Золотов решил занять освобожденное Пригожиным (или – от Пригожина) место в силовой системе сдержек и противовесов.

Снабжение Росгвардии тяжелым вооружением (не «вагнеровским» ли?) превращает ее во вторую армию. К тому же – получающую пополнение за счет «музыкантов», отошедших от Пригожина, но не желающих подписывать контракт с МО РФ.

Подобное развитие событий, возможно, является платой Шойгу за сохранение поста.
И уж точно обнуляет шансы бывшего золотовского подчиненного Дюмина возглавить Минобороны – иначе все большие «силовые» карты окажутся в одной руке.

Но в отечественной истории уже были примеры серьезной конфронтации между воинскими подразделениями, ответственными за поддержание правопорядка внутри страны, и армией.
Символично, что как раз вчера исполнилось 70 лет со дня ареста Лаврентия Берии, чья попытка стать главным выгодоприобретателем постсталинского «транзита» сорвалась, в первую очередь, из-за блокирования верных ему внутренних войск армейскими формированиями.

Хотя, конечно же, любые исторические аналогии и, особенно, основанные на них прогнозы -- дело неблагодарное.
Как и поиск в нынешних Росгвардии и МО РФ фигур, конгениальных Берии или Жукову.

Появление Керимова и Шувалова на мероприятиях «номер один» разрушает пиар-конспирологическую версию о пригожинском мятеже как хитром плане по выдавливанию «остатков Семьи».

Причём, «керимовский» Дербент теперь выступает в качестве «Уралвагонзавода» образца 2012 года.
А сам «отец города» -- в роли «политэкономического противовеса» Лукашенко и Золотову, которых в равной степени можно назвать и выгодоприобретателями «антимятежных мер», при этом никак не являющимися симпатизантами дагестанского миллиардера.
Кроме того, у Керимова, исторически неравнодушного к драгметаллам и алмазам, появляется шанс перехватить соответствующие «вагнеровские» активы в Африке.

Если же допустить выдвижение Дерипаски кандидатом в президенты от альянса «Новых людей» и «Партии Роста» -- впору говорить, возможно, еще не о превращении «семейных» в новую (старую) опору Кремля, но о возвращении им доступа к антикризисному управленческому модулю.

Если в «пригожинском мятеже» эмоций было не больше, чем расчета, то избиение в Чечне журналиста Елены Милашиной и адвоката Александра Немова – действие чисто эмоциональное.
Впрочем, отсюда вовсе не следует, что у громкого инцидента в ЧР нет выгодоприобретателей. Или что они находятся исключительно на «коллективном Западе».

Теперь свою «брешь» в репутационной обороне получил и Рамзан Кадыров. Причем, речь идет о реакции не столько гражданского общества (мнение которого едва ли волнует главу Чечни), сколько федеральной власти.
Это делает более уязвимым альянс Кадырова и Шойгу, усилившийся было на фоне «равноудаления» Пригожина и идеологически окормляемый Владиславом Сурковым.
Но, что не менее важно, выбранный вариант реагирования на очередное пересечение внутриполитических «красных линий» даёт Кремлю шанс восстановить реноме эффективного кризис-менеджера и общенационального арбитра в последней инстанции, разрушение которого было главной целью «пригожинского гамбита».

Государство столкнулось с «военно-фискальной» проблемой.

Расходы на СВО, в лучшем случае, не снижаются. А доходы, с учетом учётом «адских санкций», (лишивших страну иностранных инвестиций и значительной части экспортных доходов) падают.
Варианты решения:
1) Тотально повысить налоги, в том числе и для населения, попутно, на добровольно-принудительной основе «обелив» все доступные гражданам источники доходов, включая рынок аренды квартир
2) Резко нарастить госдолг
3) Всячески стимулировать деловую активность, тем самым увеличивая налогооблагаемую базу

По шкале сопутствующих социально-политических рисков третий вариант вроде бы наименее травматичен.
Но поскольку правительство не только опасается увеличивать налоги, но и не хочет их снижать, единственный способ мотивировать бизнес – минимизировать стоимость кредита.
Михаил Мишустин и его команда имели все основания рассчитывать, что на алтарь «экономики предложения» будет принесена монетарная «железная леди» Эльвира Набиуллина.
Однако эту схему разрушил рубль, своим падением давший ЦБ неубиваемый аргумент в пользу ужесточения (а не смягчения) денежно-кредитной политики.

Влияние «пригожинского мятежа» на валютную конъюнктуру, конечно же, не следует переоценивать.
Даже если допустить конвертацию «вагнеровских» капиталов – рынок они едва ли могли бы сдвинуть, не войдя в резонанс с другими, более фундаментальными процессами.

