРОДОЛЖЕНИЕ №2. Начало – см. выше: 👆⬆️⬆️⬆️👆
---
Липсиц: «Я не могу ответить однозначно на Ваши вопросы. Раньше, когда была открытая экономика, я понимал основы капитализации. Она зависит от того, как компания работает, как она генерирует прибыль. Потому что люди смотрят, что с компанией может произойти, насколько она финансово устойчивая, сколько она будет зарабатывать прибыли, есть ли какие-то надежды, что она будет расширяться. Даже если она не платит дивиденды, но она прибыльна, то значит, у неё есть ресурсы на развитие. Значит, она будет расширяться. Следовательно, соучастник этого развития бизнеса будет богатеть просто в силу роста этого бизнеса, благодаря росту стоимости акций.
Но когда у тебя вся информация о бизнесе компании закрыта, то ты не понимаешь никакой основы капитализации. Капитализация становится дутой, произвольной величиной, в которой экономического смысла нет. Есть, наверное, какой-то спекулятивный смысл: кто-то играет вверх, кто-то – вниз. И во что это сложится – случайно получается. Но экономического смысла в такой капитализации практически уже нет».

Соколов: «Тогда возникает вопрос, как же выходить на «дружественные» (с «недружественных» мы ушли) финансовые площадки. Мы по-прежнему будем закрыты в статистике?»

Липсиц: «Ситуация пока остаётся такой. Уже даже ЦБ РФ начинает по этой причине стонать и плакать – что это, мол, безобразие, что мы закрыли данные статистики и что понять, что происходит в компаниях, уже нельзя.
Если уж Центробанк жалуется, что он плохо понимает, что происходит в экономике России, то это уже катастрофическая ситуация».

Соколов: «Публичность компании требует её открытости».

Липсиц: «Безусловно! Это была золотая пора в начале 21 века, когда наши компании даже соревновались в открытости. И можно было смело вкладываться в них, т.к. понятно было, подо что покупаешь акции».

Соколов: «Могу ли я сказать, что такая политика закрытости несёт существенную угрозу ресурсному суверенитету страны? Как же мы можем кого-то привлекать в разработку ресурсов, если ничего не рассказываем о себе?»

Липсиц: «С моей точки зрения, экономический суверенитет нашей страны за последние полтора года сильно обрушился. Потому что, если у тебя есть ограничения с рынками сбыта и ты не можешь свободно выбирать, где тебе выгодно продавать, а где не выгодно, то у тебя нет экономического суверенитета страны и у тебя ресурсный суверенитет довольно ограничен. Потому что, ты не каждому, кому тебе выгодно, можешь продать. И это очень сильно портит инвестиционную привлекательность, ибо я не могу с интересом вкладываться в нефтяную промышленность, потому что я не знаю, сможет ли она хоть что-то и наверняка продать.
Я последние месяцы смотрю на динамику экспорта нашей нефти. И что я вижу? Что и Индия, и Китай перестают наращивать закупки. Потому что они достигли потолка зависимости. Они уже боятся нарастить долю закупок российской нефти выше критического уровня, который сделает их слишком зависимыми от российской экономики».

Соколов: «Я ведь не случайно использовал термин «ресурсный суверенитет». Потому что в отрасли сейчас педалируется тема внутреннего самообеспечения, в том числе и по оценке стоимости компаний. А как можно оценивать стоимость компаний, если мы не знаем ни сколько она добывает, ни кому она будет добытое продавать?
И ещё вопрос. А льготы по неуплате налогов – это инвестиции со стороны государства?»
----
ПРОДОЛЖЕНИЕ №3 – см. ниже: 👇⬇️⬇️⬇️👇

