Пять лет назад в соседней Либерии начала свою работу небольшая американская благотворительная НКО, помогающая детям из трущоб получить образование. Через несколько лет после начала работы организация взяла под свой патронат одну из школ в Монровии, столице Либерии. Деятельность организации была оценена высоко, а ее руководитель получила несколько наград и в была признана журналом Time персоной года-2014 за участие в борьбе с лихорадкой Эбола.

Большую роль в НКО играл один из привлеченных местных сотрудников по имени Макинтош Джонсон. Некоторое время он состоял в близких, романтических отношениях с руководительницей организации. И все бы ничего, но наш Макинтош был не простым. Он очень сильно любил детей, с которыми работал. Любил у себя дома и в школе. Своих коллег тоже любил. Да и вообще в этой НКО царили довольно свободные нравы.

Руководитель НКО выкладывала в Фейсбук фотографии с собой, Макинтошем и детьми, в прошлом занимающихся проституцией. На фотографиях они все вместе лежали на кровати дома, обнимаясь. Выглядит не слишком педагогично, но руководитель НКО, судя по всему, в отличие от Макинтоша любила детей только платонически.

Когда все выяснилось, Макинтош отправился в тюрьму, где и умер. От ВИЧ. А потом ВИЧ нашли у нескольких девочек, которых он насиловал - всего таких десятки человек.

История получила большой резонанс в конце прошлого года. Об этом писала даже "Аль-Джазира", резюмируя, что от иностранных организаций больше вреда, чем пользы.

Все это иная сторона благотворительной деятельности, увы, иногда имеющая место быть в слаборазвитых странах.

Хлопковое дерево (оно так и называется, The Cotton Tree) - один из немногих символов Сьерра-Леоне. Сейчас оно выглядит облезлым, но месяц назад листьев на нем было гораздо больше. Возраст дерева точно не известен, но, говорят, что ему не меньше 200 лет.

Дерево стоит в центре Фритауна, в старейшей части города. Напротив дерева - национальный музей Сьерра-Леоне. Хлопковое дерево, национальный музей, Специальный суд и христианские церкви, о которых я писал ранее, - вот и все объекты исторического наследия страны. Больше в Сьерра-Леоне нет ничего, что могло бы заинтересовать туристов или путешественников.

На сайте местного туристического агентства, которое выдает людям визы, так и написано - "имейте ввиду, что Сьерра-Леоне является одной из беднейших стран мира, и если вы собираетесь ехать сюда в отпуск, то это, вероятно, не самое подходящее место для вас, если вы желаете получить от жизни всего самого лучшего". Тот самый случай, когда реклама не вводит в заблуждение. Так что, если вы думаете над туристической поездкой сюда или в иную страну Западной Африки, то... Подумайте еще раз.

Издалека невозможно составить полное представление о том, насколько бедны такие маленькие страны, как Сьерра-Леоне. Здесь нужно жить, чтобы это прочувствовать. Сьерра-Леоне, Либерия, Гвинея, Мали, Буркина-Фасо, Гамбия... Почти вся Западная Африка такая - бедная и никому не интересная.

Во время эпидемии лихорадки Эбола обычно доброжелательные и открытые люди словно сошли с ума. Социальная изоляция и нетерпимость распространились по всей стране. Ограниченность и невежество людей были направлены против медицинских работников. Доходило до насилия и нападений на медицинский персонал.

В городе Кенема происходили массовые демонстрации возле больницы - люди были убеждены, что, прикрываясь лихорадкой Эбола, врачи кладут пациентов в больницу для каннибализма. Демонстранты были разогнаны полицией с применением слезоточивого газа.

В других городах люди нападали на медицинских работников и угрожали сжечь больницы, в которых лежат пациенты с Эболой. В результате подобных инцидентов медицинский персонал начали охранять военные.

Пациентов силой отбивали у врачей вооружённые родственники, а сами пациенты разбегались из больниц кто куда и их приходилось ловить по всему городу.

На одном континенте выражение "врачи-убийцы" - это всего лишь забавный интернет-мем. А на другом континенте в нем нет уже ничего смешного.

Моя работа в Сьерра-Леоне подошла к концу. Пришла пора двигаться в другое место.

Международный аэропорт Лунги находится далеко от Фритауна. Единственный возможный маршрут по которому можно добраться туда - на лодках по океану.

