90.
Одна из метавселенных в сказочной галактике называлась "система".
Там все было просто. Земля считалась плоской, народу для экспериментов немерено. Исходя из этого жизнь текла размеренно и неспешно.
Эксперименты шли по плану, предначертанному вперёд исходя из того , что система управляется бессмертными.
Устраивали то парады, то войны, то аресты и иногда это происходило одновременно, когда планы различных частей системы накладывались случайным образом.
Люди-то используемые составляли общую массу.
Их использовали для всего и одновременно порой. Отсюда и интерференция происходила.
В общем, жизнь на той вселенной планете шла долго , но не очень.
Почему? Спросили Болек и Лёлек, внимательно слушавшие эйая.
Да потому, что люди кончились - с удивлением глядя на непонятливых подростков, живущих в сложных вселенных, отвечал он.
Потрясённые пацаны решили, что их ментор над ними шутит. Но тот и не думал . Поэтому стал рассказывать об экспериментах с амебами, как простейшие сопротивляются упрощению. Оказывается, они, подчиняясь насильственному упрощению, после окончания воздействия такой силы самостоятельно возвращаются к более сложной структуре, собирая свои молекулы вновь в работоспособный организм.
Но то амебы, закончил на сегодня эйай, вот с более сложными организмами пока эффекты поступрощения неясны. Но исследования продолжаются. Особенно успешно в Швеции.
Не спрашивайте только меня, что это - остановил детей эйай, я пока сам толком не разобрался. Но думаю, истории обмена желаемых плюсов между организмами ведут к упадкам и возрождениям, а может, и не все так сложно.
Поговорим ещё об этом.
И исчез в своей параллельной вселенной. А Болек с Лёлеком пошли на кухню - поискать сложные углеводы в простом холодильнике.

91.
В Московии с этой чумой совсем край. Бояре заседали заседали и решили в результате не замечать. Ничего не придумали короче.
А один дьяк думский, призванный для подмоги, предложил поручить все церкви, раз витамины не помогают.
Это очень боярам понравилось. Подготовили указ – всем молиться. И больныи и здоровым. Все время молиться, пока чума не закончится.
И ещё другой служивый, проходя мимо, сказал одному развалившемуся возле думы боярину, что, мол, хорошо шалфеем рот полоскать, боярина, правда, сильно разморило от трудов праведных, и он потом другим не смог все пересказать, что прохожий ему предлагал.
Вот только про шалфей и про то, что если ничего нельзя поделать с содержанием, то надо подавить его формой.
Учредив огромное число всяких формальных нововведений.
Ну, типа того говорил боярин коллегам.
Коллеги удивлялись, но постепенно соглашались, а старший приказал найти того служивого и допросить, чего это он там плёл и смущал бояр.
Но того не нашли. Нашли другого.
Он написал историю смутных времён.
Ну а что, тоже полезное дело.

92.
В сказках все просто Незнайка-на-Луне или Чиполлино в своём домике – это просто кукла и лук. Им не нужен воздух и средства доставки на другие планеты, но происходящее с ними тем не менее кажется нам подчас очень реальным.
И мы вместе переживаем, как их угнетают другие овощи и фрукты.
Вот так и у нас. В сказочной Московии или параллельной сказке.
Выходные дни.
Потому что бояре вдруг решили бороться с неожиданной напастью, два года как напавшей, активностью вместо прокрастинации.
Поменяли тактику лечения. Пришли новые инструкции. И назло отпуску. Народ радуется – обещали кормить. Купцы не очень. Больные вообще не радуются.
Но больные они больные и есть, что с них возьмёшь. В общем, собрались бояре и решили, что пора браться за дело всерьёз и извести чуму эту совсем.
Не первый раз решили, но в этот раз опять окончательно. Ну, как всегда. Важно, чтобы варианты не кончились раньше.
Обьявили на площадях. Народ отправился готовиться к отдыху. Лыжи смазать и гамаки заштопать. Да и ракетки от бадминтона найти. Вдруг тепло будет.

