Анонсированное Решетниковым мартовское «сокращение занятости» делает практически неизбежным ₽500-миллиардный рост соцрасходов, о котором сообщает Reuters.

В свете высокой вероятности появления владельцев и сотрудников закрытых МСП на очередных протестных акциях (возобновление которых также ожидается весной), новые дыры в казне кажутся наименьшим из зол.

При том, что размеры финансовой щедрости государства ограничены не только «красными линиями» макроэкономической стабильности, но и необходимостью резервировать средства для выполнения социальных обязательств (прежде всего – по пенсиям), теперь уже прописанным в Конституции.

К слову, именно «невзлетевшей конституционной реформой» политический аналитик Константин Гаазе объясняет успешность демарша Навального.
Но если вспомнить, что до ФСИНовских пасов и «дворца» в жизни «блогера-разоблачителя» случился инцидент с отравлением, -- с которого, собственно, и началась стремительная «навальнизация» внутриполитического дискурса, и который произошёл, спустя полтора месяца после общероссийского голосования по поправкам, – связь между протестами-2021 и «конституционным транзитом» представляется не столь линейной.

Уместнее говорить об обратной зависимости.
Протестный фактор, усугубляя «корона-кризисный» шлейф, резко сужает Кремлю пространство финансового манёвра.
И как следствие, – в силу неэкономической важности бездефицитного бюджета, – не позволяет перехватить политическую инициативу.

Когда государство – главный владелец ренты, любую раздачу денег населению всегда можно сделать возвратной.

Похоже, именно такой логикой руководствуется Минэк, предлагая (как поговаривают, с подачи банкиров) инвестировать маткапитал в облигации госкомпаний.
Но у вовлечения многодетных родителей в растущую секту адептов биржевого карго-культа имеется, как минимум, один побочный эффект для власти.

Чем больше обывателей связывают своё благосостояние с фондовыми котировками – тем меньше база поддержки любых политических действий, способных обернуться значительными потерями для розничных инвесторов.
В этом смысле разгоны протестных акций, «сахаровские» видео, усиление конфронтации с Западом и, как следствие, ожидание новых жёстких санкций никак не работают на лояльность многочисленных отечественных «мини-баффетов».

Вопреки некогда нашумевшему патриотическому граффити, теперь практически не остаётся вещей «поважнее фондового рынка».
Лишнее тому подтверждение – анонс «протеста-лайт», обнародованный за три дня до очередного заседания ЦБ по ключевой ставке и неожиданно совпавший со столь же неожиданным призывом МВФ её снизить
А володинские претензии к Решетникову за использование термина «площадка» применительно к парламенту свидетельствуют, скорее, об «олдскульности» спикера Госдумы, нежели об излишнем радикализме министра экономического развития.

При том, что «нация рантье» не намного перспективнее «нации солдатов».
И если говорить о подлинном расширении горизонтов, то логичнее было бы озаботиться созданием новых финансовых инструментов, -- чего-то вроде «образовательных опционов», -- повышающих возможности вложения маткапитала в обучение детей.
Хотя такой сценарий, конечно же, не позволит быстро перезапустить экономику, наращивая инвестпрограммы национальных чемпионов, одновременно избежав финансирования их аппетитов за счёт бюджета.

Онлайн-кинотеатры повышают политические ставки

https://t.iss.one/crypto_shizo/4

Время копить культурный капитал – время его монетизировать.

После Болотной обострившийся было вопрос «с кем вы, мастера культуры?» удалось перевести в плоскость «но можно рукопись продать» усилиями Капкова (в Москве) и Мединского (на федеральном уровне).
В том, что теперь среди сочувствующих «протестантам-2021» намного больше заметных «творческих» имён, чем остаётся в лояльном поле, – едва ли исключительно недоработка нынешних кураторов культуры, соответственно, Любимовой или Кибовского.
Безусловно, своё дело сделала пандемия, которая, с одной стороны, существенно сократила заработки артистов, галеристов, музыкантов и т.п., а с другой –резко ограничила размеры поддержки этих пострадавших за счёт казны.

Но от этого окончательный переход «властителей дум» в оппозицию, – пусть не политическую, но духовную, -- не становится менее опасным для власти.
И тем более нелинейными должны быть способы его предотвращения.