Другое дело, что после 24 июня сохранение и приумножение доходов, полученных участниками СВО, становится для власти не просто ключевым элементом нового общественного договора (по А. Аузану), но уже экзистенциальным фактором.
При этом косвенным подтверждением масштабов инвестиционной активности «молодых богатых» (в терминах Дм.Белоусова) является почти миллионный прирост клиентов-физлиц Мосбиржи только за последние два месяца.

У финансового капитала, заинтересованного в сохранении положительных (по отношению к инфляции) процентных ставок, появился слишком влиятельный союзник, чтобы торпедировать усилия Олега Дерипаски и других сторонников «рейганомики по-русски».
А поскольку такой клинч никак не способствует разрешению «военно-фискальной» проблемы, пожалуй, единственный, сколько-нибудь работающий антикризисный сценарий – политическая институционализация «партии финансистов» и «партии промышленников».
И следовательно – как сейчас принято говорить, «непростые решения», касающиеся самого управленческого каркаса «Системы РФ».

Единственное сколько-нибудь рациональное объяснение «трехчасового» общения Путина с «вагнеровцами» меньше чем через неделю после объявления их мятежниками можно дать, опираясь на трактовку, предложенную Эдвардом Люттваком.

Если 24 июня 2023 года в России была не попытка военного мятежа, а нечто вроде «профсоюзного протеста» (по Люттваку), -- тогда и встреча главы государства с «профсоюзными активистами» вполне логична и оправданна.
Другое дело, что публичное (или, по крайней мере, публично подтвержденное) вмешательство власти в разрешение конфликта между «работниками» (здесь – ЧВК «Вагнер») и «работодателями» (МО РФ) автоматически легализует превращение первых в политическую силу.
Иными словами, вне зависимости от дальнейшего формата участия «вагнеровцев» в СВО и вопреки первым результатам «мятежа», Пригожин не просто не перестал быть российским политиком №2, но, наоборот, добился закрепления за собой этого титула не только в Телеграме.

В этом смысле 24 июня можно считать концом (вар – началом трансформации) той версии «Системы РФ», которая существовала последние 20 лет. Т.е. – с момента «равноудаления» Ходорковского.
И теперь едва ли не главная задача для кремлёвских администраторов – как сохранить управляемость, допуская политизацию других «лишенцев»?
Ведь предоставление соответствующего эксклюзива «вагнеровцам» существенно повышает вероятность скатывания в тот самый гражданский конфликт, во избежание которого демарш Пригожина и был объявлен мятежом.

В связи с коррупционным скандалом в Минцифры уместно вспомнить, что глава ведомства Максут Шадаев не менее 6 лет проработал под патронажем Сергея Нарышкина.
И как главы президентской администрации, и потом, -- как спикера Госдумы.

А буквально вчера Нарышкин заставил наблюдателей вновь заговорить о своих карьерных перспективах, рассказав о почти часовом обсуждении судьбы Украины с коллегой из ЦРУ Уильямом Бернсом.

Понятно, что задержанный силовиками Максим Паршин обосновался в Минцифры ещё до прихода туда Шадаева. И скорее всего, представляет интересы совершенно других «тяжеловесов».
Но при желании неспособность нарышкинского протеже вовремя и без такого шума, как сейчас, избавиться от «токсичного» зама тоже можно использовать для обнуления амбиций директора СВР.

Пригожин и Берия всё больше «рифмуются».

Для одного роковым стал июнь 1953-го.
Для другого без преувеличения судьбоносным -- июнь 2023-го.
Причем, примерно те же числа.

Обоих в один день фактически реабилитировал Путин.
Берия назван «героем», хотя обвинения в шпионаже и заговоре с целью захвата власти с него до сих пор не сняты.
Пригожин впервые назван по фамилии и не назван «мятежником» или «изменником».

Можно еще вспомнить про повышенный интерес обоих к нефти. Или про то, что сотрудничество в 90ые будущего основателя ЧВК «Вагнер» с Михаилом Мирилашвили, в окружении которого до сих пор с особым пиететом (по понятным причинам) относятся к Берии.

Но, пожалуй, самое любопытное то, что Берия был первым в отечественной истории «силовиком-предпринимателем».
А Пригожин – стал первым «предпринимателем-силовиком».
Такой вшитый дуализм гарантирует более прагматичный подход и обеспечивает более высокую восприимчивость к трансформационным запросам момента.
Весь вопрос – в о-смысленности «мятежа против статус-кво».
«Воин-торговец» и «торговец-воин» оказались обречены на поражение (хотя и с разными последствиями лично для себя) из-за недооценки роли «философов»/интеллектуального класса.
Усилия в сфере разработки и популяризации основ государственной идеологии или повышения медийно-политического веса клиента здесь в равной степени (без)полезны.
С ними, но в отсутствие полноценной и всеобъемлющей философии перемен о сколько-нибудь успешном прохождении «точки сингулярности» можно забыть.
И уже не суть важно, как именно будет выглядеть фиаско – в виде казни ключевого актора, гражданского конфликта или распада страны с созданием на её «обломках» ацефального конструкта.