93.
Как-то Болек и Лёлек попросили своего эйая рассказать им про капитализм.
Долго отнекивался старик, но все-таки они его уломали.
Капитализм придумал Карл Маркс - начал он. До этого тысячи лет люди вели своё хозяйство и не знали, что это капитализм.
Но социологи, а особенно те, которые считают себя экономистами и историками, могут придумать название всему и все это продать неокрепшим умам.
С тех пор капитализм стал главной фишкой всего общественного процесса . И пугалом, и оправданием всего на свете.
Был, дети, когда-то на свете в каком-то из миров писатель Мольер, он написал книгу, в которой герой с удивлением узнаёт, что говорит прозой.
Вот так же и люди с капитализмом.
В общем, капитализм – это естественное состояние экономических отношений хозяйствующих субъектов, и это состояние можно описывать тысячами разных способов с разной степенью детализации и все равно это будет просто жизнь.
Только не спрашивайте меня, что такое жизнь, засмеялся эйай и растворился по своим искусственным делам, а ребята пошли читать Макса Вебера про аграрную историю.
Странные дети.

94.
А ещё в метавселенной Московии решили наконец делать что-то с лекарями.
А то налечат и хоть трава не расти. И когда спросили их посоветовали бояре царю делать, как Хаммурапи ещё придумал в своей вселенной со строителями.
Ежели кто плохо строил , то его туда жить и селили.
Ну, со строителями решили позже разбираться – строили они плохо, – но с лекарями уже к краю подступило. Народ быстро стал подходить к концу.
Так вот повелел царь, что тех лекарей из врачебного приказа, кто где кого в какой волости или краю лечил, туда и послать, чтобы, значит, статистику улучшал этот знахарь, причём и руководство приказа не щадить и тоже послать.
Хотя многие бояре и приказные роптали - мол, если так пойдёт, то и их пошлют, хоть даже и не медиков. Роптали тихо, как положено.
Пока решили посмотреть, как посланные справятся и какие отмазки придумают. На отмазки были они мастера большие. Многие, глядя на их картины, плакали, а другие, которые подаровитее и помышление, смеялись.
В общем, лекарский приказ редко кого оставлял равнодушным.
Правда, без самой крайней нужды к ним старались не ходить. В общем, стрельцы выслали наблюдателей на окраины, чтобы не прозевать когда посланные вернутся и доложить, кому следует.
Мы ждать не будем. В следующих сказках прочтём.

95.
В Московии решили завести театры. Ну, кто-то из бояр ездил в Европу и рассказал остальным.
Элита натурально загорелась удивить царя диковинным зрелищем. Ну и начали. Театров появилось штук двадцать. Каждый хотел отличиться.
А более всего старались ребята из внутреннего приказа. Хотели наладить контроль и учёт. Решили крепить традиции и рассказывать об устоях, борясь, естественно, с теми боярами, что дали деньги на представления, в которых подражали западным манерам.
Наши же ставили про грузин и чудеса.
В общем, национальный колорит использовали. Скрепы скрипели.
Но выходило так, что мировая закулиса продавала свои спектакли лучше.
И все бы ничего, многие наживались, но отрасль была признана театральная стратегической, надо было осуществлять борьбу за умы служивых, которые и так поддакивали немцам всяким с симпатией.
Начали искать, кто бы мог писать свои пьесы. Нашли Горького и Чехова. Один как бы за народ-народ, другой за тех, кто немного повыше поднялся.
Сделали под них два театра, чтобы посмотреть – достаточно ли такой птицы тройки, чтобы балансировать влияние. С тех пор и ждут.
Правда, последнее время говорят, что появились ходоки – метатеатры рекламируют. Как бы у каждого в голове свой театр.
Тема вроде правильная. В Поднебесной придуманная. Приказные дьяки думают над адаптацией.
Если все получится, будет горькийчехов у каждого свой, но на общей платформе. Типа сеть. Важно структуру держать единой.
В этом и состоит идеологическая сложность. Даже у срединного царства не все пока ладится.
В общем, культура расцвела и стала многое подменять в отношениях бояр, дьяков и прочих служивых с остальными московитами.
Говорят, даже попы заинтересовались этой историей. Мягкая сила.

