Что имеется в виду под "подтвержденным намерением" прекрасно показывает история двух молодых людей из США, пытавшихся примкнуть к ИГ. Джейлин Янг и Мухаммад Дахлалла, проникнувшись идеологией ИГ, искали в интернете единомышленников и, в конце концов, вступили в контакт с вербовщиками террористов. Парень собирался изучать в ИГ шариат и воевать, девушка которая и была лидером в дуэте, по собственным словам, - "растить детенышей Даули". Вербовщики-рекрутеры в конечном итоге пообещали встретить пару в Стамбуле у Голубой Мечети. Добираться в Турцию Янг и Дахлалла решили через Амстердам. Купили билеты, написали прощальные письма родным, собрали вещи и поехали в аэропорт. При посадке обоих сняли с рейса: сетевыми вербовщиками оказались сотрудники ФБР.

В обстоятельном материале The Atlantic дается общий анализ методов работы ФБР с адептами террористических организаций, судебной практики и взаимодействия властей с исламским сообществом. В случае с Янг и Дахлаллой можно задаться логичным вопросом: почему "вербовщики", узнав о намерении молодых людей примкнуть к ИГ, не попытались их переубедить или обратиться к родителям. Теоретически это было бы правильным решением, но в реальности, по словам автора материала, такая работа просто не входит в круг задач Бюро. Его цель проста: недопустить осуществления теракта в стране и предотвратить превращение гражданина страны в террориста-боевика.

Янг и Дахлалла никуда не уехали и никого не убили. Они активно поддерживали ИГ в интернете и выражали намерение примкнуть к организации. Подтверждено это намерение было как перепиской с "вербовщиками", так и купленными билетами. Янг было 20 лет, Дахлалле - 22 года. Парень в итоге получил восемь лет, девушка - двенадцать. Грозило им еще больше, но сначала Дахлалла, а потом и Янг вступили в сделку со следствием.

В России, к сожалению, пока намного охотнее выявляют и наказывают "экстремистов", которые критикуют власть или политическое устройство страны. В свете последних законодательных инициатив уже и не поймешь, что политический класс страны может посчитать оскорблением.

https://www.theatlantic.com/politics/archive/2017/05/mississippi-young-dakhlalla/524751/

“Структура арабо-мусульманской семьи позволяет объяснить некоторые аспекты радикального исламизма, который, будучи такой же переходной идеологией, как и другие, характеризуется уникальным сочетанием эгалитаризма и общинных начал, причем сочетанию этому никак не удается достичь уровня этатизма. Этот специфический антропологический тип помимо арабского мира распространен в Иране, Пакистане, Афганистане, Узбекистане, Таджикистане, Кыргызстане, Азербайджане и на части территории Турции. Униженное положение женщины в этом семейном типе является его самым очевидным элементом. Он близок с русской моделью в силу общинной формы, объединяющей отца и его женатых сыновей, но и заметно от нее отличается в силу эндогамного предпочтения браков между двоюродными родственниками.

Браки между двоюродными родственниками, в частности между детьми двух братьев, вносят в семью и в идеологию весьма специфические отношения авторитарного типа. Отношения отец-сын не являются подлинно авторитарными. Обычай берет верх над отцом, и горизонтальные связи между братьями приобретают решающее значение. Система очень напоминает общину, но она не поощряет уважение к власти вообще и власти государства в частности. Мусульмане Югославии, Албании, Казахстана привержены патрилинейной общине, равенству в отношениях, но не являются эндогамными. Мусульмане же Малайзии и Индонезии имеют абсолютно иную семейную систему, сочетающую высокий статус женщины и отклонение матрилокального характера”.

Французский мыслитель и социолог Эммануэль Тодд на протяжении всей своей академической карьеры исследует связь между типом семейной структуры в обществе и государственным устройством. Семейные системы могут выступать носителями разных ценностей. По мнению Тодда, их тип сыграл важнейшую роль в формировании идеологий модернизации. Русской семье, к примеру, были присущи равенство между братьями и авторитарная власть отца. Аналогичным по духу – эгалитаристским и авторитарным – был переход России к современности через коммунизм. Германские ценности семейного рода отличались авторитаризмом и неравенством, поскольку в каждом его поколении был один-единственный наследник. Это, по мнению Тодда, облегчило немцам переход к авторитарной и антиэгалитарной системе нацизма. В англосаксонскую модель политического устройства были перенесены ценности английской семьи, которые определяются идеей взаимной независимости в отношениях между родителями и детьми.