С этой точки зрения манифест Богомолова, превращающий театрального режиссёра в идеолога/промоутера нового правого, западнического (в смысле: где модерн —там и Запад), но концептуально «ненавальнистского», проекта, -- вполне адекватный ход.

Однако даже успешный  режиссёр —не олигарх и не косметический магнат.
Даже в «мирное» время у него не нашлось бы денег на инвестиции в политику.
А с учётом «ковидного» удара по культуре —тем более.

С одной стороны, это гарантирует продажу данной «рукописи» правильному «издателю».
С другой —наличие и  «уши» такового снижают вероятность её успеха у неангажированных «читателей».

Уход Топилина из ПФР может быть стартом очередных столоверчений в финансово-экономическом блоке.

Ведь если отставка «собянинского» Решетникова с поста главы Минэка (и его замена, например, на «белоусовскую» Чупшеву) уже предрешена – логично, что «московская группа» получит компенсацию за счёт других знаковых федеральных портфелей.

В этом смысле возможны либо пересадка самого Решетникова в кресло главы ПФР.
Либо – назначение на этот пост Раковой, с созданием в социальном блоке мощного противовеса Голиковой.

Соцфонды – ключевой инструмент перераспределения национального дохода.

Поэтому любая их реформа по факту становится политическим действием, пусть даже формально она представляется всего лишь как очередной шаг по оптимизации госуправления.
И тем более объединение соцфондов выходит за рамки сугубо административного контекста, если в этом случае уже точно станет невозможна передача акций крупнейших госкомпаний ПФР.

Ни одна из партий, – ни из «старых», ни из «новых», -- об этом пока не заикается.
Но отсутствие «такой партии» не отменяет необходимости широкой дискуссии по данной проблеме.
Особенно на фоне протестов и растущего запроса на перемены, адекватный ответ на который во многом зависит от того, удастся ли сделать более «инклюзивной» систему перераспределения ренты.

Волож и Греф становятся такими же «столпами суверенитета», какими во времена «энергетической сверхдержавности» были Миллер и Сечин.

Главу «Сбера» и, тем более, основателя «Яндекса» не назовёшь государевыми слугами без страха и упрёка.
Но без соответствующей «крыши» они рискуют быть съеденными американскими или китайскими IT-гигантами.
С другой стороны, политико-медийная конфронтация с глобальным «технологическим олигархатом» вынуждает Кремль (и это фактически признал Путин на встрече с главными редакторами) выращивать и пестовать свой собственный.

Но такое партнёрство будет равноправным и устойчивым лишь до тех пор, пока на российском цифровом Олимпе двоевластие.
Превращение олигополии в монополию сделает государство заложником последней. Поэтому Кремль будет стараться раздавать «Яндексу» и «Сберу» равное количество «серёг» (так же, как это происходит с «Газпромом» и «Роснефтью»).
А появление третьего игрока, равновесного первым двум, обернётся потерей эксклюзивности и, следовательно, неприкосновенности для Грефа или Воложа.

В этом смысле «кандидаты в высшую лигу», вроде Бакальчук или Дурова (хотя ему проще – его «экосистема» более интернациональна), рискуют так и остаться в нынешнем, «переходном», статусе.
Их рост ограничен размерами и аппетитами «Яндекса» и «Сбера».
И чем чаще цифровым олигополистам придётся «бить по голове» Wildberries и Telegram (в России)– тем скорее они будут перекладывать издержки на потребителей.
Либо – обделять своих инвесторов и патронов, среди которых немало «теневых элитариев», подобных Гавриилу Юшваеву или Сергею Цою.

Оба сценария делают «ставку на цифру» не такой беспроигрышной, как кажется.

С арестом кикбоксёра Саида Асадулаева, участника нашумевшей перестрелки возле башни «Око», количество «приветов» Гавриилу Юшваеву достигает критической массы.
При том, что два юшваевских охранника уже оказались на скамье подсудимых в прошлом году.
А «под ёлочку» бывшие сослуживцы арестовали следователя СКР Левона Агаджаняна, с подачи которого основными фигурантами дела о стрельбе в небоскрёбе чуть было не стали бойцы «росгвардейского» ЧОПа.

