Новые книги про умные города
Недавно вышла книга «Как управлять городом как Амазон и другие сказки», состоящая из 38 глав, написанных 44-мя авторами. Книга о том, как выглядело бы управление умным городом, если бы оно было организовано в логике бизнес-модели какой-либо платформы будь то Amazon, Pornhub, Tinder, Uber или какая-то ещё. Книгу можно купить, а также прочитать бесплатно здесь.
Редактировали книгу ключевые исследователи умных городов, например, Роб Китчин. Если вам интересно понять про то, как социальные ученые сейчас думают об умных городах, то его работы – неплохой старт.
Также у одного из авторов этого сборника Джатана Садовски (Jathan Sadowski) в марте 2020 выйдет книга «Слишком умные: как цифровой капитализм извлекает данные, контролирует нашу жизнь и захватывает мир» («Too Smart: How Digital Capitalism is Extracting Data, Controlling Our Lives, and Taking Over the World») тоже об умных городах (умных, слишком умных).
Недавно вышла книга «Как управлять городом как Амазон и другие сказки», состоящая из 38 глав, написанных 44-мя авторами. Книга о том, как выглядело бы управление умным городом, если бы оно было организовано в логике бизнес-модели какой-либо платформы будь то Amazon, Pornhub, Tinder, Uber или какая-то ещё. Книгу можно купить, а также прочитать бесплатно здесь.
Редактировали книгу ключевые исследователи умных городов, например, Роб Китчин. Если вам интересно понять про то, как социальные ученые сейчас думают об умных городах, то его работы – неплохой старт.
Также у одного из авторов этого сборника Джатана Садовски (Jathan Sadowski) в марте 2020 выйдет книга «Слишком умные: как цифровой капитализм извлекает данные, контролирует нашу жизнь и захватывает мир» («Too Smart: How Digital Capitalism is Extracting Data, Controlling Our Lives, and Taking Over the World») тоже об умных городах (умных, слишком умных).
1-ого ноября вступил в силу закон об автономном рунете. Кажется, что сейчас даже экспертам в отрасли непонятны до конца его долгоиграющее эффекты, реализация закона во многом остается в каком-то подвешенном состоянии, поэтому в основном пока остается только гадать и наблюдать, к каким последствиям для индустрии, государства и пользователей это приведет. Но так или иначе, у многих это вызывает беспокойство, и хороший способ справиться с ним – узнать о законе побольше. Что можно сделать?
– Прочитать июльскую колонку исследовательницы из Европейского университета в Санкт-Петербурге Лилии Земнуховой о возможных последствиях изоляции рунета.
– Взглянуть на материал «Новой газеты» о текущем этапе реализации закона, они также сделали там красивую визуализацию о тех, кто, по их мнению, причастен к этой инициативе. В газете теперь будет новая рубрика «Суверенные протоколы», в которой журналисты планируют отслеживать происходящее.
– Послушать подкаст BBC про закон. Там выступают исследователи Григорий Асмолов, Полина Колозариди, а также Дэвид Конрад, CTO международной неправительственной организации ICANN.
– Прочитать июльскую колонку исследовательницы из Европейского университета в Санкт-Петербурге Лилии Земнуховой о возможных последствиях изоляции рунета.
– Взглянуть на материал «Новой газеты» о текущем этапе реализации закона, они также сделали там красивую визуализацию о тех, кто, по их мнению, причастен к этой инициативе. В газете теперь будет новая рубрика «Суверенные протоколы», в которой журналисты планируют отслеживать происходящее.
– Послушать подкаст BBC про закон. Там выступают исследователи Григорий Асмолов, Полина Колозариди, а также Дэвид Конрад, CTO международной неправительственной организации ICANN.
Forwarded from Brodetskyi. Tech, VC, Startups
Каким будет интернет в 2030 году? На вопрос Gizmodo отвечают американские исследователи сети.
Об интернете между варварством и социализмом
Развитие интернета отображает развитие общества. Будущее интернета может оказаться на любом месте между утопией и антиутопией — всё зависит от того, по какому пути пойдет общество. Если авторитарные и националистические тенденции будут продолжаться, будущим интернета станет война и фашизм.
On a fascist internet in a fascist society, there’ll be constant right-wing propaganda over corporate monopoly platforms and state-controlled platforms, entertainment will keep the masses apolitical and silent, there’ll be no democracy and no freedom of speech, any political opposition—including alternative and critical voices on the Internet—will be crushed with violence. On the fascist internet, there is a combination of corporate and state surveillance.