Тодд, конечно, утрировал, выстраивая свою семейно-политическую модель, но всякая модель несколько однобока, что не делает ее менее интересной. Описание типа отношений в арабо-мусульманском мире и сегодня представляется любопытным. На мой взгляд, он верно подметил то, что отношения отец-сын здесь не являются подлинно авторитарными, и решающее значение имеют отношения между братьями. Сложно сказать, насколько этот момент определяет неуважение к власти вообще и власти государства в частности, но поверхностно-романтический образ Кавказа и кавказцев, господствующий в российском обществе, имеет мало общего с реальностью. Советская модернизация, явной чертой которой было всеобщее образование, естественно изменила тип семейных отношений среди русских в большей степени, чем среди народов Кавказа.

Образование является ключевым фактором модернизации любого общества. Поэтому оно является главным врагом всех современных "традиционалистов", включая и религиозных кавказских. Тодд неоригинален, когда пишет о том, что традиционное общество вовлекается в движение в результате ликвидации неграмотности. Поэтому когда кавказские "традиционалисты" и поборники морали клеймят западную культуру, то за этим стоит не столько отрицание разврата и пошлости. На самом деле их главная мишень - нормальное светское образование. В особенности это касается образования женщин. В свою очередь, российское государство всячески способствует архаизации Кавказа своей отрицательной селекцией. Современный российский строй поощряет мракобесие, поскольку жизненный успех в нем чаще всего определяется не образованием, профессионализмом или трудолюбием, и это видят все.

Очень хороший, внятный подкаст о том, как вокруг Вадима Чельдиева на ровном месте был создан информационный повод. Не знаю, по какой причине его встречали у трапа самолета, да это и не имеет большого значения. Дело сделано, человек получил пиар, который не купишь ни за какие деньги. Вообще логика российского законодательства в части регулирования информационного пространства и свободы слова как будто позаимствована из антиутопии и политизирована на уровне противоречия здравому смыслу. Ситом не удержать воды, и жаль только, что в процессе таких попыток множество людей пострадает без веских причин, на ровном месте.

Борьба с экстремизмом - хорошее и нужное дело, но Чельдиев, конечно, никакой не экстремист. Мое мнение об его деятельности в общем совпадает с озвученным в подкасте. К сожалению, никакой ЦПЭ не причинит ему большего вреда, чем он сам. Надеюсь, что борьба с экстремизмом в Осетии ведется не только в отношении осетин. Республика у нас многонациональная и многоконфессиональная, экстремизм, как известно, бывает разным, и подход ко всем должен быть абсолютно одинаковым.

https://t.iss.one/ironpodcast/113

Харсиев - это один из ингушских депутатов, отказавшихся при включенных камерах обсудить с общественниками ситуацию с изменением границы между Чечней и Ингушетией. Предсказуемо ухватился за спасательный круг в виде мешающих переживающему невиданный бум кавказскому туризму федеральных КПП, брошенный ему и его коллегам Рамзаном Кадыровом. Непонятно только, Харсиев на самом деле не знает, чем думский комитет отличается от не имеющей никаких полномочий группы, или просто считает, что для ингушской аудитории и так сойдет. Иной раз порядок действий представителей Ингушетии напоминает игры на 8-битной приставке Денди, но именно таким образом им легче выстраивать коммуникации с населением. Есть все предпосылки для того, чтобы борьба против одного федерального КПП на территории Осетии стала национальной ингушской идеей: в ней есть необходимые пропорции иррациональности.

Результаты жизнедеятельности Ингушетии, которую представляет Харсиев, за первые два с половиной месяца текущего года уже впечатляют. Январь: четверо уроженцев Малгобека нападают на пост ДПС в Кабардино-Балкарии с ножами и убивают сотрудника МВД. Февраль: пятеро жителей Ингушетии в совокупности осуждаются на 79 лет за подготовку терактов. Один из них успел повоевать в Сирии за Исламское Государство, получил в итоге 20 лет. На таком фоне ведутся разговоры о том, что нужно убрать все КПП в регионе, потому что они мешают туризму и перемещению граждан, приезжающих на Кавказ.

Излишняя политкорректность еще никому не принесла пользы, и если уж кто-то публично возмущается наличием КПП в Чермене, то нужно обратить внимание такого человека на то, что единственное массовое производство, успешно организованное в Ингушетии за 28 постсоветских лет - это производство террористов и бандитов, похищающих людей. Системный процесс, являющийся логичным результатом господствующих в ингушском обществе ценностей и ментальных установок. Этот конвейер террористов, которым нет числа, действительно представляет большую проблему как для Ингушетии, так и для всех ее соседей. В остановке его бесперебойной работы по идее должны быть заинтересованы все.