Прессинг Юшваева может быть обусловлен не только защитой чести золотовского мундира.
Особенно, если принять во внимание причастность бизнесмена к двум высокомаржинальным IT-проектам – к Ozon (через Евтушенкова и Якобашвили) и Wildberries (через Павла Тё).

Если «Абрау Дюрсо» оказалось в биржевых фаворитах после путинской оговорки про возможность «винодельческого транзита», то в кратном взлёте акций «Белуга групп» сложно не усматривать inside trading.

Версия о том, что у американских reddit-инвесторов появились последователи в России, слишком романтична, чтобы оказаться рабочей.
Благо, «Белугу», в отличие от GameStop, никто из «акул Воздвиженки» ранее не шортил.
Зато вероятность, что её основатель Александр Мечетин решил (или решит) объединиться с Борисом Титовым не только на «партийной» ниве, -- совсем ненулевая.

В декабрьском интервью «Коммерсанту» Мечетин утверждал, что «стратегия компании — это стремиться к лидирующим позициям не в водочном бизнесе, а в бизнесе, связанном с производством и дистрибуцией алкогольных продуктов самого широкого спектра, и крепких напитков, и вина».
И что «Россия все еще воспринимается как водочная страна, но в литрах здесь уже потребляется больше вина, чем водки».

Эти слова вполне можно истолковать как закамуфлированную оферту владельцам «Абрау».
В январе Титов получил не только значительный плюс к капитализации, но и защиту от попыток недружественного поглощения в виде «опциона» на трудоустройство самого влиятельного в стране «специалиста в области права».
Но теперь переговорные позиции Мечетина укрепляет биржа.

Отсюда, впрочем, не следует однозначного вывода о его неминуемой победе.
Биржевой хайп получается слишком громкий, а сам бизнес – слишком политически значимым, чтобы к «битве виноделов» не подключились игроки, вроде Кесаева или Ротенберга.

Вслед за спиртным биржу заинтересовали конфеты.
Акции «Красного Октября» продемонстрировали темпы роста, вполне сопоставимые с дневными «белужьими».

Владельца крупнейшей кондитерской фабрики Артёма Кузнецова с хозяином «Белуга групп» Александром Мечетиным роднит то, что оба пару лет назад фигурировали в списках обладателей мальтийских «золотых паспортов».
А как раз на этой неделе Госдума ратифицировала новое налоговое соглашение, – проще говоря, отмену СИДН, -- с Мальтой

Интересно – не является ли раздутие стоимости рублёвого актива инструментом для обнуления фискальных потерь при вынужденной репатриации капитала основным собственником?

Призрак деприватизации бродит по России.

Задержание гендиректора «ТГК-2» Надежды Пинигиной и очередная, теперь -- производственная, авария на объекте «Норникеля» -- события, безусловно, разного порядка и разной степени детерминированности.
Но оба инцидента напрямую затрагивают собственников, чья легитимность совсем недавно уже была поставлена под сомнение.

Правда, у совладельца «ТГК-2» Дмитрия Пяткина отобрали «Башкирскую содовую компанию».
А Владимир Потанин «отделался» рекордным многомиллиардным штрафом, причём из корпоративной, а не личной, «кассы».

Тем не менее, новый норильский инцидент, к тому же отягощённый человеческими жертвами, неизбежно реанимирует антипотанинские выпады деприватизаторов.
При этом репутационные риски при их отражении (прежде всего – для Кремля) будут намного выше.

С другой стороны, Потанина роднит с Пяткиным принадлежность к позднесоветской партхозноменклатуре.
Точнее – к той её части, которая обладала достаточным чутьём и ресурсами, чтобы не просто пережить развал Системы, но и обеспечить себя постсоветскими профитами.
В этом смысле выбор соответствующих жертв для сравнительно честного отъёма активов может стать ещё и предупреждением тем нынешним элитариям, которые не имеют «приватизационных» грехов и убеждены в своей подготовленности к любым «транзитным» исходам.

Новая коррекция биткоина лишний раз показывает, насколько «крипта» зависит от устойчивости санкционных режимов в отношении китайских «прокси» или степени неразрешимости геоэкономических конфликтов с участием Поднебесной.

