Отставка Алекперова – нечто большее, чем «просто» попытка защитить от санкционных рисков подконтрольную компанию.

Очевидно, санкции в отношении создателя и бессменного президента подтолкнули давно назревавший «лукойловский транзит».
Но «покупка Лукойла» была столь же популярной инсинуацией «прежних времён», как и упорные поиски Алекперова кандидата в преемники.

Поэтому теперь – в «новой реальности» -- крупнейшая частная нефтяная компания скоро может лишиться не только отца-основателя, но и независимости.
Благо президент «Сургутнефтегаза» Богданов, хотя тоже попал под санкции, пока вроде бы не собирается на покой.

Бывший главбух «Новатэка» Сергей Протасеня – один из ближайших сподвижников Леонида Михельсона.
Они вместе начинали еще в СНП «Нова», сыгравшем в михельсоновской империи примерно такую же роль, как ЦНТТМ – в «юкосовской».

Поэтому конспирологи, проводящие параллели между тройными убийствами в семье Протасени и в семье экс-топа ГПБ Владислава Аваева, могут ошибаться.
Аваев всё-таки не настолько был близок к центрам принятия решений.
Да и в нынешних «спецоперационных» политэкономических раскладах роль «Новатэка» намного важнее, – особенно, с учетом разрешения не торговать газом за рубли и предстоящей «турбулентностью» в «Лукойле», -- чем у специализирующегося на производстве имплантов, аваевского «РТ-Карбона».

Новый глава «Лукойла» Вадим Воробьев – земляк и креатура Кириенко.

С его же подачи будущий алекперовский преемник стал нефтяником.
Когда в 1997-м Кириенко пригласили в Москву, в Минтопэнерго, он оставил «Норси-ойл» на попечение как раз Воробьева, своего зама по банку «Гарантия».
И уже последующее поглощение нижегородской нефтяной компании «Лукойлом» обусловило делегирование Воробьева в команду Алекперова.

Понятно, что одним из системных следствий СВО является снятие России с «нефтяной иглы».
Но резкое сокращение экспортных бенефитов нефтянки не отменяет (наоборот – предопределяет) «перезапуск» национальной экономики за счет «невыездных», а потому более доступных. энергоносителей. И что не менее важно, -- вклада ВИНК в несиловое купирование центробежных тенденций.

В этом смысле нельзя исключать, что на пост-алекперовский «Лукойл» в не столь отдаленном будущем может быть возложена примерно та же миссия, которую выполняла «Сибнефть» в конце 90ых – начале нулевых.

Николай Патрушев вернул себе титул лидера «партии ястребов».
И не так уж не правы патрушевские единомышленники , когда усматривают в его интервью «Российской газете» мессидж не столько внешним, сколько внутренним оппонентам.

Но они ошибаются (или выдают желаемое за действительное) , расценивая заявления секретаря Совбеза как «перевод войны империалистической в войну гражданскую».
Патрушев скорее предлагает свои условия «мирного договора. Только не с Украиной, а с местными «голубями» (aka «капитулянтами»).

Как следует из интервью, речь идёт о перехвате контроля над финансовой системой и образованием.
До 24 февраля 2022 года эти сферы курировались сислибами.
Теперь они не то что бы исчезли как класс (благо Кудрин и Набиуллина сохранили свои посты).
Но на фоне структурного кризиса, сопоставимого с кризисом 1991 года, перестаёт существовать трехчастная политэкономическая модель, которая начала формироваться 30 лет назад и вышла на «проектную мощность» примерно на половине этого срока.
В той модели сислибы обеспечивали бизнесу коммуникации с «мир-системой», позволяющие (как казалось) полностью удовлетворять и материальные, и идеологические запросы силовиков.
В «новой реальности» упомянутый коммуникативный навык сислибов по понятным причинам избыточен.
Зато бизнес из младшей касты, обслуживающей «браминов» и «кшатриев», получил шанс «перевернуть доску».
Слишком много сейчас зависит от сохранения рабочих мест и умения насыщать товарные рынки исключительно своими силами.

Разумеется, подобная перспектива, ещё и представлемая как своеобразный «олигархический реванш», устраивает далеко не всех.
Особенно —среди силовиков.

А поскольку отечественному бизнесу (хотя и не только ему) свойственна некая ацефалия, неумение и неготовность стратегировать и мыслить «поверх» монетизации, капитализации и даже темпов роста, «браминизация» Совбеза и его «партии» может показаться вполне рабочим вариантом.
Тем более, что -- как это ни радостно для одних и печально для других – российский интеллектуальный класс сегодня не в той форме, чтобы предложить сколько-нибудь вменяемую национал-либеральную (или консервативно-демократическую) альтернативу, позволяющую купировать «повесточные» притязания «силовиков-изоляционистов».

