📚Сегодня мы рады анонсировать начало работы нашего книжного издательства “República de Salé”!

Долгое время мы занимались формулированием теоретических аспектов дискурса: писали статьи, снимали видео, подкасты, проводили многочисленные эфиры. Теперь же мы по милости Аллаха занялись полноценным издательским делом.

Литература, которая нас интересует не ограничивается конкретными направлениями. Она может быть любого жанра и любой специализации: художественная литература, история, социология, культурология, политология, философия или даже поэтический сборник. Мы также будем переводить и издавать редкую литературу, с которой не знакома отечественная аудитория.

Наша основная задача — создать такой список литературы, который сможет сформировать человеку полноценный и здравый взгляд на современность.

Помимо всего вышеперечисленного, “República de Salé” будет еще и полноценной медиа-площадкой, в рамках которой вы сможете лично коммуницировать с авторами публикуемых нами книг, посещать лекции, вебинары и слушать эксклюзивные подкасты различных специалистов из мира гуманитарных наук.

Просим нашу аудиторию поддержать наше начинание и подписаться на страницы нового проекта в социальных сетях (ссылки ниже 👇🏼). Братья и сестры, которые ведут свои каналы и проекты, будем благодарны если и вы поделитесь со своей аудиторией данным анонсом.

Первая книга выйдет уже в скором времени. Мы обещаем вас впечатлить!

• Телеграмм-канал:
https://t.iss.one/repdesale
• Страница в инстаграм:
https://instagram.com/republica_de_sale

📿”Поверхностная исламизация” адыгов
Говоря более подробно о формировании нарратива о “поверхностной исламизированности” адыгов, да и в целом народов Кавказа, обратимся непосредственно к контексту колониальной истории.

Российская империя, колонизируя новые регионы, неизбежно сталкивалась с проблемой включения местных обществ в общеимперское пространство. В попытках решить данную проблему, чиновники перепробовали огромное количество разных способов: делали ставку на крестьян, пытались обострить социальные противоречия, в дальнейшем, они сменили тактику и занялись привлечением представителей местных знатных фамилий, предлагали им воинскую службу в императорской армии или получение образования в столице. Однако самым действенным способом контроля и полноценного включения региона в состав империи стали реформы местных судебных органов.

Для понимания местного контекста и дальнейшего формирования эффективных судебных инстанций было необходимо изучить правовую культуру. Первым шагом на пути реализации данного проекта была кодификация “обычного права”. Кодифицированные российской администрацией нормы обычного права не представляли полную картину правовой культуры, актуальной для того или иного периода. Кодификации подвергалось лишь то, что представители российской администрации считали приемлемым. “Приемлемость” зависела от того, насколько те или иные положения местного права противоречили европейской морали и вписывались в рамки европейских правовых систем, ведь Россия с начала XVIII века избрала европейский вектор развития. Как отмечают современные исследователи, военно-народное управление, учрежденное империей на территории Кавказа, было схоже с системами французского колониализма в Алжире. П. Сартори и П. Шаблей в работе “Эксперименты империи: Адат, шариат и производство знаний в Казахской степи” отмечают, что в 1857 г. после завоевания г. Кабилии (Алжир) Французская империя столкнулась с берберами, которые стали рассматриваться колонизаторами как слабо исламизированные или поверхностно исламизированные. Именно по этой причине, французская администрация впервые решила противопоставить адат шариату, так как с их т.з. адат воспринимался как разновидность светского права, который не зависит от религиозного - шариата. Шаблей и Сартори проводят параллели между ситуацией в Алжире и той, что сложилась в Казахской степи. Мы тоже можем выявить схожие с французским колониализмом практики, имевшие место на территории Кавказа.

Представители российской администрации описывали регион как слабо исламизированный, а население прозвали “поверхностными” мусульманами. Чиновники часто путали адат и шариат, тем самым проводя искусственные границы между ними. Данный подход представителей администрации связанный с непониманием чиновниками принципов работы шариата, со временем, подкрепится и идеологическими основаниями: сначала в самой империи, затем в советский период, ну и куда же без идеологов современного национализма.

