Коронавирус заставил власти разных стран искать разные способы привлечения денег для финансирования необходимых расходов. Центробанк Индонезии, к примеру, профинансирует индонезийский госбюджет для борьбы с пандемией в объеме $40 млрд. Среди стран с формирующимися рынками это крупнейшая программа монетизации долга.

Правительство Индонезии хочет, чтобы ЦБ взял на себя большую часть финансовых обязательств по борьбе с пандемией. Общая сумма затрат должна составить $63,3 млрд, из которых 64% лягут на Центробанк, а остальное покроет госфинансирование. Деньги ЦБ пойдут на поддержку структур здравоохранения и соцзащиты, реализацию продовольственных программ, а также частично на помощь малому и среднему бизнесу. Регулятор готов предоставить государству деньги по процентной ставке ниже среднерыночной, или даже по нулевой.

Ситуация примечательна тем, что подобное прямое денежное покрытие бюджетного дефицита долгое время считалось неприемлемым – особенно на развивающихся рынках. Считается, что это повышает потенциальные риски, связанные с ростом инфляции, а также ставит под угрозу независимость Центрального Банка. Также может пострадать и кредитный рейтинг страны, а это усложнит последующие внешние заимствования.

Но власти Индонезии посчитали данный шаг вполне допустимым. Финансирование на рынках сейчас не лучший вариант, а дефицит бюджета надо чем-то закрывать. Инфляция в Индонезии при этом остается низкой и находится под контролем.

Этот опыт для России представляет немалый интерес, тем более что Индонезия вот-вот обгонит нас по размеру экономики. Вообще, ситуация требует внимания. Многие развитые страны вполне себе финансируют бюджет за счёт покупки госбумаг, и уже давно, и даже не только в кризис. Отличия лишь в том, насколько открыто это делается. Развивающиеся, как видим, тоже уже не стесняются. Набирающая популярность Modern Monetary Theory (MMT) в свою очередь так прямо указывает, что способ финансирования дефицита бюджета значения не имеет, и именно с точки зрения инфляции. И только у нас мы продолжаем даже в кризис играть в независимость ЦБ, по сути выливающуюся в несогласованность его действий с Правительством, заодно тормозя экономическую активность в стране.

Индекс деловой активности PMI российских обрабатывающих отраслей в июне 2020 г. составил 49,4 пункта (против 36,2 в мае). Что же, показатель улучшился по сравнению с маем, однако все еще говорит об ухудшении конъюнктуры. Важно помнить, что показатель дает сравнение с предыдущим месяцем, а это значит, что ситуация не просто остается тяжелой, она и далее ухудшается, разве что темпы ухудшения замедлились.

Многие предприятия вернулись к работе, однако компании сообщают, что работа в основном была связана с обработкой старых заказов, сделанных еще до введения ограничительных мер из-за пандемии коронавируса. Российские производители сообщают лишь о совсем незначительном восстановлении спроса, связанном с открытием предприятий клиентов, а заказы из-за рубежа продолжают резко падать. Компании продолжают сообщать и о сокращении числа рабочих мест, росте закупочных и отпускных цен, снижении запасов.

При этом скорость ухудшения конъюнктуры в принципе замедлилась во всем мире. А в ряде стран даже отмечается уже улучшение деловой активности (Китай, Франция, Ирландия, Великобритания, Австралия, Турция, Казахстан, Колумбия, Бразилия). Уровень индекса PMI обрабатывающих отраслей для мировой экономики в июне составил 47,8 пунктов (против 42,2 в мае)… На первый взгляд, повод для радости – Россия оказалась даже лучше по последнему значению показателя. Однако, если учесть то, что в апреле в России наблюдался один из самых серьезных спадов деловой активности по сравнению с другими странами, и с тех пор мы пока продолжаем идти только вниз, то особого оптимизма эта новость уже не добавляет. В большинстве стран мира падение было менее глубокое, поэтому такого «отскока» и не наблюдается. Напомним, в апреле PMI России составил 31,3 пункта, тогда как самое низкое значение мирового PMI в период пандемии составило 39,7 пунктов (апрель’20), а в США – 41,5 (апрель’20), в странах еврозоны – 33,4 (апрель’20), в Китае – 40,3 (февраль’20).