Не успели в Пекине заявить о готовности диалога с Вашингтоном, а в Вашингтоне – о восстановлении «ядерной сделки» с Тегераном, как курс главной криптовалюты пошёл вниз.
При этом взаимосвязаны могут быть не только соответствующие демарши китайских и американских властей.

Иран активно используется могущественным восточным соседом для майнига, что уже привело к блэкаутам в Исламской республике.
Очевидно, что любые шаги Байдена по реабилитации иранской ядерной программы, с одной стороны, снизят для Тегерана потребность в финансовых инструментам, позволяющих обходить санкции, а с другой – сделают «добычу крипты» не столь обременительной для национальной энергосистемы.
Оба сценария объективно способствуют снижению ажиотажа вокруг цифровых монет. И как следствие – снижению их курса.

В свою очередь, Китай выигрывает при любом исходе.
Просто в первом случае этот выигрыш – «меркантилистский», за счёт повышения стоимости теневых резервов, размещённых в самой децентрализованной «крипте», которая «майнится» в Иране.
А во втором – «фритрейдерский», за счёт снятия американских торговых и санкционных барьеров в отношении как самого Пекина, так и его партнёров.

Утечки про новую суперъяхту для Абрамовича – весомое и своевременное подтверждение санкционной нерешительности властей ЕС.

Если заказы «кремлёвских олигархов» обеспечивают работой рядовых европейских налогоплательщиков и пролетариев – рестрикции в отношении первых непременно ударят по вторым.
И соответственно, Брюсселю не следует объявлять войну чужим «дворцам», хотя бы ради сохранения своих «хижин».

Благо пополнение олигархических флотов -- последнее спасение для Lloyd Werft и других немецких верфей, где нынешний хозяин, -- малазийский миллиардер Лим Кок Тай, -- на фоне «пост-ковидного» падения доходности своих главных, круизных, бизнесов, намерен провести масштабную и безжалостную «оптимизацию».
Причём информация о предстоящих увольнениях судостроителей и попытках правительства (и земельного, и федерального) образумить их работодателя появилась незадолго до «рассекречивания» очередного приобретения Абрамовича.

Понятно, что в России подобное сверхпотребление (даже, или тем более, в экспортном варианте) вызывает прямо противоположный эффект, никак не способствуя ни социальному умиротворению, ни доверию менее обеспеченных граждан к власти.
Реакция «эгалитарных» телеграм-каналов – лишнее тому подтверждение.

Но проблема в том, что во взаимоотношениях с Западом крупный частный капитал остаётся единственным сколько-нибудь эффективным инструментом «мягкой силы».
Сохранение этого канала «экспортирования ренты» гарантирует не только от «холодной войны 2.0», но также от консолидированной и последовательной внешней игры на «снос Системы».

Последнее, впрочем, никоим образом не исключает «точечной деприватизации».
Скорее наоборот, предполагает её для внешнего и внутреннего баланса.
Подобно тому, как покупка тем же Абрамовичем «Челси» летом 2003-го удивительным образом совпала с первыми громкими арестами в рамках начинающегося «дела ЮКОСа».

7-летняя история антироссийских санкций показывает, что говорить о единой цели их авторов и акторов – по меньшей мере, неосмотрительно.

Сначала во главу угла ставилась геополитика. И соответственно – стремление максимально повысить для Кремля цену Крыма и Донбасса.
Потом, когда в Белый дом пришёл Трамп, «чёрные списки» Минфина США превратились в ключевой инструмент уже геоэкономического торга.

Пандемия обнулила второй трамповский срок, но, благодаря тому же «ковиду», дело 45-го президента живёт.
Для нынешней администрации Белого дома и её трансатлантических союзников интересы (точнее – темпы и стоимость пост-ковидного восстановления западных экономик) оказываются важнее ценностей.

Отсюда, конечно, не следует ожидать ослабления (или, тем более, отмены) санкций.
Но едва ли их безусловной целью будет демонтаж существующего режима с высокой вероятностью потери какого-либо контроля над перераспределением российских природных и территориальных ресурсов.

