Forwarded from Данил Махницкий
Софья Безменова попала под обстрел на границе в Белгородской области. Она не пострадала и сейчас ей ничего не угрожает.
Гуманитарная миссия ОБ временно прекратила работу на пункте пропуска «Пески» — «Логачевка» из-за артиллерийских обстрелов.
Все волонтёры покинули опасную зону, Софья сейчас в безопасности и направляется в ближайший населенный пункт, где нет обстрелов.
А пока наша гуманитарная миссия сосредоточится на эвакуированных, которые уже в Белгороде и Воронеже.
Гуманитарная миссия ОБ временно прекратила работу на пункте пропуска «Пески» — «Логачевка» из-за артиллерийских обстрелов.
Все волонтёры покинули опасную зону, Софья сейчас в безопасности и направляется в ближайший населенный пункт, где нет обстрелов.
А пока наша гуманитарная миссия сосредоточится на эвакуированных, которые уже в Белгороде и Воронеже.
Уверенная победа «Единой России» 👍 Никогда не сомневался, что у ЕР поддержка в Москве больше 90% 👍
Forwarded from Московские новости
🗳Выборы муниципальных депутатов в Москве: итоги
Всего на муниципальных выборах в столице было избрано 1 417 депутатов. Мандаты распределились:
🔺«Единая Россия» и «Мой район» – 1294 депутата (91,32%);
🔺КПРФ – 42 (2,96%);
🔺Самовыдвиженцы – 26 (1,83%);
🔺«Справедливая Россия» – 20 (1,41%);
🔺«Новые люди» – 20 (1,41%);
🔺ЛДПР - 11 (0,78%);
🔺«Яблоко» – 3 (0,21%);
🔺«Коммунисты России» – 1 (0,07%).
Всего на муниципальных выборах в столице было избрано 1 417 депутатов. Мандаты распределились:
🔺«Единая Россия» и «Мой район» – 1294 депутата (91,32%);
🔺КПРФ – 42 (2,96%);
🔺Самовыдвиженцы – 26 (1,83%);
🔺«Справедливая Россия» – 20 (1,41%);
🔺«Новые люди» – 20 (1,41%);
🔺ЛДПР - 11 (0,78%);
🔺«Яблоко» – 3 (0,21%);
🔺«Коммунисты России» – 1 (0,07%).
Очередной чат с принуждением бюджетников — на этот раз в Северном Чертаново.
Директор государственного Центра внешкольной работы на Сумском пугает своих сотрудников и родителей детей, которые туда ходят. Якобы в выборах участвуют судимые самовыдвиженцы. По цепочке сотрудники центра просят родителей «поддержать» административных кандидатов и отчитаться. Для наглядности скидывают агитацию «Моего района».
На замечание о незаконной агитации не реагируют.
Интересная деталь: самих бюджетников принуждают голосовать электронно, а родителей просят «проголосовать очно».
Директор государственного Центра внешкольной работы на Сумском пугает своих сотрудников и родителей детей, которые туда ходят. Якобы в выборах участвуют судимые самовыдвиженцы. По цепочке сотрудники центра просят родителей «поддержать» административных кандидатов и отчитаться. Для наглядности скидывают агитацию «Моего района».
На замечание о незаконной агитации не реагируют.
Интересная деталь: самих бюджетников принуждают голосовать электронно, а родителей просят «проголосовать очно».
Чеченизация московских выборов
Выборы в Москве закончились. Причём не только эти, а вообще все.
Более 90% за «Единую Россию» в самом протестном городе страны, ДЭГ, массовое принуждение бюджетников в каждом районе и старая-добрая рисовка результатов на физических участках.
Москва — новый электоральный султанат. Чечня, Тува, Ингушетия — и Москва. В хорошей компании. И дело даже не в СВО: выборы прошли во множестве регионов, и в большинстве из них какая-то конкуренция по российским меркам была.
Всего за три года Москва успешно провела «чеченизацию» публичной политики. Онлайн-голосование решает даже те крошечные проблемы, которые возникали у власти, на многие годы вперёд. Не устаю повторять с 2019 года: ДЭГ — это могильщик выборов.
