Иногда мне кажется, что будь чуть другая внутренняя политика у КБГУ, жители нашей республики имели бы совершенно иной моральный облик.

Пару лет назад, еще будучи студентом этого заведения, нас согнали в актовый зал им. Сокурова на ежегодную «Студенческую весну». В какой-то момент вышла группа девушек, которые повернулись спиной к аудитории и начали исполнять тверк.

Сейчас нет смысла пересказывать какие эмоции охватили лично меня. Стоит отметить лишь то, что в этом самом зале сидели их родители, был представлен преподавательский состав и руководители ВУЗа. Высокие стандарты морали, ничего не скажешь.

Тогда я понял, насколько же жалко это выглядит со стороны, когда в этом самом учреждении мусульманам приходится толпиться у лестничной площадки на 6 этаже СГИ, чтобы совершить обеденный намаз, постоянно сталкиваясь с толпами орущих индусов и вечно недовольными уборщицами. В это же время, студентам неформалам дается безграничное пространство для реализации себя и своих идей: будь то провести конкурс красоты среди парней или станцевать полураздетой толпой тверк.

Этот ВУЗ сколько себя помню всегда был рассадником либерализма, но никто почему-то против этого никогда ничего не говорил. Зато я прекрасно помню, как ко мне и моим товарищам постоянно подходил один из «представителей» вуза и говорил: «Убери эту грязь с лица», подразумевая бороду. Или история, которую братья мне рассказали недавно: директор института увидела сестру, совершающую намаз, после чего стала ей угрожать своим «списком сомнительных студентов». В то же время, буквально на днях, на цокольном этаже СГИ нефоры провели «праздник Наваратри». Как пишут на официальной странице КБГУ: «Это торжество связано с почитанием божественной матери дурги, и является особенно радостным событием, когда люди собираются вместе, чтобы повеселиться и провести время в компании друзей и семьи» (АстагфирулЛах).

Вот она - их борьба.

Годы идут, а КБГУ остается прежним. На этот раз начальник управления по молодежной политике и воспитательной работе Машуков Хызыр Владиславович в ходе своего выступления в том же актовом зале им. Сокурова, где танцуют тверк, заявил, что делать намаз нельзя. Он еще определил наших местных студентов мусульман какими-то лохами, будто у нас - мусульман КБР, этой проблемы нет - проблемы отсутствия места для совершения намаза в КБГУ. С точки зрения Хызыра, этот вопрос встал только с поступлением в этом году огромного числа братьев и сестер из соседних республик - Дагестана, Чечни и Ингушетии. Открою Хызыру секрет, КБР тоже мусульманская республика и огромная доля молодежи совершает намаз и они имеют полное право носить бороды, платки и иметь возможность совершать обязательные в исламе молитвы.
👇🏼

Почему-то у меня, будучи студентом НИУ Высшей Школы Экономики в Москве ни разу не было проблемы с тем, что я двигаюсь с длинной бородой или с тем, что могу совершить намаз где моей душе угодно. Во многих вузах Москвы имеются молельные комнаты, в которых мусульманские студенты спокойно реализуют свой религиозный долг (братья из МГИМО как раз недавно рассказывали о трёх молельных комнатах (кабинетах) в их вузе). Что же теперь думать?

Похоже руководство университета не в курсе, что времена изменились. Ныне Рамзан Ахматович совершает намаз в Кремле. А еще ни для кого не секрет, что многие сотрудники силовых органов также совершают намаз - Вечяславович и им «попытается объяснить»? А как же мобилизованные жители КБР, которые в окопах под вражескими снарядами тоже совершают намаз? Наверное для них будет большим сюрпризом узнать, что их сыновья и дочери, которые учатся в мирной Кабардино-Балкарии не имеют такой возможности у себя дома, в университете (который претендует быть «вторым домом» 🤡).

В то время, когда весь мир ужасается кадрам из разрушенной Газы, где апартеидский режим посягает на свободу выполнения исламских религиозных обрядов палестинцами десятилетиями, мы обнаруживаем такую же апартеидскую риторику от мелких функционеров в образовательной системе. В Чечне и Дагестане можно, а у нас нельзя? Это фашизм, апартеид и ненависть к собственному народу. Такие люди не должны занимать какие-либо должности.