О будущем сетевого нейтралитета
In 2030 the shape of the internet will depend wholly on if advocates and fairness-minded policymakers can succeed in reinstating and strengthening network neutrality. If they can’t, and given the recent dismantling of net neutrality and other policies that center democratic access, in 2030 the internet the majority access through phone data and WiFi will include more ads, slower speeds, more corporately-selected content, and platforms will reflect less diversity of users. Elites will have access to expensive, private internet that is faster and better and old concerns about a digital divide will come to have new meaning.
О балканизации интернета
Бифуркация интернета продолжится — кроме уже существующего китайского интернета могут появиться российский интернет, индийский и так далее, каждый — со своими законами и регулированием. Из-за GDPR некоторые компании уже предоставляют пользователям из Европы другой контент и сервисы.
О дальнейшем дроблении глобальной аудитории
Глобальная аудитория интернета продолжит делиться на кланы и племена: people turn away from large, generic social media platforms and engage more with affinity groups. There will be a rise in micro-influencers as people vest more time and attention in their own particular interests. In other words, people are less interested in one generic internet and much more oriented to smaller, more intimate online communities and experiences.
О конце анонимности
2019 already has seen the end of privacy, not just in terms of countless data breaches but also because we realize that our online behavior creates a distinctive, recognizable identity. It is expected that 2030 may bring the end of online anonymity as well, given that anonymity is impossible in a sphere in which your online behavior is as distinctive as a fingerprint.
Интересный материал на подумать, почитайте.
Об интернете между варварством и социализмом
Развитие интернета отображает развитие общества. Будущее интернета может оказаться на любом месте между утопией и антиутопией — всё зависит от того, по какому пути пойдет общество. Если авторитарные и националистические тенденции будут продолжаться, будущим интернета станет война и фашизм.
On a fascist internet in a fascist society, there’ll be constant right-wing propaganda over corporate monopoly platforms and state-controlled platforms, entertainment will keep the masses apolitical and silent, there’ll be no democracy and no freedom of speech, any political opposition—including alternative and critical voices on the Internet—will be crushed with violence. On the fascist internet, there is a combination of corporate and state surveillance.
О будущем сетевого нейтралитета
In 2030 the shape of the internet will depend wholly on if advocates and fairness-minded policymakers can succeed in reinstating and strengthening network neutrality. If they can’t, and given the recent dismantling of net neutrality and other policies that center democratic access, in 2030 the internet the majority access through phone data and WiFi will include more ads, slower speeds, more corporately-selected content, and platforms will reflect less diversity of users. Elites will have access to expensive, private internet that is faster and better and old concerns about a digital divide will come to have new meaning.
О балканизации интернета
Бифуркация интернета продолжится — кроме уже существующего китайского интернета могут появиться российский интернет, индийский и так далее, каждый — со своими законами и регулированием. Из-за GDPR некоторые компании уже предоставляют пользователям из Европы другой контент и сервисы.
О дальнейшем дроблении глобальной аудитории
Глобальная аудитория интернета продолжит делиться на кланы и племена: people turn away from large, generic social media platforms and engage more with affinity groups. There will be a rise in micro-influencers as people vest more time and attention in their own particular interests. In other words, people are less interested in one generic internet and much more oriented to smaller, more intimate online communities and experiences.
О конце анонимности
2019 already has seen the end of privacy, not just in terms of countless data breaches but also because we realize that our online behavior creates a distinctive, recognizable identity. It is expected that 2030 may bring the end of online anonymity as well, given that anonymity is impossible in a sphere in which your online behavior is as distinctive as a fingerprint.
Интересный материал на подумать, почитайте.
Gizmodo
What Will the Internet Look Like in 2030?
Something has happened to our sense of the future. In old movies or TV shows, the future was often depicted as a wholly alien world, a barely recognizable landscape of flying cars, and out of control clones. On a show like Black Mirror, by contrast, the future…
ODI Summit 2019
12 ноября в Лондоне проходит саммит Института открытых данных (Open Data Institute; ODI), на котором представители бизнеса, государства и НКО будут обсуждать актуальные проблемы вокруг данных. Программа мероприятия частично показывает разнообразие социально-значимых вопросов, обсуждающихся в заинтересованных сообществах и группах: этика и вопросы справедливого использования данных, применение основанных на данных систем в бизнесе, «смещения» (bias) и дискриминация, порождаемые данными, вопросы о правах на данные и владение ими, развитие экосистем открытых данных и много что еще. Удивляет только отсутствие специальной секции по вопросам государственного использования данных.