96.
В метавселенноской Московии Эйай объяснял Болеку и Лёлеку, с чего все начиналось. Он говорил, что сначала придумали коды. И назвали их куарами. Эти куары позволяли жителям тогда ещё не мета-, а протовселенной быть видимыми для зарождающегося нового мира и позволяли регистрироваться для участия в трансграничном переходе, когда метавселенная будет готова.
На самом деле, они уже тогда, получая код, были в ней.
Мальчики восхитились методу сепарации и спросили Эйайя? каким образом обеспечивалась добровольность участия.
Эйай с усмешкой ответил, что, как всегда в те времена, поражением в правах неучаствующих. Им закрывали доступ ко всяким приятным фишкам типа красивых зрелищ или вкусного хлеба. Пытались представить отказ как социально неодобряемое поведение.
Но этот процесс занял много времени, пока не сменилось поколение, которое помнило жизнь до куаров.
Потом все пошло как по маслу и сингулярный переход легко осуществился. И теперь мы прекрасно сосуществуем, улыбнулся Эйай, и ребята поняли, что урок окончен и пошли гонять в виртуальный футбол с реальными тактильными ощущениями.
Потом отец им обещал метаконцерт ансамбля АББА. Была такая когда-то до перехода. Очень они все там у них в их будущем любили старые песни о главном.
Помогало от чего-то, чего они забыли, как называется, но раньше, старики говорили, было на Московии важным чувством.
Правда, тоже не помнили, как это все называлось.

97.
В будущем своём Болек и Лёлек пытали на совесть Эйая на уроке биологии по поводу сингулярного скачка и роли в нем бигдаты, способной, как они слышали, давать бессмертие отдельным индивидуумам – по крайней мере так им рассказывал отец, возвращаясь из своего метаинстмтута параллельных миров, где вовсю этим занимались.
Эйай отвечал им без энтузиазма, ибо не понимал, как они воспримут.
Условия, говорил он, при которых бигдата и AI заменят биологические организмы, весь этот, как называл человечество в другом прошлом один Стивен, chemical scum, в дальнейшем развитии проекта gene.
Чем он должен закончится – никто ведь не знает. Зачем вообще эволюция нужна.
Возможно, это оттяжка порога сворачивания всего обратно в чёрную дыру, в ту точку, которая породила большой взрыв, в котором существуют текущие вселенные.
Возможно, это время нужно для создания метавселенных, которые отменят смерть, как мы ее понимаем для всего. Но, конечно, для получения бесконечности надо отключить сознание. Оно в этом уравнении явно лишнее, кто бы его ни придумал.
Все данные всех организмов сольются в одном котле, и начнётся эволюция с другой совершенно скоростью, и в этом срезе человек не будет отличаться от цветка по своему отношению к окружающему универсуму.
Ребята прервали учителя. Слишком все надумано. Зачем такие сложности?
Вот мы же живем и в сознании. И цели понятны: просто жить.
Эйай согласно закивал головой, а потом спросил, как они определяют, что в сознании, и не кажется ли им, что предыдущая волна сознательных существ и угробила все, но упорная вселенная начала сначала.
Если так, то что-то было до предыдущего бесконечного конца, что было недоделано миллиарды лет назад, и будет ещё одна попытка через миллиарды лет, а потом ещё и ещё – парни задумчиво грустили, глядя в бесконечность, а Эйай представлял, как едет на велосипеде, волосы назад.
Видел в чьей-то оцифрованный памяти такой образ. Очень ему нравился.
Молодая девушка на велосипеде. Красота.

98.
Недалеко от Московии было небольшое княжество в то время. Бесцветная Московия называлось почему-то. Старики не знают почему и очень ссорятся, дерутся, когда их спрашивают.
Княжество это давно бы растворилось на просторах Евразии, но правил им Князь, который имел уникальную способность читать мысли царя московитов.
Как он это делал - никто не понимал, но дар был несомненный, много раз доказанный.
Например, задумает царь денег князю не давать, и тот немедленно дружить начинает с мировой закулисой. Или подумает царь, что вот если бы он (князь то есть) насолил немцам, то полюбил бы я его ещё крепче. И тот тут как тут - солит так, что у немцев французы заворачиваются.
В общем, не князь, а опора страны. На нем все держалось.
Но кручинился князь все чаще, ибо понимал, не может эта способность его нравится царю по-настоящему, да и язык он распускать любил.
Бывало как начнёт рассказывать, как они с царем чего делали то на улице, то во дворе...
Вот и сейчас вспомнил князь и поежился. Ретивое не удержишь. Таким уродился.
На самом деле зря князь бесцветный переживал. Ибо не у него была способность угадывать, а у царя Московии имелась метавселенная. И там были и улицы, и дворы, так любимые князем. И был он там сильным и дерзким. Таким его делала эта необычная дружба.