Где же общественное порицание откровенно экстремистских заявлений человека «начальника управления по молодежной политике» или тех кто за ним стоит? Где «предписание» на которое он ссылается? Мы почти не сомневаемся, что в реальности дело обстоит как в кабардинской пословице - «послали за шапкой, принес голову».

Ждём действий от ДУМ КБР.

Публикация про запрет на совершение намаза в КБГУ им. Х. М. Бербекова вызвала серьезный резонанс в сети. Последовала большая реакция со стороны общественности: большинство поддерживает посыл нашего требования, некоторые в очередной раз доказывают, что застряли в советских нарративах, а кто-то и вовсе занимает «жидкарские» позиции, обвиняя мусульман, требующих свое законное право на свободу вероисповедания, в терроризме и маниакальных перверсиях. Короче говоря, все что-то говорят, за исключением самих виновников сие торжества - руководства КБГУ.

Пока мы ждём официального заявления о дальнейшем соблюдении конституционных прав студентов-мусульман КБГУ, «полюбуйтесь» тем, что дозволено делать в станах данного ВУЗа (достаточно открыть социальные сети гуманитарного института в запрещенном instagram).

Вопрос: Что всё это имеет общего с официальным дискурсом нашего государства о сохранении традиционных ценностей?

Кстати, руководитель индийской диаспоры университета, студент (или уже выпускник) медицинского факультета Сривастава Харш Ватсал на своем аккаунте в Фейсбуке частенько выстреливает исламофобскими публикациями. К примеру, давний пост, в котором он радуется бомбам, упавшим в Пакистане, приправленный шутками об «очистке» Пакистана от пакистанского (то бишь мусульманского) населения. Также можем у него увидеть публикации и репосты о том, что пакистанские флаги необходимо сжигать, о том, как он женился бы на дочери премьер министра Пакистана - мусульманке, и как он из Пакистана сделал бы себе приданое.

У этого мушрика только к мусульманам Пакистана такое отношение? Может я ошибаюсь, но у человека с должностью руководителя диаспоры не должно быть подобных публичных высказываний, учитывая политику самого ВУЗа, которая «с глубоким уважением относятся к представителям всех религиозных конфессий».

Только вот Ислам - не очередная конфессия, а самая многочисленная и активная в республике и регионе в целом. Ислам - наше прошлое, настоящее и будущее. Так что с мусульманами придется считаться.

ps: наши братья из КБГУ составили петицию с требованием разрешить студентам-мусульманам совершать намаз в стенах университета. просим приложить все усилия для распространения ссылки на данную петицию:
https://chng.it/RTtghZZpQH

Наша петиция набрала более 7500 подписей. К кому только мы не обратились с просьбой разрешить сложившуюся ситуацию и вот вчера вечером на официальной странице Мансура Солтаева - уполномоченного по правам человека Чеченской республики, появилась новость о том, что вопрос с намазом в КБГУ им. Х. М. Бербекова закрыт, после непосредственного вмешательства Р. А. Кадырова:

«По поручению Главы Чеченской республики Рамзана Кадырова оказано содействие в обеспечении религиозных прав студентов, обучающихся в госуниверситете Кабардино-Балкарии <…> В вузе будет выделена молельная комната для студентов».

Для начала стоило бы отметить, что нас действительно порадовала реакция братьев и сестер из родной республики. Будь то комментариями в социальных сетях, авторскими публикациями или же рассылками наших постов - каждый приложил усилие. Эта ситуация показала какой большой религиозный потенциал скрывается в нашей республике, как бы это не пытались скрыть.

Большая благодарность братьям из соседних республик (и даже стран, отдельный баркалЛах братьям азербайджанцам), которые не будучи непосредственно жителями Кабардино-Балкарии также проявили религиозную солидарность и максимально помогали в освещении данных событий. Кавказ в очередной раз доказал, что самым крепким союзом может быть союз лишь на основе Истины.