Остаётся ли возможность иного (или «Иного», если вспомнить знаменитый альманах Сергея Чернышева)?
Не исключено, что неё указывает новый смирновский фильм «За нас с вами», время действия финальных сцены которого как раз приходится на начало неудавшегося «бериевского транзита».
А один из ключевых персонажей ¬-- капитан МГБ Иван (в исполнении Александра Кузнецова) вполне может сойти за «молодого Лаврентия». У него тоже не всё чисто с биографией (пусть не «мусаватист», но из «кулаков»), он тоже скептически относится к происходящему и тоже готов переходить «красные линии» во взаимоотношениях с противоположным полом.

https://politconservatism.ru/articles/za-nih-s-nami-ili-v-ozhidanii-berii

США нанесли удар по Эльвире Набиуллиной и остаткам российского среднего класса.

Санкции в отношении Алексея Кудрина –в этом смысле, скорее символ, демонстрация тотальности возмездия.
Намного чувствительнее –попадание в SDN-список молодых техонкратов, вроде новаковского протеже Павла Сорокина, помогавших удерживать экономику РФ в состоянии «новой нормальности».
Не в последнюю очередь – благодаря сохраняющейся (до последнего времени) возможности для сравнительно беспрепятственного перемещения по миру.

Точно так же у среднего класса и МСП оставалось определенное число степеней финансовой свободы, благодаря «Тинькофф» и «Юнистриму» –слишком далеких от государства и «олигархов», чтобы попасть под блокировку в первые месяцы СВО.

Теперь экономика и домохозяйства попадают в «идеальный шторм».
Если вдобавок к новым и весьма американским санкциям ЦБ повысит ключевую ставку.
При том, что иного выхода у Набиуллиной уже не остаётся.
Рубль –опять же на фоне санкционных выпадов Минфина США –продолжит падение.
Но к инфляционным рискам может добавиться и риск финансового кризиса.

Только повышение ставки при имеющихся вводных –прямая дорога к рецессии.
И, случись она, от требующих набиуллинской крови уже не отвертеться.
Тем более, что все «прелести» очередного экономического спада страна ощутит как раз накануне президентских выборов.

«Национализационные» кейсы Danone и Carlsberg дали FT повод сравнить происходящее с приватизацией 90ых.
Даром что 30 лет назад крупнейшие отечественные предприятия отбирались у нелояльных «красных директоров», а теперь – у «недружественных глобалистов».

Социально-политическая мотивация передела собственности и тогда и сейчас примерно одинаковая – формирование преданной власти бизнес-элиты.
Лишнее тому подтверждение – пассаж из вышедшей незадолго до соответствующего президентского указа статьи Чубайса:
«Основные хозяйствующие субъекты — предприятия — находились во власти директоров, которая перешла к ним от Госплана и советских отраслевых министерств. Однако именно в 1997 г. в результате победы Б. Н. Ельцина на выборах в 1996 г. и передачи в руки крупнейших собственников «командных высот» в российской экономике в результате «залоговых аукционов» произошел перелом в соотношении сил директоров и собственников. […] Неплатежи вступили в противоречие с интересами собственников, которые победили директоров в историческом соревновании за власть над предприятиями на микроуровне».

Если вместо «директоров» написать «транснациональные компании» -- текст «независимого исследователя из Глазго» стремительно актуализируется.
Тем более, что в марте 2022-го, в самом начале «санкционного кризиса», премьер Мишустин тоже говорил о «проблеме неплатежей». А отказ владельцев ведущих мировых брендов от работы в России вполне можно назвать в числе основных причин таких финансовых сбоев в экономике.

Как бы там ни было, новый, эффективный, национально-ориентированный собственник не будет задерживать расчеты с контрагентами и работниками, не допустит массовых увольнений и, следовательно, не станет дополнительным «фактором турбулентности». Что особенно важно в преддверии очередной президентской кампании.
Но позволяет ли такая замена превратить собственность в самодостаточный и, действительно, неприкосновенный институт, а её владельцев (номинальных ?) – в полноценных субъектов?
Сначала «олигархов» создали для того, чтобы нейтрализовать «красных директоров».
Потом стали массово приглашать «глобалистов», чтобы равноудалить «олигархов».
Теперь активы «глобалистов» (и их ли одних?) отдаются бизнесменам/управленцам, связанным с наиболее влиятельными СВО-акторами.
Пригожин – яркое исключение, подтверждающее вновь установленное (кстати, любопытным образом, именно после «мятежа») правило. И как раз наличие таких «обделенных» заставляет усомниться в том, что нынешняя «приватизация через национализацию» -- последнее звено в цепочке российских «переделов».