99.
Как-то раз или в другой такой же раз решили бояре разрешить собираться тем, кто не служивые в вертикали, а как бы около, холопы, помогающие крутиться жерновам власти.
Ну, уговорил их один дьяк из внутреннего приказа. Пускай, мол, почувствуют себя вместе цехом, повысят свою самооценку.
Ну, бояре покивали, но не поняли ничего, зачем это надо все и вообще зачем подобные людишки нужны.
Вот собрались в результате люди эти и давай друг другу рассказывать, как да что они победили.
Эти были веселые, были там и другие, которые все поняли давно, но вида не показывали, чтобы казаться как первые.
И были и такие, кто и понял и вид показывать уже устал.
Предсказывать потом, натешившись воспоминаниями, начали будущее.
Одни говорили, что будет сложнее, другие, что тяжело, а третьи говорили, что никак не будет.
Общее ощущение у соглядатаев, которое они описали в письмах по начальству, что технологи эти незначительны, ничего и не могут, отраженный свет.
Старые байки и новые слухи.
Современный эпос и апокрифы.
В общем, бояться их нечего, но и пользы никакой. Рекомендовали сходки подобные разрешить, но не часто. Чтобы не зазнавались.

100.
Одно время жили на Московии так называемые "комсомольцы" и так называемые "бандиты". Так их почему-то называли грамотные холопы.
Но таких было мало.
И тем не менее интересный был их короткий этап.
Комсомольцы были гибкие, а бандиты имели понятия.
Так вот, интересно в той истории, что гибкие победили, хотя парни с понятиями были сильнее. Они победили, но остались в долгу, такая вот загогулина.
У кого - спросит юный пытливый боярский отрок? Конечно, у опричников, превратившихся благодаря этому переходу в патрициев.
После того этапа, как мы уже отметили, одни стали патрициями, то есть боярами и дьяками, другие стали купцами и менялами, а третьи расселись по острогам.
А Московия стала стабильной, верхи жили хорошо, а низы как всегда.
Но где-то в параллельных вселенных, говорили, бродят до сих пор какие-то вечные векселя и стучатся в комсомольские души, заставляя их трепетать, производить исторический рестайлинг своего бытия.
Но сказка в сказке - это как сон во сне. Ну, то ли ты, то ли тебя.
Станет на Московии ещё чудеснее - это уже в следующей сотне фрагментов сказок.

101.
Однажды стрелецкий сын спрашивает отца. Маленький он ещё, ничего не понимает в мироустройстве.
– Скажи-ка, батя, почему мы не нападаем на мировую закулису, чего ждём. Ведь служивые из приказов, дьяки и бояре каждый день объясняют на площадях и в кабаках, что щемят они нас, дышать не дают, развиваться. Надо им задать.
Прищурился отец, потом улыбнулся и говорит:
– Ты запомни, сынок, раз и навсегда: Московия ни на кого никогда не нападает, а всегда только защищается. Враги нападают, но тогда уж мы спуску им не даём. И про это всему миру известно. Поэтому они лают, но кусать боятся, ибо знают силу нашу и любовь к Отечеству. Поэтому наша главная задача – ждать и готовиться. Понял? Только мамке не говори.
– Да!
Ответил сын и пошёл строгать деревянную саблю.
«Готовится!» – с умилением подумал отец, глядя, как сынок строгает усердно.
А вечером сказал мамаше, которая укладывала его спать, что он скоро в поход пойдёт.
«Спи, вояка!» – сказала мать и засмеялась.
Ему снилась засада, как они с батей ждут, как кто-нибудь переступит черту. Ту, за которой начиналась Московия. И тут они как …
Но опять пришла мамаша и разбудила. В другой раз значит – подумал он.