ПРОДОЛЖЕНИЕ №3. Начало – см. выше: 👆⬆️⬆️⬆️👆
---
Липсиц: «Это когда-то было придумано в виде схемы налогового кредита. Т.е. я даю тебе временное послабление по налогам - в расчёте на то, что ты развернешь свой бизнес, станешь более крупным, в итоге будешь генерировать большую массу прибыли, и я получу большую массу налогов, что перекроет некоторый недобор налогов сегодня, ибо завтра я смогу взять с тебя больше. Это было разумно.
Но сегодня будущее не очень интересует российское правительство. И поэтому, как видите, льготы начинают сильно сокращаться. С сентября - демпфер сокращается, потом льготы по НДПИ… И я вижу, что эта линия будет продолжаться. Останутся какие-то совсем уж невозможные для отмены, а в остальном - будут сокращаться.
Услышьте министра финансов РФ. Выступая на ПМЭФ, он сказал, что мы, мол, конечно, обещали не трогать налоги, но вопрос налогообложения – это производная от состояния бюджета. Он это чётко обозначил и дал понять, что тема эта сегодня открыта. Поэтому очень может быть, что мы с Вами увидим отмену многих льгот, и налоговое кредитование будет сокращено».

Соколов: «По разным оценкам, около 60% нашей нефтедобычи относится к трудноизвлекаемой, т.е. к льготируемой. И, наверное, льгота по налогам должна быть конечной.
Но льготы – это ведь ещё и социальный фактор. Ведь если сейчас начнётся отмена льгот по добыче по части параметров, то многие моногорода, особенно в Западной Сибири, будут стоять на грани суровых перемен, поскольку все эти города возникли на месте месторождений, которые сегодня уже почти выработаны. Что здесь будет? Либо льготы - это социальный фактор, и таким образом государство даёт возможность, чем-то занять людей. Либо мы неизбежно придём к тому, что льготы будут сокращаться».

Липсиц: «Боюсь, будут сокращаться. Государство будет вынуждено сокращать льготирование. Ведь льготирование – это инвестиции в будущее. Сейчас до будущего ещё надо дожить. Это сложно. Поэтому я боюсь, что сегодняшние острые потребности бюджета будут просто заставлять сокращать разного рода льготы. Процесс уже начался.
Конечно, все упоминания о социальных последствиях, разумеется, серьёзны. Но я вам скажу так: сколько погибло градообразующих предприятий в моногородах…
Я когда-то был одним из ведущих в России специалистов по моногородам. Мы с коллегами сделали уникальный, первый в России масштабный доклад о моногородах. Картина была там ужасающая. Мы выяснили, что в них живёт огромное количество населения. Люди попали в моногорода, которые построил Советский Союз под градообразующие предприятия в суровых для жизни человека краях. Предприятия умирают. И что делать с этими людьми? Разговор этот идёт уже лет 30. И мало что тут реально сделано. Боюсь, что с нефтяными городами и посёлками будет та же самая история. Скорее всего, придётся переселять население».

Соколов: «А кого мы ждём, как инвесторов? У кого мы хотим привлечь капитал для развития нефтянки?
Раньше мы стремились быть открытыми Западному миру. Теперь надо уже быть открытыми Восточному миру – главным образом, Китаю и Индии.
Насколько эти 2 страны, их финансовые институты, готовы, хотят быть инвесторами нашей нефтянки? Или они будут просто цинично покупать наше сырьё, что они сейчас и делают, особо не вдаваясь в наши проблемы, не входя в страновые риски?
Куда будет выводить эта траектория привлечения индо-китайского капитала в российскую нефтянку?»
----
ПРОДОЛЖЕНИЕ №4 – см. ниже: 👇⬇️⬇️⬇️👇