Проблема лавровских аналитиков не в том, что они подсказали главному дипломату РФ неоднозначный полемический ход с Гитлером.
Проблема — в нежелании (или неспособности) изучить матчасть настолько глубоко, чтобы не хеджироваться «мудростями» про самых больших антисемитов или, тем более, потом обвинять правительство Израиля в «пособничестве ненацистам».

Наверное, предельно жёсткой реакции если не со стороны «левого» и прозападного Лапида, то со стороны «правого», религиозного и симпатизирующего Путину Беннета удалось бы избежать, вспомни Лавров концепцию «эрев рав». О потомках египтян, примкнувших к древним евреям во время Исхода, и, согласно традиции, ставших впоследствии причиной большинства бед, произошедших с народом.
Кстати, таким примером может быть лжемиссия Яков Франк, использовавший «кроваый навет» в борьбе с непризнавшими его еврейскими общинами Подолии.

Совпадение фамилии (или прозвища) религиозного шарлатана XVIII века и гитлеровского адвоката, основного источника «сведений» о гитлеровском еврействе, —скорее случайное.
Но известно, что от франкистов произошли многие влиятельные польские семьи. Включая Бжезинских.

Побочным следствием губеропада становится переход Росстата под контроль Максима Орешкина.

Будучи главой Минэка, он добился формального подчинения главного статведомства министерству.
Но Павла Малкова, которого поставили руководить Росстатом после этих изменений, нельзя назвать орешкинской креатурой.

Зато теперь, когда Малкова назначили врио рязанского губернатора, вакантный пост в Росстате займёт Сергей Галкин, работавший с Орешкиным в «ВТБ Капитале» и в 2017-м по его «призыву» перешедший в Минэк.

В контексте орешкинского усиления, – а здесь надо вспомнить и его недавнее назначение главой рабочей группы по валютному регулированию и международным расчётам, в задачи которой, очевидно, входит расширение глобальной экспансии рубля, -- весьма любопытно выглядит завтрашний выход по УДО Алексея Улюкаева.
Двух бывших министров экономического развития нельзя назвать единомышленниками.
И хотя улюкаевские экономические рекомендации сами по себе, наверняка, не будут иметь такого же веса, как орешкинские.
У оппонентов амбициозного помощника президента появляется ещё один, неплохо знакомый с «матчастью», советчик.

В непоэтическом наследии Алексея Улюкаева наиболее примечательно (не путать с хайповыми «поисками дна») -- предложение стимулировать экономический рост за счёт «сохранения тенденции стагнации потребления».
Или проще говоря – ограничения реальных доходов населения.

Сегодня такая идея противоречит «генеральной линии» едва ли не сильнее, чем 6 лет назад, когда Улюкаев её высказал, ещё не получив «сечинские колбаски».
Более того, именно отсутствие драматических изменений в качестве жизни российский граждан, несмотря на масштабные санкции, превращается в главный имиджевый актив Кремля на фоне СВО.
Отсюда и очевидное укрепление аппаратных позиций Набиуллиной, Орешкина и даже Решетникова, до 24 февраля -- излюбленного «министра для битья».

Но проблема в том, что нынешнее сравнительное благополучие обеспечивается профицитным бюджетом и доходами от сырьевого экспорта.
С учётом неизбежного роста расходов на социалку, оборону, многомиллиардных вложений в восстановление Донбасса, возможности казны нельзя назвать безграничными. Особенно, в свете налоговых льгот для IT и предприятий, ориентированных на внутренний рынок
И тем более призрачно экспортное благополучие – в условиях нарастающего прямого санкционного давления, транспортной блокады и стремления покупателей из «дружественных стран» увеличивать на этом фоне свои дисконты.

В то же время, развитие экономики уже, что называется, без ложного пафоса, становится вопросом выживания.
Без иностранных инвестиций, при тающих госавуарах единственный ресурс для успешного импортозамещения и выхода из тотального технологического пике – прибыль самих компаний.

А здесь и возникает та самая улюкаевская дилемма.
Либо – повышение зарплат, выплата дивидендов и impact investing a-ля Белоусов.
Либо – модернизация производств и финансирование НИОКР.

