All Hail The Algorithm
Al Jazeera сделали документальный проект о алгоритмах в нашей жизни: «Пятисерийная документалка, исследующая воздействие алгоритмов на нашу жизнь»
– Первая серия про то, можем ли мы доверять алгоритмам
– Вторая про «империи данных»: колонизацию большими технологическими компаниями других стран. Там в качестве спикера есть Улисес Мехиас, интервью с которым я делал некоторое время назад.
– Третья про роль алгоритмов в политической манипуляции и фейк ньюс
– Четвертая про опасности биометрических технологий (немного о технологиях распознавания лиц я писал тут)
– Пятая про уловки дизайна
Al Jazeera сделали документальный проект о алгоритмах в нашей жизни: «Пятисерийная документалка, исследующая воздействие алгоритмов на нашу жизнь»
– Первая серия про то, можем ли мы доверять алгоритмам
– Вторая про «империи данных»: колонизацию большими технологическими компаниями других стран. Там в качестве спикера есть Улисес Мехиас, интервью с которым я делал некоторое время назад.
– Третья про роль алгоритмов в политической манипуляции и фейк ньюс
– Четвертая про опасности биометрических технологий (немного о технологиях распознавания лиц я писал тут)
– Пятая про уловки дизайна
Aljazeera
All Hail the Algorithm
A five-part series exploring the impact of algorithms on our everyday lives
А еще я недавно поучаствовал в подкасте! В нем мы обсуждали технопессимизм и технооптимизм, наши страхи по поводу утечек данных, цифровое неравенство и еще много интересных тем. В общем про данные, интернет, технологии и всю связанную с ними социальность, приглашаю послушать.
Технопессимизм
Социология стрёма
Сегодня мы поговорим о страхе будущего. Подобно раненому зверю, истекающему кровью, мы оставляем за собой след, но цифровой. Легко ли нас по нему выследить? И каким будет мир, где данные утекают чаще, чем протекают батареи? Впрочем, даже к самому тревожному будущему можно подготовиться, если освоить необходимые навыки. Гость выпуска — Дмитрий Муравьёв.
Этот выпуск «Социологии стрёма» записан при поддержке онлайн-школы SkillFactory — это 25 курсов и специализаций в области программирования и Data Science. Все слушатели «Социологии стрёма» получают 30%-ю скидку по промокоду GlagolevFM. Подробности — по ссылке skillfactory.ru/about/
Этот выпуск «Социологии стрёма» записан при поддержке онлайн-школы SkillFactory — это 25 курсов и специализаций в области программирования и Data Science. Все слушатели «Социологии стрёма» получают 30%-ю скидку по промокоду GlagolevFM. Подробности — по ссылке skillfactory.ru/about/
Forwarded from Цифровая тень
Google всегда уверял, что не вмешивается работу своего поискового алгоритма. Оказалось, что это не так
Каждую минуту пользователи вводят около 3,8 млн. запросов в поисковую строку Google. Полагаясь на его алгоритмы, они надеются получить релевантные результаты о ценах на отели или лечении от рака, или о последних новостях политики.
Влияние этих строк кода на глобальную экономику поистине огромно: миллионы людей обращаются к информации, найденной в Интернете, и именно она является отправной точкой для денежных потоков в миллиарды долларов.
Руководители Google неоднократно заявляли, – в том числе в свидетельских показаниях в Конгрессе - что алгоритмы являются объективными и, по сути, автономными, не подверженными человеческим предрассудкам или коммерческим соображениям.
Компания заявляет, что люди не влияют на поисковую выдачу и ранжирование результатов. Журналисты WSJ выяснили, что в последнее время Google все больше вмешивается в результаты поиска — и в гораздо большей степени, чем компания признает публично.
Часто это происходит под давлением со стороны крупного бизнеса и правительств различных стран. Google стал чаще прибегать к подобным действиям после выборов 2016 года в США и скандалов о дезинформации в Интернете.
По словам одного из руководителей Google, который занимается поиском, внутреннее расследование 2016 года в Google показало, что до четверти поисковых запросов возвращают какую-то дезинформацию. В процентном отношении это не так уж и много, но, учитывая огромный объем поисковых запросов в Google, это составило бы почти два миллиарда поисковых запросов в год. Для сравнения: роль Facebook оказалась предметом слушаний Конгресса после скандала с российской дезинформацией, которую просмотрели 126 миллионов пользователей.