Все это позволяет исследователям Markit, составляющимся индекс PMI, прогнозировать в 2020 г. спад российского промышленного производства на 7%. Наш же МЭР свой и так оптимистичный майский прогноз в -5,4% улучшает в июне до -5,2%. Хотя даже глава Минпромторга в таких цифрах явно сильно сомневается. 🤷‍♀️

Поезд из Китая, который ШЕЛ МЕСЯЦ!!! наконец доставил в Испанию 28 миллионов масок и более 425 тысяч одноразовых защитных костюмов.

Состав из 35 вагонов вышел из китайского города Иу 3 июня. Дорога в 13052 километров проходила через восемь стран – Китай, Казахстан, Россию, Белоруссию, Польшу, Германию, Францию и Испанию.

Что-то очень быстро вышло! Странно, что гужевыми повозками не воспользовались. Косяком голубиной почты. На собачьих упряжках...

Если посчитать среднюю скорость по условиям задачки из реальной жизни выше, то получится около 18 км в час. Мало? Мало! А теперь для справки: согласно «Комплексному плану модернизации и расширения магистральной инфраструктуры», такую среднюю коммерческую скорость на ж/д транспорте в нашей стране планируется достигнуть вообще лишь в 2024 году. А на этот год цель 16,3 км/ч. Кстати, средняя скорость собаки — 10-15 км/ч, лошади — 15-18 км/ч, голубя — 24-59 км/ч.

https://t.iss.one/Chuzhbinka/271

Системообразующие компании жалуются, что государство предъявляет к ним все больше требований по отчетности, пишет Коммерсант. И приводит целый ряд примеров, сколько нужно дополнительных отчетов и сведений, в том числе и таких, которые компании до этого или не оценивали, или не планировали передавать в информационные системы, где информацию может увидеть кто угодно, включая конкурентов. Доходит до того, что проще уж лишиться статуса «системообразующих», чем выполнять все это.

Но главное даже не в этом. А в том, что мало кто из 1335 компаний, включенных сейчас в список системообразующих, действительно получил поддержку. Если бы все эти требования по отчетности были «обратной стороной» выданных субсидий, льготных кредитов, госгарантий и иной поддержки, отношение к ним со стороны бизнеса было бы иным.

Пока же получилось так: льготные кредиты получили только 107 (то есть 8%) системообразующих организаций, на общую сумму 110 млрд. руб. (при планировавшихся 400 млрд.). Почему? Да потому что ограничено все что можно – и максимальный размер кредита на организацию, и возможные виды деятельности компании, и даже ее финансовое положение (поддержать могут только тех, у кого выручка упала более чем на 30% – то есть тем, кто еще не погибает, помощь не положена). В середине июня правительство объявило о том, что критерии выдачи нужно упростить, но, как говорится, воз и ныне там. Такая же история и с кредитами по ставке 0% на выплату зарплат – их и вовсе получили только 50 системообразующих организаций.

И ведь эта ситуация, когда помощь вроде бы объявлена, и даже деньги есть, но только получить ее возможно лишь единицам, касается отнюдь не только системообразующих предприятий – крупнейших и важнейших для своих городов и регионов. Ведь те же самые принципы – усложнить критерии, чтобы зря кто помощь не получил, и сэкономить – касаются и помощи наиболее пострадавшим отраслям, и малому бизнесу.

Вот и получается, что вместо поддержки бизнес получает новые барьеры. А ведь сейчас, по мере постепенного открытия зарубежных рынков, для российских компаний появляются возможности встроиться в производственные цепочки, найти новые рыночные ниши. Да и в целом российской экономике давно пора не пытаться вновь и вновь воспроизводить старую структуру производства, а решительно обновляться. Но эта неотступная боязнь сделать «слишком хорошо» бизнесу, которая поразила многие органы власти хуже всякого коронавируса, ведет к тому, что максимум, что может делать бизнес - это думать о выживании, тут не до поиска новых возможностей и обновления.

ФНС отчиталась о субсидиях на выплату зарплат, которые получили компании малого и среднего бизнеса в наиболее пострадавших отраслях – те, кто сохранил не менее 90% рабочих мест в условиях карантина.

За сохранение занятости в апреле, согласно отчетности, субсидии получили 1,03 миллиона компаний и ИП на сумму 44,2 млрд руб. А вот за май показатели уже немного сократились. Получателей субсидий стало немного меньше (1,025 млн), соответственно, их объем тоже уменьшился до 42,98 млрд рублей.