По большому счёту, речь идёт о снятии с бизнеса добровольно-принудительной миссии помогать «верхам» обеспечивать спокойствие «низов».
Т.е. – о денонсации пост-юкосовского пакта между властью и капиталом.
При этом не стоит думать, что владельцы заводов и арестованных Западом пароходов, тем самым, возвращаются в светлое олигархическое прошлое.
В отсутствие сколько-нибудь заметных экономических прорывов в среднесрочной перспективе на кону окажется уже не свобода отдельных представителей «предпринимательского сообщества», а сохранение его как класса.

Вполне возможно, что кто-то из РСПП (как бы не сам Шохин) предложил Путину новую сделку с более высокими ставками.
А улюкаевское УДО –косвенный признак согласия Кремля на такую игру.

«Челси» и Милкен
Об альтернативе «давосскому» капитализму

На фоне веерных конфискаций любых активов, связанных с Россией, доведение «Челси» до продажи уже кажется достижением, вне зависимости от ценовых параметров и прочих условий сделки.

Тем примечательнее бэкграунд решившихся кассировать Абрамовича.
А именно – связи покупателя «Челси» Тодда Белли с Майклом Милкеным, его «якорным» клиентом в Guggenheim Partners и «по совместительству», пожалуй, самым одиозным и авторитетным американским инвестбанкиром из ныне здравствующих.

Практически одновременно с достижением финальных договоренностей по британскому футбольному клубу Милкен проводил свою 25-ю, юбилейную, конференцию, неформально называемую «калифорнийский Давос». Её участники, разумеется, обсуждали конфликт на Украине, его последствия для мировой экономики, включая взлёт инфляции, разрыв логистических цепочек и т.п.
Но при этом сам организатор предпочёл остановиться на «народно-капиталистических» методах борьбы с неравенством – превращении наёмных работников в акционеров своих компаний.

Иными словами, Милкен делает ставку на демократизацию shareholder capitalism. Хотя совсем недавно доминирующей среди западных элит была идея построения stakeholder capitalism, выдвинутая основателем «настоящего Давоса» Клаусом Швабом и получившая дополнительный стимул после прихода в Белый дом команды Джо Байдена.
В её основе – осознанное потребление, «зелёная повестка», социально-ориентированная фискальная политика и, в конечном счёте, обусловленность права собственности.
Последнее сначала проявилось в ходе реализации антиковидных мер, ограничивших свободу предпринимательства распоряжениями санитарных властей.
А после 24 февраля – в действиях западных правительств и регуляторов в отношении собственности РФ и её граждан.

Другое дело, что резкое удорожание топлива и продуктов (как следствие антироссийских санкций) и переориентация бюджетных расходов с «социалки» и инфраструктуры на оборону (опять же, в связи с конфликтом на Украине) существенно сужает пространство политэкономического манёвра.
Чем дольше и глубже кризис – тем выше вероятность, что европейского и американского обывателя доступность еды и бензина будут волновать намного больше доли вредных выбросов или соответствия контрагента принципам ESG.
И тем труднее будет политическому и деловому истеблишменту удержать баланс в кейнсовской триаде «свобода – эффективность – справедливость».

«Челси» и Милкен
Об альтернативе «давосскому» капитализму
(окончание)

Придётся определяться более чётко.
Либо – тотальное искоренение корпоративной «жадности» (главной причины инфляции, по мнению американских демократов) с непременным использованием «военно-коммунистических» рецептов Славоя Жижека.
Либо – примат права собственности, бизнес-ориентированная фискальная политика, реабилитация традиционных ценностей (из-за возрастающей потребности в дешевой местной рабочей силе).

Второй путь больше напоминает не столько «трампизм», сколько «рейганомику». Благо 40-й президент США пришёл к власти в ситуации, отчасти напоминающей нынешнюю. Арабское эмбарго и исламская революция в Иране взвинтили цены на нефть и спровоцировали стагфляцию. В то же время обострение конфронтации с СССР (в связи с вторжением в Афганистан и польскими событиями) предъявляло повышенные требования к эффективности западных экономик, прежде всего – американской.
Тем показательнее, что как раз на годы рейгановского правления пришёлся триумф упомянутого выше Милкена, когда с помощью его «мусорных облигаций» был профинансирован масштабный передел (и в известном смысле – оздоровление) корпоративной Америки.
Сегодня этот финансовый новатор продвигает идею нового передела. Правда, уже не в пользу «рейдеров», а в пользу «пролетариев» и «среднеклассников».
Без многомиллионных (а то и миллиардных) банкирских бонусов такие сделки, конечно, не обойдутся. Как и 40 лет назад.
Зато появляется шанс вернуть массам пошатнувшееся было уважение к собственности и предпринимательским свободам, заодно не забыв совсем об идее справедливости.