ПРОДОЛЖЕНИЕ №4. Начало – см. выше: 👆⬆️⬆️⬆️👆
---
Липсиц: «Был период, когда Китай очень хотел войти в российскую нефтянку. Были такие проекты, переговоры в конце 90-ых – начале нулевых годов. Но правительство РФ очень резко тогда обрубило эти попытки Китая войти в капитал нашей нефтянки. Было сказано, что это национальное достояние никому не отдадим.
Сейчас же я не вижу никаких оснований ожидать притока, как Вы выразились, индо-китайского капитала - по одной простой причине. Посмотрите, как ведёт себя Индия. Она сейчас не только не собирается инвестировать, она объясняет российским нефтяникам, что вы, мол, продали нефть за рупии, а рупии мы вам не отдадим, а предлагаем эти рупии инвестировать внутри Индии. Вы, мол, нам поставили нефть с дисконтом, а теперь то, что получили за вычетом дисконта, ещё и в Индию вложите. Поэтому из Индии капитал точно не получим. Это бессмысленная надежда.
Что касается Китая, то зачем ему в нас инвестировать? Всё, что Россия может произвести, она и так продаст. Причём, продаст с дисконтом, на любых условиях. Зачем же Китаю тогда вкладываться в Россию? Если он и так получит от неё столько, сколько ему нужно. К тому же, он уже достиг порога стратегической зависимости и больше уже не будет наращивать объёмы закупок у нас.
Я только что смотрел график структуры импорта нефти в Китай из разных стран. Там хорошо видно, что до января 2023 г. доля поставок в Китай российской нефти росла, а с января она застабилизировалась - был достигнут порог критической зависимости. Если Китай не хочет уже закупать больше нефти в России, то зачем же он будет инвестировать в нас? Какой в этом смысл? Он и так купит всё, что ему от нас нужно. Так что, скорее всего, ни Индия, ни Китай инвестировать в нашу нефтянку не будут. Покупать будут, а инвестировать – нет. Они знают: мы ведь всё равно с ними будем продолжать с удовольствием работать. А что нам ещё остаётся?»

Соколов: «Т.е. на внешний рынок инвестиций особо надеяться не стоит?»

Липсиц: «Нет! Никому мы в этом плане сейчас особо не нужны».

Соколов: «А каковы наши внутренние возможности? Способны ли наши биржи организовывать первичные IPO? Насколько внутри нашей страны существует институциональная среда собственников, готовых создавать частные инвестиционные фонды, которые бы искали активы, в которые можно вложить деньги богатых людей?»

Липсиц: «Ну, где в России есть деньги? Единственное, где есть большие, относительно свободные деньги в России – это сбережения населения.
Они не маленькие. У нас только в банках на депозитах и текущих счетах более 90 трлн. рублей. Вот, он – последний резерв. Но на него претендует и государство. А Вы предлагаете, чтобы этим ресурсом государство поделилось с нефтянкой. Если государство сочтёт, что ему проще вкладываться в нефтянку, и это будет окупаться прибылью, то, может быть, государство и позволит каким-то фондам привлекать в нефтянку деньги населения. Если же государство решит, что это слишком сложный путь пополнения бюджета и лучше просто изымать деньги населения через гособлигации, то нефтянка не получит ничего. И все эти млрд. и трлн. рублей уйдут напрямую в бюджет».

Соколов: «Какие именно фонды Вы имеете в виду?»

Липсиц: «В России недавно приняли законодательство о поощрении долгосрочных сбережений граждан. И там есть идея, что граждане при желании могут помещать деньги, а государство им будет в этом содействовать, в негосударственные пенсионные фонды (НПФ). По закону, эти НПФ могут вкладывать средства в гособлигации и облигации госкорпораций. И вот, если государство разрешит этим НПФ инвестировать какую-то часть в нефтянку, то она сможет получить от них какие-то деньги. Если же оно не разрешит и оставит тот прежний круг возможностей, который рекомендован, то никакие деньги из сбережений населения через НПФ в нефтянку не придут».