12 ноября в Лондоне проходит саммит Института открытых данных (Open Data Institute; ODI), на котором представители бизнеса, государства и НКО будут обсуждать актуальные проблемы вокруг данных. Программа мероприятия частично показывает разнообразие социально-значимых вопросов, обсуждающихся в заинтересованных сообществах и группах: этика и вопросы справедливого использования данных, применение основанных на данных систем в бизнесе, «смещения» (bias) и дискриминация, порождаемые данными, вопросы о правах на данные и владение ими, развитие экосистем открытых данных и много что еще. Удивляет только отсутствие специальной секции по вопросам государственного использования данных.
www.theodi.org
ODI Summit 2020
Summit 2020 – Data | Futures
On 10 November 2020, we invited people from across the globe to discuss how humanity can harness the power of data in a changing world.
Over 1,000 delegates ...
On 10 November 2020, we invited people from across the globe to discuss how humanity can harness the power of data in a changing world.
Over 1,000 delegates ...
На Colta.ru вышло мое интервью с Кэтрин Д'Игнацио о книге "Data Feminism", которую она пишет совместно с Лорен Кляйн. Книга о том, как нам взглянуть на наши практики работы с данными с позиции интерсекционального феминизма, чтобы переосмыслить актуальные проблемы технологической индустрии. Мы поговорили о альтернативах в визуализации данных, проблемах в технологическом дизайне и принципах дата-феминизма.
Если вас заинтересовало, приглашаю почитать!
Если вас заинтересовало, приглашаю почитать!
www.colta.ru
Что такое дата-феминизм?
Объясняет американская исследовательница и соавтор одноименной книги Кэтрин Д'Игнацио
Прочитал статью «Темная сторона техноутопизма» и хочу вам о ней рассказать.
В 1476 году Уильям Кекстон печатает первую книгу в Англии – «Изречения и высказывания философов». И все бы ничего, но оказывается, большинства философов, описанных в книге, не существовало; это такие вот «фейк ньюс» XV века.
Автор пишет, что у нас есть некоторое представление о линейном прогрессе, связанное с книгопечатанием. Пришел Гутенберг и изобрел печатный станок, «освобождая» и «демократизируя» информацию. Но, что в действительно произошло, это то, что «привратники» (gatekeepers) поменялись: если раньше священники и аристократия могли предоставить доступ к книгам, то сейчас это начали делать книгоиздатели. Более того, распространение информации параллельно сопровождалось распространением и дезинформации.
Интернету мы также часто приписываем такую роль, Альберт Гор называл его «информационной магистралью», где каждый имеет практически бесконечный доступ к любой информации. Но привратники на самом деле никуда не ушли, ими стали теперь владельцы платформ. Книгоиздатели осознали, что то, какие книги ты публикуешь, имеет такое же значение как и то, какие нет; у владельцев социальный сетей еще остается сильным представление о своих платформах как «нейтральных к содержанию контента». В статье далее классно повествуется о том, как книгопечатание оказывается настолько же опасным, насколько и полезным, а также о том, как владельцы разных платформ постепенно отказываются (или нет) от своего техноутопического видения – того, что технология сама по себе, будучи никак не ограниченной, может привести к всеобщему благу и прогрессу.
В 1476 году Уильям Кекстон печатает первую книгу в Англии – «Изречения и высказывания философов». И все бы ничего, но оказывается, большинства философов, описанных в книге, не существовало; это такие вот «фейк ньюс» XV века.
Автор пишет, что у нас есть некоторое представление о линейном прогрессе, связанное с книгопечатанием. Пришел Гутенберг и изобрел печатный станок, «освобождая» и «демократизируя» информацию. Но, что в действительно произошло, это то, что «привратники» (gatekeepers) поменялись: если раньше священники и аристократия могли предоставить доступ к книгам, то сейчас это начали делать книгоиздатели. Более того, распространение информации параллельно сопровождалось распространением и дезинформации.