Поскольку такие субсидии выдаются из расчета 12130 руб. на сохраненное рабочее место в месяц, можно посчитать, что в апреле таким образом удалось поддержать 3,64 млн рабочих мест, а в мае – 3,54 млн. Похоже на то, что 100 тыс. рабочих мест в мае сохранить не удалось, но, тем не менее, 3,54 млн. – важный показатель, это более 23% занятых в малом и среднем бизнесе и порядка 5% занятых в целом по экономике.

Но если посчитать, какая же сумма в среднем достается получателю субсидии за месяц, получается совсем немного: около 42 тысяч рублей. Сколько же рабочих мест можно поддержать за такие деньги, учитывая, что на каждого идет 12 130 руб.? Где-то три с половиной.

Очевидно, что основная масса субсидий пошла на поддержку микро-предприятий, в том числе ИП без работников. Это и неудивительно – ведь отрасли, которым сейчас предоставляются такие субсидии, довольно специфичны. В основном это услуги для населения, где как раз и работают микропредприятия и ИП без работников, которые очень близки к самозанятым (субсидия для них составляет 12130 руб. в месяц, если они не закрыли свой бизнес).

Поддержка для микро-предприятий и ИП из пострадавших отраслей, оказавшихся в крайне тяжелой ситуации, очень важна. Но не менее важно обеспечить доступ к поддержке рабочих мест и для других категорий малого бизнеса. И тут вряд ли стоит ограничиваться списком «наиболее пострадавших» отраслей – ведь более трех четвертей рабочих мест в малом бизнесе остаются за его пределами, а это малые и средние сельскохозяйственные, обрабатывающие, строительные компании. Пока что кризисная ситуация в экономике далека от завершения, и для многих малых и средних компаний сейчас поддержка рабочих мест стала бы важным подспорьем.

В минувшую пятницу В.Путин заявил о заинтересованности России в притоке мигрантов: «... нам уже не хватает... рабочих рук. Это становится реальным объективным ограничителем экономического роста в стране». При этом уточняется, что мигранты нам нужны образованные и квалифицированные, да еще и носители русского языка и культуры.

Где взять таких людей - непонятно, ведь последние годы основной приток трудовых мигрантов в Россию идет из Узбекистана и Таджикистана. Мигранты из других, более близких в культурном плане стран СНГ (например, Украина, Молдова) уже во многом переориентировались на страны Западной Европы. Политика по возвращению в Россию соотечественников так и не была реализована в полной мере.

Поэтому, скорее всего, печальный факт состоит в том, что добиваться экономического роста мы планируем на деле за счет дешевой и низкоквалифицированной рабочей силы преимущественно из среднеазиатских республик. Никто и не вспоминает о повышении производительности и создании новых рабочих мест с достойной оплатой и хорошими условиями труда. Хотя задача такая была поставлена. По факту же ведь зачастую дело не в дефиците рабочих рук, а в низких зарплатах. Даже сейчас, на волне безработицы, соискатели часто отказываются от предложенных вакансий, поскольку предлагаемая зарплата не сильно превышает МРОТ и на 15-30% ниже их зарплатных ожиданий.

Очень важно не попадать в замкнутый круг, где дешевая рабочая сила не создает стимулов для инвестиций в модернизацию производства и преодоления технологического отставания, да и ресурсы для таких инвестиций сильно ограничены. При этом низкие зарплаты тормозят потребление и приводят к бедности. Поэтому нужно четко понимать, для чего именно и какие трудовые мигранты нам нужны с точки зрения стимулирования экономического роста, и в соответствии с этим и выстраивать политику их привлечения...

Кризис заканчивается, экономика восстанавливается – этот тезис в последнее время стал появляться чаще. Все больше регионов постепенно ослабляет карантинные ограничения, и уже многие компании сферы услуг получают возможность снова работать, пусть и с новыми требованиями. Торговые сети в Москве фиксируют увеличение продаж, некоторые в июне даже вышли на уровень июня прошлого года.

Так может быть, нам уже и не нужны антикризисные планы, новые меры поддержки, и рост доходов вот-вот начнется сам собой?