102.
Как то раз летом стрелецкий сын Данила сидел на крыльце и расчесывал место укуса на ноге. Очень чесалось. Комары тем летом были на Московии чудовищно немилосердные. Все страдали. И терпели. А Данила страдал и чесал.
Вышел отец его из дома и говорит: "Вижу мучаешься ты, сын мой. А ты попробуй не чесать. Оно и пройдёт через какое-то время. Мне твои расчесывания напомнили память народную. Человека обидят, он ходит, расчесывает обиду , она мешает ему жить дальше, открываться дальнейшему. Брат на брата, бывает, обиду имеет, да и народы целые обижают друг друга. И мстят они друг другу, а легче не становится. А время проходит, все забывается. Вот и ты попробуй. Потерпи. Укус и забудется. Комара-то убил? Ну, вот и молодец".
И пошёл довольный своим наставлением отец от отрока прочь.
А сын Данила посмотрел ему вслед, вздохнул и подумал - легко тебе там в твоих палатах, тебя, небось, не кусают. Ты всех комаров перебил у себя. Поэтому ты такой довольный и поучаешь. А если не комар, а медведь? Что, тоже надо перетерпеть что ли?
И стал чесаться ещё яростнее.

103.
По сию пору непонятно откуда взялись на Московии те волшебники, которые научили приказных монахов представлять боярам отчеты деятельности приказов и получать одобрение на все, что там предлагалось утвердить.
Все планы принимались на ура.
Старики говорили, что были они людьми с востока, другие, не менее старые, утверждали , что наоборот люди те пришли с запада.
В общем, неважно, откуда они пришли и куда потом подевались, а важно это фантастическое умение их.
Причём умели они убеждать как отдельных властителей, так и группы, типа думы.
Как делали? Секрет, как потом выяснилось, был прост. Предлагать то, что люди желают, обещать манну небесную. А потом во время, положенное князьями или боярами на то, чтобы это желанное было исполнено, нужно было заниматься убеждением, что результат который будет и был мечтой.
Возможно, совсем не такой, как представлялось, но тем не менее.
В целом, это много чаще удавалось, и жизнь на Московии была в ту пору дивно как хороша в пределах палат боярских, княжеских и подобных.
Хуже было при общении бояр с внешним миром – тут открывались проблемы несходимости отчетов и действительности.
Холопы и иностранцы, особенно немцы, не всегда разделяли восторги властей, иногда даже купцы гундели.
В конце концов это свело прекрасный метод на нет.
Но в памяти народной он живет, и людей тех вспоминают с изумлением и завистью.
Вот ведь чего бывает придумают иноземцы. Особенно немцы.

104.
Как-то решили в культурном приказе дьяки провести ревизию театров частных, коих развелось на Московии немерено.
Провели и ужаснулись – не количеству, а репертуару. Писали и ставили кто во что горазд, перед соседями себя показать надо было владельцам. А они все – князья, да бояре, да воеводы, да купцы – тоже повадились театры заводить, насмотревшись по заграницам на художества Мельпомены.
В общем, решили дьяки порядок навести и предложили бояром репертуар усреднить, узаконить, а для руководства и продвижения установленного порядка собрать все разрозненные труппы в единый театр, один на всех.
И что б там и драмы, и оркестры, и карусели – все вместе было. А то детям скучно когда родители драмы смотрят, им повеселей надо что-то , поживей.
Так вещал думский дьяк перед боярами, а они смотрели на него и думали: а ведь правда, лучше такого театра и не надо. Не бывает лучше.
В прениях, правда, один боярин, несколько ретивый по мнению коллег, предложил присовокупить туда же и зверинцы, а то много медведей и сов развелось по кабакам, посетители бояться стали. А там при деле будут.
В принципе, остальные были не против . Так и решили: один театр снизу доверху и с медведями, как же без них. Без сов.

105.
Говорят, были когда-то помимо Московии Афины и Спарта.
Они очень не нравились друг другу. Эти города-государства. И это никого не удивляло. Афины развивали критику и самокритику, всякие философские школы и пробовали различные формы демократического устройства. В общем, были лидерами эллинского мира.
Спарта же была проще и строже. Почиталось только мнение старших, а из искусств поощрялось только военное.
Много раз бились между собой они. Афинам до поры до времени удавалось отбиваться, но настало время, и Спарта победила.
Прошло время, и Афины вернули независимость, но уже не вернулась легкость творческой дискуссии, и творцам не поддавались новые шедевры в прежних масштабах.
Расцвет элиннизма прошёл.
"Вот так бывает," - сказал эйай, закрывая виртуальные окна в Элладу, которыми он иллюстрировал свой рассказ.
Болек и Лёлек озадаченно молчали. Переживали, что же стало со Спартой. Но эйай торопился и не ответил мальчишкам. Потом, потом - и дематериализовался, забежав за угол.
"Вот хитрюга!" - подумал Болек, но Лёлеку не сказал.
Они собирались поесть абрикосов в соседском саду. Совершить набег, как спартанцы.