Интернету мы также часто приписываем такую роль, Альберт Гор называл его «информационной магистралью», где каждый имеет практически бесконечный доступ к любой информации. Но привратники на самом деле никуда не ушли, ими стали теперь владельцы платформ. Книгоиздатели осознали, что то, какие книги ты публикуешь, имеет такое же значение как и то, какие нет; у владельцев социальный сетей еще остается сильным представление о своих платформах как «нейтральных к содержанию контента». В статье далее классно повествуется о том, как книгопечатание оказывается настолько же опасным, насколько и полезным, а также о том, как владельцы разных платформ постепенно отказываются (или нет) от своего техноутопического видения – того, что технология сама по себе, будучи никак не ограниченной, может привести к всеобщему благу и прогрессу.
The New Yorker
The Dark Side of Techno-Utopianism
Big technological shifts have always empowered reformers. They have also empowered bigots, hucksters, and propagandists.
All Hail The Algorithm
Al Jazeera сделали документальный проект о алгоритмах в нашей жизни: «Пятисерийная документалка, исследующая воздействие алгоритмов на нашу жизнь»
– Первая серия про то, можем ли мы доверять алгоритмам
– Вторая про «империи данных»: колонизацию большими технологическими компаниями других стран. Там в качестве спикера есть Улисес Мехиас, интервью с которым я делал некоторое время назад.
– Третья про роль алгоритмов в политической манипуляции и фейк ньюс
– Четвертая про опасности биометрических технологий (немного о технологиях распознавания лиц я писал тут)
– Пятая про уловки дизайна
Al Jazeera сделали документальный проект о алгоритмах в нашей жизни: «Пятисерийная документалка, исследующая воздействие алгоритмов на нашу жизнь»
– Первая серия про то, можем ли мы доверять алгоритмам
– Вторая про «империи данных»: колонизацию большими технологическими компаниями других стран. Там в качестве спикера есть Улисес Мехиас, интервью с которым я делал некоторое время назад.
– Третья про роль алгоритмов в политической манипуляции и фейк ньюс
– Четвертая про опасности биометрических технологий (немного о технологиях распознавания лиц я писал тут)
– Пятая про уловки дизайна
Aljazeera
All Hail the Algorithm
A five-part series exploring the impact of algorithms on our everyday lives
А еще я недавно поучаствовал в подкасте! В нем мы обсуждали технопессимизм и технооптимизм, наши страхи по поводу утечек данных, цифровое неравенство и еще много интересных тем. В общем про данные, интернет, технологии и всю связанную с ними социальность, приглашаю послушать.
Технопессимизм
Социология стрёма
Сегодня мы поговорим о страхе будущего. Подобно раненому зверю, истекающему кровью, мы оставляем за собой след, но цифровой. Легко ли нас по нему выследить? И каким будет мир, где данные утекают чаще, чем протекают батареи? Впрочем, даже к самому тревожному будущему можно подготовиться, если освоить необходимые навыки. Гость выпуска — Дмитрий Муравьёв.
Этот выпуск «Социологии стрёма» записан при поддержке онлайн-школы SkillFactory — это 25 курсов и специализаций в области программирования и Data Science. Все слушатели «Социологии стрёма» получают 30%-ю скидку по промокоду GlagolevFM. Подробности — по ссылке skillfactory.ru/about/
Этот выпуск «Социологии стрёма» записан при поддержке онлайн-школы SkillFactory — это 25 курсов и специализаций в области программирования и Data Science. Все слушатели «Социологии стрёма» получают 30%-ю скидку по промокоду GlagolevFM. Подробности — по ссылке skillfactory.ru/about/
Forwarded from Цифровая тень
Google всегда уверял, что не вмешивается работу своего поискового алгоритма. Оказалось, что это не так
Каждую минуту пользователи вводят около 3,8 млн. запросов в поисковую строку Google. Полагаясь на его алгоритмы, они надеются получить релевантные результаты о ценах на отели или лечении от рака, или о последних новостях политики.
Влияние этих строк кода на глобальную экономику поистине огромно: миллионы людей обращаются к информации, найденной в Интернете, и именно она является отправной точкой для денежных потоков в миллиарды долларов.
Руководители Google неоднократно заявляли, – в том числе в свидетельских показаниях в Конгрессе - что алгоритмы являются объективными и, по сути, автономными, не подверженными человеческим предрассудкам или коммерческим соображениям.
Компания заявляет, что люди не влияют на поисковую выдачу и ранжирование результатов. Журналисты WSJ выяснили, что в последнее время Google все больше вмешивается в результаты поиска — и в гораздо большей степени, чем компания признает публично.