Китайский фактор привносит в санкционную войну с Россией гораздо больше неизвестных, чем их в «холодной войне» с СССР.
И дабы не превратиться в побеждённого победителя, Запад вынужден в давлении на Москву избегать шагов, способных сделать ситуацию необратимой.
В этом смысле отказ ЕС наказывать «кремлёвских олигархов» – вовсе не проявление «старосветской вольницы», но вполне органичный элемент консолидированной «трансатлантической» стратегии.

Даром что с точки зрения внутриполитической стабильности и социальных рисков выведение из-под внешнего удара владельцев крупных капиталов может оказаться для Кремля не менее болезненным, чем сценарий «идеального шторма для российского бизнеса».

https://t.iss.one/russica2/36335

Американский авиаудар по Сирии – наглядный аргумент в пользу версии о неискоренимости Trump-style.

И дело не столько в антииранском характере атаки как таковом.
Последнюю неделю администрация Байдена всячески демонстрировал «конструктив» в отношении Тегерана, предложив конкретные шаги по восстановлению «ядерной сделки».
Даже осуществленный проиранскими группировками ракетный обстрел американских объектов в Ираке поначалу не слишком помешал такому настрою -- Госдеп заявил об отказе в ответ «выплескивать гнев и создавать риск эскалации».
Более того, в четверг анонсировалось обнародование доклада американских спецслужб об убийстве саудовского журналиста Джамаля Хашогги с указанием на наследного принца Мухаммеда бин Салмана в качестве наиболее вероятного заказчика. Что стало бы весьма болезненным ударом по главному врагу «режима аятолл» в исламском и «петрократическом» мире.

Но игре на обострение с «нефтяной монархией» Байден в итоге предпочёл телефонные переговоры с королём Салманом бин Абдул-Азизом.
А умеренно проиранские риторические пасы американских дипломатов сменились на вполне просаудовские действия американских военных.

Возможно, байденовскому «развороту над Персидским заливом» способствуют сравнительно высокие (для пост-ковидной конъюнктуры) цены на нефть.
Но, во-первых, к пятнице они пошли вниз.
А во-вторых, «распечатывание» Ирана увеличит предложение на мировом нефтегазовом рынке и, соответственно, снизит зависимость таких крупных энергопотребителей, как США, от отдельных петрократий.

Поэтому нельзя исключать, что смена «милости на гнев» в отношении Тегерана и его «прокси» -- ведь, согласно официальному объяснению, сирийские шиитские ополченцы поплатились за действия их иракских единоверцев, -- обусловлена отнюдь не ближневосточными раскладами. Точнее – не ими одними.

Например, нынешняя попытка «сноса» Пашиняна невыгодна большинству союзников и «контрагентов» Армении. Включая Турцию и Азербайджан, поскольку приход к власти военных неизбежно обострит конфронтацию в Нагорном Карабахе.
И чем больше усилий и ресурсов будет отнимать «закавказский фронт» -- тем более обременительной для Анкары станет экспансия по другим направлениям.
А ослабление турецкого влияния в большинстве сопредельных (и не только) стран легко компенсируется усилением иранского.

Если же учесть давние связи пашиняновских спонсоров и лоббистов с Демпартией США, -- обнаружение «иранского следа» в армянской «Искандер-революции» вполне могло истолковываться Байденом как причина для жёсткого ответа Тегерану.
Благо, повод уже был.

Реальный тюремный срок Саркози – серьёзный репутационный удар по его союзникам и симпатизантам из окружения Байдена.

А ведь как раз сейчас выходит на финишную прямую борьба за пост главы американской дипмиссии в Китае, в которой участвует Рам Эмануэль -- бывший шеф администрации Обамы, связанный с французским экс-президентом-арестантом не только воспоминаниями о сотрудничестве Белого дома и Елисейского дворца на рубеже десятых, но и через банк Lazard.
Другой претендент на третью по значимости (после госсекретаря и помощника по нацбезопасности) внешнеполитическую позицию – рокфеллеровский протеже Николас Бёрнс.

С учётом симпатий Эмануэля к антимонопольным методам Теодора Рузвельта (прославившегося как раз разрушением нефтяной империи Рокфеллеров) и геополитической роли новых, технологических, монополий, схватка за «билет в Пекин» выходит далеко за рамки амбиций отдельно взятых чиновников и даже стоящих за ними финансовых кланов.
Соответственно, и приговор Саркози или, точнее, его «заокеанское эхо», может оказаться тем последним доводом, который лишит экономическую модель Байдена какой-либо вариативнсти.

