От дагестанизации и метастазов кофеен нас спасёт кумыс. Надо везде поставить кымызханы, чтобы западно-кавказские народы — истинные наследники Золотой Орды — чинно распивали там кумыс двадцати разных видов. И не будет никаких межнациональных конфликтов: вместо дискуссий о том, чья лошадь и кто раньше залез на эльбрус, эти прекрасные люди будут разговаривать о дойных кобылах. Вот тогда и заживём!

по национальности недждиец 😎
https://t.iss.one/watonu/212
можно сказать, вещественное доказательство того, о чем годами вещает апологист.

Как Кавказ ищет себя между прошлым и чужими образами?
С чем связаны попытки ассоциировать себя с культурными стандартами современного «белого человека»? Вопрос актуальный не только для Кавказа и кавказцев, но и для всего остального мира, который не входит в географические рамки Западной Европы. Давайте окунемся в прошлое региона и поймём откуда тянутся истоки нашего современного раболепия перед чуждым европейским укладом.

Эпоха сохранения субъектности
В эпоху, которую принято называть колониальной, безусловно, имело место определенное неравенство, однако традиционный уклад жизни в значительной степени сохранялся. Он адаптировался, но не был уничтожен. После Кавказских войн Шариатские и адатские суды продолжали функционировать и развиваться. Лишь отдельные происшествия рассматривались по уголовному кодексу Российской империи. Таким образом, Шариат и адат сохраняли юридический статус, оставаясь живыми и актуальными в сознании общества. Еще один пример - образование. На территории современной КБР до советских реформ функционировало более 100 религиозных медресе — такого количества нет и сегодня, в эпоху наибольших свобод за всю историю региона. Человек мог получить традиционное образование, отправиться на учебу в аль-Азхар (Египет), вернуться домой и преподавать у себя в ауле (думаю, если постараться, то можно перечислить сотню таких личностей из того периода). Ограничения заключались в ином. Например, интеграция в имперскую светскую систему была возможна лишь через службу в армии, получение чинов или, в отдельных случаях, принятие христианства. Местная аристократия (пши, таубии, шамхалы, нуцалы) сохраняла свои статусы, интегрируясь в имперскую сословную систему. Да, полномочия кабардинского князя "до" и "после" войны разнились, но сам статус аристократичности никуда не исчез.

Таким образом, можно сделать вывод: В поздние периоды Российской империи мы все еще могли сохранять свою традиционную субъектность. Колониальная система часто надстраивалась над местными институтами, чем полностью их замещала. Да, изменения были фундаментальными, однако понятия преемственности у местного населения сохранялись.

Постколониальный период: переформатирование идентичности
Затем наступает условный постколониальный период — ранняя эпоха большевизма. Здесь ключевую роль сыграли уже местные интеллектуалы, перенявшие западные идеи. Различные группы, участвовавшие в Гражданской войне, позиционировали себя как национально-освободительные. Они пытались учредить новую субъектность на основе уже не принадлежности к фамилии, роду, сословию (как было принято в традиционном обществе), а на основе идеи нации и классовой принадлежности, чего раньше в истории региона никогда не происходило (движение Бетала Калмыкова "Кара-халк", получившее массовую поддержку кабардинских и балкарских крестьян, "Красные шариатисты" Назира Катханова, но самым ярким примером остается либеральная Горская республика). Эти движения возглавлялись людьми с западной / модернистской парадигмой мышления. Они переняли нетрадиционные для региона идеи, которые стали утверждаться как только их носители получили власть. Это кардинально перемололо общество, ведь реформы несли за собой новые формы управления и новые идентичности. В сравнении с ними какие-то старые аристократы по типу Клыч Гирея, Заурбека Даутокова или Темирбулата Бековича-Черкасского предстают охранителями "феодальных" скреп Центрального Кавказа, то бишь контрреволюционерами и реакционерами, коими они и были.

Продолжение👇...

Таким образом, в колониальный период сохранялась традиционная субъектность, а в постколониальный — местная интеллигенция, образованная по-европейски, довольно успешно и эффективно проявила себя в деле переформатирования сознания общества. Это классический парадокс, описанный теоретиками постколониализма (например, Эдвардом Саидом в «Ориентализме»). Британцы правили индийцами, сохранявшими традиционный уклад, пока не пришел Ганди, отучившийся в Англии. Индийцы прогнали британцев, но установили государственность в европейском (вестминстерском) формате, что гораздо быстрее превратило индийцев в подобие англичан, нежели в эпоху когда сами англичане правили ими. То же и при французском мандате - арабы оставались условно "традиционными", пока к власти не пришли светские образованные по-французски арабы. Они освободились от своих "учителей" и родили на свет извращение под названием БААС и прочие разновидности арабского национал-социализма, которые и низвергли традиционность арабского уклада в некоторых странах Ближнего Востока.

Постсоветский либеральный национализм, перемешанный с советским атеизмом и криптоязыческой исламофобией, который мы можем все еще наблюдать у себя в обществе - последние вопли уходящего модерна. Мы переходим в новую эру - постмодернистскую. Здесь необходимо учесть очень важный фактор, дабы не стать очередной жертвой пропаганды той или иной идеологии (будь она связана с национализмом или даже с религией). В нашем обществе прервана преемственность. Она сохраняется на словах, но не практически. По этой причине, мы и становимся свидетелями, например, женских платьев с газырями или дамских сумочек под названием "газырница". Одни шьют маски и культивируют образ шута, другие придумывают новый флаг каждую неделю, отдельные личности рассуждают о женской сексуальной свободе в традиционном кавказском социуме. Короче, все на грани фэнтэзи. Я ещё три года назад писал, что весь этот кавказский этнопатриотизм с нищим идейным наполнением, строящийся на эстетике и эмоциях, а не на интеллекте, — что-то из разряда субкультуры гиков. А что же у нас с Исламом? Наш Ислам, в том виде в котором он закрепился в регионе (в частности, Осетия, КБР, КЧР, Адыгея) тоже лишен преемственности. Ислам нами обретен заново, а не унаследован, то бишь мы не можем нарисовать чёткую цепочку преемственности, учитывая что прошлые поколения придерживались совершенно других внутриконфессиональных форм исламской религиозности.

В постмодернистскую эпоху каждый изобретает свой конструкт. Одни, пересмотрев сериалы о викингах, видят в предках «скандинавов» и исполняют традиционные песни с околоскандинавскими мотивами. Другие изображают Тугужуко Кызбеча с черным флагом на фоне и нашидом запрещенной организации, культивируя при этом шовинизм по отношению к соседям - таким же мусульманам. У всех народов региона процесс абсолютно идентичен. Такие же примеры мы можем найти у всех в округе - у кого-то больше, у кого-то меньше. Отсюда и непринятие большинством оболваненных чисто исторических или культурологических фактов. Забавно видеть, как Редедю — персонажа конца X — начала XI века — изображают в одеяниях начала XIX века, не правда ли? И средневековый черкес это точно не длинноволосый викинг с топором и татуировками. И уж точно не молодой человек с бородой и укороченными усами. Недавно я выкладывал реконструкцию одеяний средневекового черкеса. Согласитесь, этот образ не очень подходит под наши романтизированные представления. Местная же традиционная песенная культура скорее отдает не исландскими мотивами, которые вам так полюбились за счет сериалов о вакингах, а традиционными монгольскими напевами. Интересно, если бы сняли хороший сериал о монголах - стадо побежало бы изображать Чингисхана, как она побежала косплеить конунга Рагнара?

Продолжение следует...