167.
«Все-таки надо переходить к социализму!» – сказал однажды на слушаниях в думе дьяк внутреннего приказа.
Он накануне прочитал работу Ленина «Как нам реорганизовать Рабкрин» и совершенно зажегся. Говорил, что в таком случае сможем-де упростить процедуру владения холопами, да и вообще заживем. Думу преобразуем в инспекцию.
Бояре слушали его и недоумевали: вот вроде бы умный человек, грамотный, книжки читает, а такая пурга в голове.
«Да и, конечно, надо завязывать эти вам шубы носить, пыль одна и моль,» – закончил он свою речь.
«Нет, ну это ни в какие ворота не лезет. Когда такое было, чтобы думские дьяки лезли в наши дела!?» – наперебой загалдели бояре.
«Ладно вам! – сказал старший боярин, – погорячился дьяк, с кем не бывает, время сами знаете какое, весна на дворе. А когда все цветет, и у меня бывает такие появляются мысли – самому страшно делается. Давайте дальше».
И заседание продолжилось своим чередом.

168.
В одной стране выбирали султана, а страдали все - виданое ли дело, пути с сервера на юг и с востока на запад встали. Ни из варяг в греки, ни по шелковому пути не проехать, не пройти.
Печенеги, половца, сарматы, варяги все припухли, а хазары просто в истерике.
«Выбирайте, – говорят, – быстро любого, мы с любым готовы дальше торговые пути развивать, только уж давайте быстрее, розы вянут».
Другие не согласны были и говорили: «Нам любого не надо, нам только такого».
Все кончается рано или поздно – они выбрали, но жизнь как-то уже не наладилась прежняя, как-то все не так, как вчера. И товара меньше, и настроение не то.
То ли покупатели охладели, то ли производители. В общем, луддиты со всех сторон. Разрушают пищевые цепочки.
Опять выбранный султан смотрел на все это и не знал, радоваться ему или нет.
Бойтесь своих желаний,

169.
Бояре попали в экзистенциальный тупик, и кто-то из знахарей вспомнил об одном лекаре, Сартре Жанне-Поле.
Ну, Сартр так Сартр – имя, конечно, странное, но что делать… Экзистенция не тетка – надо как-то избавляться.
Послали, в общем, за ним.
Он долго не ехал, у них там в Париже студенты бастовали. Потом еще что-то. Но в конце концов прибыл.
Собрались бояре в думе. Он им и говорит: «Проблема известная. Вы застопорились в своем внутреннем Я и не желаете создавать Я коллективное. Не исторгаете из себя всю свою накопившуюся желчь на окружающих. Вам надо открыться, попробовать. Для начала переведите свое внутреннее подсознательное Я в вербальный режим. Чтобы вас заметили и захотели принять».
В этом месте один боярин от мозговых усилий, понять желая француза, упал без чувств, двое плакали, а один позвал приказчика писать завещание.
Старший боярин, видя недоброе, собрание закрыл, а Сартра приказал немедленно обратно отослать.
Пусть, мол, не у нас разлагает мозги.

170.
Надо признать, что не только дума боярская, но и прочие институты государства периодически накрывали страхи из-за непомерных рисков существования белковых тел. То печенеги, то половцы, то древляне приходят, всем чего-то надо.
Дьяки приказные ночи не спят – кумекают, как всем отказать, да так, чтобы традиции сохранить.
Отказывать надо так, как предки учили. А как они учили – никто не помнил, ибо не было тогда грамотных.
Да и теперь их немного.
Вот и выдают дьяки за традицию любое решение, какое в голову взбредет. Ну, в смысле какое дума примет.
Это ведь очень общинно, когда все вместе. А тех, кто отдельно хочет, тех на кол.
Один старый дьяк так и жаловался на собрании: мол, дружить не умеем и чуть чего – опять одни.
Правда, недавно слух прошел, что, мол, появились люди, которых называют «хранителями», так вот эти хранители знают, как и чего надо делать.
Правда, никто не знает, почему они так считают.
Ну, дак это дело наживное. Потом придет понимание.

171.
Бояре решили отправиться на космическую станцию.
Для этого повели слушания. Позвали Циолковского. Поняли, что лететь нельзя.
Потом позвали Гагарина и поняли, что лететь можно.
Потом долго обсуждали, собственно для чего лететь-то.
Некоторые бояре кричали мы-де всем тем самым покажем, другие сомневались. Скучно не было.
Решили лететь, ибо надо.
Постановили создать новый приказ . Так и назвали – «Для поддержки воздушных полетов в безвоздушном пространстве». Наслушались все-таки Циолковского.
Дьяка для этого приказа тоже подбирали долго. Решили взять из стрельцов, самого свирепого. Чтобы все строго было и в срок.
В космонавты записали служивых нижнего чина. Чтобы, если вернутся, продвигать по службе. А если сразу не вернуться, то таких много .
На том и разошлись, кутаясь привычно в шубы и вытирая пот со лба.