Нужно еще обязательно отметить выраженную от своего лица позицию осетинского депутата Зураба Макиева, а также быструю реакцию на возникший информационный повод ребят из @ossetiaFB. Спич Харсиева был отработан и использован ими правильно. На сегодняшний день это главное осетинское СМИ, реагирующее на возникающие поводы быстрее и профессиональнее других.

https://t.iss.one/ossetiaFB/7367

Лонгрид по мотивам давнего интересного подкаста.

https://telegra.ph/Ossetica-03-16

Российские телеграм-каналы очень живо отреагировали на начавшийся в Казахстане транзит власти, а переименование несчастной Астаны в Нур-Султан и вовсе отметили забавным флешмобом. Говорю "несчастной", потому что за свою недолгую историю этот город меняет свое название чуть ли не в пятый раз, и очень может быть, что нынешнее переименование не последнее. Подобные эксцессы не могут не смешить всякого мало-мальски адекватного человека, и безусловно нужно согласиться с тем, что культы личности с их неизменно печальными последствиями являются одним из признаков политических культур определенного типа. Сегодня их чаще всего называют "азиатскими" и подразумевают под ними противоположную европейским демократиям систему отношений между государством, обществом и личностью.

В нескольких довольно популярных каналах с удовлетворением отметили, что в российской политической культуре подобные вещи уже невозможны, потому что она намного ближе к Европе. С одной стороны, это так и есть, но дальше возникает интересная развилка: считать ее каким-то особым явлением между Западом и Востоком или же неполной, полупериферийной версией европейской (западной) политической культуры. Это далеко не праздный вопрос, потому что относительно недавно в рунете не менее живо обсудили и статью Суркова про особый российский путь и глубинный российский народ, потерявший интерес к дискуссии, считающий выбор иллюзией и не доверяющий никому, кроме первого лица. Поддерживающим подобный дискурс людям смеяться над Казахстаном не следует, потому что в их системе ценностей происходящие там процессы - не более чем очередной и предопределенный этап развития "долгого государства Назарбаева".

США вчера признали суверенитет Государства Израиль над Голанскими высотами. При этом американцы не признают "аннексию Крыма", хотя разница только в том, что позволенное Юпитеру не позволено быку. Менее очевидна, но более интересна параллель с признанием Южной Осетии.

Нужно сразу отметить важное отличие между двумя кейсами: Южная Осетия была признана независимым государством, а США в одностороннем порядке легитимизировали присоединение Израилем части сирийской территории. Госсекретарь Майк Помпео объяснил принятое решение фактическим контролем Израиля над Голанами и необходимостью обеспечить безопасность израильского государства. Иными словами, США решили юридически зафиксировать существующую полвека реальность, исходя из результатов арабо-израильских войн и способности Израиля эффективно управлять территорией на Голанских высотах.

Десять лет назад Россия, помимо прочего, признала легитимность созданных в Южной Осетии политических институтов и системы органов государственного управления, которые на протяжении 20 лет выполняли свои функции в экстремальных условиях. Случалось, конечно, всякое, но тем не менее Южная Осетия не скатилась в архаику и анархию, не стала диктатурой с несменяемой властью, не превратилась в бесперспективную зону насилия и хаоса с массовыми похищениями людей, средневековыми наказаниями и рабовладением. Субъектность была реальной, политические институты были реальными, и Россия, таким образом, признала фактически существующую государственность современного типа, "реальность на земле", сформированную самой Южной Осетией задолго до 2008 года. Это очень важный, на мой взгляд, аспект признания осетинской государственности на юге, который не нужно недооценивать. Риторика Помпео здесь более чем показательна.

P.S. В дайджесте осетинских телеграм-каналов от @antitezavld Иллинойс был обозначен как "здравая аналитика и проект Госдепартамента США". Без тени иронии благодарю за столь лестную и не очень заслуженную, наверно, оценку. Но независимость Южной Осетии я, в отличие от Госдепа, всячески поддерживаю.

Пелевин в “Зенитных кодексах Аль-Эфесби” описал два уровня дисциплины под названием “криптодискурс”: геополитический и сущностный. Если коротко, то это умение переводить на простой и понятный язык внешне корректные и отрефлексированные слова. Скажем, “Вы не совсем правы, и к вопросу можно подойти иначе” - геополитический дискурс, а “дебилы, *****” - сущностный. К счастью, рефлексия не является сильной стороной людей, которые сегодня нападают на тот же пост в Чермене. “КПП надо убрать, потому что они мешают развитию экономики региона, отпугивают туристов, их сотрудники нарушают права людей” - публичный дискурс. В переводе на сущностный это значит следующее: “КПП надо убрать, чтобы мы могли делать все, что хотим”.