Раз московских выборов больше не будет, начнём искать новые формы политического участия. Сдаваться не собираемся.
Хорошая новость: один наш кандидат всё же прошёл в совет. Это Леонид Балановский в районе Аэропорт. С победой его и местных жителей — у них ещё пять лет будет отличный независимый депутат. Ещё порядка десяти наших кандидатов победили бы, если бы выборы были без ДЭГ.
Плохие новости: худшее ещё впереди. Нашей целью на местных выборах было вырастить новое поколение политиков, сторонников сильной и свободной России, и мы её добились. Но, учитывая обстоятельства, наша команда скоро может стать пожарной — в самом широком смысле этого слова.
Выборы в Москве закончились. Причём не только эти, а вообще все.
Более 90% за «Единую Россию» в самом протестном городе страны, ДЭГ, массовое принуждение бюджетников в каждом районе и старая-добрая рисовка результатов на физических участках.
Москва — новый электоральный султанат. Чечня, Тува, Ингушетия — и Москва. В хорошей компании. И дело даже не в СВО: выборы прошли во множестве регионов, и в большинстве из них какая-то конкуренция по российским меркам была.
Всего за три года Москва успешно провела «чеченизацию» публичной политики. Онлайн-голосование решает даже те крошечные проблемы, которые возникали у власти, на многие годы вперёд. Не устаю повторять с 2019 года: ДЭГ — это могильщик выборов.
Раз московских выборов больше не будет, начнём искать новые формы политического участия. Сдаваться не собираемся.
Хорошая новость: один наш кандидат всё же прошёл в совет. Это Леонид Балановский в районе Аэропорт. С победой его и местных жителей — у них ещё пять лет будет отличный независимый депутат. Ещё порядка десяти наших кандидатов победили бы, если бы выборы были без ДЭГ.
Плохие новости: худшее ещё впереди. Нашей целью на местных выборах было вырастить новое поколение политиков, сторонников сильной и свободной России, и мы её добились. Но, учитывая обстоятельства, наша команда скоро может стать пожарной — в самом широком смысле этого слова.
Посмотрел видео из Донецка.
Ужасные кадры. Соболезнования родным и близким жертв обстрела.
Гуманитарная катастрофа, о которой я писал в феврале, происходит прямо здесь и сейчас.
Мы должны были защитить этих людей. Но, видимо, гениальный хитрый план состоит в том, чтобы на восьмой месяц СВО ВСУ продолжали бить по Донецку.
Ужасные кадры. Соболезнования родным и близким жертв обстрела.
Гуманитарная катастрофа, о которой я писал в феврале, происходит прямо здесь и сейчас.
Мы должны были защитить этих людей. Но, видимо, гениальный хитрый план состоит в том, чтобы на восьмой месяц СВО ВСУ продолжали бить по Донецку.
At first I was like «этот человек»
But then I was like «паскуда фашистская»
But then I was like «паскуда фашистская»
Ровно неделю назад я вернулся из ДНР.
Мы поехали на Донбасс с нашей очередной гуманитарной миссией — доставили почти тонну физраствора и антисептика (а также ещё по мелочи разных лекарств и расходников) в Институт неотложной и восстановительной хирургии имени В. К. Гусака в Донецке. Летом Данил Махницкий возил туда же месячный запас обезболивающих. Но в этот раз главврач сказал нам, что не хватает именно самых базовых вещей. Это сейчас такой медицинский фронт: физраствор уходит моментально.
Для меня это первая поездка в ДНР, и я старался увидеть как можно больше, поговорить с как можно большим числом людей, побывать везде, куда успею добраться. Чтобы самому понять, чем там живут люди.
Обо всём расскажу на этой неделе. Об усталом Донецке, сгоревшем и живом Мариуполе, разрушенном Донбассе и самое главное — о стойкости его жителей.
Это не рассказ ради рассказа: я решил, что ещё вернусь. Людям очень нужна наша помощь, особенно там, где государство не справляется — а оно не справляется во многих областях. Значит, надо ехать и помогать.