Что же касается того, как в конечном итоге разрешилась ситуация. Долгое время и речи не было о предоставлении студентам вуза молельной комнаты. Будучи в мусульманской республике, мусульмане вынуждены были совершать молитвы на лестничных площадках учебного заведения. В этом году, учитывая обилие студентов из соседних республик, вопрос обрёл новое оформление - теперь и на лестничном пролете оказалось нельзя молиться. В результате, именно наличие фактора студентов из конкретной республики - Чечни, облегчил жизнь всем остальным студентам КБГУ.

Мы не были удивлены тому, что официальный ответ на наш запрос был получен именно от руководства ЧР. Защитили права местных мусульман-студентов не их собственные представители в государстве, а глава соседней республики. Чеченцы стали фактором исламизирующим пространство, в котором они пребывают. Не по той причине, что это чеченцы, а потому что у них единственная реальная кавказская субъектность, которая готова помогать и содействовать не только чеченцам, а любым мусульманам России и СНГ. Вот так делается религиозная экспансия и realpolitik. Нашим местным на раздумье. Делайте выводы.

Оха, г1ебартоша, балкхароша, даггара баркалла олу шуна дакъа лацарна а, тхан дехарна тидам барна а. Дуккха а шерашкахь тха бусулба студентийн и г1уллакх дан аьтто ца хуьлура, царна цхьана а аг1ор деш накъосталла цахиларна. Аллах1 Дала вайн вежаралла ч1аг1дойла кхид1а хин долчу дахарехь. Эша тхан дина сий дойла шун Дала.

🍉Израилефилия и черкесский национализм
Для любой формы этнопатриотизма / национализма идеальным форматом государства и общества является современный Израиль. Примитивная логика обывателей о том, что есть некий «хороший национализм» и «плохой нацизм» сразу же претерпевает крах, как только речь заходит об Израиле. Те самые «хорошие националисты», которые просто «любят свою нацию», смотрят горящими глазами на апартеидный Израиль.

В случае с черкесами, можно рассмотреть данную проблему в контексте многочисленных профанных разговоров об израильских черкесах, лучше всех сохранившихся в диаспоре. Отечественные этнопатриоты абсолютно не разбираются в сути вопроса и не имеют даже малейшего представления об истории отличающихся даже друг от друга черкесских диаспор. В свою очередь, это связано с тем, что центризм отечественной историографии вокруг именно отечественных черкесов нагло пропустил истории разных черкесских диаспор и ныне уже пытается подогнать их всех под свои стандарты и понятия. Разный уровень религиозности, разное понимание национальной идентичности и разные исторические контексты дают нам на выходе множество разных народов, а не единую нацию.

Одним из камней преткновения, вокруг которых местный национализм не может сойтись с интересами и настроениями потомков мухаджиров, чтобы солидаризироваться с ними - это арабо-израильский вопрос. Тотальное большинство потомков мухаджиров презирают абсолютно всё, что связано с этим государством. В то же время, в отечественной черкесской этнопатриотической среде, мы ни раз замечали проявления симпатий по отношению к нацистскому государству сионистов. Будь то Авраам Шмулевич, проявляющий настырный интерес ко всему черкесскому и чеченскому, либеральный блогер Беслан Кмузов, открыто симпатизирующий нацистскому режиму в Израиле или кучка безграмотных «иноагентов», бежавших в недавнем времени из России.

Указатели и таблички на родном, возможность изучать язык на уровне школьной программы и свобода танцевать, плясать, одним словом, тонуть в культе праздников и торжеств, всё это подкупает бывшую советскую номенклатуру, которая и стала у нас на Родине рупорами нациестроительства еще с 1990-ых. Они готовы продать реальные понятия / принципы / идеи, ради всего этого. Они готовы поддержать или солидаризироваться с таким государством, как Израиль.