Кратко о том, что выяснили журналисты издания:
• Алгоритмы поиска отдают предпочтение крупным компаниям по сравнению с более мелкими, поддерживая некоторые крупные веб-сайты, такие как Amazon.com Inc. и Facebook Inc
• Инженеры Google регулярно вносят скрытые коррективы в информацию, которую компания все чаще размещает параллельно основным результатам поиска: в предложения по автозаполнению, в так называемые «панели знаний» и «избранные фрагменты», в результаты новостей.
• Существуют чёрные списки для удаления из результатов поиска некоторых сайтов. И это не касается случаев, когда сайты блокируются из-за нарушения законодательства США или других стран.
• В режиме автозаполнения - функции, которая предсказывает слова по мере того, как пользователь вводит запрос, – инженеры Google создали алгоритмы и чёрные списки, чтобы отсеять сомнительные с точки зрения компании предложения по спорным вопросам.
• Сотрудники и руководители Google, включая соучредителей Ларри Пейджа и Сергея Брина, не пришли к единому мнению о том, в какой степени стоит вмешиваться в результаты поиска.
• Для оценки результатов поиска в Google работают тысячи низкооплачиваемых подрядчиков, цель которых, по словам компании, заключается в оценке качества алгоритмов ранжирования. Подрядчики утверждаю: компания даёт им понять, что именно она считает правильным ранжированием результатов.
Каждую минуту пользователи вводят около 3,8 млн. запросов в поисковую строку Google. Полагаясь на его алгоритмы, они надеются получить релевантные результаты о ценах на отели или лечении от рака, или о последних новостях политики.
Влияние этих строк кода на глобальную экономику поистине огромно: миллионы людей обращаются к информации, найденной в Интернете, и именно она является отправной точкой для денежных потоков в миллиарды долларов.
Руководители Google неоднократно заявляли, – в том числе в свидетельских показаниях в Конгрессе - что алгоритмы являются объективными и, по сути, автономными, не подверженными человеческим предрассудкам или коммерческим соображениям.
Компания заявляет, что люди не влияют на поисковую выдачу и ранжирование результатов. Журналисты WSJ выяснили, что в последнее время Google все больше вмешивается в результаты поиска — и в гораздо большей степени, чем компания признает публично.
Часто это происходит под давлением со стороны крупного бизнеса и правительств различных стран. Google стал чаще прибегать к подобным действиям после выборов 2016 года в США и скандалов о дезинформации в Интернете.
По словам одного из руководителей Google, который занимается поиском, внутреннее расследование 2016 года в Google показало, что до четверти поисковых запросов возвращают какую-то дезинформацию. В процентном отношении это не так уж и много, но, учитывая огромный объем поисковых запросов в Google, это составило бы почти два миллиарда поисковых запросов в год. Для сравнения: роль Facebook оказалась предметом слушаний Конгресса после скандала с российской дезинформацией, которую просмотрели 126 миллионов пользователей.
Кратко о том, что выяснили журналисты издания:
• Алгоритмы поиска отдают предпочтение крупным компаниям по сравнению с более мелкими, поддерживая некоторые крупные веб-сайты, такие как Amazon.com Inc. и Facebook Inc
• Инженеры Google регулярно вносят скрытые коррективы в информацию, которую компания все чаще размещает параллельно основным результатам поиска: в предложения по автозаполнению, в так называемые «панели знаний» и «избранные фрагменты», в результаты новостей.
• Существуют чёрные списки для удаления из результатов поиска некоторых сайтов. И это не касается случаев, когда сайты блокируются из-за нарушения законодательства США или других стран.
• В режиме автозаполнения - функции, которая предсказывает слова по мере того, как пользователь вводит запрос, – инженеры Google создали алгоритмы и чёрные списки, чтобы отсеять сомнительные с точки зрения компании предложения по спорным вопросам.
• Сотрудники и руководители Google, включая соучредителей Ларри Пейджа и Сергея Брина, не пришли к единому мнению о том, в какой степени стоит вмешиваться в результаты поиска.