Гражданская война в Сирии и Ираке и подъем Исламского Государства разрушили один из главных мифов современной России, наиболее последовательным адвокатом которого выступал глава Чечни – миф о разгромленном терроризме и безопасности в регионе. Весь этот хлипкий нарратив рассыпался сразу же после начала завоеваний Исламского Государства, когда выяснилось, сколько кавказцев к нему примкнуло. Основной поток шел из Чечни, Ингушетии и Дагестана, и это тысячи людей. Два года назад американский аналитический центр “Суфан” опубликовал доклад об иностранцах в ИГИЛ. К тому времени дела у террористов уже шли неважно, и численность иностранцев начала стабилизироваться, поскольку желание воевать за проигрывающий “халифат” у потенциальных рекрутов стало пропадать.

К 2017 году, по оценке центра “Суфан”, главным поставщиком иностранцев в ИГИЛ была Россия: воевать за террористов из региона победившего мира (львиная доля российских рекрутов – люди из трех республик Восточного Кавказа) уехало больше людей, чем из официально ваххабитской Саудовской Аравии или Иордании. Оставшихся дома, но активно сочувствующих, пересчитать невозможно. Отсюда можно сделать два вывода. Первый – это неудача российской стратегии на Кавказе, если она когда-нибудь существовала. Второй вывод вытекает из первого: модель управления регионом в трех республиках Восточного Кавказа породила себе альтернативу в виде исламизма и шариата. Блогер, мечтающий о шариате с телесными наказаниями и любящий Хаттаба ради Аллаха за то, что тот убивал российских солдат, - лицо и полноценное выражение местной оппозиции и господствующей альтернативы.

Сейчас, когда Исламское Государство лишилось своих территорий, встал вопрос дальнейших действий по отношению к сдавшимся в плен террористам и их семьям. Какая-то часть женщин, добровольно примкнувших к ИГИЛ, возвращена на Кавказ усилиями чеченских властей. Но большая часть “игиловских невест” по-прежнему находится в Сирии и Ираке. Родственники ищут их на различных сайтах. У подавляющего большинства нет никакого раскаяния или сожаления по поводу того, что их дети уехали в ИГИЛ, и реинтегрировать их в случае возвращения российское государство не сможет. Для такого дела нужны экономические и культурные ресурсы, которых у России сегодня нет. Вернувшиеся обратно и те, кого еще вернут, при первой возможности начнут заниматься тем же, чем занимались в Сирии и Ираке.

Поэтому депутаты и общественники, нападающие на федеральные КПП на Северном Кавказе, должны для начала объяснить нам всем, почему в республиках, которые они представляют, не перестает работать конвейер по производству террористов, и почему избиратели этих самых депутатов тысячами уехали воевать за террористическую организацию. Второй вопрос - риторический. Почему федеральные КПП и работающие на них сотрудники правоохранительных органов так сильно мешают депутатам и общественникам именно этих республик?

Лонгрид об осетинской литературе в контексте идеи о "страхе влияния", которую в свое время выдвинул американский литературовед Гарольд Блум. Буду признателен за любые замечания, дополнения или альтернативные мнения.

https://telegra.ph/Kosta-Hetagurov-i-strah-vliyaniya-v-osetinskoj-literature-03-31

"Все вооруженные пророки побеждали, а все безоружные гибли".

"Основой власти во всех государствах служат хорошие законы и хорошее войско".

Две известные цитаты из Макиавелли, который, описывая различные методы ведения дел, всегда считал силу основой любого масштабного управленческого проекта. Фактически Макиавелли указал на репрессивный аппарат как неотъемлемый признак государства, без которого даже лучшие правители обречены на неудачу. Выражаясь математическим языком, силовой ресурс - не достаточное, но необходимое условие успеха. Хорошие законы хороши только в случае их исполнения, для чего требуется способность обеспечить неотвратимость наказания при их нарушении.

То, что в русском переводе обозначено как "хорошее войско", в английском варианте имеет еще более конкретное значение - сила оружия, "good arms" и "speak of arms". Макиавелли здесь исходил из личного опыта участия в политических и общественных процессах, что делает его утверждение еще более легитимным. Возможным выводом из него является условное деление обществ на "силовые" и "законные" в зависимости от качества и уровня соблюдения законов, независимости судов и удельного веса силового ресурса в повседневной политической и экономической практике. Чем более развито общество, тем больше оно ориентировано на законы, свободу и право, и тем менее заметен его реальный силовой ресурс.