Стоит ли в свете таких праволиберальных интенций удивляться, что милкеновские друзья-партнёры предпочли заплатить Абрамовичу?

Назначение директором «Москвича» ликсутовского зама Дмитрия Пронина уже дало повод некоторым коллегам напророчить собянинскому «походу в автопром» судьбу всех начинаний «департамента велосипедов».

Однако Пронина с очень большой натяжкой можно назвать «человеком Ликсутова».
В мэрии он курировал, пожалуй, самую «серую зону» городского транспорта – легковые такси.
Да и предыдущим пронинским работодателем был владелец группы «Авилон» Александр Варшавский, чьим партнёром по ряду проектов является семья Артура Асатряна, известного в определённых кругах как Дон Пипо.

Нет оснований полагать, что этот авторитетный бизнесмен – непременно родственник Рубена Асатряна, последнего гендиректора «Москвича», при котором завод дошёл до банкротства, а потом и превратился в «Автофрамос».
Но, похоже, получив после планомерной реиндустриализации весьма проблемный промышленный актив, Собянин, ради его поддержания на плаву и обеспечения гарантированного рынка сбыта, вынужден будет не только обнулить усилия того же Ликсутова по тотальной пересадке горожан на общественный транспорт.
Нынешнему московскому градоначальнику не избежать копирования нетривиальных хозяйственных практик своего предшественника.

Такая смена тренда, конечно же, не сделает столичную экономику «белее». И дезавуирует социально-политические последствия многих собянинских начинаний – вроде сноса самостроев или ликвидации промзон.
Зато появление признаков преемственности/возвращения лужковского наследия может растопить сердце Елены Батуриной, от которой теперь, как выясняется, зависит получение мэрией прав на бренд «Москвич».

Вопреки ожиданиям, по итогам профильного совещания с Путиным нефтяники избежали перехода торговли с ЕС на рубли (= 100-процентой продажи валютной выручки).

Сложно сказать, что в большей степени повлияло на «отсрочку приговора» -- отсутствие у «недружественных стран» консенсуса по антироссийскому нефтяному эмбарго или лоббистские усилия самих экспортёров, не желавших, вслед за «Газпромом», окончательно лишиться твердовалютных авуаров.

Односторонний и превентивный пересмотр условий контрактов со стороны России дал бы дополнительный козырь европейским топливным «ястребам».
А другие петрократии в таком случае непременно воспользуются освободившимся «святым местом», по факту обнулив «ОПЕК+».

С другой стороны, чем меньше долларов и евро у российских нефтяных компаний – тем сложнее им самостоятельно кассировать уходящих западных партнёров.
Прежде всего, это касается «Роснефти» и BP.
Китайцы пока не очень спешат заменить британцев. Поэтому речь может идти либо о выкупе пакета по относительно рыночным ценам, либо – за ₽1 как в случае с Renault и «АвтоВАЗом».
А как бы англичанка сейчас ни гадила на Украине, последний вариант пока, похоже, не рассматривается.

И ещё один любопытный нюанс.
В «нефтяной» ВКС с президентом «Лукойл» представлял «акционер Вагит Алекперов», а не нынешний врио главы компании.
Возможно, тем самым, последнего пытаются уберечь попадания в очередные санкционные списки. Благо Алекперову в этом плане терять уже нечего.
Но не исключено, что разговор шёл о слишком масштабных вещах, требующих именно алекперовского участия.
Как бы не о возможности создания внутрироссийского нефтяного консорциума по «русификации» доли BP?

Чем выше биржевые цены на пшеницу и мировые темпы продовольственной инфляции – тем больше шансы АПК стать ещё одним элементом российской оборонной (или наступательной) доктрины.

Наличие прочных «аграрных» тылов – в принципе, вещь немаловажная во время ведения боевых действий.
А если они, эти тылы, ещё и позволяют оказывать несиловое воздействие на «недружественные страны», принуждая их к миру на своих условиях, – победа становится лишь вопросом времени.

С этой точки зрения империя во время Первой мировой или СССР во время афганской кампании находились в худших условиях.
То же самое, кстати, относится и к ситуации 2014 года, когда, как считают некоторые наблюдатели, решить проблему Донбасса можно было бы меньшей кровью (во всех смыслах).
Очевидно, без 8 лет продэмбарго отечественные аграрии едва ли сумели бы обеспечить такой же «запас прочности», как сейчас.