Мы поехали на Донбасс с нашей очередной гуманитарной миссией — доставили почти тонну физраствора и антисептика (а также ещё по мелочи разных лекарств и расходников) в Институт неотложной и восстановительной хирургии имени В. К. Гусака в Донецке. Летом Данил Махницкий возил туда же месячный запас обезболивающих. Но в этот раз главврач сказал нам, что не хватает именно самых базовых вещей. Это сейчас такой медицинский фронт: физраствор уходит моментально.
Для меня это первая поездка в ДНР, и я старался увидеть как можно больше, поговорить с как можно большим числом людей, побывать везде, куда успею добраться. Чтобы самому понять, чем там живут люди.
Обо всём расскажу на этой неделе. Об усталом Донецке, сгоревшем и живом Мариуполе, разрушенном Донбассе и самое главное — о стойкости его жителей.
Это не рассказ ради рассказа: я решил, что ещё вернусь. Людям очень нужна наша помощь, особенно там, где государство не справляется — а оно не справляется во многих областях. Значит, надо ехать и помогать.
Forwarded from Данил Махницкий
Вот такой микроавтобус довез нас из Москвы в Донецк.
Посажен настолько, насколько это в принципе возможно. И всё это — ценный груз для Донецкой больницы.
Посажен настолько, насколько это в принципе возможно. И всё это — ценный груз для Донецкой больницы.
Донецк.
Здесь я побывал в первую очередь. В городе небезопасно. На фоне постоянно слышны взрывы. Я как-то насчитал более сотни за день. Местные умеют отличать «выходы» от «прилётов». Когда я спросил про то, как они это делают, сказали — ты поймёшь. В один из дней прилетело в соседний от меня квартал, и я действительно понял.
Ситуация с обстрелами в Донецке сильно отличается от района к району. Чем ближе к фронту — тем хуже. На востоке города и в Макеевке (с родничком там всё ок, кстати) город выглядит живым, а вот в центре и особенно на севере он как будто умер. На окраинах иногда нет света и отопления: даже хуже, чем в Мариуполе, куда мы доехали позже.
С водой проблемы вообще во всём городе, её очень часто нет. Правда, в нашей гостинице вода почему-то была — но иногда её отключали, и для таких случаев в коридорах стояли специальные баклажки с водой. Прокачка воды идёт с территории, подконтрольной Украине: этим всё и объясняется.
Донецк, ещё с украинских времён, был очень богатым городом. И большим: по ощущениям даже крупнее Ростова-на-Дону. Но от довоенного населения Донецка здесь осталась примерно половина, где-то полмиллиона человек. Сейчас в смысле развития и благополучия всё иначе, и впечатление у меня осталось гнетущее. Многие рекламные плакаты висят уже восемь лет, многие магазины закрылись, везде следы прилётов, хотя, надо сказать, их очень быстро ликвидируют: городские службы работают героически, причём этот героизм давно стал повседневным. Если утром куда-то прилетело — к обеду дырку уже заделают.
Но в общем — город застрял в 2013 году. В 2012 в Донецке был футбольный чемпионат Европы, и город, как это всегда бывает, когда проводят большое спортивное событие с кучей иностранцев, преобразился. В следующем году всё тоже было спокойно, а дальше сами знаете. Если бы в 2014 году ДНР не поманили и бросили — такого бы не было. Надо было или не давать надежду, или сразу присоединять. Однако имеем, что имеем.
При этом ощущения тотальной, беспросветной катастрофы у меня всё же не появилось — благодаря людям. Общественный транспорт работает, машины ездят, в кафе можно вкусно и недорого поесть, обстрелы стали привычным делом, как бы это грустно ни звучало, и жители к ним адаптировались — если к такому вообще можно привыкнуть.
Люди, конечно, устали. Присоединение к России — это не столько радость, сколько облегчение. Какого-то особого душевного подъёма после референдумов я не увидел, хотя был на месте вот почти сразу после них.
Кстати, здесь и далее мои выводы основаны на личном общении с примерно тремя десятками человек. Да, моя выборка специфическая, но нормальных исследований из Донецка нет и не может быть, поэтому говорю то, что сам услышал.