Часто это происходит под давлением со стороны крупного бизнеса и правительств различных стран. Google стал чаще прибегать к подобным действиям после выборов 2016 года в США и скандалов о дезинформации в Интернете.
По словам одного из руководителей Google, который занимается поиском, внутреннее расследование 2016 года в Google показало, что до четверти поисковых запросов возвращают какую-то дезинформацию. В процентном отношении это не так уж и много, но, учитывая огромный объем поисковых запросов в Google, это составило бы почти два миллиарда поисковых запросов в год. Для сравнения: роль Facebook оказалась предметом слушаний Конгресса после скандала с российской дезинформацией, которую просмотрели 126 миллионов пользователей.
Кратко о том, что выяснили журналисты издания:
• Алгоритмы поиска отдают предпочтение крупным компаниям по сравнению с более мелкими, поддерживая некоторые крупные веб-сайты, такие как Amazon.com Inc. и Facebook Inc
• Инженеры Google регулярно вносят скрытые коррективы в информацию, которую компания все чаще размещает параллельно основным результатам поиска: в предложения по автозаполнению, в так называемые «панели знаний» и «избранные фрагменты», в результаты новостей.
• Существуют чёрные списки для удаления из результатов поиска некоторых сайтов. И это не касается случаев, когда сайты блокируются из-за нарушения законодательства США или других стран.
• В режиме автозаполнения - функции, которая предсказывает слова по мере того, как пользователь вводит запрос, – инженеры Google создали алгоритмы и чёрные списки, чтобы отсеять сомнительные с точки зрения компании предложения по спорным вопросам.
• Сотрудники и руководители Google, включая соучредителей Ларри Пейджа и Сергея Брина, не пришли к единому мнению о том, в какой степени стоит вмешиваться в результаты поиска.
• Для оценки результатов поиска в Google работают тысячи низкооплачиваемых подрядчиков, цель которых, по словам компании, заключается в оценке качества алгоритмов ранжирования. Подрядчики утверждаю: компания даёт им понять, что именно она считает правильным ранжированием результатов.
Каждую минуту пользователи вводят около 3,8 млн. запросов в поисковую строку Google. Полагаясь на его алгоритмы, они надеются получить релевантные результаты о ценах на отели или лечении от рака, или о последних новостях политики.
Влияние этих строк кода на глобальную экономику поистине огромно: миллионы людей обращаются к информации, найденной в Интернете, и именно она является отправной точкой для денежных потоков в миллиарды долларов.
Руководители Google неоднократно заявляли, – в том числе в свидетельских показаниях в Конгрессе - что алгоритмы являются объективными и, по сути, автономными, не подверженными человеческим предрассудкам или коммерческим соображениям.
Компания заявляет, что люди не влияют на поисковую выдачу и ранжирование результатов. Журналисты WSJ выяснили, что в последнее время Google все больше вмешивается в результаты поиска — и в гораздо большей степени, чем компания признает публично.
Часто это происходит под давлением со стороны крупного бизнеса и правительств различных стран. Google стал чаще прибегать к подобным действиям после выборов 2016 года в США и скандалов о дезинформации в Интернете.
По словам одного из руководителей Google, который занимается поиском, внутреннее расследование 2016 года в Google показало, что до четверти поисковых запросов возвращают какую-то дезинформацию. В процентном отношении это не так уж и много, но, учитывая огромный объем поисковых запросов в Google, это составило бы почти два миллиарда поисковых запросов в год. Для сравнения: роль Facebook оказалась предметом слушаний Конгресса после скандала с российской дезинформацией, которую просмотрели 126 миллионов пользователей.
Кратко о том, что выяснили журналисты издания:
• Алгоритмы поиска отдают предпочтение крупным компаниям по сравнению с более мелкими, поддерживая некоторые крупные веб-сайты, такие как Amazon.com Inc. и Facebook Inc
• Инженеры Google регулярно вносят скрытые коррективы в информацию, которую компания все чаще размещает параллельно основным результатам поиска: в предложения по автозаполнению, в так называемые «панели знаний» и «избранные фрагменты», в результаты новостей.
• Существуют чёрные списки для удаления из результатов поиска некоторых сайтов. И это не касается случаев, когда сайты блокируются из-за нарушения законодательства США или других стран.
• В режиме автозаполнения - функции, которая предсказывает слова по мере того, как пользователь вводит запрос, – инженеры Google создали алгоритмы и чёрные списки, чтобы отсеять сомнительные с точки зрения компании предложения по спорным вопросам.