К сожалению, все не так просто.
Кризисные явления давно уже вышли за пределы закрытой на карантин сферы услуг и распространились по всей цепочке производителей и поставщиков товаров и услуг как на внутреннем, так и на внешнем рынке. Падение розничных и оптовых продаж, сокращение экспортных возможностей – это четкий сигнал для производителей к сокращению производства, а значит – и заказов у поставщиков, и рабочего времени (или рабочих мест). По последним данным Росстата, дела с продажами в мае обстояли почти так же плохо, как и в апреле. Розница по обороту на 19,2% отставала от того, что было годом ранее, опт – на 12,5%. Не лучше ситуация и с экспортом, который начал падать еще до режима самоизоляции, и, судя по всему, не восстанавливается до сих пор.

Основные секторы экономики уже продемонстрировали свою реакцию на падение продаж, ведь на склад долго не проработаешь. Промышленное производство в мае упало на 9,6% в годовом выражении (а в ряде регионов – на 15-20%), строительство – на 3,1%. Какой уж тут экономический рост и увеличение доходов.

Таким образом, антикризисная политика, ориентированная на поддержку узкой группы отраслей, погоды в экономике не сделает и позволит лишь смягчить падение. Нужны меры и для остальных. Но важно, чтобы при их разработке думалось не только о выживании. А значит без отраслей и проектов-локомотивов, способных вытягивать за собой других, не обойтись. Но чтобы они заработали, надо хоть что-то начать принципиально менять. Например, что-то по-серьёзному начать делать с инфраструктурой, заодно обеспечив доступность финансирования для всех. Мелкими частными мерами тут ситуацию не исправишь.

Доходность гособлигаций США в последние годы находится на уровне, который не компенсирует инвесторам потери от инфляции. А с учётом высокой долговой нагрузки на экономику и бюджет, да и все большее использование санкционных мер, американские облигации постепенно начинают терять статус актива номер 1. Это ключевые выводы из сегодняшнего отчета Эксперт РА с названием «Американский госдолг больше не актив N1», представленного в рамках вебинара.

Правительство США в последние годы проводило политику, которая называется проциклической, то есть в период улучшения экономической ситуации еще больше снижали налоги и наращивали дефицит бюджета вместо того, чтобы готовиться к возможному ухудшению ситуации и попытаться стабилизировать состояние государственных финансов. Размер госдолга в последние годы не снижался (>100% ВВП), что позволило бы подойти к кризису с меньшими потерями.

Размер долга к концу 2019 года достиг опасного значения и соответствует 650% доходов бюджета. Единственное, что удерживает США от долгового кризиса — это низкие процентные ставки. Благодаря им процентные расходы бюджета США пока близки к отметке в 10% доходов бюджета. При росте госдолга до 140% ВВП в ближайшие 5 лет США должны поддерживать ставки на уровне 1,2%, чтобы процентная нагрузка на бюджет не превышала 10-процентного порога. Иначе США будет «крышка».

Единственный фактор, который сдерживает инвесторов от массового бегства из treasuries заключается в отсутствии альтернативных вариантов вложений. Но, как справедливо заметил один из участников вебинара Антон Табах из РА Эксперт, в кризис ухудшение ситуации всегда начинает происходить быстрее из-за кардинального пересмотра ожиданий инвесторов. Так что «бегство» из потерявшего доверие актива может начаться и раньше появления нового эталона.

​​Вслед за промышленниками, российские компании сферы услуг в июне также сообщили о продолжении ухудшения деловой активности, правда более замедленными темпами. Индекс PMI российской сферы услуг составил 47,8 пунктов в июне 2020 против 35,9 в мае (напоминаем, данный показатель устроен так, что значение PMI выше 50 указывает на рост, ниже – на падение деловой активности). В частности, компании отмечали, что слабый спрос и избыточные мощности вынудили их продолжить череду сокращений без замены уволившихся.

Показатель по России сейчас незначительно отстает от среднемирового уровня – в июне мировой PMI сферы услуг составил 48,0 пунктов. Однако если учесть, что ранее российская сфера услуг зафиксировала одно из самых глубоких падений PMI (12,2 в апреле 2020), тогда как мировой PMI в сфере услуг снижался в том месяце лишь до 26,5, то очевидно, что с восстановлением деловой активности мы сильно отстаём от мира, застряв на более низком уровне.