Основатель Fix Price Сергей Ломакин во всех своих бизнесах делал ставку на низкодоходных потребителей, переводя их количество в своё финансовое качество.

Но сеть дискаунтеров, торгующая широкой линейкой ТНП, включая игрушки, намного сильнее, чем «Центробувь» (которая, кстати, обанкротилась) или тем более продовольственная «Копейка» (ушедшая под X5) зависит от благосклонности таможни, с одной стороны.
А с другой – от готовности «рыночников» и онлайн-ритейлеров терпеть ещё и такого конкурента.

Отсюда следует «неизбежность крыши», причём весьма эффективной, способной урезонивать аппетиты ФТС и отражать нападки противоестественной (в остальных случаях) коалиции «дикоягодных садоводов».
В пользу версии о высокопоставленных заступниках говорит и достаточно быстрое «сошествие на нет» дела о мошенничестве, которое в 2016-м пытался инкриминировать совладельцам «Центробуви» её главный кредитор Газпромбанк.

Интересно, что ломакинским финансовым партнёром долгое время Гедрюс Пукас, в начале нулевых трудившийся в Finartis Group у Рустама Аксёненко.
В этой же компании примерно тогда же директорствовал будущий глава Россельхозбанка Борис Листов.
Листовские связи вполне могут быть разгадкой успеха Fix Price.
Особенно, если рассматривать сеть дискаунтеров как своеобразную аксёненковско-патрушевскую «кассу взаимопомощи».

СЭБ ФСБ становится ключевым индикатором уровня бедности.

Второй раз подряд главный лубянский куратор экономики отправляется не в кресло директора всей службы. И второй раз – на фоне провалов в динамике реальных доходов населения.
В 2016-м Юрий Яковлев ушёл из СЭБ в отставку.
Но и нынешнее назначение Сергея Королёва первым замдиректора нельзя назвать повышением в полном смысле слова. По крайней мере, -- в традиционном для Лубянки.

Понятно, что доступ к силовому распределителю национальных благ – слишком важен, чтобы не стать причиной ожесточённых внутриэлитных войн, завершение которых требует многоплановых компромиссов и разменов.
Но именно усыхание общеэкономического «пирога» и значительное увеличение числа лишенных даже его «крошек» повышает риски, возникающие при передаче столь значимого инструмента в одни руки.

И такая монополия вообще губительна для Системы, если, например, СЭБ ФСБ суждено готовить разводящую базу для точечной деприватизации.
В этом случае искомый результат в виде удовлетворения запроса на справедливость не будет достигнут, а все моральные бонусы превращения крупных капиталистов в «новую нефть» обнулены.

Иными словами, королёвское перемещение доводит до абсолюта трансформацию ФСБ из элемента (хотя и несущего) системы сдержек и противовесов в её основную «платформу».
С перспективой превратиться либо в неэффективного «тяни-толкая», либо – в новую и не персонифицированную точку межкланового консенсуса/общенациональной сборки.

Занесением Коломойского в свои «чёрные списки» Госдеп не только отомстил за Порошенко и создал новые проблемы Зеленскому.

Американские санкции в отношении хозяина «Привата» автоматически делают токсичными опекаемых им хабадников Днепра во главе с раввином Шмуэлем Каминецким.
А Каминецкий 10 лет назад породнился с казначеем ХАБАДа Иегудой Кринским, выдав дочь за внука этого распорядителя воли последнего Любавического ребе.

Теперь «тень Коломойского» падает и на Кринского, рискуя спровоцировать если не кадровые перестановки в руководстве самого влиятельного хасидского движения, то серьёзные изменения в его коммуникациях с Белым домом.
При этом интересно, что главный «хабадский» фандрайзер и «куратор молодёжной политики» Моше Котлярский тесно связан с основателем NCH Capital Джорджем Рором.
А тот, в свою очередь, активно инвестирует в украинские активы, включая местный АПК, и ведёт операции с порошенковским Roshen.

Угольный кризис рискует оказаться серьёзнее, – по продолжительности и последствиям, -- чем продовольственный.