Логичнее в этой связи вспомнить розановское: «В России вся собственность выросла из "выпросил", или "подарил", или кого-нибудь "обобрал". Труда собственности очень мало. И от этого она не крепка и не уважается».
И заодно – Сергея Чернышева с его идеей технологизации института собственности.
Не поможет ли сугубо «инженерный» (в чернышёвских терминах) подход выбраться из «бесконечного тупика», в который попала российская собственность?

ФСБ как будто услышала призыв Константина Малофеева и его «патриотической башни».

Правда, «в пару» к новоиспеченному экстремисту Игорю Стрелкову фигурантом дела об оправдании терроризма стал Борис Кагарлицкий (к слову, едва ли не единственный из именитых «иноагентов», отказавшийся после получения этого титула покидать Россию).
«Паркетные генералы», те «благодаря кому […] враг снабжается нефтепродуктами и продолжается перекачка газа через Украину» или «олигархи, […] проталкивающие возобновление зерновой сделки без выполнения условий России», до сих пор не то что бы не арестованы, но даже не заклеймены позором. Т.е. формально условие малофеевского «пакта» не выполнено.

Но это лишь формально.
Де-факто Кагарлицкий представляет более серьезную угрозу для Малофеева и его единомышленников, нежели упомянутый главным «царьградовцем» Абрамович или неупомянутые, но подразумеваемый Миллер.
Поскольку основная мотивация нынешних «певцов репрессий» вовсе не эгалитаристская, подобная той, которую (хотя и с большими исключениями) можно усмотреть у инициаторов сталинских «больших чисток».
В логике малофеевской «патриотической башни» справедливость – это изъятие собственности и ключевых финансовых потоков из-под контроля «неправильных олигархов» и передача «правильным». «Новой аристократии», если угодно.

В этом смысле Кагарлицкий, будучи одним из крупнейших ныне живущих отечественных мыслителей левого толка, наверное, нашел бы слова, способные (даже сквозь «иноагентскую» завесу) донести до общества нехитрую мысль о том, кто выиграет в результате воспеваемых Малофеевым «посадок», а кто – проиграет.
Теперь же эгалитаристский нарратив (полноценный и осмысленный, а не его эрзац-версия в исполнении КПРФ) вымывается из легального политического поля. Равно как и радикальный «рассерженно-патриотический».
Грезящие «новым Земским собором» и прочим «народовластием» могут расслабиться. Глобально сословной структуре общества ничего не угрожает. Тем более, что силуановское «фронтальное сокращение расходов бюджета», скорее всего, затронет ассигнования на науку и культуру, окончательно сведя до «ничтожно малых» вероятность «меритократического реванша».

И если вдруг Малофееву предложат пойти на выборы «вторым номером» (ради повышения явки) – он будет представлять «партию передела», а «кандидат №1» -- «партию статус-кво».

«Бросок в Африку» -- едва ли не более сложная задача, чем «бросок на Восток».

Азиатским «тиграм» во главе с Китаем хотя бы интересны российские энергоносители.
У африканских «львов» соответствующих месторождений и самих достаточно.
Запросы «черного континента» в деньгах и компетенциях тот же неподсанкционный Китай может удовлетворить (и удовлетворяет) более оперативно и эффективно.

Главными российскими конкурентными преимуществами до недавнего времени были поставки продовольствия и силового ресурса от ЧВК «Вагнер» (в том числе, кстати, и для сдерживания «бархатной колонизации» со стороны Китая).
Выход из «зерновой сделки» и «квази-мятеж 24 июня» существенно дисконтируют эти активы.
По крайней мере, теперь о сохранении их прежней стоимости африканским партнерам приходится судить исключительно по заверениям руководства РФ, касающиеся экспорта зерна, или по странным утечкам и проговоркам о том, куда стремятся или не стремятся «музыканты», и с кем встречается их хозяин.

Где гарантировано есть спрос и где ни Китай, ни Россия пока не в состоянии сделать привлекательное для африканцев предложение – это «ценностно-смысловая» сфера.
Публичные призывы к борьбе с колониальными подходами Запада и тем более, «цивилизационный изоляционизм» нельзя назвать в этом плане адекватными «офертами».
Первый подход не отвечает на вопрос «чтобы что?».
А второй вполне обоснованно способен породить у политиков «черного континента» ощущение, что им опять предлагается помочь «белому человеку» нести его бремя, правда, на сей раз, связанное с защитой традиционных ценностей.

В этом плане любопытны недавние перестановки в руководстве китайского внешнеполитического блока.
Смещение Цинь Гана с поста министра иностранных дел и передача всех дипломатических рычагов Ван И свидетельствует об аппаратной победе Ван Хунина, главного идеолога КНР.
Т.е. местные «доктринеры» оттеснили «прагматиков» и отныне будут безальтернативно определять действия Поднебесной на международной арене.
Разумеется, сделано это не только ради Африки, но и не в последнюю очередь из-за неё.