При всем при этом, вся их «идеология» - это ложь и фикция. Черкесский национализм не репрезентует глубинный народ. Он не знает ни адыгов зарубежья, ни адыгов России. К примеру, говоря об израильских адыгах, они игнорируют факт того, что именно эти адыги являются наиболее религиозными из всех остальных диаспорских общин. Или разбирая культуру адыгов постсоветского пространства никак не затрагиваются реально актуальные контексты культуры. К примеру, реисламизация в 90-ых, когда множество потомков мухаджиров приехали и первыми начали поднимать призыв в КБР (Шоуки Балаг, Абдуль-Баки и пр.). Никак не изучен и период Гражданской войны, который для нас является более актуальным, нежели вечно педалирующиеся сюжеты Кавказских войн. Еще у нас любят говорить о литературных языках, что звучит смешно, учитывая то, что на Кавказе исторически от силы только два реальных литературных языка - тюрки и аварский, которые имеют колоссальный письменный бэкграунд. Остальные «национальные языки» искусственны, а литература на них ограничивается работами советских номенклатурщиков, наследие которых ну никак нельзя считать достоянием глубинного народа. Или же вопрос формирования в советский период городских культур, что является фундаментальным вопросом с т.з. ментальности.

Всё это важные аспекты, формирующие нас и определяющие реальный контекст актуального народа. Однако местный люмпенский национализм зиждется лишь на историософских спекулятивных темах, никак не затрагивающих, опять же, контекст глубинного / реального. Именно поэтому ничего не получается и люди из года в год всё более и более разочаровываются в подходах национализма.

🍉Черкесы в османском Иерусалиме
Воспоминания Али Бирмамитова - потомка кабардинских мухаджиров. Бирмамитовы являлись знатным кабардинским родом, владевшим землями на северо-западе Большой Кабарды, в районе современного Кисловодска. Его рассказ может послужить примером того, насколько же сильно адыги были интегрированы в контекст ислама.

Для националистов арабо-израильский конфликт служит лишь противостоянием “цивилизованного запада”, в который необходимо интегрироваться, и “варварского средневекового ислама”, который “нам” навязали.

О реализованности черкесов в рамках глобального арабо-мусульманского культурно-цивилизационного пространства, куда входят и “израильские” черкесы (исторически палестинские), мы ещё обязательно поговорим, а вопрос поддержки Израиля рупорами национализма мы затронули в ходе крайнего эфира на тг-канале. Этот же видео-материал на заметку всем тем, кто заступается за “идеалы предков”, отрицая факт их принадлежности к глубокой религиозной традиции - Исламу.

📚Сегодня мы рады анонсировать начало работы нашего книжного издательства “República de Salé”!

Долгое время мы занимались формулированием теоретических аспектов дискурса: писали статьи, снимали видео, подкасты, проводили многочисленные эфиры. Теперь же мы по милости Аллаха занялись полноценным издательским делом.

Литература, которая нас интересует не ограничивается конкретными направлениями. Она может быть любого жанра и любой специализации: художественная литература, история, социология, культурология, политология, философия или даже поэтический сборник. Мы также будем переводить и издавать редкую литературу, с которой не знакома отечественная аудитория.

Наша основная задача — создать такой список литературы, который сможет сформировать человеку полноценный и здравый взгляд на современность.

Помимо всего вышеперечисленного, “República de Salé” будет еще и полноценной медиа-площадкой, в рамках которой вы сможете лично коммуницировать с авторами публикуемых нами книг, посещать лекции, вебинары и слушать эксклюзивные подкасты различных специалистов из мира гуманитарных наук.

Просим нашу аудиторию поддержать наше начинание и подписаться на страницы нового проекта в социальных сетях (ссылки ниже 👇🏼). Братья и сестры, которые ведут свои каналы и проекты, будем благодарны если и вы поделитесь со своей аудиторией данным анонсом.

Первая книга выйдет уже в скором времени. Мы обещаем вас впечатлить!

• Телеграмм-канал:
https://t.iss.one/repdesale
• Страница в инстаграм:
https://instagram.com/republica_de_sale

📿”Поверхностная исламизация” адыгов
Говоря более подробно о формировании нарратива о “поверхностной исламизированности” адыгов, да и в целом народов Кавказа, обратимся непосредственно к контексту колониальной истории.

Российская империя, колонизируя новые регионы, неизбежно сталкивалась с проблемой включения местных обществ в общеимперское пространство. В попытках решить данную проблему, чиновники перепробовали огромное количество разных способов: делали ставку на крестьян, пытались обострить социальные противоречия, в дальнейшем, они сменили тактику и занялись привлечением представителей местных знатных фамилий, предлагали им воинскую службу в императорской армии или получение образования в столице. Однако самым действенным способом контроля и полноценного включения региона в состав империи стали реформы местных судебных органов.