Кавказские общества разделяют схожие проблемы, но и различий между ними достаточно, включая такие фундаментальные, как стадии социального развития и уровень архаизации культурных и общественных пространств, чем не в последнюю очередь и обусловлен высокий конфликтный потенциал региона. Умножьте это на откровенно "силовой" характер современного российского государства (практически сословного типа) и его стремление к абсолютной централизации всех ресурсов страны, и получится достаточно проблемная картина с очевидными рисками.

Важнейший сигнал, который транслировался в регионы из центра с самого начала 2000-х годов через политические и экономические практики, по сути требовал от местных элит только одного - лояльности. Взамен закрывали глаза на авторитаризм и культ личности туркменских масштабов, на коррупцию, убийства, беззакония и архаизацию. Сейчас, когда завеса над российской Realpolitik немного приоткрылась, даже людям без экономического образования стало понятно, что последняя проблема российского государства - это деньги. Их в стране настолько много, что региональные коррупционеры стали обладателями серьезных по любым меркам капиталов.

Реальная проблема в том, что установленные центром правила игры поддерживают не компетенции, образование и экономические развитие, а коррупцию и право силы. Коллаборация требующего цензуру чеченского министра информации с "византийским" и охранительским Царьград ТВ - практически идеальный образ современного российского государства. Это естественная смычка консерватизма и архаики в рамках дискурса, по факту направленного на суперцентрализацию ресурсов огромной страны и гегемонию "speak of arms".

Регионы за 2-3 исключениями уже лишены субъектности, что при нестабильности поставит в особо уязвимое положение национальные республики. В первую очередь кавказские, из-за бесконечных территориальных претензий всех ко всем и разнородности кавказских обществ: минимум одно уже 30 лет пребывает в постоянном неврозе с сильными маниями и фобиями. Известная осетинская пословица выражает простую житейскую мудрость: кæй уæрдоныл бадыс, уый зарæг кæн. Правила игры определены, и в долгосрочной перспективе объективной задачей национальной элиты является развитие горизонтальных связей в обществе и содействие объединительным проектам, в рамках которых можно концентрировать имеющиеся ресурсы и создавать дееспособные, активные общественные структуры.

Худшее, что можно сделать, - это возложить всю ответственность за свою судьбу на федеральную силовую вертикаль. Ссылка на опыт Южной Осетии времен распада Союза будет здесь более чем уместна: едва ли не каждое умозаключение в этом тексте можно проиллюстрировать наглядным примером из новейшей осетинской истории.

Пьер Нора, автор концепции “мест памяти”, описывая в эссе “Как писать историю Франции” генезис национальной идеи французов, сделал интересное замечание касательно изменения модели нации во Франции, которое, на мой взгляд, неплохо описывает некоторые важные тенденции в современном осетинском обществе:

“Этот великий исход традиционного национализма оказался весьма далеким от того, чтобы привести к истощению национального чувства. Напротив, он – и это важно подчеркнуть – высвободил динамизм национального чувства, которое проявляется в возвращении сильного и глубокого интереса ко всему тому, в чем Франция сохранила доступ к величию: ко всем формам ее истории. Соотнесенное со своими традиционными критериями, национальное чувство может показаться уменьшенным. Но оно значительно меньше изменилось с точки зрения собственной интенсивности, чем с точки зрения своих масштабов и способов выражения. Можно с уверенностью сказать, что национальное чувство стало вопрошающим. Из агрессивного и воинствующего оно стало соревновательным.

Вот к такой колоссальной перестройке должны адаптироваться сегодня историки Франции. Она императивно требует возвращения к национальному. Не в силу какого-то раболепного преклонения, пропитанного, несмотря на научную оболочку, дурно пахнущим национализмом, но потому, что кадр, выражающий национальное, проявляется как все более постоянный и стабильный. Эта перестройка заставляет нас подчиниться жажде памяти”.

Стадии развития модели нации, которые Пьер Нора считает для французов пройденными, у нас еще не случились: очевидно, что генезис национальной идеи Франции далеко превосходит по сложности и уровню российский, не говоря уже о каких-то кавказских вариантах. Тем не менее, в рассуждениях Нора есть крайне актуальные для современной Осетии моменты. Первый – это императив возвращения к национальному. Второй – очевидная жажда памяти. Она означает следующее: в осетинском обществе существует мощный запрос на национальную культуру и историю. Задача осетинских историков – ответить на этот вызов, восстановить в осетинском дискурсе исключенные из него по политическим соображениям фигуры и эпизоды, и вернуть осетинам доступ к истории Осетии во всем ее многообразии. Уровень осетинской гуманитарной школы пока еще позволяет сделать это на хорошем академическом уровне.