Однако тактические выгоды, связанные с наличием успешного сельского хозяйства, сулят довольно серьёзные риски в среднесрочной перспективе.
Точнее – потенциальным источником проблем становится отраслевой дисбаланс.
Усиление АПК происходит на фоне индустриальной и пост-индустриальной деградации, обусловленной как жесткими секторальными и технологическими санкциями, так и исходом крупных иностранных производителей (вроде Siemens или Renault).

Превращение агрохолдингов и ферм в самых привлекательных работодателей, обратная миграция горожан «в село» и сжатие мегаполисов – на первый взгляд, не самая ужасная перспектива.
Но лишь в том случае, если «необратимо изменившийся мир» (следуя вполне релевантной характеристике Кириенко) не будет требовать высокой креативности и производительности от российского ОПК и высокой мобилизационной готовности – от населения.
Первое невозможно без мощной научной и промышленной базы и, соответственно, преимущественно городской экономической культуры.
Второе -- без социально-политического доминирования, опять же, городского класса.

Между тем, НАТО по факту продолжает расширяться.
А продовольственный кризис создаёт ненулевую вероятность, что «партнёры» (причём, как на Западе, так и на Востоке) теперь ещё и озаботятся вопросом перехвата контроля над самыми плодородными землями Евразии.
Иными словами, в качестве «аграрной сверхдержавы» России будет ненамного спокойнее, чем в качестве «энергетической».
Хотя уязвимость – в силу указанных причин – может оказаться даже выше.

В «пионерской» истории примечательно одно совпадение, которое, возможно, не является случайным.

Впервые о создании массового детского движения в Советской России (ещё не в СССР) заговорила Надежда Крупская, выступив в 1921 году с докладом «О бойскаутизме».
Иными словами, жена большевистского вождя предложила соратникам взять пример с британского, вполне себе империалистического и квази-милитаристского, изобретения.
Кстати, классические скауты появились в Российской империи после того, как в 1910-м Николаю II прислали из Лондона книгу основателя скаутского движения Баден-Пауэлла.

В действиях Крупской никто, разумеется, не усматривал идеологической диверсии.
Но не только из-за статуса коммунистической «первой леди».
В марте того же, 1921-го, Британия стала первой крупной капиталистической державой, подписавшей торговое соглашение с правительством большевиков. И тем самым – де-факто «благословила» НЭП, переход к которому был провозглашён на X съезде РСДРП (б) за два дня до судьбоносного лондонского вояжа наркома внешней торговли Леонида Красина.

В этом смысле появление «красных скаутов» могло символизировать не столько мобилизацию подрастающего поколения для продолжения войны со всем классово-чуждым миром, сколько, наоборот, некое примирение с ним.
И даже -- готовность «советизировать» передовые «империалистические» разработки.

Тем экзотичнее выглядит идея в том или ином виде возродить пионерию сегодня, когда Россия вступила в очередной, жёсткий (хотя и едва ли классовый) конфликт с Западом.
А родина скаутского движения – самый активный и агрессивный участник антироссийской коалиции.

Во второй половине «лихих 90ых» ходил такой «бизнесовый» анекдот:

Убыточный завод.
Директор и главбух ломают голову, что делать с предприятием, как платить зарплату и рассчитываться с кредиторами.
И тут главбух говорит:
-- А давай «ОНЭКСИМу» (тогда ещё потанинско-прохоровскому) продадимся?
-- Он такое г… купит?
-- Он сейчас всё покупает.

Сегодня Потанин, похоже, повторяет опыт четвертьвековой давности.
Хотя теперь в поле зрения никелевого магната не советские индустриальные реликты, а вполне успешные новые бизнесы.
И причина выставления соответствующих активов на продажу – не отсутствие возможности встроиться в рыночную экономику, а возросшие страновые риски.

Нельзя сказать, что у Потанина эти риски отсутствуют напрочь.
Но никель и особенно палладий слишком важны для всё ещё не отказавшегося от «зелёной повестки» Запада, а поставщиков этих металлов на мировой рынок слишком мало, чтобы США или ЕС решились ввести санкции в отношении «Норникеля».

Другое дело, что такая встроенность в «мир-систему» -- отнюдь не безусловный плюс с точки зрения сторонников «особого цивилизационного пути», заметно усилившихся на фоне СВО.
И если разговоры о реприватизации «Норникеля» возникали и в прежние, относительно «вегетарианские» времена, -- никто и ничто не мешает их возобновить на качественно ином уровне теперь.