172.
Очнулись и видят, это не думские палаты и не дьяки вокруг. «Где мы? – подумали бояре и ужаснулись, – неужели нас черти унесли. Да не может быть! Не допустит царь батюшка такого. Мы же верой и правдой!»
Решили спросить кого-нибудь. Никого нет. Один ученый был с ними в прошлом, в смысле раньше был ученым, а потом женился и стал боярином, так вот огляделся и говорит: «На Африку похоже».
Завопили бояре,да как же так,почему Африка, как это, почему?
Но не было им ответа. Не знал никто почему. А телефоны молчали, даже специальные. Для связи с заоблачным миром.
И поняли бояре, что одни они остались в целом мире. И не бояре они теперь вовсе, а простые смертные.
И стали они жить поживать, да и вообще все стало сразу как-то спокойно и хорошо.

173.
Для людей служивых важным атрибутом, нет важнейшим, является ярлык. Это издревле повелось, никто уже не помнит с каких пор.
Но все усвоили: ярлык есть главное, все остальное подождёт. Это право на все.
Есть ярлык – и ты человек, а коли нету, то не пойми кто. Так всегда в среде дьяков и прочих бояр.
И вот выдача была и есть делом тонким и деликатным, а иногда и загадочным. Смотришь – человек влачит вполне обычное существование, а потом врдуг ракетой вверх. Ярлык получил – с придыханием говорят окружающие. Бугор на ровном месте.
В принципе это очень важно, дисциплина нужна, ну и равнение. Начальники нужны – иначе откуда бы брались подчиненные. Или наоборот.
В общем, ярлык - всему голова. Московия не может без него, правда, и с ним не может.
Бояре не раз пытались оспорить это правило, да ничего не вышло. Колея эта как коридор, только глубже. Плетью обуха не перешибешь.
Ну вот как-то так.
Сказочный мир всегда непонятным должен быть, иначе нельзя. Не по правилам.

174.
– Вот, говорят, литература, литература-де важно и нужно.
Но мы тоже однажды поддались и позвали к нам в думу одного такого литератора. Чехова Антона Павловича.
Так он бояр довел до исступления, рассказывая о крыжовнике и вишне. Просто вот прям рецептами сыпал. Гайки какие-то приплел и лысины оплеванные. Мы прям насилу его выставили. Зареклись с тех пор.

Так примерно говорил боярин, угощая чаем заезжего купца. Купец этот приехал посоветоваться насчет театра. Он хотел театр построить, говорил, истосковалась душа по прекрасному. И пришел челом бить к боярину, чтобы разрешение выхлопотать.

– Э, мил человек, это тебе надо в приказ культурный идти. Я к ним соваться боюсь, очень умные. Хотя я искусство всякое люблю, если читать не надо. Вот живопись это хорошо. Я вот, пошли, покажу, портрет свой заказал одному тут монаху.

И повел гостя куда-то в глубь. Ну да и пропали оба. Говорят, так и не вернулись.
Культура она как вселенная, разве ее поймёшь.

175.
Реконструкторы. Да, а вы что думали? Они нужны.
Вот, например, был случай у нас в Боярской думе. Они сидели на пеньках и перекусывали по дороге из Владимира в Суздаль. Один шел туда, а другой обратно.
Разговорились. “Так вот, – продолжил один из двух, – захотелось некоторым боярам представить, как бы было: вот типа сидят они в Царьграде и отражают набеги половцев и печенегов, а потом хазар ну и так далее.
Ну, натурально поставили приказным задачу.
Те наняли ребят с Воронежа, и они все сделали. Заработали. Бояре остались довольны и даже решили поставить памятник такому события. Так что реконструкция это, брат, реконструкция».
Ну, тут обеденный перерыв закончился. Прозвенел гудок. Встали служивые и пошли. Один туда, а другой обратно.

176.
Сказочный лес раскинулся перед нами. Красивый, ухоженный, дорогой лес. В голове стали рождаться мысли, что можно было бы сделать с таким лесом.
Его можно было бы распилить, и пиломатериалы продать.
Этот вариант мы сразу отвергли, как позорный, ибо низкомаржинальный и слишком компрадорский.
Можно было бы разбить на участки и продать застройщикам. Вариант хороший, но тоже пошлый.
«А давайте, – сказал один из нас, –подойдем комплексно. Учредим государство. Оно будет продавать лес и участки, разводить овец и растить рожь, мы будем продавать паспорта и налоговые режимы. И еще все то, что пока не придумали, делать будем».
Этот вариант всем понравился.
Мы долго радовались, оглядывая владения и придумывая, что еще можно тут продать.
А потом мы проснулись. Ну и так тоже было неплохо. Мы встали и пошли продавать или покупать.
Это уже зависело не от нас, а от настроения рынка.