106.
Снова суровые дни ,как всегда, на Московии шли. Не давали покоя ее успехи ближним и дальним соседям по планете.
Московиты сами недоумевали, в толк взять не могли, чем мы так не нравимся другим, где их опережаем или житья не даём?
Собирали разные сходки и народные вече, там, где это было принято , а в других местах просто спрашивали друг друга. Не могли найти ответа.
Бояре рассылали гонцов и посылали тайных соглядатаев, военный приказ и внутренний не спали, князья морщили умы богатырские.
Нет ответа.
Тогда, как обычно, послали в Италию. Там всегда находились ответы и архитекторы. Впрочем, часто бывало, что это одно и то же.
Так вот, один из уцелевших в битве с Савонаролой Медичи, князь тамошний, посоветовал в ответ на письмо из Москвы поговорить с Макиавелли. Рекомендовал его как очень башковитого парня.
Не слабее, говорит, он ваших приказных. И книжки пишет. В общем, все как вы любите.
Ну, бояре прочитали письмо и решили послать за ним, чтобы он посоветовал чего.
Но занят был очень Николай тамошний. Книгу писал. А московитам просил передать: выбирайте-де не между страхом и жадностью, а между страхом и любовью.
Изумились бояре, и так, мол, в страхе живем, откуда любовь. А с жадностью боремся, но победить не можем. Но так и никто не может. Ни восток, ни запад.
Там заседание это когда шло , ну, когда они это обсуждали, мальчонка один вертелся, неизвестно откуда взявшийся.
Стрельцы его прогнали, а он потом песню написал и там были такие строчки: «И все, что им нужно, это только любовь». Вот до чего интерференция когерентных сущностей доводит. А вы говорите.
Нет, положительно они нам завидуют. Это точно. И счастье в том именно, чтобы не знать за что.

107.
Московия – это гордость. Суть и основа державы. Люди должны гордиться за неё, за то, как к ней относятся и здесь, и там, и даже вон там.
Так рассказывал один из стрельцов старослужащих своему сыну перед сном. «Потом я поведу тебя в музей, – сказал он ему, – и ты увидишь сам, сколько поводов для гордости у нас есть. И царь-пушка у нас есть, и царь-колокол. И высокие колокольни, и золотые купола».
«Мама говорила, – отвечал ему сын, –что главное, чтобы было что покушать, что надеть и где спать. Чтобы все это было удобное и добротное. Чтобы была хорошая школа и чистая мостовая. И чтобы тебя не убили на войне».
«Вот дура баба!» – в сердцах подумал про себя служивый. А вслух сказал: «Сынок, вот тебе пример отличия женского ума от мужского. Мама она сердцем думает. Она не понимает, что живут не для радости, а для совести (с), для служения. Отец мой служил, я служу, и ты будешь служить когда вырастешь».
«Странно, – сказал сын, а разве нельзя служить и быть счастливым?»
«Наверное, можно, – сказал после паузы отец, но я таких не встречал, они не на нашей улице живут. Ладно, спи, сынок, потом договорим, мне в дозор пора заступать».
Сыну снилось, как он возвращается со службы в новой форме, красивый, и мать встречает его радостная и счастливая.