В этом смысле показателен демарш бывшего главного потанинского юриста Клишаса, под эгидой критики провалившегося импортозамещения фактически атаковавшего мантуровский Минпромторг.
Будущий министр в конце 90ых – начале нулевых трудился на оборонных предприятиях, которыми интересовался и «ОНЭКСИМ».
Поэтому клишасовский выпад может быть отголоском давней «любви».
Но не является ли он одновременно и заявкой Потанина на перехват «импортозамещающей» повестки?

Максимум некоммерческого профита от высокотехнологичных банков средней руки и онлайн-кинотеатров – контроль над классом «цифровых буржуа», передовым, но стремительно убывающим, и физически, и социально.
Зато автономизация технологических цепочек и получение, пусть и во временное управление, ключевых (с точки зрения импортозамещения) производств существенно повышает шансы хозяина «Норникеля» стать неустранимым элементом уже «Системы РФ».

В Совбезе РФ возрождается практика ковид-безвременья двухлетней давности –Медведев и Патрушев выступают в качестве взаимных спойлеров, озадачивая публику и аналитиков-кремленологов нюансами «ястребиной» риторики.

Правда, на сей раз – и это, пожалуй, самое примечательное, -- не программную медведевскую статью фактически нивелировало патрушевское интервью (как это происходило летом 2020-го), а наоборот.
Зампредседателя Совбеза опубликовал очередной пост в Телеграме, реагируя на новость пятидневной (!) давности, --итальянские предложения по мирному урегулированию на Украине, -- после того, как в «АиФ» «отстрелялся» его коллега-силовик.

Медведев намекает на возможность СВО, «в случае изменения сценария», дойти до границ Польши. Патрушев весьма либерально по нынешним временам заявляет, что «судьбу Украины будет определять народ, проживающий на ее территории». Но отсутствие других, более значительных противоречий по контенту не делает менее обоснованной версию об обострении конфликта в «силовом политбюро».
Благо дополнительную пикантность медведевскому демаршу придаёт тот факт, что именно столь бескомпромиссно критикуемые им итальянцы оживили мировую «околоукраинскую» повестку не только неоднозначными мирными инициативами, но и предположениями о возможном (и скором) патрушевском «преемничестве».
Показательно и, случившееся накануне этой своеобразной «дуэли», долгожданное возвращение в «силовой пул» МЧС.
Судя по послужному списку, будущий министр и новый член Совбеза Александр Куренков (как и его предшественник, покойный Евгений Зиничев) принадлежит к той самой «адъютантской вертикали», над которой не властны никакие «тяжеловесы» из «ближнего круга».

Разумеется, вовсе не Медведеву суждено возглавить антипатрушевскую коалицию, буде таковая появится.
Зато нынешняя ситуация, по крайней мере, даёт ему шанс стать главным голосом Совбеза.

«Новые славянофилы», как и их идейные предшественники из позапрошлого века, расшатывают режим едва ли не сильнее, чем их противники-«западники».

Превращая в «прожитый этап» Болонскую систему, «партия Совбеза» и тактически примкнувший к ней Собянин (через своих протеже в Минобрнауки), конечно, наберут очков за счет внушительной части интеллектуального класса.
И заодно --- лишат мощного ресурса (и финансового, и административного) «партию “Знания”», чьими фронтменами, в той или иной степени, являются Кириенко и Фурсенко.

Но чем дольше молодёжь задержится в вузах, – а именно это произойдёт в случае возращения специалитетов в полном объёме и отказа от бакалавриатов, -- тем позже она выйдет на рынок труда и тем сложнее ей будет адаптироваться к экономической и технологической конъюнктуре.
Неслучайно, тот же Фурсенко, будучи ещё профильным министром, обосновывал введение «болонских принципов» несоответствием системы российского образования структурным изменениям в мировой экономике.

За прошедшие полтора десятилетия мир не стал более стабильным и предсказуемым.
А принудительное отключение России практически от всех зарубежных центров передовых технологий вовсе не отменяет запроса на прорыв.
Наоборот, в сложившейся ситуации режим «мухи в янтаре» угрожает суверенитету даже больше, чем НАТО у границ.