Еще одним исследователем национализма, писавшем о нации, как о форме “новой религиозности” является британский историк-марксист Эрик Хобсбаум. В своей работе “Изобретение традиции“ он отмечает, что в XIX в. европейцы начали чаще иметь дело непосредственно с государственными институтами, нежели с церковью: практики с переписью населения, повсеместное введение системы начального образования и призыв в армию. Основной проблемой для государства было формирование идеи, которая обеспечила бы ему преданность своих граждан, то есть их идентификацию в первую очередь с конкретной страной и правящей системой, а не глобальной церковью и ее авторитетами. Если до XIX в. государство коммуницировало со своими поданными через религиозные институты или управленцев из числа своих ставленников, то в новом столетии традиционные “гарантии преданности” были серьезно ослаблены социальными трансформациями, которым подверглось европейское общество: индустриализацией и идеологической ориентацией новых элит, дистанцировавшихся от всего религиозного. Таким образом, государство нового типа вынуждено было придумывать новую «гражданскую религию» для сохранения преданности своих подданных.

Став “нацией”, новоиспеченные граждане национального государства обретали одну историю, одни символы и единые устремления. Государства стремились усилить патриотизм символами «воображаемой общности» независимо от того, где и когда они возникли, изобретая общую историю, культуру и новые традиции. Так называемый процесс “изобретения традиции” идеально вписывается в обозначенный ранее феномен “нациестроительства”.

Таким образом, антиисламский дискурс адыгских националистов связан прежде всего с попытками откреститься от исламского прошлого, что побуждает националистов конструировать альтернативные концепты, которые якобы были актуальны у адыгов в прошлом. Отсюда и миф о “поверхностной исламизированности” адыгов, и концепт “Адыгэ Хабзэ”, который в определенных интерпретациях предстает как полноценная религиозная доктрина, якобы бытовавшая в адыгских обществах. Все это не более чем поздние конструкции, противоречащие и никак не репрезентующие реальную картину о положении адыгских жителей КБР, КЧР, республики Адыгея и некоторых аулов Краснодарского края, не говоря уже о многочисленных адыгских общинах на Ближнем Востоке и Турции. И индустриализация, и ориентированные “на новое” элиты, и обретение государственности в виде национальных республик — это последствия политики Советского союза. Национальная история, национальная культура, национальный язык, национальный флаг, национальная символика, национальные праздники и всё прочее “национальное“, с чем мы сталкиваемся сегодня на Кавказе, были придуманы не более ста лет назад теми самыми “новыми элитами”. А были ли эти новые элиты “рукопожатыми” в среде обычного / глубинного народа и насколько они представляли их реальные интересы, а не были просто идеалистами, зараженными немецким романтическим национализмом - очередной вопрос, на который мы тоже попытаемся ответить в последующем.

Самое интересное, что это конструирование особенно в символическом поле никак не связанно с традиционными историческими символами тех или иных этногрупп или подгрупп, над которыми проводят националистический социальный инжиниринг. Причем в отношении Северного Кавказа использовалась и используется французская модель (а так же ее американский подвид), где мы видим, как в свое время тысячелетний Флер де лис (королевская геральдическая лилия) и религиозную Орифламму заменили на масонскую трехцветную тряпку, а символом страны стала полуголая девка Марианна и петух.
Но на Северном Кавказе вообще не стали заморачиваться, наклепали флаги с кругами, квадратиками, стрелами, звездами и пару рандомно выбранных животных в разном антураже. Такой типичный африканский вариант, хорошо хоть не куриную ножку на тарелке или хычин с пирогом изобразили.

Кстати, когда читаешь различные материалы имперской администрации или военных чиновников на местах в период с конца XVIII по нач. XX в. часто натыкаешься именно на такие описания. Миф о «поверхностной исламизированности» адыгов всё же по большей части наследие советской историографии. Причем данный тезис зародился, чаще всего встречался и продолжает иметь вес именно среди историков КБР. К примеру, в адыгейской исторической литературе я реже с этим сталкивался. С чем же это связано?

https://t.iss.one/KUROV_NZ/198

Мы видим, что шариатские суды Кабарды никак не были ориентированы на конкретные этнические группы и формировали единую платформу судопроизводства для жителей всего региона. Можно сказать, что это была в том числе особая разновидность экспансии кабардинских князей, которые с помощью своих шариатских инстанций закрепляли свой авторитет среди мусульман региона, в том числе экстраполируя вместе с шариатом и положения кабардинского адата - “Уоркъ хабзэ”.

Касаясь темы шариатского влияния на местную правовую культуру, стоило бы отметить наличие в регионе Центрального Кавказа большого пласта религиозной литературы правового толка. В 2002 году группе исследователей из РАН удалось собрать в КБР ценные собрания старопечатных и рукописных книг и документов на арабском, тюркских и персидском языках. Из мусульманских книг и рукописей наибольшим спросом пользовались Коран и комментарии к нему, учебники и комментарии по мусульманскому праву, основам веры, арабской грамматике, поэзии, суфийской этике. Найденные рукописные работы и документы датируются в период с XVIII века по начало XX-го в. (статья с обзором рукописей Кабарды и Балкарии будет приведена ниже).