177.
Что мы все о боярах, да о боярах. Князья вот настоящие хозяева жизни.
Бывало, так распотешатся, что и не удержать, да и законов таких не было. Чтобы удерживать. Да и кто взялся бы? Никто.
Вот они и расслаблялись. Такие были были, что не в одну сказку не поместятся.
С теми же печенегами был случай. Шли эти самые печенеги, никого не трогали из дальних сторон, уставшие, добычей нагруженные.
Ну, тут их один князь и заприметил. И другим говорит: вот спорим, я их победю, а другие загудели с обидой – нет я, нет я – закричали все.
Ну, и значит по коням поехали на сечу богатырскую.
Половцы те, хоть и уставшие были, а взяли и наваляли.
Или то хазары были?
Да пес их разберет.
Но с тех пор праздник празднуется в честь победы над булгарами. А вы говорите «бояре».
Боярам такое не под силу.

178.
Пушкин был человеком веселым, даже озорным, и как-то раз привез боярам гостей, с родины предков.
Их он увлек незнакомыми форматами встреч, названиями разными и обещал, что подарят соболей, а возможно, и хлеба дадут.
Бояр же он вообще не увлекал никак, свалился как снег на голову, взяв с собой еще дьяков из посольского приказа.
Умел он головы кружить.
Ну, в общем, сидят бояре, молчат, гости тоже, дьяки улыбаются, но про себя, поэт думает: что не так. Надо как-то обстановку разрядить.
Встал он и говорит: «Я вот недавно сказку написал о царе Салтане, хотите – почитаю».
Он знал, что боярам его сказки нравятся, гостям все равно, они языка не знают, а толмача никто не позвал.
Ну, Пушкин и начал: «Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя,..» – ну, и так еще три часа. Хорошо прошла встреча.
Прощались бояре, обнимались с заморскими гостями, многие плакали.
Шуб, правда, не дали, сказали – позже пришлют с акацией.
Да потом постановили, что проводить пушкинские чтения регулярно. Но поэта самого не звать.

179.
Стремительно наступала ночь. Обоз с перинами, едой и напитками отстал, и бояре в растерянности били комаров о свои тела.
Не очень было привычно шататься в сумерках по незнакомому лесу. Да вообще по лесу, хоть и по знакомому – редкий боярин мог вспомнить, когда ходил в сафьяновых сапожках. Да и не в сафьяновых.
«Что делать будем бояре? – прокричал басом, пытаясь перекричать ухающих сов старший боярин. – В повестке этого нет». «Чего этого?» – зашумели бояре вместе с листьями, влекомыми порывами ветра.
«Ну, этого. Мгла. Лес. Комары.
У меня написано. Суздаль . Монастырь. Ужин в трапезной.
Где это все? Не нахожу.
Где встречающие? Где воевода?»»Любезный старшина, – спросил неприятным голосом боярин Евсей Анохин, – а вы кого, собственно, тут вопрошаете, а?»
Боярин сей слыл склочником, ходили слухи, что он лоббист заводчиков, не то уральских, не то поволжских.
Он не очень любил старшего боярина, представляющего в думе альтернативную группу бывших крепостных, а ныне купцов, ну и поэтому всегда пользующихся случаем.
Так они ходили и кричали «ау» со зверями и птицами, а потом как-то незаметно уснули, где попало, замотавшись в шубы.
Так их и нашел на рассвете мальчишка-пастух из монастыря, который был в полуверсте.
Ну, зато сон на природе – когда еще сподобились бы – подумали бояре, яростно расчесывая места комариных укусов и злобно переругиваясь с коровами.
Так наступил новый день. А они уже были на работе.

180.
Как-то раз бояре ходили в планетарий. Научный и образовательный приказы устроили им экскурсию перед тем, как дьяки внесут на рассмотрение думе закон под названием «Как можно бороздить Вселенную, а как не можно».
Решили немного окунуть бояр в тематику.
Расселись они, вышел бодрый дедушка-звездочет и рассказал им про Млечный Путь и Полярную звезду.
Бояре долго аплодировали ему в конце. А потом попросили включить им снова Луну и долго смотрели на нее. Долго смотрели и вздыхали.
Она казалась им такой красивой и близкой в отличие от страшных черных дыр. Этого порождения квантовых физиков. Естественно англичан. И немцев, конечно.
А луна, она была как родная. Наверное, потому, что на нее можно было выть.
Тогда еще Фрейда не знали, с его этой психоаналитикой. Или не любили.
А тут сидишь, смотришь и воешь. Ну, это, конечно, по самочувствию.
В книге отзывов планетария появилось много записей от бояр. Восторженных. А один даже подарил шубу звездочету.
По ночам иногда бывало холодно таращиться на небо.