Благо рост цен на продукты питания обусловлен дефицитом предложения.
А профицит угля, грозящий потерей работы значительной части населения Сибири, -- результат падающего спроса.
Причём шансы на его восстановление тем ниже – чем интенсивнее декарбонизация ведущих мировых экономик, включая китайскую.

В свете такой перспективы российская интеграция Донбасса становится для Украины скорее мечтой, нежели кошмаром.
Но очень гипотетическое снижение напряжённости на «украинском треке» нивелируется вполне реальным и взрывоопасным сочетанием обнищания сибирских «низов» и новых войн в московских «верхах».

Ведь вшитые противоречия между угольными компаниями и РЖД, – производителями и перевозчиками сырья, -- не просто обостряются, но становятся слишком социально и политически значимыми, чтобы оставить в стороне отраслевых бенефициаров.
Лишнее тому подтверждение – решение «Уралвагонзавода» сократить выпуск полувагонов в пользу фиттинговых платформ.
С одной стороны, это – бонус «Трансконтейнеру», главному потребителю платформ.
А с другой, – дополнительное препятствие для угольщиков, которые из-за отсутствия «тары» не смогут воспользоваться даже относительной стабилизацией сбыта. По крайней мере, не все и не сразу.

Подыгрывание «дочки» чемезовского «Ростеха» рогозинскому другу Сергею Шишкарёву – не единственная пикантность данного демарша.
Практически одновременно «Ростех» обозначил своё участие в угольных проектах Альберта Авдоляна.
И не является ли ответной реакцией на чемезовско-авдоляновскую многоходовку предложение главы Минтранса Виталия Савельева увязать выдачу новых лицензий на разработку угольных месторождений с наличием у претендентов полной ясности по направлениям и объёмам экспорта?
Тем более, что, как утверждают наблюдатели, именно Чемезов был причастен к савельевскому уходу из «Аэрофлота».

Принцесса Диана не посягала на «расовую чистоту» британской королевской крови, и даже её роман с Доди Аль-Файедом был чреват для дома Виндзоров, скорее, этическими, нежели «этническими» издержками.

В этом смысле Меган Маркл превзошла свою свекровь.
И когда вышла замуж за младшего сына леди Ди.
И, тем более, когда увязала «бегство» из дворца с расистскими проявлениями со стороны новоиспечённых родственников.

Причём, герцогиня Сассекская и её супруг выбрали очень правильный момент для перехода в контрнаступление.
Пандемия и летние акции BLM не просто вернули межрасовую проблему в «топы» самых болезненных для Запада – всё чаще среди вариантов её решения упоминаются «репарации рабства».
Например, тема выплат, которые могут обойтись белым американским налогоплательщикам в $10-12 трлн, вовсе не является табуированной для администрации Байдена.
А сторонники данной меры апеллируют не только к общечеловеческим ценностям, но и к необходимости легитимизировать крупные западные капиталы, чьё первоначальное накопление стало возможным, в том числе, благодаря использованию бесплатной рабсилы из Африки.

Если санитарные или экологические нарушения дают повод усомниться в безусловности права собственности, -- что мешает аналогичным образом использовать «первородный расовый грех»?
И тем уязвимее позиция тех представителей истеблишмента, для которых возвращение долгов при эксплуатации природных ресурсов допустимо и поощряемо, а при эксплуатации трудовых – нет.

В известной степени нашумевшее интервью Меган Маркл и принца Гарри – асимметричный ответ на Sustainable Markets Initiative – масштабный эко-проект принца Чарльза, который, будучи презентованным на Давосском форуме в 2020 году, сделал наследника британского престола одним из фронтменов декарбонизации.
Как бы теперь, – дабы дезавуировать подозрения в расизме, -- дому Виндзоров аналогичным образом не пришлось мотивировать англосаксонскую бизнес-элиту на выплаты «добровольных» корпоративных (и потому необременительных для национальных бюджетов) «репараций рабства»?

Ведь, в противном случае, неразрешённые межрасовые разногласия могут отразиться не только на отдельно взятой (хотя и весьма влиятельной) королевской семье, но также на глобальных «зелёных» инициативах как таковых.
А это, в свою очередь, обнулит едва ли не единственный рабочий вариант перезагрузки и гальванизации западной модели капитализма.