Соколов: «А что касается первичного IPO?»
----
ПРОДОЛЖЕНИЕ №5 – см. ниже: 👇⬇️⬇️⬇️👇

ПРОДОЛЖЕНИЕ №5. Начало – см. выше: 👆⬆️⬆️⬆️👆
---
Липсиц: «Есть доля населения, которая упорно пытается играть на рынке ценных бумаг. Но эта доля очень незначительная.
Если готовится IPO, то нужно понимать, для кого оно готовится? Кто может покупать эти акции, размещаемые, к примеру, через Московскую биржу? Это же не бедняки будут. Это сможет лишь средний класс. Но беда в том, что он стремительно сужается. Поэтому здесь больших емкостей рынка для покупки таких акций просто нет. Причём, эти ёмкости будут и дальше сужаться».

Соколов: «А частные инвестиционные фонды?»

Липсиц: «Проблема в том, что те деньги, которые могли быть размещены в эти фонды, из России уходят».

Соколов: «Пару недель назад в прессе прошла информация о том, что генпрокурор РФ рассказал, как российские суды по искам прокуратуры в 2022 г. изъяли у различных чиновников имущество, неподтвержденное легальными доходами, на сумму свыше 250 миллиардов рублей. Не кажется ли Вам, что вот этот чиновничий класс и смог бы быть донором этих частных инвестфондов?»

Липсиц: «Но ведь Вам генпрокурор не пояснил, куда эти деньги пошли. Я думаю, они были переведены на счета госказначейства в распоряжение Минфина, который направил их, например, в оборонную промышленность. Потому что в российской экономике сегодня есть преференциальные расходы. Это расходы на СВО, на ВПК…».

Соколов: «Я всё-таки рассчитываю, что это когда-нибудь закончится…».

Липсиц: «Я - реалист. И как многие серьёзные экономисты, полагаю, что эта ситуация - на десятилетия, когда экономика будет перестраиваться под преференциальные статьи военных, правоохранительных, восстановительных расходов государства. Поэтому какие-то частные фонды будут мало реальными.
А всё, что могло бы быть частными средствами в этих фондах – оно из страны, увы, уходит.
В прошлом году мы имели чистый отток капитала в 217 млрд. долларов. По этому году до пригожинского мятежа оценка чистого оттока капитала была 160 млрд. долларов. Сейчас, я думаю, она существенно возрастёт.
Т.е. те деньги, которые Вы рассчитывали собрать в частных инвестфондах, чтобы потом инвестировать в нефтянку, богатые россияне лихорадочно выводят из России».

Соколов: «Структура нашей добычи сейчас такова, что она постоянно ухудшается, в силу, в частности, выработки месторождений, переноса добычи в необжитые регионы с суровым климатом. Остаются менее «сладкие» запасы и нужно постоянно заниматься их воспроизводством. А чтобы им заниматься, нужны инвестиции. Так, что же могло бы быть в нефтянке таким привлекательным, чтобы эти инвестиции состоялись?
Мы видим, что мы потеряли премиальные рынки сбыта. Надеялись, что придут наши «друзья в кавычках», которые, чем больше скидка, тем больше они «дружат»… Но теперь понимаем, что они будут просто цинично покупать подешевле, не особо вдаваясь в наши проблемы.
На внутреннем финансовом рынке Вы также не видите тех точек роста, откуда может пойти свободная денежная масса, которая могла бы вкладываться в развитие. Т.е. получается, что окно возможностей захлопнулось?»
----
ПРОДОЛЖЕНИЕ №6 – см. ниже: 👇⬇️⬇️⬇️👇

ПРОДОЛЖЕНИЕ №6. Начало – см. выше: 👆⬆️⬆️⬆️👆
---
Липсиц: «Ну, практически, да. Но давайте докрутим мысль до конца.
Насколько я понимаю, больше половины добычи уходило зарубеж. Поэтому более-менее гарантированный рынок – это половина того, что добывалось.
Конечно, мы можем сохранять продажи в Китай и Индию. И это расширяет рынок сбыта. Но с большими дисконтами. И чем сильнее эти страны будут концентраторами наших экспортных потоков, тем жестче они смогут диктовать нам нужные им скидки. Практически мы пришли к монопсоническому рынку – рынку с ограниченным числом покупателей, которые обладают такой силой по отношению к продавцу, что диктуют ему выгодные им цены. Индия и Китай – это для нас монопсонические покупатели, которые могут нам диктовать цены, которые наша нефтянка вынуждена будет удовлетворять.
Меня часто спрашивают, а что, в нефтяных компаниях сидят идиоты, чтобы продавать нефть за рупии, которыми очень проблематично воспользоваться. Нет, отвечаю. Просто они видят альтернативу: либо продавать за рупии, либо закрывать скважины, что очень дорого. К тому же, никакой отдачи не даёт. И ещё, найдёшь ли на это деньги. Поэтому они и продают за «копейки», которые даже получить не могут. Лишь бы не закрывать скважины. Вот, ведь какая реальная картина».