Как Россия будет отвоевывать у Китая африканские умы и, тем самым, доказывать Пекину свое право на роль равноправного, а не младшего геополитического партнера, -- пока неизвестно.
Но судя по арестам знаковых представителей интеллектуального класса и сведению давних (и не то что бы успешных) разговоров об «образе будущего» к поискам нюансов между только мобилизационной и мобилизационно-репрессивной идеологиями – отечественные «доктринеры» явно проигрывают своим китайским коллегам.

Если в 2022-м главным финансовым СВО-феноменом был крепнущий рубль, то теперь на этот титул вполне может претендовать отечественный фондовый рынок.

Уверенность российских «быков», доведших биржевые индексы до «предспецоперационных» максимумов, не смогли поколебать ни БПЛА, атакующие «Москва-Сити», ни очередные западные рестрикции в отношении собственников крупнейших публичных компаний. -- Акции АФК «Система» оказались в лидерах роста, прибавив почти 5%, в то время как в Чехии арестовываются активы Владимира Евтушенкова.

И это не судорожные «инвестиции в оптимизм», подобные тем, которые по решению путинского кабмина, предпринимал ВЭБ осенью 2008-го.
Похоже, по принципу «не было бы счастья», воплощаются в жизнь мечты «фондовых визионеров», вроде Александра Волошина. -- О приходе на биржу миллионов розничных инвесторов, способных, в силу большего консерватизма и меньшей суетливости, сделать котировки не столь подвластными геополитическим и иным «стихиям», как это происходит, когда тон задают исключительно западные «портфельщики» и собственные крупные банки.
«Физические лица по-прежнему являются главными участниками на рынке акций, в среднем их доля составляла 80%» -- уже не первый месяц фиксирует ЦБ в своих отчётах.
А если вспомнить рассуждения Дмитрия Белоусова о «молодых богатых» и Александра Аузана – о новой версии общественного договора и его природе, то можно допустить, что нынешний биржевой рост – тоже следствие тех самых выплат, осуществляемых в рамках СВО.

Иными словами, сегодня биржа – с одной стороны, уже не только и не столько экономический барометр, сколько индикатор соблюдения обновленного социально-политического пакта.
А с другой -- стабильное и эффективное функционирование этого классического рыночного института перераспределения в значительной степени обусловлено таким нерыночным (по определению) институтом, как армия.

В моменте это содействует сближению руководства Минобороны с правительственно-центробанковскими «сислибами».
Но это также означает невозможность удовлетворять финансовые потребности ведомства Сергея Шойгу за счёт новых изъятий «сверхдоходов» публичных компаний.
И тем более – подведения «мобилизационной» разводящей базы под передел «олигархической» собственности.

В сравнении «Москва-Сити» с World Trade Center, действительно, есть некоторое лукавство.

Возможно, изначально, создатели и инвесторы московского «острова небоскребов», действительно, были одержимы идеей глобализации и бесповоротного присоединения России к этому процессу.
Но проект превращения «IQ квартала» (второй раз становящегося объектом атаки БПЛА) в министерский возник в 2017-м, уже после присоединения Крыма.
Как раз в то время, когда Москва ставила на антиглобалиста Трампа, а отечественная экономика уже в полной мере ощущал на себе последствия санкций, введенных «глобалистами» в 2014 году.

Собственно, проблемы с госфинансами дали тогдашнему премьеру Дмитрию Медведеву повод отказаться от активно обсуждавшейся еще во время его президентства идеи переезда федеральных органов власти в Новую Москву.
Но в этом случае владельцы новомосковских земель (которые неизбежно и резко прибавили бы в цене) свои главные благодарности должны были бы адресовать новоиспеченному мэру Сергею Собянину.
Выбранный же вариант «административной джентрификации» «IQ квартала» позволял уже Медведеву рассчитывать соответствующие лавры от хозяев, до тех пор не слишком популярных у арендаторов, небоскребов.

Теперь, расклад, мягко говоря, изменился.
Не потому ли экс-премьер в своем зажигательном телеграм-канале ничего не пишет про последние атаки БПЛА?

Широко растиражированный пассаж о ЧВК – далеко не самый любопытный фрагмент программного текста советника главы Минобороны Андрея Ильницкого.

Главный армейский политтехнолог возобновляет кампанию против методологов, посвятив Георгию Щедровицкому и его последователям целую главу с говорящим названием «Технологии меньшинств – российские проекции».
И если «привет Пригожину» скрыт под рассуждениями о связи ЧВК с deep state на Западе, то «привет Кириенко», в чьем карьерном росте методологи сыграли немалую роль, читается намного явственней.