Аналитики Markit на основе корреляции PMI и состояния экономики уже прогнозируют падение ВВП России по итогам 2020 г. на 8,6%. На этом фоне МЭР и Банк России выглядят неисправимыми оптимистами.

Кризис — самое время задуматься о совершенных ошибках и попытаться их исправить

Одна из таких ошибок в автопроме заключалась в отказе от поддержки отрасли производства автокомпонентов. Режим промышленной сборки, разработанный для привлечения в страну мировых автоконцернов и строительства ими современных заводов по сборке автомобилей, сыграл с Россией дурную шутку. Слишком много надежд возлагалось на то, что отрасль будет развиваться сама собой и постепенно сможет локализовать производство в России самых современных автокомпонентов.

На деле оказалось, что внутренних производителей автокомпонентов убили, а новых не вырастили. В результате весь автопром, с учётом локальных производств иномарок, в значительной степени сидит на импортных компонентах, а средств и стимулов для локализации ни у кого нет. Это значит, что большая часть средств, выделяемых на поддержку спроса на автомобили в Россию в виде льготных кредитов и госзакупок в конечном итоге оказывается в карманах зарубежных производителей. И это ещё не считая того, насколько сильно отрасль оказалась уязвима для санкций.

Самое время кардинально пересмотреть подходы к развитию отрасли. Когда рынок не справляется, требуется координирующая роль государства. Именно оно в сотрудничестве с участниками рынка должно стать инициатором программы локализации крупных автомобильных узлов и агрегатов. Включение программы локализации автокомпонентов в Общенациональный план восстановления экономики — лучшее решение. Иначе про российский автопром придется забыть.

Мудрый шаг со стороны индонезийских центробанкиров! Нашим Минфину и ЦБ на заметку. Что это значит, и почему такой подход вполне допустим — читайте в нашем недавнем материале.

Вообще, конечно, госдолг США вроде как давно уже стал своего рода мемом, а также объектом, на который часто предлагают посмотреть, когда аргументы в споре заканчиваются. Ну вроде как большой госдолг американцев совсем ничего для устойчивости и развития их экономики и не значит.

Однако вчерашний обзор Эксперт РА с названием «Американский госдолг больше не актив N1» заставляет посмотреть на эту тему серьезнее.

Во-первых, ситуация, при которой правительство США продолжает жить в условиях перманентного дефицита бюджета и низких процентных ставок, действительно не кажется устойчивой. Если процентные ставки придётся существенно поднимать, непонятно ещё, в какой разнос пойдёт и бюджетная, и финансовая система США.

Хотя, стоит сказать, что если бы США привлекаемые средства направляли на что-то более производительное, чем военное присутствие по всему миру и т.п., а на ту же инфраструктуру, проблемы с которой у них тоже все чаще поднимаются, то скорее всего вопросы устойчивости американской экономики и обсуждать бы не пришлось. Здесь как раз важный вывод и для нашей страны складывается: сам долг не есть зло, зло может вытекать лишь из направлений его использования.

Во-вторых, стоит предположить, что, может, в обозримой перспективе дефолта США по своему долгу мы и не увидим. Но интерес инвесторов к активу действительно может упасть и без этого. И уже падает. Когда инвесторы в течение долгого периода покупают бумагу с отрицательной реальной доходностью (то есть номинальная доходность по которой ниже инфляции), у них должны быть для этого какие-то веские причины. И ранее они были очевидны: несмотря на высокий уровень долга по всем мировым стандартам, статус «безопасной гавани» все перевешивал. В сохранности. вложений в американский госдолг не приходилось даже сомневаться.

Однако буквально за несколько лет все изменилось. И на этих изменениях мир не остановится. И если с точки зрения макроэкономической устойчивости и политики можно ещё порассуждать, по какому именно пути будут развиваться события, то в отношении безопасности вложений возникшие сомнения уже не так просто будет преодолеть. Превращение доллара в оружие, так называемая его weaponization, уже даёт свои плоды. Мир уже задумался о том, как сделать возможной для себя жизнь без доллара, и вот это может иметь куда более тяжелые последствия для американского госдолга, чем любые решения ФРС и Казначейства.

Фактически, развязывая торговые и финансовые войны с другими странами, США сами приближают распад долларовой системы и сокращают связанные с ней возможности дешевого финансирования дефицита бюджета.