Соколов: «Но этот «аттракцион невиданной щедрости» не может долго продолжаться».

Липсиц: «Я понимаю это. Но сегодня это так».

Соколов: «Думаю, дойдём до того, что единственным способом сохранения хоть какого-то бизнеса будет закрытие нерентабельных производств.
Но смотрите… Мы ведь в девяностые прошли школу, когда на месте подведомственных госгигантов образовалось много независимых компаний, многие из которых на следующем этапе слились в крупные, сильно концентрированные ВИНКи.
Так может, настало время, чтобы качнуть маятник в обратную сторону - чтобы ради сохранения нефтянки разделить крупные ВИНКи, ну, хотя бы по географическому, а также технологическому принципу. Может быть, это будет способствовать более устойчивому положению компаний и как-то сдемпфирует их «жесткую посадку»?»

Липсиц: «Я, как всякий мыслящий и либерально настроенный экономист, считаю, что любое разделение крупных компаний полезно. Потому что начинается какая-то конкуренция, что улучшает, некоторым образом, положение в экономике.
Но я бы начинал не с этого. Я бы попытался найти какую-то новую бизнес-стратегию для российской нефтяной промышленности. Ведь я не только экономист, но и бизнес-консультант. И для меня сейчас такой вопрос главный: «А какова должна быть сейчас стратегия развития нефтяной промышленности?»
Потому что прежняя стратегия сейчас рухнула. Она была настроена на то, что мы прекрасно продаем в Европе… И ведь хорошо работала. Но сейчас эта стратегия рухнула. И нужна какая-то новая. Её надо разрабатывать. При этом надо учитывать, что российская нефтянка перестаёт быть масштабным генератором прибыли. Да, пока она всё еще генерирует прибыль. Причём, сейчас даже больше на внутреннем рынке, чем на внешнем. Уж слишком низкие там цены. Плюс Россия взяла на себя транспортные расходы и страхование, гоняя танкеры на огромные расстояния. Где тут быть масштабной прибыли?
Я не главный стратег, упаси Господь, развития нефтяной промышленности, но понимаю, что сейчас надо искать новые способы генерации прибыли. Думаю, что нужно искать их на внешних рынках, поддерживая добычу внутри страны, чтобы обеспечить масштаб операций. Потому что, когда ты сокращаешь добычу, у тебя масштаб операций падает и растут издержки».

Соколов: «На внешних рынках – это где?»

Липсиц: «Я думаю, что сейчас ситуация такова, что нужно пытаться выходить на более высокие вертикальные рынки: ВИНКи должны уходить дальше, прорастать дальше – уходить куда-то в производство конечной продукции, пытаться продавать её и уже там генерировать прибыль».

Соколов: «В каких именно странах нужно это делать?»
----
ПРОДОЛЖЕНИЕ №7 – см. ниже: 👇⬇️⬇️⬇️👇

ПРОДОЛЖЕНИЕ №7. Начало – см. выше: 👆⬆️⬆️⬆️👆
---
Липсиц: «Я бы сказал так, что нужно уходить в те страны, которые не поддержали жёсткий режим санкций. С сырой нефтью это не получится. А с продуктами нефтехимии можно попытаться выходить на рынки и Азии, и Латинской Америки, и Африки. Это, на мой взгляд, последний шанс, который пока есть у России».