Такая медийная артподготовка, наверное, помогает решать тактические задачи во внутриэлитных боевых действиях. Но она имеет существенный стратегический/концептуальный недостаток.
Ильницкий, справедливо, отмечает, что индустрия ЧВК «уже конкурирует с национальными армиями и силовыми структурами, при этом находясь вне юрисдикций национальных государств и не под контролем обществ».
Однако институциональная принадлежность любых обладателей силовых ресурсов всегда может быть поставлена под сомнение. И Россия здесь далеко не исключение. Лишнее тому подтверждение – знаменитый черкесовский призыв 16-летней давности: «Нельзя допустить, чтобы воины превратились в торговцев».
На языке институционалистов это означает, что силовые структуры (причем, легитимные) вполне могут существовать одновременно и как ключевые составляющие институтов государства и как важные элементы институтов обмена.

Осмыслить и тем более разрешить данную коллизию, находясь внутри «силового сословия», практически невозможно.
А ведь кто называет, -- тот и правит.
Поэтому игнорирование «социоинженерных» компетенций интеллектуального класса, выражающееся, в частности, в нападках Ильницкого на методологов, в перспективе рискует лишь ослабить позиции Шойгу.

С учётом того, что Газпромбанк после введения схемы с «газо-рублями» превратился (по мнению некоторых западных экономистов) в нечто вроде «теневого накопителя валютных резервов», новация с «зерно-рублями» может наделить сходным функционалом и Россельхозбанк.
Особенно, если условие России по продолжению «зерновой сделки» будет выполнено и РСХБ вновь пустят в SWIFT.

Это, очевидно, сделает «партию Совбеза» менее непримиримой по отношению к «агро-геополитике» в исполнении Шойгу и дружественного Минобороны «олигархата».

Громкое заявление Аркадия Воложа практически совпало с публикацией израильского делового издания Calcalist о готовящейся продаже Yango, местного агрегатора такси, созданного «Яндексом».

Среди претендентов называется Барак Абрамов, владелец футбольного клуба «Бейтар» и ряда ресторанных сетей, до сих не проявлявший интереса к высоким технологиям.
В связи с этим весьма вероятно, что Абрамов не рассматривался как конечный бенефициар. А его сефардское происхождение позволяет допустить «на конце цепочки» и Льва Леваева, и Майкла Кадури.
В любом случае – для того, чтобы сделка была одобрена израильскими властями и это не стало поводом для очередных (сейчас в свете продолжающихся протестов против судебной реформы вдвойне несвоевременных) нападок на правительство Нетаньяху, создателям Yango надо максимально убедительно продемонстрировать свою неафиллированность с Россией, и в частности – с её спецслужбами.

Ведь уже с сентября все российские агрегаторы такси должны предоставлять ФСБ доступ к своим базам данных.
Yango не работает в РФ, но формально бизнес «Яндекса» еще не поделен (на российский и международный). И для исключения «дьявола в деталях» соответствующую «корпоративную границу» должен был провести сам Волож.

Теперь сценарий национализации «Яндекса» (как вариант – через переход в «доверительное управление» какому-нибудь госбанку) так же вероятен, как и добровольно-принудительное слияние его с ковальчуковско-кириенковской VK.
Чего нельзя сказать о «либерально-охранительском» проекте «Кооператив Яндекс», который позволял бы крупному частному бизнесу в союзе с оставшимися «сислибами» создать платформу для политэкономического противодействия эксцессам, вроде «пригожинского мятежа» или его внутрисистемных «аналогов».
Тем показательнее, что такое разрешение коллизии вокруг самой именитой новой российской (в смысле -- не сырьевой и/или не советской в анамнезе) компании спровоцировали именно силовики, пролоббировавшие соответствующие «информационные» требования к агрегаторам такси.

Есть ощущение, что «избиение рубля» закончится вместе с «бархатной национализацией» «Яндекса».

Сделав её наиболее вероятным исходом, демарш Аркадия Воложа в равной степени и приблизил час X, и обострил конкуренцию между потенциальными «доверительными управляющими».
Благо за каждым госбанком, способным претендовать на эту роль, стоит своя группа влияния.

Это обстоятельство, наряду с ненулевой вероятностью введения спецналога на продажу «Яндекса», снижает шансы на сколько-нибудь существенный дисконт.
Но если в распоряжении Газпромбанка имеется достаточно «недружественной» валюты, благодаря «газо-рублевым» расчетам, то, например, «Сберу» приходится пополнять запасы «пороха в пороховницах» за счет закупок на рынке.

Кстати, на заре «эпохи национализаций», в декабре 2004-го, когда «Роснефть» покупала «Юганскнефтегаз», рублю тоже всячески не давали укрепляться.
По некоторым данным, в структурировании сделки с ЮНГ принимал участие и Алексей Кудрин, тогда -- министр финансов, а ныне – «яндексовский» советник по корпоративному развитию.

Судя по реакции рубля на анонс о внеочередном заседании ЦБ, Набиуллиной «словесные интервенции» удаются лучше, чем Орешкину.
Но на этом хорошие новости для банковской «первой леди» заканчиваются.

