«Угрюмо потупив взор, идут те, кто командовал частями и подразделениями немецкой пехоты, танков, артиллерии и других родов войск. Еще совсем недавно они мечтали о походах на Восток, о завоеваниях. Совсем недавно они спокойно отдавали приказы о расстрелах мирных советских жителей, об уничтожении сел и городов. Сейчас, побежденные, капитулировавшие, они уныло плетутся, чувствуя на себе презрительные взоры тех людей, которых они хотели поставить на колени.

– Где ваши гренадеры? – спрашиваем мы у командира 519-го гренадерского полка Экарта, имеющего двенадцать орденов за разбой во Франции, за убийства в Польше, за сожженные орловские деревни.

Экарт с минуту молчит и потом показывает рукой на скопище пленных:

– Живые здесь… Остальные… там в Белоруссии… погибли.

Далеко растянулась по московским улицам колонна пленных солдат. Немецкие солдаты чувствуют себя как будто увереннее и бодрее, чем офицеры. Видно, они довольны, что избежали участи многих десятков тысяч своих соотечественников, уничтоженных частями Красной Армии в боях. В их памяти еще свежи воспоминания о могучем ударе Красной Армии, обрушившемся на их головы, о том, как они метались в «котле» в поисках спасения. И, только бросив оружие, они сохранили себе жизнь.

Каждый из собравшихся посмотреть на немецких дикарей знает, что здесь идут те, кто еще несколько дней назад грабил мирных советских граждан, насиловал женщин, издевался над детьми и стариками, уничтожал наши сёла и города.

Мария Дмитриевна Куренко держит на своих старых руках внучонка и, глядя на бесконечную вереницу пленных, шепчет:

– Проклятые! Проклятые!

Это они, гитлеровские разбойники, убили ее сына. Старческая сухая рука ее сжимается в кулак, а губы шепчут только одно засевшее в тоскующем сердце слово: "проклятые!.. "»

«За службу и храбрость»