Соколов: «В Индии очень хорошая нефтепереработка. И приходить нам туда со своим самоваром…».

Липсиц: «Я не про нефтепереработку. Я – про нефтехимию, про производство химических продуктов высоких технологий».

Соколов: «А почему Вы не видите развития данного направления для обеспечения внутренних нужд?»

Липсиц: «Я, как экономист, много анализирующий экономику России, полагаю, что наша экономика будет, увы, сжиматься. Есть у меня на Ютьюбе курс из 25 лекций, где я подробно объясняю, что будет с российской экономикой. Она, к сожалению, будет сжиматься. Это не очень перспективный рынок. Но он даёт возможность масштаба – большой объём добычи, что позволяет производить много конечной продукции высокого передела. А вот прибыль должна генерировать именно на внешних рынках. Посмотрите, крупнейшие мировые корпорации генерируют прибыль в целом по миру. И российской нефтянке нужно научиться так делать».

Соколов: «Итак, нефть перевозим танкерами в «дружественные» страны? Там строим нефтехимические заводы и производим там конечную продукцию? А почему эти заводы не создавать в России и именно тут производить на них конечную продукцию?»

Липсиц: «Потому что перевозить нефть танкерами проще, чем перевозить конечный продукт. Россия – страна, находящаяся под санкциями. Перевозки очень многих грузов для России осложнены. Нам проще создать индийскую компанию с российским капиталом, нигерийскую компанию с российским капиталом, или компанию с российским капиталом где-нибудь в Латинской Америке. А потом туда танкерами возить нефть и там уже на месте производить продукт для конечного рынка».

Соколов: «А как же налоги будут возвращаться в бюджет?»

Липсиц: «Они будут возвращаться по консолидированному балансу компании. Мы это уже делаем. Трансфертные цены просчитываются и контролируется налоговой службой России совсем не плохо. У нас в НК есть уже целая статья о трансфертных платежах, трансфертных расчётах. Это всё прописано в НК. Ничего в этом уникального нету. И это, на мой взгляд, просто последний шанс для нашей нефтянки».

Соколов: «Удивительно это всё слышать после того, как мы видели недавно фактически экспроприацию зарубежных заводов наших нефтяных компаний. И вот, сейчас Вы предлагаете, по сути, то же самое – развивать нефтехимические заводы за рубежом.
Ещё раз хочу уточнить. Вы говорите, что если построить нефтехимические заводы внутри РФ, то будут проблемы с вывозом конечной продукции на рынки сбыта?»

Липсиц: «Да. Из-за санкций будут большие логистические проблемы. А сырую нефть ниже потолка цен нам никто не запрещает возить.
Что для меня сейчас важно? Коренным образом сейчас меняется ситуация на нефтяном рынке. У меня есть большие опасения в отношении, вообще, перспектив нашей нефтянки. Поэтому я сейчас пытаюсь предложить хоть какой-то способ, как её спасти, но у меня растёт убеждение, что мир хочет убить российскую нефтяную промышленность. Это страшная фраза, но я попытаюсь её обосновать.
Смотрите, год назад все боялись, что если Россию слишком жёстко прижать, то нарушится баланс на рынке нефти и возникнет скачок цен, который разрушит стабильность мировой экономики. Это было, повторяю, всего год назад.
Сегодня ситуация, как видите, иная – уже никто ничего не боится в этом плане. Все как-то адаптировались. И у меня возникает очень сильное ощущение, я не могу его доказать, я его понимаю по очень косвенным признакам, что сейчас самое лучшее, что было бы для ОПЕК – это уничтожить российскую нефтяную промышленность».

Соколов: «Ну, да, заместить российские экспортные 4,5 млн. баррелей в сутки сейчас, в принципе, возможно».
----
ПРОДОЛЖЕНИЕ №8 (окончание) – см. ниже: 👇⬇️⬇️⬇️👇