​​Примечательный для нашей страны получился кейс с производством холодильника «Саратов».

Еще в феврале этого года собственники «СЭПО-ЗЭМ» сообщили, что холодильники не пользуются спросом на рынке, их производство нерентабельно и будет закрыто. Компания далее собиралась ограничиться производством ключевой для завода продукцией - комплектующих для авиационной промышленности.

Что произошло дальше? Уже в марте в ситуацию вмешался аж сам спикер Госдумы. «Никто не даст просто так закрыть... если хотите обанкротить, то есть ответственность... Когда у вас все хорошо, это вы молодцы. Когда все плохо - кто-то вам не помогает. В любом случае это значит неэффективность. Надо эти вопросы обсуждать с правительством области. Если говорить о федеральных структурах - готов помогать. Но людям необходимо сохранить работу», - это слова Вячеслава Володина.

Губернатор области тоже не остался в стороне: «Это наш бренд. Потерять его — все равно что вычеркнуть целый пласт истории региональной промышленности. Печально, что собственник этим не озабочен... Еще раз подчеркну: когда речь идет о частной собственности, ответственность за предприятие всецело и полностью ложится на руководителя. И ответственность эта — перед областью, городом, сотнями работников».

Что хочется в итоге сказать... Нам надо как-то определиться - мы пришли к рыночной экономике или все время отползаем назад в СССР. Стыдить руководство завода публично и возлагать ответственность за город, область и страну можно было в советскую эпоху. А если у нас рынок, то частный бизнес должен иметь возможность работать по правилам рынка - в том числе закрывать производство, и в том числе даже потому, что собственник не видит возможности сделать его эффективным в существующих условиях.

А если государство хочет сохранить производство, то оно должно думать о новых механизмах решения подобных проблем. Если нужна поддержка - оказать. Реальную - не на словах. Если собственник неэффективный - помочь найти инвестора, готового по-честному купить этот бизнес. А пока со 2 июля предприятие возобновило производство собственными силами. Информации о какой-либо поддержке ни от региона, ни от федерального уровня найти не удалось. Но почему-то кажется, что не рынок тут все порешал)

​​Минэкономразвития не согласно, что доходы населения стали резко падать. Причем до такой степени не согласно, что даже опубликовало опровержение, где говорится, что средняя зарплата в апреле снизилась только на 2% (в годовом выражении), а расходы населения по банковским картам в последние две недели июня были выше, чем за последние две недели в марте – дескать, это признак роста доходов.

Надо сказать, апрельская зарплата (с ее получения уже 2 месяца прошло, к тому же при ее расчете не учитываются малые и средние предприятия), да и расходы за две недели (на фоне провала за предыдущие месяцы) – не очень-то сильные аргументы, особенно для министерства, отвечающего за экономическое развитие страны и руководящего Росстатом. Куда лучше вместо этого смотрелись бы детализированные «свежие» данные по статистике доходов. Но вместо этого Минэкономразвития только напоминает, что данные за второй квартал выйдут 17 июля.

Впрочем, уже сейчас есть и другие, не менее официальные данные, которые как раз-таки не подтверждают эту версию про снижение зарплат на 2%. И это уже не опросы, с которыми можно спорить по принципу, велика ли выборка, а сведения Федерального казначейства, учитывающего поступление НДФЛ в бюджеты – причем от всех работодателей, которые выплачивали зарплату (то есть и малый бизнес тоже).

Вот если бы заработная плата снижалась на 2%, на сколько снизились бы суммы НДФЛ? Конечно, тоже на 2%. А поступления НДФЛ в консолидированные бюджеты регионов за апрель и май 2020 года оказались на 16,4% ниже, чем в апреле-мае 2019 г. Это – средняя величина по стране, а среди регионов немало тех, где падение оказалось гораздо серьезнее (причем большинство таких регионов – совсем не те, кого привыкли считать депрессивными). В 13 субъектах РФ поступления НДФЛ упали на 20-27%, еще в 23 – на 15-20%.

Да и за июнь роста поступлений ждать не следует – это хоть и конец квартала, но вряд ли многие компании в сложившейся ситуации будут готовы повышать зарплату или выплачивать, например, квартальные премии. И что бы ни продемонстрировал нам подконтрольный Минэку Росстат 17 июля, ясно одно: снижение зарплат в целом по экономике уже значительно выше, чем пресловутые 2%.