• Для оценки результатов поиска в Google работают тысячи низкооплачиваемых подрядчиков, цель которых, по словам компании, заключается в оценке качества алгоритмов ранжирования. Подрядчики утверждаю: компания даёт им понять, что именно она считает правильным ранжированием результатов.
Вычислительные социальные науки и сложности доступа к данным
Наткнулся на такую небольшую статью «Computational Sociology in the Post-API Age» (2018), которая может быть интересна тем, кто хочет работать с данными из больших западных платформ, например, Facebook или Twitter.
Идея в том, что получение доступа к данным через API (Application Programming Interfaces) для социальных исследователей это один из основных способов получения данных на больших платформах. До какого-то момента этот путь был открыт для исследователей, но одним из долгоиграющих последствий скандала с Cambridge Analytica в 2016 году стало то, что доступ стал постепенно ограничиваться и передаваться ограниченному кругу организаций и сотрудничающим с платформами исследовательским командам. Большинство исследователей от этого не в восторге: без таких данных намного сложнее или даже невозможно изучать социальные медиа.
Конечно, все еще есть веб скраппинг – практика создания кода / использования расширений или отдельных программ, позволяющих автоматически собирать данные с веб-страниц. Но с ним есть свои проблемы; в частности, существуют правовые и этические ограничения сбора большого массива данных. Есть Terms of Service (TOS; условия пользования) платформы, есть вопросы согласия вовлеченных в исследования людей и риски, связанные с пользовательской приватности. Иными словами, необходимое для подобной работы согласие – сложный правовой и этический вопрос, устроенный на нескольких уровнях. При этом, даже казалось бы получая согласие от людей, исследователям нужно все равно постоянно сохранять чуткость в использовании этих данных. Часто люди могут не понимать, на что они действительно дают согласие.
Если TOS направлены на защиту интересов компании, то этические комиссии во многих университетах, чье одобрение необходимо для большинства исследований с участием людей, руководствуются другой логикой. Вот это контекстуальное и динамично меняющиеся пересечение интересов академии, бизнеса и даже зачастую государства (банальный пример – GDPR) создает сложную ситуацию для исследователя, которому необходимо принять решение о том, что делать с теми или иными данным.
Еще чтение по теме: в статье Акселя Бранса «After the ‘APIcalypse’: social media platforms and their fight against critical scholarly research» (2019) описывается сложная история взаимоотношений исследователей социальных медиа и платформ.
Наткнулся на такую небольшую статью «Computational Sociology in the Post-API Age» (2018), которая может быть интересна тем, кто хочет работать с данными из больших западных платформ, например, Facebook или Twitter.
Идея в том, что получение доступа к данным через API (Application Programming Interfaces) для социальных исследователей это один из основных способов получения данных на больших платформах. До какого-то момента этот путь был открыт для исследователей, но одним из долгоиграющих последствий скандала с Cambridge Analytica в 2016 году стало то, что доступ стал постепенно ограничиваться и передаваться ограниченному кругу организаций и сотрудничающим с платформами исследовательским командам. Большинство исследователей от этого не в восторге: без таких данных намного сложнее или даже невозможно изучать социальные медиа.
Конечно, все еще есть веб скраппинг – практика создания кода / использования расширений или отдельных программ, позволяющих автоматически собирать данные с веб-страниц. Но с ним есть свои проблемы; в частности, существуют правовые и этические ограничения сбора большого массива данных. Есть Terms of Service (TOS; условия пользования) платформы, есть вопросы согласия вовлеченных в исследования людей и риски, связанные с пользовательской приватности. Иными словами, необходимое для подобной работы согласие – сложный правовой и этический вопрос, устроенный на нескольких уровнях. При этом, даже казалось бы получая согласие от людей, исследователям нужно все равно постоянно сохранять чуткость в использовании этих данных. Часто люди могут не понимать, на что они действительно дают согласие.
Если TOS направлены на защиту интересов компании, то этические комиссии во многих университетах, чье одобрение необходимо для большинства исследований с участием людей, руководствуются другой логикой. Вот это контекстуальное и динамично меняющиеся пересечение интересов академии, бизнеса и даже зачастую государства (банальный пример – GDPR) создает сложную ситуацию для исследователя, которому необходимо принять решение о том, что делать с теми или иными данным.