Очевидно, что плавающий рубль из главного набиуллинского детища превращается в её же главную проблему.
Укрепление нацвалюты – повод для претензий со стороны «коллективного Белоусова» с примкнувшим Силуановым.
В свою очередь, выгодный Минфину и экспортерам девальвационный налог провоцирует нервозность в обществе, вынуждая далекого от экономических нюансов обывателя винить в падении своих доходов уже отнюдь не одни лишь денежные власти или коварный «коллективный Запад».

При этом в истории путинской России рубль, наверное, впервые «ныряет» так глубоко незадолго до старта очередной президентской кампании.
Хотя сам по себе приход Путина к власти на рубеже 1999-2000 годов стал в значительной степени следствием масштабной девальвации (и дефолта) 1998 года.

Столкнувшись с финансовыми потрясениями (и обнищанием), население нуждалось в политической силе, которая гарантирует стабильность и предсказуемость.
Прагматичные силовики, в равной мере дистанцировавшиеся и от «красно-дирижистского», и от «праволиберального» доктринерства, казалось бы, сумели удовлетворить этот запрос.
Тем примечательнее, что назначение Набиуллиной на пост председателя ЦБ и связанное с ним кардинальное изменение роли главного банка в «Системе РФ» произошло после финансового кризиса 2008-2009 г.г. (тоже ознаменовавшегося девальвацией, хотя и не такой значительной, как десятилетием раньше) и «болотных волнений» 2011-2012 г.г.
Де-факто, рублю, инфляции и их новоиспеченной «укротительнице» предстояло поучаствовать в «перезагрузке» общественного договора. Даром что на фоне известных событий 2014-го силовики опять стали важнее финансовых «военспецов», а геополитика во взаимоотношениях власти и общества --важнее экономики. Что нацвалюта ощутила уже в конце того судьбоносного года.

Сегодня нефтяные котировки растут, а не валятся, как 9 лет назад.
Но и бюджетные расходы на СВО едва ли снижаются. При том, что именно они (согласно Аузану) обуславливают текущую обновленную, но тоже «геополитическую», версию общественного договора.
С этой точки зрения у сторонников девальвационного налога, конечно же, есть карт-бланш.
В том числе – и на использование набиуллинского детища (плавающего курса) против неё же самой.

Отсюда, конечно, не следует что в скором времени надо ожидать перехода к фиксированному курсу, валютному контролю или чему-то подобному.
Но глава ЦБ вместе с умением выдерживать финансово-политический баланс потеряла и свои «волшебные спички».
И если не нынешний, то следующий обвал рубля на «финишной прямой» к президентским выборам, вполне вероятно, будет стоить ей кресла.

В конспирологии про связь цифрового рубля с злоключениями «обычного» есть логика, но обратная той, которую обычно пытаются выстроить авторы соответствующих версий.

«Ронять» нацвалюту на старте масштабного финтех-эксперимента выгодно не его инициатору, ЦБ, а его противникам.
И здесь расчет не столько на эмоциональное «не до цифры сейчас», сколько на увеличение маржинальности классических банковских операций в результате экстренного, антикризисного повышения ключевой ставки.

Ведь институционально цифровой рубль бьет, прежде всего, по коммерческим (в смысле – не эмиссионным) банкам.
Их роль посредников при распределении денежных средств (от ЦБ – к финальным получателям: гражданам и предприятиям) техноэкономически обнуляется.
И то, что -- в силу снижения транзакционных издержек и повышения прозрачности расчетов – может считаться благом с точки зрения развития экономики, ущемляет интересы отдельных кредитных учреждений. Что особенно чувствительно, когда речь идет о госбанках.

При этом только в первой половине 2023-го размер госсредств, размещенных на банковских счетах, вырос почти на 30% -- до 11 трлн руб.
Т.е. во-первых, в сохранении статус-кво заинтересованы не только сами банкиры.
Во-вторых, полученных от государства ресурсов им вполне хватало для того, чтобы сыграть против рубля. Вынудив Неглинную создать финансовые условия, позволяющие хорошо заработать и самим «медведям», и их «системной» vip-клиентуре.
На этом фоне и цифровой рубль становится больше пиарным «белым шумом», нежели реальной угрозой. Точнее – если не угрозой, то дополнительным фактором аппаратного риска он становится скорее для самого ЦБ. Тем более, что Набиуллина и ее подчиненные не особо озаботились пропагандой преимуществ своего высокотехнологичного детища среди ширнармасс.

Неприятие «рентно-спекулятивной модели экономики» на идеологически-декларативном уровне и отказ от обязательного валютного «оброка» для сырьевых экспортеров, на практическим, -- наглядное доказательство не только наличия неустранимого «люфта» между «базисом» и «надстройкой».
И как следствие – бесперспективности любых попыток «ремонта» последней.