• Сотрудники и руководители Google, включая соучредителей Ларри Пейджа и Сергея Брина, не пришли к единому мнению о том, в какой степени стоит вмешиваться в результаты поиска.
• Для оценки результатов поиска в Google работают тысячи низкооплачиваемых подрядчиков, цель которых, по словам компании, заключается в оценке качества алгоритмов ранжирования. Подрядчики утверждаю: компания даёт им понять, что именно она считает правильным ранжированием результатов.
Вычислительные социальные науки и сложности доступа к данным
Наткнулся на такую небольшую статью «Computational Sociology in the Post-API Age» (2018), которая может быть интересна тем, кто хочет работать с данными из больших западных платформ, например, Facebook или Twitter.
Идея в том, что получение доступа к данным через API (Application Programming Interfaces) для социальных исследователей это один из основных способов получения данных на больших платформах. До какого-то момента этот путь был открыт для исследователей, но одним из долгоиграющих последствий скандала с Cambridge Analytica в 2016 году стало то, что доступ стал постепенно ограничиваться и передаваться ограниченному кругу организаций и сотрудничающим с платформами исследовательским командам. Большинство исследователей от этого не в восторге: без таких данных намного сложнее или даже невозможно изучать социальные медиа.
Конечно, все еще есть веб скраппинг – практика создания кода / использования расширений или отдельных программ, позволяющих автоматически собирать данные с веб-страниц. Но с ним есть свои проблемы; в частности, существуют правовые и этические ограничения сбора большого массива данных. Есть Terms of Service (TOS; условия пользования) платформы, есть вопросы согласия вовлеченных в исследования людей и риски, связанные с пользовательской приватности. Иными словами, необходимое для подобной работы согласие – сложный правовой и этический вопрос, устроенный на нескольких уровнях. При этом, даже казалось бы получая согласие от людей, исследователям нужно все равно постоянно сохранять чуткость в использовании этих данных. Часто люди могут не понимать, на что они действительно дают согласие.
Если TOS направлены на защиту интересов компании, то этические комиссии во многих университетах, чье одобрение необходимо для большинства исследований с участием людей, руководствуются другой логикой. Вот это контекстуальное и динамично меняющиеся пересечение интересов академии, бизнеса и даже зачастую государства (банальный пример – GDPR) создает сложную ситуацию для исследователя, которому необходимо принять решение о том, что делать с теми или иными данным.
Еще чтение по теме: в статье Акселя Бранса «After the ‘APIcalypse’: social media platforms and their fight against critical scholarly research» (2019) описывается сложная история взаимоотношений исследователей социальных медиа и платформ.
Наткнулся на такую небольшую статью «Computational Sociology in the Post-API Age» (2018), которая может быть интересна тем, кто хочет работать с данными из больших западных платформ, например, Facebook или Twitter.
Идея в том, что получение доступа к данным через API (Application Programming Interfaces) для социальных исследователей это один из основных способов получения данных на больших платформах. До какого-то момента этот путь был открыт для исследователей, но одним из долгоиграющих последствий скандала с Cambridge Analytica в 2016 году стало то, что доступ стал постепенно ограничиваться и передаваться ограниченному кругу организаций и сотрудничающим с платформами исследовательским командам. Большинство исследователей от этого не в восторге: без таких данных намного сложнее или даже невозможно изучать социальные медиа.
Конечно, все еще есть веб скраппинг – практика создания кода / использования расширений или отдельных программ, позволяющих автоматически собирать данные с веб-страниц. Но с ним есть свои проблемы; в частности, существуют правовые и этические ограничения сбора большого массива данных. Есть Terms of Service (TOS; условия пользования) платформы, есть вопросы согласия вовлеченных в исследования людей и риски, связанные с пользовательской приватности. Иными словами, необходимое для подобной работы согласие – сложный правовой и этический вопрос, устроенный на нескольких уровнях. При этом, даже казалось бы получая согласие от людей, исследователям нужно все равно постоянно сохранять чуткость в использовании этих данных. Часто люди могут не понимать, на что они действительно дают согласие.
Если TOS направлены на защиту интересов компании, то этические комиссии во многих университетах, чье одобрение необходимо для большинства исследований с участием людей, руководствуются другой логикой. Вот это контекстуальное и динамично меняющиеся пересечение интересов академии, бизнеса и даже зачастую государства (банальный пример – GDPR) создает сложную ситуацию для исследователя, которому необходимо принять решение о том, что делать с теми или иными данным.
