Великая пустошь
Заметными элементами столичного ландшафта являются пустыри. Судя по всему, они стоят незастроенными годами, если не десятилетиями. Пустыри - это хорошие места для куч мусора или, во время сезона дождей, для луж. Таких незастроенных земельных участков в городе много и они везде - во всех районах Хартума, даже в самых элитных. И это самое странное. Вот стоит роскошный жилой дом, настоящий дворец арабского султана. А рядом с ним пустырь. Или стоит целый квартал дорогого жилья, а напротив него - огромное поле из пустырей, которое во время сезона дождей превращается в озеро.
Одно из самых запоминающихся в стране явлений - контраст между тем, что «внутри» и тем, что «снаружи». В жилом доме все будет максимально благоустроенно. Во дворе могут быть деревья, красивый и подстриженный газон, ровная плиточка. А как выйдешь за забор, так все сразу как отрежет и ничего не остается. Что там снаружи, нет дорог? Пустырь с кучей мусора? Да похуй. И так сойдет. Ну да, вот пошел дождь и снаружи появились озера. И что теперь? Они же через неделю сами высохнут, значит и дренажная система не нужна. И вообще пешком здесь не ходят. Суданец вышел из дома, сразу «прыг» в машину или моторикшку и поехал. А уж поедет ли он по дороге, пустырю, луже или по уплотненному песку с камнями - не имеет значения. Во дворы из окон суданцы тоже не выглядывают - стало быть, пустыри их взор никак не смущают.
Возможно, причину такого различия между «внутри» и «снаружи» стоит искать в местной культуре, в отношении людей к частному и публичному пространствам. Это характерно для многих стран арабского мира, где мусульмане живут как бы двумя разными жизнями - той, которая в закрытом семейном кругу, и той, которая в открытом общественном пространстве.
Но иногда на пустырях начинается шевеление. И постепенно, кирпичик за кирпичиком, здесь появляется каркас жилого дома. А потом то ли у застройщика неожиданно кончаются деньги, то ли еще что-то с ним происходит - в общем, дома так и остаются недостроенными на неопределенный срок. Почти, как в Сьерра-Леоне.
Есть на пустырях и разумная жизнь. Порой здесь продают кофе женщины. Рядом стоят и пластиковые стулья, где вечерами можно сидеть, попивая кофе, и наслаждаться видом. Также на пустырях встречаются самодельные домишки, в которых живут целые семьи с детьми. Судя по тому, что, в основном, это негроиды, говорящие друг с другом не на арабском языке, скорее всего, это беженцы из соседних стран.
Заметными элементами столичного ландшафта являются пустыри. Судя по всему, они стоят незастроенными годами, если не десятилетиями. Пустыри - это хорошие места для куч мусора или, во время сезона дождей, для луж. Таких незастроенных земельных участков в городе много и они везде - во всех районах Хартума, даже в самых элитных. И это самое странное. Вот стоит роскошный жилой дом, настоящий дворец арабского султана. А рядом с ним пустырь. Или стоит целый квартал дорогого жилья, а напротив него - огромное поле из пустырей, которое во время сезона дождей превращается в озеро.
Одно из самых запоминающихся в стране явлений - контраст между тем, что «внутри» и тем, что «снаружи». В жилом доме все будет максимально благоустроенно. Во дворе могут быть деревья, красивый и подстриженный газон, ровная плиточка. А как выйдешь за забор, так все сразу как отрежет и ничего не остается. Что там снаружи, нет дорог? Пустырь с кучей мусора? Да похуй. И так сойдет. Ну да, вот пошел дождь и снаружи появились озера. И что теперь? Они же через неделю сами высохнут, значит и дренажная система не нужна. И вообще пешком здесь не ходят. Суданец вышел из дома, сразу «прыг» в машину или моторикшку и поехал. А уж поедет ли он по дороге, пустырю, луже или по уплотненному песку с камнями - не имеет значения. Во дворы из окон суданцы тоже не выглядывают - стало быть, пустыри их взор никак не смущают.
Возможно, причину такого различия между «внутри» и «снаружи» стоит искать в местной культуре, в отношении людей к частному и публичному пространствам. Это характерно для многих стран арабского мира, где мусульмане живут как бы двумя разными жизнями - той, которая в закрытом семейном кругу, и той, которая в открытом общественном пространстве.
Но иногда на пустырях начинается шевеление. И постепенно, кирпичик за кирпичиком, здесь появляется каркас жилого дома. А потом то ли у застройщика неожиданно кончаются деньги, то ли еще что-то с ним происходит - в общем, дома так и остаются недостроенными на неопределенный срок. Почти, как в Сьерра-Леоне.
Есть на пустырях и разумная жизнь. Порой здесь продают кофе женщины. Рядом стоят и пластиковые стулья, где вечерами можно сидеть, попивая кофе, и наслаждаться видом. Также на пустырях встречаются самодельные домишки, в которых живут целые семьи с детьми. Судя по тому, что, в основном, это негроиды, говорящие друг с другом не на арабском языке, скорее всего, это беженцы из соседних стран.