Еще чтение по теме: в статье Акселя Бранса «After the ‘APIcalypse’: social media platforms and their fight against critical scholarly research» (2019) описывается сложная история взаимоотношений исследователей социальных медиа и платформ.
Forwarded from ТЕПЛИЦА
Привет! Это Дима Муравьёв, автор канала @datastudies
Теплица много пишет о разных инициативах и людях, придумывающих решения для социально- значимых проблем. На Западе таких людей часто называют гражданскими хакерами — это программисты, дизайнеры, организаторы, волонтеры, активисты, объединенные идеей того, что технологические инструменты могут помочь сообществам сделать их жизнь лучше.
Специально для Теплицы я поговорил с Эндрю Шроком, который более 15 лет наблюдает за гражданскими технологиями в США и помогает организациям проектировать технологии этично и эффективно. В интервью мы с Шроком обсуждаем хакатоны и американские модели поддержки гражданских хакеров.
Также осенью Теплица выпустила обзор книги Эндрю Шрока «Гражданские технологии» («Civic Tech») о том, как технологии помогают делать правительство подотчетнее, а жизнь городских сообществ – проще.
Теплица много пишет о разных инициативах и людях, придумывающих решения для социально- значимых проблем. На Западе таких людей часто называют гражданскими хакерами — это программисты, дизайнеры, организаторы, волонтеры, активисты, объединенные идеей того, что технологические инструменты могут помочь сообществам сделать их жизнь лучше.
Специально для Теплицы я поговорил с Эндрю Шроком, который более 15 лет наблюдает за гражданскими технологиями в США и помогает организациям проектировать технологии этично и эффективно. В интервью мы с Шроком обсуждаем хакатоны и американские модели поддержки гражданских хакеров.
Также осенью Теплица выпустила обзор книги Эндрю Шрока «Гражданские технологии» («Civic Tech») о том, как технологии помогают делать правительство подотчетнее, а жизнь городских сообществ – проще.
Теплица социальных технологий
Кто такие гражданские хакеры и почему за ними будущее: интервью с исследователем Эндрю Шроком
Какое будущее у гражданских технологий?
Forwarded from любим интернет каждый день
большое подспорье в решении «вечных вопросов» о том, что такое датафикация, приватность, Algorithmic governance, платформизация и так далее — в славном журнале Policy Review начали почти энциклопедический цикл.
авторы очень внятные как на подбор, всем им стоит доверять. статьи удобные: там и история понятия, и элементы, и про связь с разными актуальными штуками.
в общем, рекомендую, чтобы не блуждать в потёмках и пересказах, можно почитать классных дядек!
https://policyreview.info/concepts/defining-concepts-digital-society
авторы очень внятные как на подбор, всем им стоит доверять. статьи удобные: там и история понятия, и элементы, и про связь с разными актуальными штуками.
в общем, рекомендую, чтобы не блуждать в потёмках и пересказах, можно почитать классных дядек!
https://policyreview.info/concepts/defining-concepts-digital-society
Наткнулся на красивый проект – физическую карту интернета. На визуализированы ней дата-центры, IXP (точки обмена трафиком), подводные кабели как карта мира! Авторы проекта предлагают такое описание:
«Physical Internet is not something on the cloud, but rather a structure made of physical objects: routers, cables, antennas, internet exchange points and data centers are just some of the elements that make this communication possible. The visualization focuses on showing the physical structure and the actual number of three main objects: data centers, where data is organized and stored; internet exchange points, that allow different service providers to exchange internet traffic; and, submarine cables, that carry telecommunication signals across oceans and seas. By looking at the visualization, one can easily see the difference between the countries who are connected and the ones which are being left out»
По мнению авторов, карта помогает понять экономическую и политическую ситуацию. Казалось бы, мы смотрим всего лишь на инфраструктуры, а видим социальные отношения – просто сравните северную и южную части карты.