Еще чтение по теме: в статье Акселя Бранса «After the ‘APIcalypse’: social media platforms and their fight against critical scholarly research» (2019) описывается сложная история взаимоотношений исследователей социальных медиа и платформ.
Forwarded from ТЕПЛИЦА
Привет! Это Дима Муравьёв, автор канала @datastudies
Теплица много пишет о разных инициативах и людях, придумывающих решения для социально- значимых проблем. На Западе таких людей часто называют гражданскими хакерами — это программисты, дизайнеры, организаторы, волонтеры, активисты, объединенные идеей того, что технологические инструменты могут помочь сообществам сделать их жизнь лучше.
Специально для Теплицы я поговорил с Эндрю Шроком, который более 15 лет наблюдает за гражданскими технологиями в США и помогает организациям проектировать технологии этично и эффективно. В интервью мы с Шроком обсуждаем хакатоны и американские модели поддержки гражданских хакеров.
Также осенью Теплица выпустила обзор книги Эндрю Шрока «Гражданские технологии» («Civic Tech») о том, как технологии помогают делать правительство подотчетнее, а жизнь городских сообществ – проще.
Теплица много пишет о разных инициативах и людях, придумывающих решения для социально- значимых проблем. На Западе таких людей часто называют гражданскими хакерами — это программисты, дизайнеры, организаторы, волонтеры, активисты, объединенные идеей того, что технологические инструменты могут помочь сообществам сделать их жизнь лучше.
Специально для Теплицы я поговорил с Эндрю Шроком, который более 15 лет наблюдает за гражданскими технологиями в США и помогает организациям проектировать технологии этично и эффективно. В интервью мы с Шроком обсуждаем хакатоны и американские модели поддержки гражданских хакеров.
Также осенью Теплица выпустила обзор книги Эндрю Шрока «Гражданские технологии» («Civic Tech») о том, как технологии помогают делать правительство подотчетнее, а жизнь городских сообществ – проще.
Теплица социальных технологий
Кто такие гражданские хакеры и почему за ними будущее: интервью с исследователем Эндрю Шроком
Какое будущее у гражданских технологий?
Forwarded from любим интернет каждый день
большое подспорье в решении «вечных вопросов» о том, что такое датафикация, приватность, Algorithmic governance, платформизация и так далее — в славном журнале Policy Review начали почти энциклопедический цикл.
авторы очень внятные как на подбор, всем им стоит доверять. статьи удобные: там и история понятия, и элементы, и про связь с разными актуальными штуками.
в общем, рекомендую, чтобы не блуждать в потёмках и пересказах, можно почитать классных дядек!
https://policyreview.info/concepts/defining-concepts-digital-society
авторы очень внятные как на подбор, всем им стоит доверять. статьи удобные: там и история понятия, и элементы, и про связь с разными актуальными штуками.
в общем, рекомендую, чтобы не блуждать в потёмках и пересказах, можно почитать классных дядек!
https://policyreview.info/concepts/defining-concepts-digital-society
Наткнулся на красивый проект – физическую карту интернета. На визуализированы ней дата-центры, IXP (точки обмена трафиком), подводные кабели как карта мира! Авторы проекта предлагают такое описание:
«Physical Internet is not something on the cloud, but rather a structure made of physical objects: routers, cables, antennas, internet exchange points and data centers are just some of the elements that make this communication possible. The visualization focuses on showing the physical structure and the actual number of three main objects: data centers, where data is organized and stored; internet exchange points, that allow different service providers to exchange internet traffic; and, submarine cables, that carry telecommunication signals across oceans and seas. By looking at the visualization, one can easily see the difference between the countries who are connected and the ones which are being left out»
По мнению авторов, карта помогает понять экономическую и политическую ситуацию. Казалось бы, мы смотрим всего лишь на инфраструктуры, а видим социальные отношения – просто сравните северную и южную части карты.