Что касается возвращения к национальному, то нужно понимать, что это неизбежный и необратимый процесс. Вопрос только в том, каким он будет. Советская историография в свое время “зачистила” плеяду белых осетинских генералов и офицеров, оппозиционных советской власти общественных и политических деятелей, что нанесло по национальной памяти осетин ощутимый удар. Вся дореволюционная история Осетии была естественно истолкована в духе научного марксизма. В постсоветский период возникла иная проблема: боязнь освещать события или деятельность отдельных ярких личностей, которые могут быть кем-то истолкованы в “антироссийском ключе”. С этой глупостью пора заканчивать, потому что подобные белые пятна в национальной истории создают вакуум, который заполняется различными фолк-историками и невеждами. От Бега Кочиева, Хазби Аликова и 1830 года в Осетии нельзя отделаться парой строк про борьбу царизма и крестьян, тем более что никакими антироссийскими понятиями в их современном понимании ни они, ни Махамат Томаев и многие другие не мыслили и мыслить не могли. Нет никакой проблемы в том, что в определенные периоды времени у отдельных личностей или групп в Осетии были отличные от властных российских интересы. Это вполне нормальное и естественное явление, которое встречается повсеместно.

Возвращение к национальному, жажда памяти и доступ к национальной истории во всем ее многообразии – насущные запросы современного осетинского общества и важнейшие вызовы для осетинских ученых-гуманитариев. Руслан Бзаров как-то довольно точно заметил, что высокая выживаемость осетин в значительной степени обусловлена фундаментальной ориентацией осетинской культуры на будущее. Жажде памяти сегодня нужно подчиниться именно ради будущего.

Статья из последних "Известий" СОИГСИ о медиастратегии конструирования убыхской идентичности. По результатам научной экспедиции к потомкам убыхов в Турции в 2015 году и полевых исследований в Причерноморской Шапсугии и Абхазии в 2018 году авторы отвергают мнение об окончательной гибели убыхов как сообщества (по крайней мере на уровне самоидентификации) и констатируют "изобретение" убыхской идентичности с опорой на современные методы коммуникации. Оценивать их правоту не возьмусь, но само исследование и факт его публикации в осетинском научном издании (всем его рекомендую, кстати) всячески приветствую.

https://izvestia-soigsi.ru/ru/archive/iis317019/619-agababynsisoev31

Это означает отчаяние. Справедливый на первых порах протест был самым пошлым образом "слит" из-за денег. Последние события показали, насколько фрагментировано ингушское общество. Никакой объединяющей идеи, помимо территориальных претензий к Осетии, в нем нет. И если в ход пошел этот последний козырь, то дела у "оппозиции" реально плохи. Майдана не получилось, и этими митингами люди либо дорабатывают бюджеты, либо пытаются обезопасить лично себя, либо все вместе. Освещение ингушских митингов в федеральных СМИ нулевое, они никому не интересны, что также нанесло ощутимый удар по самолюбию их участников и организаторов.

Даже если этот митинг состоится, то никакого обострения межнациональных отношений с осетинами он не вызовет, потому что обострять с ингушской стороны уже нечего. Нужно понимать, что их на самом деле никто не провоцирует, и никто там ничего дополнительно не разжигает: "меня обманывать несложно, я сам обманываться рад". Ситуация ведь очень простая, к чему ее усложнять какими-то лишними конструкциями. Мы имеем чистый, рафинированный пример находящегося в перманентном неврозе общества, очень неблагополучного и склонного к архаике. Можно попытаться прокрутить какие-то варианты развития событий в регионе хотя бы в среднесрочной перспективе, и ни в одном из них Ингушетия как актор не осуществит каких-либо непредсказуемых действий.

При обыске дома уважаемого старейшины, который сейчас сидит за провоцирование беспорядков, обнаружили незаконную врезку (старейшина под разговоры об эздел и яхь не забывал подворовывать газ) и признанную судом экстремистской книгу про "осетинскую чуму на родине ингушей" с абсолютно дикой даже по их меркам осетинофобией. Речь, повторяю, не о каком-то маргинале: человек пользуется в Ингушетии уважением. Некоторые сюжеты просто невозможно придумать, настолько они символичны. Подворовывать при первой возможности, распространять животную ненависть к осетинам под ритуальные песнопения об уникальном ингушском менталитете и считаться при этом уважаемым старшим - чем не современная ингушская история успеха, "ingush dream"?