«Physical Internet is not something on the cloud, but rather a structure made of physical objects: routers, cables, antennas, internet exchange points and data centers are just some of the elements that make this communication possible. The visualization focuses on showing the physical structure and the actual number of three main objects: data centers, where data is organized and stored; internet exchange points, that allow different service providers to exchange internet traffic; and, submarine cables, that carry telecommunication signals across oceans and seas. By looking at the visualization, one can easily see the difference between the countries who are connected and the ones which are being left out»
По мнению авторов, карта помогает понять экономическую и политическую ситуацию. Казалось бы, мы смотрим всего лишь на инфраструктуры, а видим социальные отношения – просто сравните северную и южную части карты.
densitydesign.github.io
The Physical Internet
The visualization shows the physical structure of internet and the actual number of data centers, internet exchange points, and submarine cables.
Forwarded from WrongTech (Nikolay Rudenko)
В прошлом году в рамках одного из проектов я делал интервью со стейкхолдерами в области применения блокчейна в науке и образовании. В их число входили блокчейн-эвангелисты, стартаперы, ученые в области информационных наук, гуманитарные ученые, администраторы вузов и т.д. Одна из интересных находок состояла в том, что в экспертном дискурсе блокчейн прочно связан с представлением об интернете, и понимание блокчейна зависит от того, как понимается интернет.
Собственно, здесь было два разных понимания интернета, и соответственно, два разных представления о блокчейне. Первое понимание рисует интернет как несбывшуюся утопию децентрализации и свободы. Хакеров-первопроходцев, выступавших за независимость от любых монопольных режимов власти и капитала, сменили меркантильного склада предприниматели, которые монетизировали отдельные фрагменты интернета и тем самым централизовали всемирную сеть. На фоне этого понимания блокчейн изображается как настоящая децентрализованная сеть, способная make internet great again! поскольку в блокчейна решена задача византийских генералов. Такое представление делает блокчейн частью техноутопической прогрессистской утопии.
Второе прочтение интернета изображает его как нормальную и обычную технологию, которая прошла свой период хайпа, свой период упадка (кризис доткомов) и вышла на свое плато продуктивности, когда сначала стартапы, а затем и большие корпорации, монетизировали отдельные механизмы интернета и подарили людям социальные сети и разные удобные сервисы. На этом фоне блокчейн представляется такой же нормальной технологией, которой еще предстоит найти свои сферы монетизации. Такое представление делает блокчейн не более, чем удобной инфраструктурой для набора сервисов, которые будут активно монетизироваться в будущем.
Интересно, что представление о блокчейна как о техноутопии демонстрировали, в основном, эвангелисты, чуть меньше – стартаперы. А люди, знакомые с тем, как работает блокчейн и какие у него ограничения – настаивали, в основном, на конкретном применении.
Блокчейн позволяет STS-minded people задаться вопросами: какие элементы дизайна позволяют определенным технологиям сохранять флер утопии, а какие - делают их исключительно частью бизнес-процессов. Возможно ли создать технологию, которая никогда не потеряет своей утопичности?
Собственно, здесь было два разных понимания интернета, и соответственно, два разных представления о блокчейне. Первое понимание рисует интернет как несбывшуюся утопию децентрализации и свободы. Хакеров-первопроходцев, выступавших за независимость от любых монопольных режимов власти и капитала, сменили меркантильного склада предприниматели, которые монетизировали отдельные фрагменты интернета и тем самым централизовали всемирную сеть. На фоне этого понимания блокчейн изображается как настоящая децентрализованная сеть, способная make internet great again! поскольку в блокчейна решена задача византийских генералов. Такое представление делает блокчейн частью техноутопической прогрессистской утопии.
Второе прочтение интернета изображает его как нормальную и обычную технологию, которая прошла свой период хайпа, свой период упадка (кризис доткомов) и вышла на свое плато продуктивности, когда сначала стартапы, а затем и большие корпорации, монетизировали отдельные механизмы интернета и подарили людям социальные сети и разные удобные сервисы. На этом фоне блокчейн представляется такой же нормальной технологией, которой еще предстоит найти свои сферы монетизации. Такое представление делает блокчейн не более, чем удобной инфраструктурой для набора сервисов, которые будут активно монетизироваться в будущем.
Интересно, что представление о блокчейна как о техноутопии демонстрировали, в основном, эвангелисты, чуть меньше – стартаперы. А люди, знакомые с тем, как работает блокчейн и какие у него ограничения – настаивали, в основном, на конкретном применении.