При этом – в отсутствие иных, внешних, драйверов -- роль «молодых мозгов» близка к критической.
Соответственно, любые ограничения молодёжной мобильности (интеллектуальной, но не только) рискуют самым плачевным образом отразиться на национальном развитии.
Если же учесть, что невысокая востребованность на рынке труда (обусловленная «специалитетным» увеличением разрыва между «теорией» и «практикой») неизбежно поспособствует дальнейшей политизации молодёжи – очередная реформа высшей школы может спровоцировать вовсе не те перемены, на которые рассчитывают инициаторы отказа от Болонской системы.

«Киевская площадь» становится главным бенефициаром укрепления рубля.

После согласия ЦБ на использование «крипты» в международных расчётах уже ничего не мешает легализации илиевско-нисановских торговых площадок в качестве ключевых крипто-валютных хабов на территории РФ.

Для Неглинной такой пас давним (и до последнего времени усердно стигматизируемым) финансовым оппонентам оказывается меньшим злом на фоне вышедшей из-под контроля ревальвации.
Лучше использовать неподсанкционные «лазейки» и простимулировать выход участников ВЭД (прежде всего – импортеров) из рубля, чем допустить дальнейшее обесценивание валютных доходов бюджета.

Судя по словам Силуанова, только в этом году на поддержку экономики будет потрачено 2/3 ФНБ. Таким образом, при сохранении текущей санкционной и валютной динамики страна к 2024-му может остаться вообще без «подушки безопасности».
И шансы на материализацию «призрака 1998 года» возрастают вне зависимости от успешности попыток Минфина США помешать России обслуживать внешний долг.

Настойчивые (хотя и не совсем удачные) попытки Дмитрия Медведева стать главным публичным «ястребом» РФ некоторые наблюдатели связывают с окончательной потерей зампредом Совбеза прежней, «либеральной», группы поддержки.

СВО, санкции и фактический разрыв с Западом, действительно, нанесли серьёзный удар по позициям «сислибов» и «олигархов», на сотрудничество с которыми опиралось и медведевское президентство, и премьерство.
Но, во-первых, ни Кудрин, ни Набиуллина – пожалуй, самые важные для Системы представители либерального истеблишмента – никогда не входили в фан-клуб Медведева.
А во-вторых, после 24 февраля в стране изменилось многое (и далеко не всегда в лучшую сторону), но не подвергаются ревизии (пока?) рыночные основы экономики.
Что, в свою очередь, обуславливает незаменимость идейных наследников тех, кто 30 лет назад заложил эти основы в новоиспеченной постсоветской России.

Более того, именно от них теперь зависит, удастся ли минимизировать социально-экономические потери, --неизбежного следствия санкционного кризиса, -- таким образом, чтобы избежать уже кардинальной трансформации хозяйственного уклада с переходом к той или иной форме «военного коммунизма».
Благо молчание (на сей счёт) отечественных «Жижеков» вовсе не отменяет подобную перспективу в принципе.

Понятно, что задачу, стоящую перед нынешними «либеральными военспецами», не назовёшь тривиальной.
Но сценарий «стрелковской продразвёрстки» не устраивает ни «олигархат», ни «силовую корпорацию».
Отсюда – высокая вероятность превращения «сислибов» в новый центр внутриэлитной консолидации.
Другое дело, что если (когда) речь зайдет о персоналиях, лидером гипотетического праволиберального альянса будет отнюдь не Медведев.

Делегирование минпромторговского технократа Виталия Хоценко в Донбасс, очевидно, продиктовано необходимостью повысить прозрачность и управляемость вновь приобретаемого геополитического «актива».
Тем более, что предыдущий премьер ДНР Александр Ананченко – земляк и бывший подчинённый Михаила Живило.

Уголовное дело в России и эмиграция во Францию вовсе не обнуляет вероятности вовлечения беглого металлургического магната в околодонбасские бизнес-расклады.
А поскольку вместе с Мариуполем «республиканские» владения пополнятся, как минимум, ММК им Ильича (если допустить окончательность решения о ликвидации «Азовстали»), наличие на горизонте подобных «несистемных» игроков становится тем более нежелательным.
Особенно – при распределении подрядов на восстановление Донбасса, которые, в условиях санкционного сжатия экспорта и обвала (вслед за «стройкой») внутреннего рынка сбыта, превращаются в едва ли не единственный «антидепрессант» для российских металлургических концернов.

Другое дело, что здесь вполне объяснимые интересы крупнейших отечественных работодателей и, соответственно, их работников могут войти в конфликт с геополитикой.
Если к моменту проведения судьбоносных референдумов металл для большой донбасской реновации будет выплавляться не местными жителями, а на Урале, в Череповце или в Липецке.