Как мы можем видеть, исламское право определенно имело распространение на территории Кабарды, а обычное право (адат) проходило жесткую фильтрацию через призму канонов и установок ханафитской школы исламского права. При этом, мы не можем говорить о наличии в конце XVIII в. мусульманского права, например, у абадзехов, которые хоть и были интегрированы в мусульманское пространство, но своих шариатских инстанций не учреждали вплоть до начала XIX в. Мусульмане из числа абадзехов могли судиться в шариатских инстанциях соседних адыгских или ногайских обществ. Адыгских жителей Кафы и вовсе окружала полноценная исламская инфраструктура: множество мечетей, шариатских судов (учитывая, что Кафа входила в состав Кафинского бейлербейства Османского султаната).

Таким образом, говорить о наличии единого понятия «Адыгэ Хабзэ», как и об одинаковом уровне исламизированности всех адыгов, абсолютно некорректно. Из этого мы можем сделать вывод, что рассматривая субъектом истории «нацию», мы каждый раз будем приходить к некорректным и запутанным выводам. Мы не рассматриваем адыгов (черкесов) как монолитную национальную общность в перспективе прошлого, ведь исторический и культурный контекст каждого адыгского общества был уникальным. Эта уникальность была потеряна не в ходе принятия ислама (что произошло очень рано), а в ходе модернизации, когда идея нации занялась беспощадной унификацией всего и вся.

Статья В. О. Бобровникова “Каталог рукописей и старопечатных книг на арабском, персидском и тюркских языках из Кабардино-Балкарии”.

Тема не просто не изучена, но и вообще мало где проблематизирована. Регион имел некоторые отношения с Портой (какие, уже другой вопрос) и между ними происходили кросс-культурные взаимодействия. Османская империя распространяла помимо арабского языка и исламской традиции, еще и другие традиции, повлиявшие на формирование исламской культуры в регионе Азии и Южной Европы. Это был персидский язык, литература и некоторые социальные, политические институты. Изучив этот вопрос, мы сможем культурно разнообразить регион, а не пытаться еще больше закупорить его в этно-национальном мифе.

📿Корни кавказских адатов
Основанное на обычае традиционное право адыгов (хабзэ) можно рассматривать как составляющее более глобальной правовой системы - шариата, особенно учитывая гибкую сущность ханафитской школы, которой преимущественно и принадлежали все мусульманские общества Центрального и Западного Кавказа.

В этом контексте проблему представляет восприятие шариатского и обычного права (адата/хабзэ), как двух самодостаточных и независимых друг от друга инстанций. При этом многими авторами не учитывается то, что обычному праву адыгов (да и в целом, народов Кавказа и даже шире - любых некогда колонизированных мусульманских обществ) было свойственно не только соположенность некоторым нормам исламского права, но и тесное переплетение с ними.

Ислам непосредственно проникал в правосознание обращенных мусульман, а не был какой-то отдельной категорией (деление на «светское» и «религиозное», как и на «национальное» и «религиозное» - поздние феномены модерна, навязанные мусульманам в ходе утверждения колониальной европейской власти на местах). Именно поэтому провести четкую грань между исламскими и доисламскими правовыми нормами (адатами) оказывается затруднительным. Дело в том, что шариатские нормы (не только правового, но и этического характера) и нормы адата находились для мусульман в одном пространстве смыслов, то есть они не рассматривались в отрыве друг от друга.

Примером влияния шариата на адат является реформирование института кровной мести в кабардинском обществе. Ещё до учреждения Моздокского пограничного суда в 1793 г. практика кровомщения была заменена выплатой виры. Кровная месть, снова активизировавшаяся после отмены колониальной администрацией шариатских инстанций, была вновь полностью обуздана именно в период восстановления шариатских инстанции, в результате успехов шариатского движения Кабарды (1807 г.).

Более ярким примером влияния шариата на устройство не только адыгского, а всего кавказского общества, является возникновение традиции гостеприимства. С т.з. исламской этики хозяин обязан принимать гостя у себя дома и гарантировать безопасность на протяжении трёх дней. Данная практика сегодня ошибочно ассоциируется с особенностями местных адатов, иногда даже можно лицезреть споры о том, какой народ первым это придумал. Педалирование темы кавказского гостеприимства не является ничем иным, кроме как колониальным и ориенталистским штампом, причем довольно таки поздним (советский период, а именно советский кинематограф идеально справился с этой задачей), а сам феномен гостеприимства кавказцев - это результат влияния исламского права. Этот общий адат, воспринимающийся сегодня визитной карточкой региона и его “особенностью”, имеет широкое распространение в любых регионах, где исторически в тот или иной промежуток времени доминировали исламские институции. Пуштуны или бошняки также могут рассказывать о своем “уникальном” гостеприимстве, основанном на адатах. На деле же, там просто актуален тот же шариат или если говорить на уровне экзистенциалов - действуют те же глобальные категории исламской морали.