Блокчейн позволяет STS-minded people задаться вопросами: какие элементы дизайна позволяют определенным технологиям сохранять флер утопии, а какие - делают их исключительно частью бизнес-процессов. Возможно ли создать технологию, которая никогда не потеряет своей утопичности?
Forwarded from Ivan Begtin (Ivan Begtin)
Вышел доклад " Exploring digital government transformation in the EU" [1] со 100-страничным обзором практики цифровой трансформации Евросоюза.
В докладе собран обзор развития таких тем госуправления как:
- Искуственный интеллект
- Распределённые цифровые реестры
- Интернет вещей
- Данные и их повторное использование
- Открытое государство
- Цифровая безопасность
- Инновации в предоставлении услуг
Доклад выпущен от EU Science Hub и во многом делает акценты на этике и этическом развитии государственного регулирования.
Ссылки:
[1] https://op.europa.eu/en/publication-detail/-/publication/0fdfa1ed-1bc6-11ea-8c1f-01aa75ed71a1/language-en
#policy #government #eu
В докладе собран обзор развития таких тем госуправления как:
- Искуственный интеллект
- Распределённые цифровые реестры
- Интернет вещей
- Данные и их повторное использование
- Открытое государство
- Цифровая безопасность
- Инновации в предоставлении услуг
Доклад выпущен от EU Science Hub и во многом делает акценты на этике и этическом развитии государственного регулирования.
Ссылки:
[1] https://op.europa.eu/en/publication-detail/-/publication/0fdfa1ed-1bc6-11ea-8c1f-01aa75ed71a1/language-en
#policy #government #eu
op.europa.eu
Exploring digital government transformation in the EU : analysis of the state of the art and review of literature.
This report presents the findings of the analysis of the state of the art conducted as part of the JRC research on “Exploring Digital Government Transformation in the EU: understanding public sector innovation in a data- driven society” (DIGIGOV), within…
Классный кейс про программистов и политическую позицию. Как исследователю мне было бы очень интересно посмотреть на особенности продуктов, которые будут произведены по итогам.
Forwarded from devs against The Machine
Я/Мы nginx
Я/Мы Дело 212
Я/Мы Ростовское Дело
Я/Мы Дело Сети
Я/Мы Дело Нового Величия
К сожалению, этот список можно продолжать долго.
Поэтому сегодня в 20:00 мы выразим свою гражданскую позицию и солидарность одним из самых «программистских» способов — в формате хакатона.
Последний шанс присоединиться.
Найти идею вы можете тут.
Найти команду тут.
Ваше участие очень важно!
Я/Мы Дело 212
Я/Мы Ростовское Дело
Я/Мы Дело Сети
Я/Мы Дело Нового Величия
К сожалению, этот список можно продолжать долго.
Поэтому сегодня в 20:00 мы выразим свою гражданскую позицию и солидарность одним из самых «программистских» способов — в формате хакатона.
Последний шанс присоединиться.
Найти идею вы можете тут.
Найти команду тут.
Ваше участие очень важно!
Датацентры – это новый черный.
«A dystopian data center just became the most glamorous runway in fashion»
«A dystopian data center just became the most glamorous runway in fashion»
Quartz
A dystopian data center just became the most glamorous runway in fashion
There's a reason Chanel is known for the most elaborate sets in fashion.
Forwarded from Цифровая тень
Два года назад первым постом на этом канале было интервью с исследовательницей медиа Светланой Матвиенко. Тогда она ответила на мои вопросы о блокировке российских соцсетей украинскими властями, важности материалистического анализа Интернет-инфраструктуры и информационной войне.
В своём новом интервью Матвиенко рассказывает о последствиях власти Интернет-платформ, коммуникативном милитаризме и своей новой книге "Кибервойна и революция в глобальном капитализме".
***
- «Коммуникативный милитаризм» — что это значит и как это касается нас?
Очень интересная американская исследовательница Джоди Дин в 2005 году написала статью о «Коммуникативном капитализме». Она одной из первых идентифицировала новый симптом, когда участие пользователей в политической дискуссии онлайн, в том числе и социальных сетях, не приносило какого-то результата.