Следуя Аузану, затягивание СВО и сопутствующая ей «гонка военных расходов» существенно ограничивает возможности бюджетного манёвра.

При сохранении и даже увеличении объемов финансирования ОПК правительству придётся выбирать между дальнейшей индексацией соцвыплат и поддержкой «гражданских» отраслей экономики (=занятости и импортозамещения).
Но оба сценария по отдельности не гарантируют от ухудшения социально-политической ситуации.
Тогда как сдерживание инфляции в моменте позволяет хотя бы поддерживать доходы наименее обеспеченных слоёв населения на уровне, не требующем дополнительных вливаний из казны.

Похоже, именно эту логику сумела «продать» Кремлю Набиуллина, получив право не слишком активно бороться с ревальвацией рубля.
Несмотря на неизбежные в этом случае падение маржинальности экспорта (и так изрядно урезанного санкциями) и сокращение резервов того же бюджета.

Принято считать, что по обе стороны украинского конфликта сегодня идёт борьба только двух партий.
Для своих сторонников это – «партия победы» и «партия примирения».
Для противников, соответственно, -- «партия эскалации» и «партия капитуляции».

Однако недавнее интервью Эдварда Люттвака, позволяет допустить, что настоящие линии противостояния (или разграничения) проходят несколько иначе.
В беседе с Die Welt ведущий американский эксперт по стратегии весьма нелестно отозвался о Генри Киссинджере, уже записанном Киевом в «капитулянты».
И в то же время допустил возможность проведения «настоящих» референдумов в Донбассе, обеспечение прозрачности которых и готовность принять любые их итоги может, по версии Люттвака, стать условием снятия с РФ ряда санкций.

Люттваковское предложение слишком демократично (в прямом, а не партийном смысле слова), чтобы не испортить игру любой олигархии и ресурсократии.
Не суть важно —«консервативная» она или «либеральная», западная или российская, финансовая или военно-промышленная, собирается ли зарабатывать на войне или на мире.
Если финальное слово остаётся (по честному) за рядовыми донбасскими обывателями —победит тот, кто откажется от ресурсного подхода и не станет рассматривать соответствующие территории как источник прибылей, геополитических и/или геоэкономических.
При этом речь идет не об отказе от прагматичного подхода как такового. Скорее —о «смене оптики» у элит, в целом, и ЛПР, в частности.

Благо некоторые политики подчас приближаются к сходному осознанию «горизонтов выигрышей» —соответственно, среднесрочного и долгосрочного, —когда позволяют своим денежным властям сдерживать инфляцию даже в ущерб экономическому росту. Тем самым, удерживаясь от соблазна использовать сбережения населения как безвозмездного ресурса.
Да, рецессия и безработица могут оттолкнуть многих избирателей.
Неслучайно, марксист-конспиролог Фабио Виги утверждает, что западным правительствам выгодно списывать на ЧС непрекращающуюся работу «печатного станка». И поэтому пандемия для них очень вовремя сменилась войной.
Но тем больше риск не совладать с финансовым управлением, и стремясь любыми способами сохранять движение на высоких «скоростях» производства и потребления, вылететь на трассу, где впереди будет тупик «военного коммунизма». Тем более, что о таком исходе, по крайней мере для Европы, уже говорит другой марксист - Славой Жижек.
На лево-консервативном фланге российской «партии победы» делаются не менее радикальные заявления о необходимости «раскулачивания олигархов» и демонтажа сформированной за 30 постсоветских лет финансовой системы.

Чем сильнее затягивается санкционная «удавка – с непременным негативным эффектом для экономик и России, и Запада – тем сложнее избежать новой версии ленинского сценария «превращению империалистической войны в гражданскую». Причём, практически на всех концах нынешней Ойкумены.
В этом смысле легализация очередной перекройки границ в центре Европы (предполагаемая референдумами по Люттваку) при всех упомянутых выше издержках для элит представляется далеко не худшим выходом.
Территориальный (геополитический) статус-кво, если угодно, приносится в жертву политэкономическому.
Тем показательнее, что с этой подачи Люттвака, де-факто значительно повышается политический статус экономистов-технократов по обе стороны нынешнего «геополитического разлома».
Сравнение крепости рубля и доллара (евро, гривны) может повлиять на исход гипотетических референдумов по модели Люттвака едва ли не больше, чем высокопоставленных московские десанты в Донбасс или искрометные видео-посты Зеленского и Арестовича.
И пока мяч у главы ЦБ РФ Эльвиры Набиуллиной, а не у её заокеанского визави Джерома Пауэлла.