Продолжение👇

Речь не идет о том, что все адаты региона вышли из шариата и нет ничего “уникального” / “своего”. Уникальным адатом, к примеру, является обычай набивать татуировки женщинам в некоторых аварских обществах Дагестана. “Бача бази” - уникальный пуштунский адат, с которым активно борется нынешняя администрация Имарата Афганистан. Также уникальным адатом можно было бы назвать давний обычай воздушного погребения, встречавшийся в некоторых адыгских обществах раннего и даже позднего средневековья. То есть во всех мусульманских обществах имели место местечковые адаты, входившие в противоречие с нормами шариата. Множество кадиев и мусульманских правителей периодически боролись с проявлениями таких общественных / правовых установок. Деятельность кабардинского проповедника Жабаги-хаджи Казаноко, феномен шариатского движения в Кабарде или деятельность дагестанских имамов конца XVIII - нач. XIX вв. — лишь некоторое примеры подавления противоречащих исламу местных адатов.

Таким образом, учитывая то, что не всегда можно однозначно определить что является местным адатом, а что шариатом, нельзя говорить о существовании дуального правового сознания у жителей региона. Даже тот же вышеупомянутый обычай воздушного погребения мог быть легализован местными кадиями и муллами до момента их полной отмены, что происходило в результате каких-то серьезных внутренних (или внешних) социальных / экономических / культурных перемен.

Описанный выше ошибочный способ интерпретации местного права - то бишь строгий правовой плюрализм (деление на адат и шариат), формируется в эпоху колониальной экспансии Российской империи. До этого право в регионе представляло из себя гибридную систему.

Данный вопрос можно рассмотреть, к примеру, обратившись к деятельности имамов Дагестана (кон. XVIII - XIX вв.). В современной историографии можно встретить обобщающую формулировку причин начала движения имамов - борьба за утверждение шариата. Однако насколько корректна такая формулировка, учитывая наличие этого самого шариата еще до начала движения имамов?

Для понимания контекста рекомендую книгу П. И. Тахнаевой о первом имаме Газимухаммаде (قدس الله سره). В работе подробно описаны взаимоотношения имама (представителя новой для региона мысли) с местными кадиями.

Говоря на языке теории нации и национализма (то бишь в категориях модерна), невозможно ответить на поставленный выше вопрос. Никакие национально-освободительные / народно-освободительные движения, списки национальных героев и прочая конструируемая бессмыслица, не раскроют фундаментального вопроса, являющегося архиважным для понимания абсолютно мусульманской идентичности людей прошлого и абсолютной “исламскости” всего того, что происходило тогда. Для ответа на этот вопрос нужно знать контекст формирования движения, знать смысловое содержание той интеллектуальной школы, которой принадлежали акторы движения. Что такое муджадидия? Что такое Накшбандия и Кадирия, в рамках ветви муджадидия? Чем этот манхадж отличался от прежнего / от других существующих в регионе и вне его? Как он возник? По каким причинам? Каким образом этот феномен, будучи детищем индопакситанского региона, оказался на Кавказе и так успешно в нем закрепился?

Я думаю, не стоит лишний раз упоминать о том, что это движение было самым эффективным, организованным и легитимным с точки зрения шариата во всем регионе. Речь о регионе «От Анапы до Дербента» на всем протяжении которого встречались мюриды Ташу-хаджи, Мансура, последователи Исхака Абукова и прочих (не национальных, а религиозных) деятелей. Имамат (как кульминация обновленческой идеи) включал в свой состав как Нагорный Дагестан, немалую часть Центрального Кавказа, так и Западную Черкесию, с некоторыми ногайскими и карачаевскими областями. Не изучена тема влияния данного движения и на крымских татар, в дела которых некоторые из имамов также эпизодически вмешивались. Какова была роль османского халифа в всем этом? В чем действительно была фундаментальная задача этой борьбы? Вот перечень исторических вопросов, которые требуют наличие религиозных познаний для выявления корректного ответа.