Интересная статья опубликована экспертами McKinsey Global Institute о том, что текущая пандемия показала, как быстро некоторые риски могут вырасти в катастрофу глобального масштаба. И неготовность к таким рискам может вылиться в огромные экономические и социальные издержки.

И пока пандемия продолжается, правительства и компании не должны забывать про другие угрозы, которые временно отошли на второй план, но могут выстрелить не менее сильно. Например, про риски изменения климата, которые уже к 2030 году резко возрастут.

Например, проблемы отдельных регионов могут вылиться в падение экономики всей страны. Так, рост температуры и влажности в Индии, может привести к тому, что 160-200 млн человек окажется в зоне 5% вероятности возникновения смертельно опасных периодов жары ежегодно. Это приведет к необходимости сокращения рабочего дня вне помещений и возможному сокращению ВВП на 2,5-4,5% ежегодно.

Уязвимые к природным катастрофам регионы могут страдать из-за оттока инвестиций и падения стоимости активов. Во Флориде, например, растущие риски наводнений могут уронить стоимость жилья на 15-35%.

И хотя резко негативное воздействие изменения климата может быть локальным, экономическое воздействие, как и в случае с пандемией, может стать глобальным. Еще больше могут пострадать все торговые цепочки, если какие-то транспортные пути или предприятия будут нарушены или остановлены в результате природных явлений.

Что это значит? К рискам изменения климата надо готовиться: и максимально сокращая вероятность их возникновения через снижение выбросов, и продумывая системы адаптации к неизбежным проблемам. Если пандемию мы не предвидели, то риски изменения климата обсуждаются уже давно.

​​​​Глава Минсельхоза на днях заверил россиян, что дефицит продуктов питания нам не грозит, даже предложил забыть об этом слове. Что же, было бы совсем печально, если бы в XXI веке в России возникла еще и такая проблема, хотя в феврале-марте этого года после закрытия границ с Китаем определенные регионы Сибири и Дальнего Востока продемонстрировали зависимость от зарубежных поставок и необеспеченность населения продуктами питания даже в рамках стандарта продовольственной безопасности в тот момент.

И хотя о дефиците продовольствия вроде бы можно забыть, стоит все же поговорить ещё и о его качестве. А ведь в наше время это является гораздо более актуальным вопросом. С этим и раньше были проблемы, а в период пандемии участились случаи реализации продукции ненадлежащего качества – попадались даже просроченные консервы в детских продуктовых наборах. Ранее спикер Совета Федерации РФ В. Матвиенко отмечала, что на российском рынке доля контрафактной минеральной воды составляет около 80%.

Или вот если взять новые исследования Роскачества, проведенные в 2019 г. и первом полугодии 2020 г. – единичные товары получают так называемый Знак Качества. К сожалению, эта организация в последнее время стала, также как и некоторые другие, представлять информацию все более завуалированно (ранее, например, четко давалась статистика по числу торговых марок с выявленными нарушениями из числа всех проверенных брендов). Однако и публикуемый сейчас показатель доли торговых марок, продукция которых соответствует опережающему стандарту Российской системы качества, тоже о многом говорит. Доля претендентов на российский знак качества по большинству товаров крайне низка, а по многим и вовсе равна 0%.

Хорошо бы, чтобы погоня за количеством не происходила за счет увеличения производства низкокачественных продуктов. Здоровье нации все же от качества продуктов зависит не меньше, чем от количества.

Потери доходов региональных бюджетов нарастают. В апреле и мае 2020 г., как следует из данных Казначейства, налоговые и неналоговые поступления в бюджеты оказались на 590 млрд. руб., или более чем на 25%, ниже, чем было годом ранее.

Основная причина – это катастрофическое падение поступлений налогов, связанных с доходами бизнеса и населения, на которые до кризиса приходилось около 75% собственных доходов бюджетов субъектов РФ. В среднем по стране поступления налога на прибыль за 2 карантинных месяца – апрель и май – упали на 32,7%, НДФЛ – на 16,4%, а налогов на совокупный доход (выплачиваются бизнесами, находящимися на специальных налоговых режимах) – на 31,3%.