Так вот, люди очень хотят, чтобы боевые действия закончились. В этом все едины. Где-то процентов десять — тайно болеют за Украину. С другой стороны, намного больше дончан готовы биться и бьются за то, чтобы Донецк остался Россией, чего бы это ни стоило. Ну а большинство обычных граждан находятся в апатии и ждут, чем всё закончится. На Украину обратно они, правда, не хотят — боятся чисток. Правда, почти все ожидают, что дальше будет хуже. И, видимо, морально к этому готовы.
Но дончане стойкие. Когда мы говорили, что приехали из Москвы с гуманитарной помощью — слышали в ответ только искреннюю радость и благодарность. И надежду на то, что всё будет хорошо.
Завтра продолжу рассказ про людей.
Здесь я побывал в первую очередь. В городе небезопасно. На фоне постоянно слышны взрывы. Я как-то насчитал более сотни за день. Местные умеют отличать «выходы» от «прилётов». Когда я спросил про то, как они это делают, сказали — ты поймёшь. В один из дней прилетело в соседний от меня квартал, и я действительно понял.
Ситуация с обстрелами в Донецке сильно отличается от района к району. Чем ближе к фронту — тем хуже. На востоке города и в Макеевке (с родничком там всё ок, кстати) город выглядит живым, а вот в центре и особенно на севере он как будто умер. На окраинах иногда нет света и отопления: даже хуже, чем в Мариуполе, куда мы доехали позже.
С водой проблемы вообще во всём городе, её очень часто нет. Правда, в нашей гостинице вода почему-то была — но иногда её отключали, и для таких случаев в коридорах стояли специальные баклажки с водой. Прокачка воды идёт с территории, подконтрольной Украине: этим всё и объясняется.
Донецк, ещё с украинских времён, был очень богатым городом. И большим: по ощущениям даже крупнее Ростова-на-Дону. Но от довоенного населения Донецка здесь осталась примерно половина, где-то полмиллиона человек. Сейчас в смысле развития и благополучия всё иначе, и впечатление у меня осталось гнетущее. Многие рекламные плакаты висят уже восемь лет, многие магазины закрылись, везде следы прилётов, хотя, надо сказать, их очень быстро ликвидируют: городские службы работают героически, причём этот героизм давно стал повседневным. Если утром куда-то прилетело — к обеду дырку уже заделают.
Но в общем — город застрял в 2013 году. В 2012 в Донецке был футбольный чемпионат Европы, и город, как это всегда бывает, когда проводят большое спортивное событие с кучей иностранцев, преобразился. В следующем году всё тоже было спокойно, а дальше сами знаете. Если бы в 2014 году ДНР не поманили и бросили — такого бы не было. Надо было или не давать надежду, или сразу присоединять. Однако имеем, что имеем.
При этом ощущения тотальной, беспросветной катастрофы у меня всё же не появилось — благодаря людям. Общественный транспорт работает, машины ездят, в кафе можно вкусно и недорого поесть, обстрелы стали привычным делом, как бы это грустно ни звучало, и жители к ним адаптировались — если к такому вообще можно привыкнуть.
Люди, конечно, устали. Присоединение к России — это не столько радость, сколько облегчение. Какого-то особого душевного подъёма после референдумов я не увидел, хотя был на месте вот почти сразу после них.
Кстати, здесь и далее мои выводы основаны на личном общении с примерно тремя десятками человек. Да, моя выборка специфическая, но нормальных исследований из Донецка нет и не может быть, поэтому говорю то, что сам услышал.
Так вот, люди очень хотят, чтобы боевые действия закончились. В этом все едины. Где-то процентов десять — тайно болеют за Украину. С другой стороны, намного больше дончан готовы биться и бьются за то, чтобы Донецк остался Россией, чего бы это ни стоило. Ну а большинство обычных граждан находятся в апатии и ждут, чем всё закончится. На Украину обратно они, правда, не хотят — боятся чисток. Правда, почти все ожидают, что дальше будет хуже. И, видимо, морально к этому готовы.
Но дончане стойкие. Когда мы говорили, что приехали из Москвы с гуманитарной помощью — слышали в ответ только искреннюю радость и благодарность. И надежду на то, что всё будет хорошо.
Завтра продолжу рассказ про людей.