От Фитауна (точнее, от Ламли Бич, самого дорого места в городе) прямо в аэропорт ходит скоростное и комфортабельное судно Sea Coach Express. На нем передвигаются только богачи и белые, что здесь, в общем-то, почти одно и то же. Но комфорт - не мой путь. Я с народом. Простолюдины плывут на другой берег на обычных лодках. Однако они приходят не прямо к аэропорту, а в деревню неподалеку. Туда я добирался на небольшом, слегка переделанном, рыбацком катере, вмещающим 8 пассажиров. Также до ближайшей к аэропорту деревни можно доплыть на больших лодках, вмещающих около 30 человек, но мне они показались слишком тесными. Не люблю толкотню.

Пристань с лодками находится в бедном квартале города. Стоимость проезда примерно 150 рублей вместе с багажом. Однако в отличие от больших лодок, для катера отсутствует причал. При посадке, в Фритауне, катер приближается вплотную к берегу и залезть в него не оставляет труда. Однако при высадке возле деревни, катер останавливается примерно в 10 метрах от берега. Чтобы до него добраться, нужно либо спрыгнуть с катера в воду и идти до берега в воде, вместе с сумками, либо можно воспользоваться помощью носильщиков - при приближении катера к нему навстречу наперегонки бегут люди, предлагая свои услуги, и за символическую плату переносят пассажиров вместе с грузом прямо на берег. Перспектива идти в воде вместе с сумками не привлекала, поэтому мне помогали носильщики - два мужика подхватили меня с лодки и донесли до берега. Почувствовал себя барином.

Аэропорт Лунги небольшой и ничем не примечательный - самолеты в страну прилетают не очень часто. Повсеместно встречается информация о борьбе с коррупцией - пассажирам напоминают о том, что взятки являются преступлением и просят сообщать о фактах коррупции через специальное приложение или по телефону. Видимо, правительство, после многочисленных рассказов приезжих о фактах вымогательства денег в аэропорту, озаботились своим международным имиджем и при поддержке международных организаций начало антикоррупционную кампанию. Результаты положительные - в аэропорту я с вымогательством не сталкивался. Деньги вымогают за его пределами.

Дождавшись своего рейса, я сел в самолет и отправился в другую страну. Следующая остановка - Уганда, "жемчужина Африки".

Знакомство с Угандой началось с моего задержания миграционным контролем аэропорта и проведенной ночи в КПЗ.

Прилетев в международный аэропорт Энтеббэ, я, как и полагается, подошел к окну миграционного контроля с документом, подтверждающим оплату моей визы, которую я заказал на официальном сайте миграционной службы Уганды. Документы приняли, потом миграционный сотрудник спросила, где мой обратный билет. Я ответил, что обратного билета у меня нет, ведь при оформлении визы я не видел ни единого упоминания о его необходимости. То, что про это нигде не писали - мои проблемы и оказалось, что обратный билет действительно нужен. Либо в страну, из которой я прилетел (Сьерра-Леоне), либо в страну моего гражданства (Россия). Без обратного билета меня не могут впустить в Уганду.

Я объяснил сотрудникам, что не собираюсь возвращаться ни в Сьерра-Леоне, ни в Россию, ведь моя работа заключается в передвижении с места на место, и после Уганды я улечу в другую страну. Объяснил, что не собираюсь оставаться в их драгоценной Уганде больше положенного срока и не планирую жить нелегально. В знак того, что я точно собираюсь уехать из страны, я предложил им вариант с покупкой мной билета до соседней Кении, вместо покупки обратного билета, ведь это стоит гораздо дешевле. Сотрудники миграционного контроля не восприняли такой вариант. Либо обратный билет, либо запрет на въезд в Уганду.

Обратный билет до Сьерра-Леоне стоит 60 т.р. До Москвы - 40 т.р. Внезапная необходимость выбросить большую сумму денег на ветер неимоверно выбешивала. Попытка дипломатическим методом уладить этот вопрос не привела к успеху и так вышло, что меня задержали, отправив прямиком в местную КПЗ аэропорта до тех пор, пока у меня не будет обратного билета.

В КПЗ я был один, без братвы, и поэтому мне не пришлось вспоминать, что надо делать, когда при входе в камеру тебе кидают под ноги полотенце. Камера была комфортабельной, с матрасами и одеялом. Был чистый унитаз, проточная вода в раковине и даже работающий душ, который я не видел уже давно. Стены в камере были исписаны предыдущими жильцами руганью и проклятиями в адрес Уганды, миграционного контроля и всего на свете. Ни одной надписи на русском языке не было. И хорошо, ведь быть первым всегда приятно. Я лег на шконку и уснул до утра.

Утром я все таки смог урегулировать свою проблему, вышел из камеры и аэропорта.

На свободу с чистой совестью.