«Physical Internet is not something on the cloud, but rather a structure made of physical objects: routers, cables, antennas, internet exchange points and data centers are just some of the elements that make this communication possible. The visualization focuses on showing the physical structure and the actual number of three main objects: data centers, where data is organized and stored; internet exchange points, that allow different service providers to exchange internet traffic; and, submarine cables, that carry telecommunication signals across oceans and seas. By looking at the visualization, one can easily see the difference between the countries who are connected and the ones which are being left out»
По мнению авторов, карта помогает понять экономическую и политическую ситуацию. Казалось бы, мы смотрим всего лишь на инфраструктуры, а видим социальные отношения – просто сравните северную и южную части карты.
densitydesign.github.io
The Physical Internet
The visualization shows the physical structure of internet and the actual number of data centers, internet exchange points, and submarine cables.
Forwarded from WrongTech (Nikolay Rudenko)
В прошлом году в рамках одного из проектов я делал интервью со стейкхолдерами в области применения блокчейна в науке и образовании. В их число входили блокчейн-эвангелисты, стартаперы, ученые в области информационных наук, гуманитарные ученые, администраторы вузов и т.д. Одна из интересных находок состояла в том, что в экспертном дискурсе блокчейн прочно связан с представлением об интернете, и понимание блокчейна зависит от того, как понимается интернет.
Собственно, здесь было два разных понимания интернета, и соответственно, два разных представления о блокчейне. Первое понимание рисует интернет как несбывшуюся утопию децентрализации и свободы. Хакеров-первопроходцев, выступавших за независимость от любых монопольных режимов власти и капитала, сменили меркантильного склада предприниматели, которые монетизировали отдельные фрагменты интернета и тем самым централизовали всемирную сеть. На фоне этого понимания блокчейн изображается как настоящая децентрализованная сеть, способная make internet great again! поскольку в блокчейна решена задача византийских генералов. Такое представление делает блокчейн частью техноутопической прогрессистской утопии.
Второе прочтение интернета изображает его как нормальную и обычную технологию, которая прошла свой период хайпа, свой период упадка (кризис доткомов) и вышла на свое плато продуктивности, когда сначала стартапы, а затем и большие корпорации, монетизировали отдельные механизмы интернета и подарили людям социальные сети и разные удобные сервисы. На этом фоне блокчейн представляется такой же нормальной технологией, которой еще предстоит найти свои сферы монетизации. Такое представление делает блокчейн не более, чем удобной инфраструктурой для набора сервисов, которые будут активно монетизироваться в будущем.
Интересно, что представление о блокчейна как о техноутопии демонстрировали, в основном, эвангелисты, чуть меньше – стартаперы. А люди, знакомые с тем, как работает блокчейн и какие у него ограничения – настаивали, в основном, на конкретном применении.
Блокчейн позволяет STS-minded people задаться вопросами: какие элементы дизайна позволяют определенным технологиям сохранять флер утопии, а какие - делают их исключительно частью бизнес-процессов. Возможно ли создать технологию, которая никогда не потеряет своей утопичности?
Собственно, здесь было два разных понимания интернета, и соответственно, два разных представления о блокчейне. Первое понимание рисует интернет как несбывшуюся утопию децентрализации и свободы. Хакеров-первопроходцев, выступавших за независимость от любых монопольных режимов власти и капитала, сменили меркантильного склада предприниматели, которые монетизировали отдельные фрагменты интернета и тем самым централизовали всемирную сеть. На фоне этого понимания блокчейн изображается как настоящая децентрализованная сеть, способная make internet great again! поскольку в блокчейна решена задача византийских генералов. Такое представление делает блокчейн частью техноутопической прогрессистской утопии.
Второе прочтение интернета изображает его как нормальную и обычную технологию, которая прошла свой период хайпа, свой период упадка (кризис доткомов) и вышла на свое плато продуктивности, когда сначала стартапы, а затем и большие корпорации, монетизировали отдельные механизмы интернета и подарили людям социальные сети и разные удобные сервисы. На этом фоне блокчейн представляется такой же нормальной технологией, которой еще предстоит найти свои сферы монетизации. Такое представление делает блокчейн не более, чем удобной инфраструктурой для набора сервисов, которые будут активно монетизироваться в будущем.
Интересно, что представление о блокчейна как о техноутопии демонстрировали, в основном, эвангелисты, чуть меньше – стартаперы. А люди, знакомые с тем, как работает блокчейн и какие у него ограничения – настаивали, в основном, на конкретном применении.
Блокчейн позволяет STS-minded people задаться вопросами: какие элементы дизайна позволяют определенным технологиям сохранять флер утопии, а какие - делают их исключительно частью бизнес-процессов. Возможно ли создать технологию, которая никогда не потеряет своей утопичности?