К 25-й годовщине самого масштабного российского финансового кризиса взаимоотношения между властью и крупным бизнесом фактически вернулись в состояние четверть-вековой давности.
Даже в условиях социально-политического цейтнота – падения национальной валюты во время завершения электорального цикла -- государство вынуждено искать компромисс с главными рантье -- банкирами и сырьевиками.
Причем, вне зависимости от того, что – в силу формы собственности соответствующих банков и корпораций -- многие из тех, кто вольно или невольно играет против рубля, формально являются нанятыми этим же государством топ-менеджерами.

Понятно, что есть значительный санкционный навес, не отменяющий необходимости сохранять и создавать рабочие места (например – при реализации инвестпрограмм).
Есть неформальные обязательства, связанные как с теми же выборами, так и с финансированием уже не спортивных строек или отечественных футбольных клубов, а альтернативных «Вагнеру» ЧВК.
Но олигархат в «лихие 90ые» начинался не со знаменитой ли «мостовской» СБ или «логовазовского» ЧОП «Атолл»?

Опять же – различия в целях создания силовых ресурсов тогда и сейчас, конечно, важны, но не непреодолимы.
Подобно тому, как самих силовиков нельзя закрепить навечно за каким-либо институтом – государства или обмена.

Поэтому, когда их призывают на царство в надежде прекратить олигархические размены (череда которых, в немалой степени и обусловили кризис 98 года), переход национальной политэкономической системы в качественно иное «агрегатное состояние» (как вариант – госкапиталистическое) вовсе не гарантирует от «вечного возвращения того же» через определенный промежуток времени.

Скорее наоборот, если логика момента делает «эмиссию» силового ресурса фактически неконтролируемой.
А на смену конфликты силовиков с предпринимателями приходят конфликты силовиков-предпринимателей с предпринимателями-силовиками. С девальвацией силового же арбитража в последней инстанции.

По России снова бродит призрак деприватизации.

Даром что объект очередного передела собственности – энергетика, отрасль в наименьшей степени затронутая скандальными «залоговыми аукционами».
А новоиспеченный кандидат в «раскулаченные» Андрей Мельниченко не просто не попал в олигархи «первой волны» по возрасту, но совсем недавно сам осуждал ту поспешность, с которой в России создавался класс крупных собственников и разрушались крупные госконцерны.
Не менее символичен и выбор времени для атаки – как раз 25 лет назад в результате масштабного финансового кризиса позиции многих «олигархов первой волны» значительно ослабли, что открыло дорогу таким «молодым волкам», как Мельниченко.

Мельниченковский МДМ сделал ставку на «бросовые активы» -- достаточно дешевые в моменте, чтобы их можно было купить, но не слишком маржинальные в перспективе, чтобы иметь из-за этого проблемы с более крупными и влиятельными игроками.
Например, «Кузбассэнерго», чьи акции в доход государства хочет теперь изъять Генпрокуратура, -- было в некотором роде «объедком с барского стола» Олега Дерипаски. По его заказу треть энергокомпании консолидировал к 2003 году «Ренессанс Капитал», но, потом, не сумев купить НкАЗ, алюминиевый магнат утратил интерес и к поставщику электроэнергии для завода.
Промышленной экспансии Мельниченко тогда помогал Константин Малофеев, руководивший департаментом корпоративных финансов МДМ-банка. Он, в частности, несмотря на возражения Анатолия Чубайса, делегировал в совет директоров «Кузбассэнерго» своего друга и сына бывшего «антисемейного» генпрокурора Дмитрия Скуратова.

Впрочем, вероятность, что хозяин «Царьграда» решил вспомнить инвестбанкирскую молодость и/или, используя возросший политический вес и «силовые» связи, «подсидеть» бывшего патрона, не слишком высока.
Не меньше оснований допустить очередную «переоценку ценностей» у Олега Дерипаски. Косвенным доказательством чему – недавняя скупка «Русалом» акций «Русгидро».

Сибирский мега-проект Сергея Шойгу по известным причинам вытеснен на периферию общественного сознания. Но это вовсе не значит, что наиболее дальновидные отечественные элитарии о нём забыли. «Освоение Сибири 2.0» становится тем более актуальным в свете происходящего на западных границах и едва ли сильно зависит от карьерных перспектив своего, некогда главного лоббиста. Здесь уже скорее логичнее допустить обратную корреляцию.
Но кто владеет сибирской энергетикой – тот в немалой степени будет определять и политэкономическую конфигурацию, и параметры реновации ключевого российского макрорегиона.

По иронии судьбы, Мельниченко, несмотря на первое место в сотне российского «Форбс», оказался недостаточно «стратегичен» и обеспечен правильными связями, чтобы его право на участие в будущем «обустройстве Руси» никем не оспаривалось.
С другой стороны, его активы уже не такие «бросовые», как 20 лет назад, чтобы более релевантные кандидаты в «преобразователи» могли ими пренебречь без ущерба для своей миссии.