Не особо слежу за их "оппозиционным" движем с того момента, как он явно ушел в сторону оранжа. Плюс я запутался в советах тейпов, национальных конгрессах и прочих межгалактических ингушских объединениях. Но один вопрос продолжает вызывать у меня интерес. Все эти протестные лидеры по факту работают на укрупнение одного или пары кавказских регионов за счет Ингушетии. Понимают они это или нет? Больше тут смотреть не на что. И если кто-то в Осетии или где-либо думает, что Ингушетию кто-то провоцирует на осложнение межнациональных отношений с осетинами или чеченцами, то это не проблема ингушей.

https://t.iss.one/ossetiaFB/7739

Thus traveling on
He past the vale where wild Arunca purs
Its wintry torrents; and the happier site
Of old Conimbrica, whose ruined towers
Bore record of the fierce Alani's wrath.

Роберт Саути, "Родерих, последний из готов"(1814 год). Очень интересный материал об аланах в Римской Испании начала пятого века, короле Аддаке, основании города Коимбра и создании его герба.

https://izvestia-soigsi.ru/ru/archive/-25-64-2017/515-bulakh25

Интересный эпизод из интервью американского бизнесмена грузинского происхождения Джорджа Арисона (бывший Ираклий Арешидзе) изданию "Форбс Грузия", касающийся фактической смены власти в стране в 2012 году, когда Саакашвили в результате выборов потерял большинство в парламенте. Несмотря на декларируемую приверженность демократии, Саакашвили никуда уходить не собирался: в ходе второго президентского срока он внес в Конституцию Грузии изменения, существенно ограничивавшие полномочия президента в пользу премьер-министра, которым он и рассчитывал стать в случае успеха ЕНД на парламентских выборах. Игру Саакашвили сломали скандал с пытками в грузинских тюрьмах, финансовые возможности Иванишвили и американцы:

"Это (конституционная смена власти) не их (Саакашвили и его правительства) заслуга. Американцы предупредили, что в противном случае дело для них кончится плохо. Я знаю это наверняка, и я также знаю, что все получилось благодаря тому, что у Иванишвили было достаточно денег для того, чтобы нанять половину вашингтонских лоббистов".

Под давлением американцев Саакашвили оперативно признал результаты выборов. Деньги Иванишвили определенно сыграли свою роль, но в общем и целом и США, и страны Европы склонны ставить на институты, а не на отдельных людей. Как показывает практика, это более системный и результативный подход.

К дискуссии вокруг текста Симоньян о будущем России вспомнил интересную социологию из Турции. Эрдоган как-то сказал, что одной из основных целей его правительства является воспитание религиозного поколения. Инвестиции турецкого государства в религиозное образование на самом деле впечатляют. В минувшем году на религиозные школы Имам Хатиб было выделено 1.68 миллиардов долларов. По затратам на одного ученика Имам Хатиб намного превосходят остальные турецкие школы: в религиозных школах обучаются 11% всех турецких школьников, на которых приходится 23% государственного финансирования в сфере образования. То есть в одного "религиозного" ученика Турция вкладывает примерно в два раза больше средств, чем в ученика "обычной" школы. Результат? Турецкая молодежь при Эрдогане стала еще более секулярной.

Социологические опросы проводились среди молодежи в возрасте от 15 до 29 лет в 2008 и 2018 годах именно для наблюдения за динамикой исламизации страны. За десять лет численность респондентов, считающих себя "современными", выросла с 34% до 43%. Снизилась доля практикующих религию, доля ежедневно молящихся, молодежь стала более толерантной - 64% опрошенных не были бы против зятя или невестки другой религии, что на 17% больше, чем в 2008 году. Существенная часть обучающихся в Имам Хатиб верят в Бога, но отрицательно относятся к религии. Иными словами, усилия Эрдогана не увенчались сколь-нибудь серьезным успехом. Занимающийся проблемами секуляризма в Турции Волкан Эртит из Университета Аксарай прокомментировал результаты опроса и других, пришедших к аналогичным выводам академических исследований следующим образом: "Дело вовсе не в Эрдогане. Вы получаете секуляризацию, когда есть три ее компонента: урбанизация, капитализм и наука. У нас они есть". Контролировать траекторию развития общества со сложной организацией, демократическими выборами и диверсифицированной экономикой в режиме ручного управления невозможно, и никакой Эрдоган с этим ничего поделать не сможет.