Черные жизни не важны
Жизни черных имеют значение и в Судане. По крайней мере, так на заборе написано. Однако вся история межрасовых взаимодействий в Судане с древнейших времен и вплоть до современности заставляет серьезно усомниться в этом утверждении.
Рабство в Судане имеет давнюю историю. Еще древние египтяне ловили здесь черных нубийских рабов. После арабских завоеваний этот регион включился в транссахарскую торговлю людьми. Рабство и работорговля были центральным институтом в государствах, которые возникли здесь в средневековье. Рабство официально отменили в 1924 г., во времена Англо-Египетского Судана, хотя практика торговли людьми все равно сохранялась. Мелкие межплеменные похищения людей были обычным делом среди групп пастухов на границе между северным и южным Суданом.
Особо ожесточенными межрасовые отношения стали во время двух гражданских войн между севером и югом. Нилотов (динка, нуэр, нуба и другие) называли терминами zuruq («черные») или abid («раб»).
Нилотские народы юга захватывались исламизированными арабскими группами в ходе вооруженных рейдов на деревни и продавались в рабство. Точных данных о количестве черного «живого товара» нет - называются цифры от 14 тыс. до 200 тыс. «душ» во время второй гражданской войны 1985-2005 г. Некоторые рабы даже до Англии доехали - одну девушку в начале 2000-х гг. продали суданскому дипломату в Лондоне в качестве домашней прислуги. В общем, работорговля и дискриминация нилотских народов в Судане - это факт. И вплоть до 2011 г., когда нилотов фактически выгнали из страны и они образовали свое государство - Южный Судан, этим людям жилось не просто.
Как им живется сейчас? Судя по всему, тоже не очень легко, хотя и накал страстей между суданскими арабами и нилотами уменьшился. Но все равно, нет-нет, да и случится какой-то конфликт между ними. Недавно несколько имамов в Хартуме призвали избавиться от христиан-нилотов. Мусульмане прислушались к призыву и напали на этих людей.
Или вот глава одного из суданских женских правозащитных движений, комментируя фотографию черного мужчины с его белой женой, сказала, что она, выбирая себе мужа, возможно искала существо, стоящее между людьми и обезьянами на эволюционной лестнице. Ой, как же так? «Сильная женщина» оскорбила негров. Угнетенная выступила против других угнетенных. Конфузик вышел, неполиткорректно получилось. Пусть они теперь сами между собой разбираются, кто из них больше угнетен - суданские женщины или нилотские народы. Поскольку глава правозащитного движения осталась на своем посту («ее просто не правильно поняли», как там объяснили), можно предположить, что проблемы черных суданцев у революционной общественности сейчас явно не в приоритете.
Жизни черных имеют значение и в Судане. По крайней мере, так на заборе написано. Однако вся история межрасовых взаимодействий в Судане с древнейших времен и вплоть до современности заставляет серьезно усомниться в этом утверждении.
Рабство в Судане имеет давнюю историю. Еще древние египтяне ловили здесь черных нубийских рабов. После арабских завоеваний этот регион включился в транссахарскую торговлю людьми. Рабство и работорговля были центральным институтом в государствах, которые возникли здесь в средневековье. Рабство официально отменили в 1924 г., во времена Англо-Египетского Судана, хотя практика торговли людьми все равно сохранялась. Мелкие межплеменные похищения людей были обычным делом среди групп пастухов на границе между северным и южным Суданом.
Особо ожесточенными межрасовые отношения стали во время двух гражданских войн между севером и югом. Нилотов (динка, нуэр, нуба и другие) называли терминами zuruq («черные») или abid («раб»).
Нилотские народы юга захватывались исламизированными арабскими группами в ходе вооруженных рейдов на деревни и продавались в рабство. Точных данных о количестве черного «живого товара» нет - называются цифры от 14 тыс. до 200 тыс. «душ» во время второй гражданской войны 1985-2005 г. Некоторые рабы даже до Англии доехали - одну девушку в начале 2000-х гг. продали суданскому дипломату в Лондоне в качестве домашней прислуги. В общем, работорговля и дискриминация нилотских народов в Судане - это факт. И вплоть до 2011 г., когда нилотов фактически выгнали из страны и они образовали свое государство - Южный Судан, этим людям жилось не просто.
Как им живется сейчас? Судя по всему, тоже не очень легко, хотя и накал страстей между суданскими арабами и нилотами уменьшился. Но все равно, нет-нет, да и случится какой-то конфликт между ними. Недавно несколько имамов в Хартуме призвали избавиться от христиан-нилотов. Мусульмане прислушались к призыву и напали на этих людей.