Для понимания местного контекста и дальнейшего формирования эффективных судебных инстанций было необходимо изучить правовую культуру. Первым шагом на пути реализации данного проекта была кодификация “обычного права”. Кодифицированные российской администрацией нормы обычного права не представляли полную картину правовой культуры, актуальной для того или иного периода. Кодификации подвергалось лишь то, что представители российской администрации считали приемлемым. “Приемлемость” зависела от того, насколько те или иные положения местного права противоречили европейской морали и вписывались в рамки европейских правовых систем, ведь Россия с начала XVIII века избрала европейский вектор развития. Как отмечают современные исследователи, военно-народное управление, учрежденное империей на территории Кавказа, было схоже с системами французского колониализма в Алжире. П. Сартори и П. Шаблей в работе “Эксперименты империи: Адат, шариат и производство знаний в Казахской степи” отмечают, что в 1857 г. после завоевания г. Кабилии (Алжир) Французская империя столкнулась с берберами, которые стали рассматриваться колонизаторами как слабо исламизированные или поверхностно исламизированные. Именно по этой причине, французская администрация впервые решила противопоставить адат шариату, так как с их т.з. адат воспринимался как разновидность светского права, который не зависит от религиозного - шариата. Шаблей и Сартори проводят параллели между ситуацией в Алжире и той, что сложилась в Казахской степи. Мы тоже можем выявить схожие с французским колониализмом практики, имевшие место на территории Кавказа.

Представители российской администрации описывали регион как слабо исламизированный, а население прозвали “поверхностными” мусульманами. Чиновники часто путали адат и шариат, тем самым проводя искусственные границы между ними. Данный подход представителей администрации связанный с непониманием чиновниками принципов работы шариата, со временем, подкрепится и идеологическими основаниями: сначала в самой империи, затем в советский период, ну и куда же без идеологов современного национализма.

Еще одним исследователем национализма, писавшем о нации, как о форме “новой религиозности” является британский историк-марксист Эрик Хобсбаум. В своей работе “Изобретение традиции“ он отмечает, что в XIX в. европейцы начали чаще иметь дело непосредственно с государственными институтами, нежели с церковью: практики с переписью населения, повсеместное введение системы начального образования и призыв в армию. Основной проблемой для государства было формирование идеи, которая обеспечила бы ему преданность своих граждан, то есть их идентификацию в первую очередь с конкретной страной и правящей системой, а не глобальной церковью и ее авторитетами. Если до XIX в. государство коммуницировало со своими поданными через религиозные институты или управленцев из числа своих ставленников, то в новом столетии традиционные “гарантии преданности” были серьезно ослаблены социальными трансформациями, которым подверглось европейское общество: индустриализацией и идеологической ориентацией новых элит, дистанцировавшихся от всего религиозного. Таким образом, государство нового типа вынуждено было придумывать новую «гражданскую религию» для сохранения преданности своих подданных.

Став “нацией”, новоиспеченные граждане национального государства обретали одну историю, одни символы и единые устремления. Государства стремились усилить патриотизм символами «воображаемой общности» независимо от того, где и когда они возникли, изобретая общую историю, культуру и новые традиции. Так называемый процесс “изобретения традиции” идеально вписывается в обозначенный ранее феномен “нациестроительства”.

Таким образом, антиисламский дискурс адыгских националистов связан прежде всего с попытками откреститься от исламского прошлого, что побуждает националистов конструировать альтернативные концепты, которые якобы были актуальны у адыгов в прошлом. Отсюда и миф о “поверхностной исламизированности” адыгов, и концепт “Адыгэ Хабзэ”, который в определенных интерпретациях предстает как полноценная религиозная доктрина, якобы бытовавшая в адыгских обществах. Все это не более чем поздние конструкции, противоречащие и никак не репрезентующие реальную картину о положении адыгских жителей КБР, КЧР, республики Адыгея и некоторых аулов Краснодарского края, не говоря уже о многочисленных адыгских общинах на Ближнем Востоке и Турции. И индустриализация, и ориентированные “на новое” элиты, и обретение государственности в виде национальных республик — это последствия политики Советского союза. Национальная история, национальная культура, национальный язык, национальный флаг, национальная символика, национальные праздники и всё прочее “национальное“, с чем мы сталкиваемся сегодня на Кавказе, были придуманы не более ста лет назад теми самыми “новыми элитами”. А были ли эти новые элиты “рукопожатыми” в среде обычного / глубинного народа и насколько они представляли их реальные интересы, а не были просто идеалистами, зараженными немецким романтическим национализмом - очередной вопрос, на который мы тоже попытаемся ответить в последующем.