Разговорный #эфир (03.01.24)
@apolo_gist

Многие национальные историки ошибочно полагают, что основным ветком исламизации адыгов стала эпоха Кавказских войн. По их мнению, произошло это за счет установления духовных учреждений Российской администрацией в регионе. К примеру, в интервью порталу “Нарт Хэку” председатель координационного совета адыгских общественных организаций Аслан Бешто озвучил мысль, что в сопротивлении адыгов не было никакого религиозного контекста, а сама исламизация произошла благодаря учреждению в регионе муфтиятов. Возможно А. Бешто лишь последовал за уже оформленным националистическим нарративом о поздней исламизации адыгов и сделал собственное “логическое” заключение, однако на территории всего Северного Кавказа никаких муфтиятов не было вплоть до разрушения Российской империи, а на Южном Кавказе было создано “Закавказское мусульманское духовное правление” лишь в 1872 г., то бишь уже после окончания Кавказских войн.

Во всех российских правовых инстанциях на территории Северного Кавказа шариат рассматривался в качестве некоего чужеродного элемента. Именно этот дискурс о чуждости ислама и был перенят в дальнейшем местными националистами, которые изучали правовую историю региона по материалам царской администрации. В отечественной историографии традиционное право адыгов рассматривается в отрыве от исламского, несмотря на то, что такой правовой плюрализм не был свойственен сознанию представителей местных обществ в доколониальный период. Данную проблему можно связать с непониманием сущности шариатского судопроизводства и идеологической ангажированностью большинства работ, направленных на конструирование чисто этнонациональной идентичности без какой-либо привязки к религиозному фактору.

Частенько оспаривая позицию о том, что ислам на территории региона имел важнейшую и зачастую решающую роль, наши оппоненты приводят цитаты различных путешественников, фиксировавших исполнение языческих практик некоторыми адыгскими сообществами. Это никак не противоречит нашей позиции: пока одни общества оставались мушриками, другие принимали ислам и даже распространяли его. Отличие между ними в том, что именно мусульмане из числа адыгов были представителями аристократии и вершили реальную политику, которой почему-то умудряются кичиться исламофобные националисты / криптоязчники. Тугужуко Кызбеч, Исхак Абуков, храбрые представители рода Атажукиных, организовавших и шариатское движение, и первую хиджру кабардинцев на запад, неоднозначный Сефер-бей Зан, Хаджи Догомуко Керендуко Берзек и еще сотни имён и фамилий героев прошлого никогда не представляли национальных движений и никогда не проливали кровь за нацию. Вся их деятельность была абсолютно исламской, а их наследие по праву принадлежит всем мусульманам Уммы. Мы уже не говорим о более ранних сюжетах истории региона, когда некоторые князья принимали сторону мусульман, а не своих соплеменников-немусульман. Вообще, кабардинские князья были частью более широкой идентичности в рамках региона — сословной. Кабардинскому пщы по духу был ближе балкарский таубий, ногайский бий или кумыкский шамхал, нежели кабардинец крестьянин.
Аристократия Центрального Кавказа представляла классовое единство, которое воплощалось вне этнических категорий, так как все крупные владетели региона были друг другу кровными родственниками.
Абсолютно трезвый и исламский формат идентичности.

Таким образом, кто является полноправным наследником всех вышеперечисленных в своей риторике и образе жизни, думаю, не должно более вызывать вопросов. Навряд ли это тот, кто сегодня руководствуется национальными категориями и, даже будучи мусульманином, готов как-либо оправдывать и поддерживать немусульманский (по сути даже антимусульманский) дискурс нации и национализма.

Друзья, рады вам сообщить, что наш проект с сегодняшнего дня запускает собственную образовательную программу! А начинаем мы с анонса курсов по изучению арабского языка.

Мы предлагаем абсолютно бесплатный интенсивный курс для всех желающих. Всего за 30 дней вы ознакомитесь с арабской грамматикой, научитесь читать и писать на арабском языке, а также получите возможность общаться на элементарном уровне. Этот курс станет для вас великолепным стимулом начать изучать новый язык, получить дополнительный опыт и новые ценные навыки.

❗️Чтобы записаться на наш курс, заполните следующую анкету: https://forms.gle/JwCos8HLJAdCNafw7

Структура курса:
- Вводный урок: знакомство с арабским языком и его алфавитом.
- Основы грамматики: изучение основных грамматических правил арабского языка.
- Чтение и письмо: научиться читать и писать на арабском языке.
- Разговорная практика: обучение элементарным навыкам общения на арабском языке.
- Повторение и закрепление: повторение изученного материала.
- Упражнения: оценка прогресса и достижений учеников.
- Дополнительные материалы и ресурсы: предоставление дополнительных ресурсов для самостоятельного изучения арабского языка.
- Окончательный тестирование: проверка уровня владения арабским языком после завершения курса.