Наибольшей проблемой сейчас являются резко упавшие доходы компаний. Именно с этим связано сокращение налога на прибыль, поступающего регионам, почти на треть (при том, что до карантина налог на прибыль в среднем по стране давал примерно такие же доходы бюджетам, что и НДФЛ). Наихудшая ситуация – в Сибири, где в двух регионах (Красноярский край и Тыва) поступления налога на прибыль рухнули аж на 80%, и в Поволжье, где падение более чем на 50% зафиксировали в Татарстане, Пермском крае, Оренбургской и Кировской областях. Большинство регионов, где наблюдается сильное падение поступлений налога на прибыль – это промышленно развитые регионы, где основные предприятия-налогоплательщики столкнулись с падением спроса и невозможностью продолжения работы в прежних объемах.

Что ожидать в будущем? Оперативные данные по Москве и Санкт-Петербургу показывают, что в целом за II квартал 2020 года темпы падения поступлений в бюджеты ненамного отличаются от апреля и мая. Для Москвы отставание поступлений за II квартал 2020 г. от аналогичного периода прошлого года составляет 24%, для Санкт-Петербурга – 15%. Даже если отложенный спрос покупателей позволит несколько сократить масштабы падения прибыли в торговле и сфере услуг, то для бюджета это будет заметно не ранее июля.

Очевидно, что в текущем году региональные бюджеты будут в значительно большей степени зависеть от поддержки федерального бюджета, чем это было раньше. И хотя несколько траншей федеральных трансфертов уже ушло в регионы, выделенных сумм будет явно недостаточно. В апреле и мае даже с учетом всех безвозмездных поступлений суммарные доходы региональных бюджетов оказались ниже прошлогоднего уровня на 300 млрд. руб., а ведь в прошлом году регионы, что называется, тоже еле сводили концы с концами. Увеличение федеральных трансфертов сейчас критически важно для того, чтобы регионы могли содействовать восстановлению экономики, причем не просто выполняя свои планы по расходам, но и предоставляя дополнительные стимулы для бизнеса.

Интересная у нас в стране ситуация складывается со структурными реформами. Говорить об их необходимости давно стало своего рода традицией, знаком вступления в какой-то узкий круг, может быть даже тайное общество. Ну вот, например:

🔸2009
Мы обязаны извлечь уроки из прошедшего периода, ведь пока росли цены на нефть, у многих, почти у всех, были иллюзии, будто структурные реформы еще могут подождать… Больше медлить с этим нельзя. (Медведев Д. Президент РФ)

🔸2011
Экономика имеет больше резервов с точки зрения структурных реформ, с точки зрения возможностей привлечения инвестиций (Кудрин А., вице-премьер, министр финансов)

🔸2013
У России осталось пять лет на структурные реформы. Без них российскую экономику ждет стагнация (А. Белоусов, министр экономического развития)

🔸2015
Структурные преобразования в российской экономике должны иметь более четкий формат, и их необходимо провести в течение короткого времени — в пределах трех лет (Шувалов И., первый вице-премьер)

🔸2016
Для роста экономики в России необходимо провести структурные реформы (Силуанов А., министр финансов)

🔸2017
Мы думаем, что потенциал роста российской экономики не слишком велик — около 1,5–2%. И нам нужны дополнительные структурные реформы, чтобы увеличить этот потенциал» (Набиуллина Э., глава ЦБ)

🔸И вот новое, 2020, из текущих новостей:
Экономика России оказалась в состоянии застоя, который нельзя преодолеть без структурных реформ (Кудрин А., глава Счетной палаты РФ)

🔸Устойчивый рост российской экономики в 3% к 2023 году невозможен без структурных реформ (Белоусов А., первый вице-премьер Правительства РФ)


Почему же с этими структурными реформами так ничего и не получается? А ответ тут прост: важно, чтобы слова не расходились с делом. Это очень хорошо иллюстрирует еще одна цитата.

Антон Силуанов, 2012 год, интервью газете «Известия»:
России предстоят структурные реформы, которые приведут к дополнительной финансовой нагрузке на предприятия: повышение внутренних цен на газ до европейского уровня, снижение защитных мер поддержки для ряда отраслей в связи со вступлением в ВТО, реформы в ЖКХ. "Если к этой дополнительной нагрузке добавить еще увеличение налогов, то это будет явный перебор. Мы считаем, что реализация таких структурных реформ и повышение налогов – несовместимы", – сказал Силуанов.