Самое интересное, что это конструирование особенно в символическом поле никак не связанно с традиционными историческими символами тех или иных этногрупп или подгрупп, над которыми проводят националистический социальный инжиниринг. Причем в отношении Северного Кавказа использовалась и используется французская модель (а так же ее американский подвид), где мы видим, как в свое время тысячелетний Флер де лис (королевская геральдическая лилия) и религиозную Орифламму заменили на масонскую трехцветную тряпку, а символом страны стала полуголая девка Марианна и петух.
Но на Северном Кавказе вообще не стали заморачиваться, наклепали флаги с кругами, квадратиками, стрелами, звездами и пару рандомно выбранных животных в разном антураже. Такой типичный африканский вариант, хорошо хоть не куриную ножку на тарелке или хычин с пирогом изобразили.

Мы видим, что шариатские суды Кабарды никак не были ориентированы на конкретные этнические группы и формировали единую платформу судопроизводства для жителей всего региона. Можно сказать, что это была в том числе особая разновидность экспансии кабардинских князей, которые с помощью своих шариатских инстанций закрепляли свой авторитет среди мусульман региона, в том числе экстраполируя вместе с шариатом и положения своих аристократических адатов - “Уоркъ хабзэ”.

Касаясь темы шариатского влияния на местную правовую культуру, стоило бы отметить наличие в регионе Центрального Кавказа широкого пласта религиозной литературы правового толка. В 2002 году группе исследователей из РАН удалось собрать в КБР ценные собрания старопечатных и рукописных книг и документов на арабском, тюркских и персидском языках. Из мусульманских книг и рукописей наибольшим спросом пользовались Коран и комментарии к нему, учебники и комментарии по мусульманскому праву, основам веры, арабской грамматике, поэзии, суфийской этике. Найденные рукописные работы и документы датируются в период с XVIII века по начало XX-го в. (статья с обзором рукописей Кабарды и Балкарии будет приведена ниже).

Как мы можем видеть, исламское право определенно имело распространение на территории Кабарды, а обычное право (адат) проходило жесткую фильтрацию через призму канонов и установок ханафитской школы исламского права. При этом, мы не можем говорить о наличии в конце XVIII в. мусульманского права, например, у абадзехов, которые хоть и были интегрированы в мусульманское пространство, но своих шариатских инстанций не учреждали вплоть до начала XIX в. Мусульмане из числа абадзехов могли судиться в шариатских инстанциях соседних адыгских (уже достаточно исламизированных) , ногайских обществ и, конечно же, в многочисленных османских крупностях. Адыгских жителей Кафы и вовсе окружала полноценная исламская инфраструктура: множество мечетей, шариатских судов (учитывая, что Кафа входила в состав Кафинского бейлербейства Османского султаната).

Таким образом, говорить о наличии единого понятия «Адыгэ Хабзэ», как и об одинаковом уровне исламизированности всех адыгов, абсолютно некорректно. Из этого мы можем сделать вывод, что рассматривая субъектом истории «нацию», мы каждый раз будем приходить к некорректным и запутанным выводам. Мы не рассматриваем адыгов как монолитную национальную общность в перспективе прошлого, ведь исторический и культурный контекст каждого адыгского общества был уникальным. Эта уникальность была потеряна не в ходе принятия ислама (что произошло очень рано), а в ходе модернизации, когда идея нации занялась беспощадной унификацией всего и вся. На сегодняшний день, как бы громко этно-активисты не афишировали то, что «мы один народ» // «одна нация с 12 субэтносами», адыги разных республик, будучи родственными со всеми своими соседями и имеющими в том числе с ними общие корни (смотри результаты ген. исследований), остаются ментально разными (на микроуровне). Мы настолько же похожи друг на друга, насколько похожи на карачаевцев, балкарцев или абазин (на макроуровне). Так что риторика национализма у нас в регионе не просто фикция, а дешевая фикция. Только сейчас некоторые из наиболее активных этнопатриотов додумываются до интерпретации термина «черкес» в категориях гражданского национализма, а не этнического. Нам же, все эти политические спекуляции в корне не интересны, ведь мы знакомы с термином «лингвистический поворот» (если кто не в курсе, исправляйтесь).
Мы миллет Ибрахима (عليه السلام).