Раньше считалось, что был определенный обмен реакциями между политическими лидерами, или главами государств или правительствами и аудиторией — народом, избирателями — через СМИ. В начале 2000-х Дин увидела, что этого больше нет, и поняла, что теперь политический обмен не является основным для этих дискуссий. Все больше корпорации, владеющие платформами, собирают данные, получают доход от этого и все. Это уже не политическая дискуссия.
То есть, контакта больше, а обмена мнениями и влияния меньше?
Она сказала, что это такой драйв высказывания, который ни на что не влияет. Теперь, по моему мнению, ситуация изменилась еще больше.
Именно поэтому стоит говорить о «коммуникативном милитаризме», когда капитализм, милитаризм и определенные милитаристские стратегии слились воедино. Они используют одни и те же технологии, одни и те же платформы. Мы говорим о создании такого шума и со стороны политиков, и со стороны пользователей. Когда все больше людей высказываются, а высказывания ни к чему не ведут, это очень полезно для самих платформ, таких как Фейсбук, который на этом зарабатывает, и для тех, кто использует определенные алгоритмы и технологии для столкновения определенных групп населения.
- Вы издали совместно с исследователем Ником Дайер-Визефордом книгу, которая называется «Кибервойна и революция в глобальном капитализме», которая несколько иначе объясняет современную кибервойну.
Это правда, в нашей книге мы предложили новую интерпретацию понятия «кибервойна» и отняли это понятие у тех, кто его традиционно использовал, например, военных киберспециалистов.
Это понятие, очень популярное с начала 90-х годов, когда кибервойна стала выглядеть новой угрозой, а компьютерный код — новым оружием нового тысячелетия. Тогда очень много говорили о начале кибервойны, о необходимости новых систем защиты, и началось создание специальных киберкоманд в военной среде Соединенных Штатов и других стран, которые существуют до сих пор.
Но нам показалось, что когда мы говорим о том, как работает, живет, работает и перезагружает себя капитализм сегодня, нам нужно говорить о войне. Война всегда была одним из способов перезагрузки чего-то, и сейчас кибервойна является технологией, средой для перезагрузки капитализма в целом. Именно поэтому мы решили предложить новое прочтение — политико-экономическое и подумать: кто, как и когда получает прибыль от коммуникации, как и когда коммуникация милитаризуется, как и когда коммуникация становится оружием.
Когда я говорю «коммуникация», я не имею в виду словесный или семантический обмен, хотя он также присутствует, мы говорим о дезинформации, о так называемой постправде и тому подобном. Но это коммуникация в таком общем смысле, мы говорим об использовании всех возможных коммуникативных систем.
Полный текст интервью доступен на русском и украинском.
В своём новом интервью Матвиенко рассказывает о последствиях власти Интернет-платформ, коммуникативном милитаризме и своей новой книге "Кибервойна и революция в глобальном капитализме".
***
- «Коммуникативный милитаризм» — что это значит и как это касается нас?
Очень интересная американская исследовательница Джоди Дин в 2005 году написала статью о «Коммуникативном капитализме». Она одной из первых идентифицировала новый симптом, когда участие пользователей в политической дискуссии онлайн, в том числе и социальных сетях, не приносило какого-то результата.
Раньше считалось, что был определенный обмен реакциями между политическими лидерами, или главами государств или правительствами и аудиторией — народом, избирателями — через СМИ. В начале 2000-х Дин увидела, что этого больше нет, и поняла, что теперь политический обмен не является основным для этих дискуссий. Все больше корпорации, владеющие платформами, собирают данные, получают доход от этого и все. Это уже не политическая дискуссия.
То есть, контакта больше, а обмена мнениями и влияния меньше?
Она сказала, что это такой драйв высказывания, который ни на что не влияет. Теперь, по моему мнению, ситуация изменилась еще больше.
Именно поэтому стоит говорить о «коммуникативном милитаризме», когда капитализм, милитаризм и определенные милитаристские стратегии слились воедино. Они используют одни и те же технологии, одни и те же платформы. Мы говорим о создании такого шума и со стороны политиков, и со стороны пользователей. Когда все больше людей высказываются, а высказывания ни к чему не ведут, это очень полезно для самих платформ, таких как Фейсбук, который на этом зарабатывает, и для тех, кто использует определенные алгоритмы и технологии для столкновения определенных групп населения.