181.
Бояре, как известно, очень любят сделки. Продавать и покупать что-нибудь. Пеньку, рыбу, грибы, ягоды.
Но еще больше они любят Тверской тракт. Те,кто контролирует эту дорогу, самые богатые.
Расходов никаких, а доход с каждого проезжающего.
Это экономика, которую не знал Маркс, но хорошо знал Энгельс.
Тут не нужны производительные силы, тут рулят производственные отношения. А они очень простые – это же не завод с его логистикой, снабжением исходными материалами и сбытом готовой продукции.
Хочешь проезжать – плати.
Бояре те, которые без своего тракта, жутко завидовали тем, кто имел таковой. То ли дело подзуживали таких старожилы – коридор транспортный из варяг в греки.
Это вам не тракт – это путь. Вот бы нам такой.
Этого бы на всех хватило, на всю думу боярскую и на все думские приказы. Эх, мы бы тогда развернулись. А то все тянут мимо нас.
В общем, наслушавшись экспертов, решили бояре провести заседания насчет нового пути.
А то как-то несерьезно все. А надо серьезно.

182.
А бывало и так, что сидят бояре год, сидят другой, заседают, заседают, а ничего выдумать не могут. Бывает, царь даже пришлет шута какого-нибудь своего с вопросом - ну, что все сидите?
Спрашивает гонец и начинает ржать. Ну, натурально прям вместе с конем.
Бояре не обижаются. Понимают, что не оправдывают доверия. И зябнут от этого чувства, еще сильнее кутаются в шубы.
А бывало и наоборот. Раздухарятся, что и не остановить – и ну законы принимать. Напринимают целую кучу, отправят к царю, а он им обратно все это присылает.
Гонец вываливает им их бумаги и начинает ржать, правда, в такие дни один, без коня.
В общем, разные времена бывали у бояр, но никогда плохие. Всегда только хорошие, ибо одно дело они всегда делали. Одно, боярское.
А когда свое дело делаешь – разве может быть плохо?
Вот, то-то.

183.
Подчас бывало скучно. Иной раз грустно. А когда и оба вместе.
В один из таких разов зашел к боярам экономист-расстрига из Бирмингема и предложил забрать собственность у купцов и промышленников.
Удивились бояре - виданное ли дело так поступать. Хотя каждый из них делал такое каждый день со своей дворней.
Расстрига говорит - так признайте обретение собственности незаконным и вся недолга. Объявите, что они обманом завладели кораблями, амбарами, мельницами и крестьянами. Вон почитайте Гоголя, как он про мертвые души пишет. Ведь это образец поведения деловых людей, которые только надувательством и промышляют.
Дайте писателю материал на второй том, столько материала, чтобы в печку не влез, и мы наконец прочитали, почему не так живем. От вашего задора все зависит!
Бояре глаза вылупили. Позвали опричников и вывели смутьяна. А после приказали дьякам слова расстриги бирмингемского оценить, а потом и применять, только пока не сплошь, пока пробно.
Не надо пугать сразу крупную рыбу. А то она и стебануть может. Рыба-то, хвостом.
А в целом повеселее день пошел.

184.
«Интересно, что будет потом? – думал леопард, двигаясь достаточно энергично за газелью. – Ну, догоню, ну, съем, посплю, схожу куда-нибудь в гости. А потом. Опять гнаться, опять есть опять спать. Это так однообразно»…
Так он бежал бежал, и вдруг они с газелью оказались на сафари. Слышались выстрелы и звуки моторов, прям как на сьемочной площадке какого-нибудь блокбастера.
И вот уже пораженная газель падает на полном скаку, и леопарду уже не кажется его жизнь такой уж рутиной, а праздник перестаёт пузыриться шампанским в груди. Он уже готов так вечно – и спать, и охотиться. Но кому-то нужно отчитаться об успехах, и шкура на стене или полу кабинета будет кстати.
«А ведь я такой молодой еще. Я молодой!» – кричал он всем этим выстрелам.
Но никто его не слышал. Ибо он уже умер.

Попалась на глаза аудиозапись книги Семена Грилы «Коридоры». Решили поделиться.
Книга не простая для восприятия, но сюжет очень ко времени и многое объясняет.
И главное – послушав все это, понимаешь, что все не так однозначно.