Или вот глава одного из суданских женских правозащитных движений, комментируя фотографию черного мужчины с его белой женой, сказала, что она, выбирая себе мужа, возможно искала существо, стоящее между людьми и обезьянами на эволюционной лестнице. Ой, как же так? «Сильная женщина» оскорбила негров. Угнетенная выступила против других угнетенных. Конфузик вышел, неполиткорректно получилось. Пусть они теперь сами между собой разбираются, кто из них больше угнетен - суданские женщины или нилотские народы. Поскольку глава правозащитного движения осталась на своем посту («ее просто не правильно поняли», как там объяснили), можно предположить, что проблемы черных суданцев у революционной общественности сейчас явно не в приоритете.
На машине по Судану
Почти вся территория Судана - это плато и пустыни без растительности. Поэтому ландашафт в стране сверхуныл и однообразен - один бесконечный песок. Лишь в юго-восточных регионах, возле границы с Эфиопией и Южным Суданом, появляется хоть какое-то разнообразие - здесь начинается саванна. Здесь же проходит граница не только между странами, но и между целыми цивилизациями - арабской и африканской.
В этом районе, в двух национальных парках, живут дикие звери. Один из парков - «биосферный резерват Диндер», находится на границе с Эфиопией. Но международный туризм в Судане не развит, и его практически никто не посещает. В год до парка доезжают не более 100 иностранцев. Другой парк - «биосферный резерват Радом», находится на юго-западе, на спорной территории с Южным Суданом. И его посещать никому не советую - обстановка там сложная, могут и пристрелить. Интересно, все ли хорошо там с животными? Это вопрос не праздный, на самом деле, потому что во время гражданской войны в Южном Судане в национальных парках количество животных значительно уменьшилось - их просто сожрали.
Транспортная связность между регионами Судана крайне низкая. Межрегиональные дороги плохие и их очень мало - штук 5, может быть, на всю страну. Железнодорожная сеть тоже не развита, связи с соседними странами нет. Это означает, что многие регионы Судана фактически изолированы друг от друга. В Дарфур, например, можно попасть только на самолете. Плохая транспортная инфраструктура означает и низкую внутреннюю миграцию населения. Поэтому большинство беженцев из соседних стран живут не в столице, а на окраинах Судана, возле границ со своими бывшими государствами. У них нет денег на покупку билета на самолет или оплату перевозчикам на грузовиках/автобусах, а чтобы идти пешком по пустыне, нужно совсем отчаяться. Это гарантированная смерть.
Если вы любите передвигаться на машине, то никакого удовольствия от езды по Судану не получите. В окна просто не на что смотреть. Там ничего нет, кроме песка, редкого кустарника и груд камней. Увиденные вдалеке мелкие деревушки своим состоянием нагоняют дикую тоску. Единственное желание - немедленно развернуть машину и уехать обратно в столицу, и никогда больше не выезжать оттуда.
Почти вся территория Судана - это плато и пустыни без растительности. Поэтому ландашафт в стране сверхуныл и однообразен - один бесконечный песок. Лишь в юго-восточных регионах, возле границы с Эфиопией и Южным Суданом, появляется хоть какое-то разнообразие - здесь начинается саванна. Здесь же проходит граница не только между странами, но и между целыми цивилизациями - арабской и африканской.
В этом районе, в двух национальных парках, живут дикие звери. Один из парков - «биосферный резерват Диндер», находится на границе с Эфиопией. Но международный туризм в Судане не развит, и его практически никто не посещает. В год до парка доезжают не более 100 иностранцев. Другой парк - «биосферный резерват Радом», находится на юго-западе, на спорной территории с Южным Суданом. И его посещать никому не советую - обстановка там сложная, могут и пристрелить. Интересно, все ли хорошо там с животными? Это вопрос не праздный, на самом деле, потому что во время гражданской войны в Южном Судане в национальных парках количество животных значительно уменьшилось - их просто сожрали.
Транспортная связность между регионами Судана крайне низкая. Межрегиональные дороги плохие и их очень мало - штук 5, может быть, на всю страну. Железнодорожная сеть тоже не развита, связи с соседними странами нет. Это означает, что многие регионы Судана фактически изолированы друг от друга. В Дарфур, например, можно попасть только на самолете. Плохая транспортная инфраструктура означает и низкую внутреннюю миграцию населения. Поэтому большинство беженцев из соседних стран живут не в столице, а на окраинах Судана, возле границ со своими бывшими государствами. У них нет денег на покупку билета на самолет или оплату перевозчикам на грузовиках/автобусах, а чтобы идти пешком по пустыне, нужно совсем отчаяться. Это гарантированная смерть.
Если вы любите передвигаться на машине, то никакого удовольствия от езды по Судану не получите. В окна просто не на что смотреть. Там ничего нет, кроме песка, редкого кустарника и груд камней. Увиденные вдалеке мелкие деревушки своим состоянием нагоняют дикую тоску. Единственное желание - немедленно развернуть машину и уехать обратно в столицу, и никогда больше не выезжать оттуда.