108.
Артур Конан Дойль заехал однажды в ресторан "Яръ", что на Ленинградском проспекте в Москве по дороге в Лондон, и давай там гулять.
Это место в предыдущий его визит показал издатель один, к тому же знатный боярин. Книжки для него были так, побочный промысел, а любил он расстегаи и песни под гитару с цыганским хором. И вот ещё европейских знаменитостей. Поэтому издательский бизнес нравился этим помимо барышей.
В этот раз по дороге в Архангельск писатель заехал в "Яръ" один. Запомнилось название, да и, едучи в порт, мимо не проедешь.
Зашёл красиво. Сидит, ждёт. А официанты мимо бегают и ноль внимания. Так просидел он целый час и в гневе ушёл. Наступил при входе на собаку какую-то плешивую, и в ярости родился замысел огневой повести, ставшей известной под названием "Собака Баскервилей".
Но рассказываю я эту сомнительную по происхождению историю, потому как именно в этот момент, на ступеньках сэр Артур родил ту бессмертную фразу ("за кого меня принимают в этом кабаке"), которую потом в фильме Игоря Масленникова так живо сыграл актёр Никита Михалков, стуча себя ботинком по голове.
Впрочем, в те времена многие на Московии ощущали себя так же странно.
Потом проезжий лекарь разъяснил. Оказалось болезнь эта называется "дежавю". Хотя другой не менее проезжий настаивал что это синдром чужого места.

109.
Много разных иностранцев ездило на Московию, и все они писали потом донесения. Некоторые из них превратились потом в публичные путевые заметки или романы.
После этого боярам приходилось читать в этих книжках про себя. И надоело это им совсем. И решили они больше не считать Европу центром мира. А считать центром мира все другие края. И майя, и инков, и индусов, и египтян, и монгольское царство, и поднебесную империю, и арабский халифат, и многих других.
В конце концов цифры придумали индусы, порох - китайцы, письменность - шумеры, а арабы научили всех водить караваны, ну и прочее много чего ещё. А европейцы все это собрали в своих музеях и библиотеках, чтобы всех учить жить.
А все почему это так боярам вдруг разонравилось, ведь до этого любили они и французов, и немцев, а особенно итальянцев? Да потому , что англичане все время тыкают, что жить надо как они.
И бояре хотят, как они, в плане вещной культуры, но духовно хотят быть не согласными с этой бездуховной Европой.
Вот, собственно, и все разногласия.
Тут эйай прервался, ибо ему поступил голосовой вызов. и он оставил Болека и Лёлека дальше самим разбираться в извивах древнерусской души.
Мальчикам предстояло написать эссе на эту тему в конце года, и поэтому они решили ещё раз посмотреть фильм про князя Невского и боярыню Морозову, чтобы глубже проникнуться духом эпохи.
Но учитель сказал им, что это лишнее. Пришлось смотреть ночью под одеялом.
Дух противоречия подростка един во все времена.

110.
Московия все никак не могла разобраться с половцами, проходили годы, но никак. И все дело было в этой истории с ярлыками, которая чем дальше, тем больше запутывалась в пучине мировых закулис.
Царь ездил и к одним, и к другим, и принимали бояре у себя многих, а дело все больше запутывалось.
Уже и Ротшильды брались, и Рокфеллеров спрашивали.
Прям тупик.
Эти печенеги прям хуже, чем хазары, оказались. Кто-то где-то в каком-то договоре, хитро составленном, не так или не туда не те слова вписал, и оказалась Московия на каком-то особом пути, с которого никакими переводами стрелок невозможно было съехать.
И мчалась она, как птица-тройка, по неведомым и не управляемым никем дорогам в какое-то неизвестное далеко. Мимо ходили волки и красные шапочки, дремали на печи богатыри и агенты шныряли в модных одеждах от Гуччи, да все зря.
В скитах молились и в монастырях слушали. В горах и на равнинах. То ли ключ ко всему были они, то ли пятое колесо.
Кстати о колёсах: такая версия тоже была, может особый дух из здешних болот исходит и трансформирует восприятие мира. Но бояре отвергли подобную версию, как нетрадиционную.
Собрали думу, долго слушали писца, живописавшего обо всем вышесказанном, и решили все запретить, опять послать дьяков посольских ко всем людям доброй воли, дабы договориться о своей субъектности, ибо иначе непонятно, что дальше делать в подступаювший трансформационный период сухостоя.
Старший боярин мрачно поблагодарил всех, заседание закрыл и поехал докладывать. А бояре пошли писать депеши: кто в одну закулису, кто в другую, а кто, говорят, и вообще в третью.
Хотя старики в существование третьей тогда ещё отказывались верить. Но потом пришла весна.