- Вы издали совместно с исследователем Ником Дайер-Визефордом книгу, которая называется «Кибервойна и революция в глобальном капитализме», которая несколько иначе объясняет современную кибервойну.
Это правда, в нашей книге мы предложили новую интерпретацию понятия «кибервойна» и отняли это понятие у тех, кто его традиционно использовал, например, военных киберспециалистов.
Это понятие, очень популярное с начала 90-х годов, когда кибервойна стала выглядеть новой угрозой, а компьютерный код — новым оружием нового тысячелетия. Тогда очень много говорили о начале кибервойны, о необходимости новых систем защиты, и началось создание специальных киберкоманд в военной среде Соединенных Штатов и других стран, которые существуют до сих пор.
Но нам показалось, что когда мы говорим о том, как работает, живет, работает и перезагружает себя капитализм сегодня, нам нужно говорить о войне. Война всегда была одним из способов перезагрузки чего-то, и сейчас кибервойна является технологией, средой для перезагрузки капитализма в целом. Именно поэтому мы решили предложить новое прочтение — политико-экономическое и подумать: кто, как и когда получает прибыль от коммуникации, как и когда коммуникация милитаризуется, как и когда коммуникация становится оружием.
Когда я говорю «коммуникация», я не имею в виду словесный или семантический обмен, хотя он также присутствует, мы говорим о дезинформации, о так называемой постправде и тому подобном. Но это коммуникация в таком общем смысле, мы говорим об использовании всех возможных коммуникативных систем.
Полный текст интервью доступен на русском и украинском.
Telegram
Цифровая тень
Беззаботно делаете селфи и загружаете фото с друзьями и близкими в соцсети?
Если так, то вы, вероятно, не до конца осознаете все возможные последствия, считает исследовательница медиа Светлана Матвиенко.
«Я признаю позитивную ценность обмена во многих…
Если так, то вы, вероятно, не до конца осознаете все возможные последствия, считает исследовательница медиа Светлана Матвиенко.
«Я признаю позитивную ценность обмена во многих…
Книги о приватности и безопасности 2019-ого года
Вышел любопытный список книг по теме, изданных в 2019 году. Среди них, конечно, хайповая книга Шошаны Зубофф про капитализм наблюдения (я подробно писал о ней здесь), много про правовые аспекты, про разного рода «smart policing» и даже что-то про Сноудена (до сих пор пишут!). В общем, список для тех, кто хочет литературы помрачнее на новогодние каникулы.
Вышел любопытный список книг по теме, изданных в 2019 году. Среди них, конечно, хайповая книга Шошаны Зубофф про капитализм наблюдения (я подробно писал о ней здесь), много про правовые аспекты, про разного рода «smart policing» и даже что-то про Сноудена (до сих пор пишут!). В общем, список для тех, кто хочет литературы помрачнее на новогодние каникулы.
TeachPrivacy
Notable Privacy and Security Books 2019
Here are some notable books on privacy and security from 2019. To see a more comprehensive list of nonfiction works about privacy and security, Professor
Гайд по ИИ для людей
Художница Мими Онуоха (я писал о ее арт-проекте «Библиотека упущенных датасетов» здесь) и Диана Нучера (известная также как «Мать Киборг») выпустили образовательный материал «A People’s Guide to AI» – популярное изложение некоторых основ ИИ, алгоритмов и машинного обучения.
Там много милых иллюстраций и есть разные вопросы, ответы на которые можно вписать, так что прямо такое маленькое учебное пособие! Также есть отдельные разделы про равенство и социальность ИИ, что не может не радовать.
Художница Мими Онуоха (я писал о ее арт-проекте «Библиотека упущенных датасетов» здесь) и Диана Нучера (известная также как «Мать Киборг») выпустили образовательный материал «A People’s Guide to AI» – популярное изложение некоторых основ ИИ, алгоритмов и машинного обучения.
Там много милых иллюстраций и есть разные вопросы, ответы на которые можно вписать, так что прямо такое маленькое учебное пособие! Также есть отдельные разделы про равенство и социальность ИИ, что не может не радовать.