Статья В. О. Бобровникова “Каталог рукописей и старопечатных книг на арабском, персидском и тюркских языках из Кабардино-Балкарии”.

Тема не просто не изучена, но и вообще мало где проблематизирована. Регион имел некоторые отношения с Портой (какие, уже другой вопрос) и между ними происходили кросс-культурные взаимодействия. Османская империя распространяла помимо арабского языка и исламской традиции, еще и другие традиции, повлиявшие на формирование исламской культуры в регионе Азии и Южной Европы. Это был персидский язык, литература и некоторые социальные, политические институты. Изучив этот вопрос, мы сможем культурно разнообразить регион, а не пытаться еще больше закупорить его в этно-национальном мифе.

📿Корни кавказских адатов
Основанное на обычае традиционное право адыгов (хабзэ) можно рассматривать как составляющее более глобальной правовой системы - шариата, особенно учитывая гибкую сущность ханафитской школы, которой преимущественно и принадлежали все мусульманские общества Центрального и Западного Кавказа.

В этом контексте проблему представляет восприятие шариатского и обычного права (адата/хабзэ), как двух самодостаточных и независимых друг от друга инстанций. При этом многими авторами не учитывается то, что обычному праву адыгов (да и в целом, народов Кавказа и даже шире - любых некогда колонизированных мусульманских обществ) было свойственно не только соположенность некоторым нормам исламского права, но и тесное переплетение с ними.

Ислам непосредственно проникал в правосознание обращенных мусульман, а не был какой-то отдельной категорией (деление на «светское» и «религиозное», как и на «национальное» и «религиозное» - поздние феномены модерна, навязанные мусульманам в ходе утверждения колониальной европейской власти на местах). Именно поэтому провести четкую грань между исламскими и доисламскими правовыми нормами (адатами) оказывается затруднительным. Дело в том, что шариатские нормы (не только правового, но и этического характера) и нормы адата находились для мусульман в одном пространстве смыслов, то есть они не рассматривались в отрыве друг от друга.

Примером влияния шариата на адат является реформирование института кровной мести в кабардинском обществе. Ещё до учреждения Моздокского пограничного суда в 1793 г. практика кровомщения была заменена выплатой виры. Кровная месть, снова активизировавшаяся после отмены колониальной администрацией шариатских инстанций, была вновь полностью обуздана именно в период восстановления шариатских инстанции, в результате успехов шариатского движения Кабарды (1807 г.).

Более ярким примером влияния шариата на устройство не только адыгского, а всего кавказского общества, является возникновение традиции гостеприимства. С т.з. исламской этики хозяин обязан принимать гостя у себя дома и гарантировать безопасность на протяжении трёх дней. Данная практика сегодня ошибочно ассоциируется с особенностями местных адатов, иногда даже можно лицезреть споры о том, какой народ первым это придумал. Педалирование темы кавказского гостеприимства не является ничем иным, кроме как колониальным и ориенталистским штампом, причем довольно таки поздним (советский период, а именно советский кинематограф идеально справился с этой задачей), а сам феномен гостеприимства кавказцев - это результат влияния исламского права. Этот общий адат, воспринимающийся сегодня визитной карточкой региона и его “особенностью”, имеет широкое распространение в любых регионах, где исторически в тот или иной промежуток времени доминировали исламские институции. Пуштуны или бошняки также могут рассказывать о своем “уникальном” гостеприимстве, основанном на адатах. На деле же, там просто актуален тот же шариат или если говорить на уровне экзистенциалов - действуют те же глобальные категории исламской морали.

Продолжение👇