Поэтому Симоньян, выстроившая свой текст в духе русского националистического дискурса с новостью про то, как к 2040 году стомиллионное русское население станет в России меньшинством (как?), говорила совсем не о том. Это выступление в духе осетинской пословицы "чидæр арсы уыдта æмæ йын йæ фæдтæ агуырдта" (кто-то видел медведя, но искал его следы). Паспортизация украинцев ничем России глобально не поможет, и ничего здесь к лучшему не изменит. Поможет развитие федерализма, диверсификация экономики и усложнение ее структуры, снижение коррупции до какого-нибудь вменяемого уровня и инвестиции в образование и науку. Остальное от лукавого, пусть Симоньян и озвучила нынешние настроения российских элит, вызванные с треском проигранным в последние пять лет противостоянием на Украине.

https://www.middleeasteye.net/news/turkish-youth-increasingly-secular-and-modern-under-erdogan-poll-finds

В выдающемся памятнике осетинской политической мысли - Меморандуме народа Южной Осетии государствам Антанты 1918-1919 года - есть пункт, который особенно хорошо показывает высокий уровень понимания его авторами складывавшейся тогда в России и на Кавказе ситуации и их образцовый политический прагматизм. Вообще Меморандум, на мой взгляд, нужно изучать в школах, потому что программа национального движения Осетии выражена в нем максимально емко. В революционном хаосе составлявшие его осетинские эсеры показали замечательную ясность мысли. Позиция Осетии (единой политически и административно) обозначена при разных вариантах развития событий: сохранения России в качестве федерации, перехода Кавказа одной из стран-союзниц, изменения границ народов Кавказа по инициативе стран-союзниц.

В документе нет никакой идеологической шелухи: в отличие от осетинских большевиков год спустя, авторы Меморандума абсолютно не рассчитывали на партийную солидарность со стороны грузинских эсеров, классовую солидарность грузинских рабочих и крестьян или поддержку от переживавшей Гражданскую войну России. Угроза безопасности Южной Осетии обозначена недвусмымленно и, как показало время, верно - правительство Грузии. Предвидя попытку силового решения "осетинского вопроса" со стороны Грузии, авторы Меморандума предлагали государствам Антанты на взаимовыгодных условиях установить в Южной Осетии свой протекторат до того, как на мирной конференции будет достигнут какой-то консенсус по поводу послевоенного устройства и судьбы России:

"В ожидании решения судьбы осетинского народа на мирной конференции Осетия, особенно Южная, ввиду исключительности ее положения в существующих политических условиях, считает необходимым, чтобы защитить себя от грузинских посягательств, просить союзные державы взять ее под свое покровительство. Расходы союзных держав, протекторат которых будет установлен, могут быть возмещены разработкой рудных богатств вдоль проектируемой железной дороги, пересекающей горы по территории Осетии: серебро, свинец, медь, висмут, мрамор и т. д. Напоминаем о строительстве этой дороги, проект которой живо обсуждается в технических кругах и которая рассматривается учеными-специалистами как крупнейший транзитный путь через кавказский хребет из Европы в Индию".

Меморандум не взывал к гуманизму и прочим абстрактным понятиям. Вопрос безопасности южной части Осетии предлагалось решить исходя из того, что "о чем бы политики ни говорили, в конечном итоге речь о деньгах". Джиоев, Плиев и их соратники предлагали странам Антанты возместить затраты на установление протектората разработкой металлических руд вдоль начинавшей тогда строиться дороги между югом и севером Осетии. Здесь же обозначает вопрос транзита через Осетию, в решении которого могли быть заинтересованы все региональные игроки, кроме Грузии. Даже неблагоприятные обстоятельства авторы Меморандума пытались использовать во благо Осетии или, выражаясь языком Макиавелли, сделать встречный ветер попутным. Замечательная ясность и содержательность.

Трамп ей непременно перезвонит, раз уж она с ним на связи.
https://t.iss.one/glavkomri/2502

Статистика и аналитика по женщинам и детям в ИГИЛ из очень хорошего исследования Международного центра по изучению экстремизма (Лондон). Внимание в первую очередь обратил на цифры и выводы по России, то есть (в данном случае) Восточному Кавказу. В общем из присоединившихся к ИГИЛ джихадистов в Россию по данным британских исследователей вернулось 7-8%. Включил в текст и особо актуальную в осетинском контексте информацию по террористам из Ингушетии.

https://telegra.ph/Diaspora-IGIL-05-06