📿Воображаемся география
Недавно на семинаре рассказали историю о том, как таджикская феминистка из Амстердама уличила нашего преподавателя в расизме и ориентализме. Стоит заметить, что этот препод ведет в самом либеральном вузе страны дисциплину «История востоковедения и критика ориентализма», поэтому забавно было услышать, что его самого причислили к ориенталистам. Претензия «прогрессивной» особы заключалась в том, что преподаватель, тоже претендующий на звание «прогрессивного», назвал Туркменистан, в лучших традициях русского ориентализма, Туркменией.

Помимо мыслей о том, что вся эта деколониальная тематика в руках левых интеллектуалов стала очень мощным и отчасти полезным орудием для деконструкции вредных симулякров, я вспомнил о воображаемой географии, упоминаемой ещё самим автором «Ориентализма». Воображаемая география по Э. Саиду - это специфическое социальное восприятие пространства, порождённое текстами, изображениями и дискурсами. Он связывает этот термин непосредственно с восприятием Востока Западом. Саид говорит о том, что «Запад», описывая с помощью этого способа «Восток», конструирует образ себя, т.е. познаёт сам себя через противопоставление «Иному».

Сегодня принято ругать европейцев, а сам принцип воображаемой географии связывается непосредственно с ориентализмом (изучением и накоплением знаний о «Востоке»). В то же время, абсолютно игнорируется наличие этого феномена у любых обществ, вне зависимости от того, к каким условным категориям их причислять. Любое сообщество*, опираясь на собственные локальные представления и смыслы, конструирует образы «Иных». *Речь идёт именно о локальных сообществах, а не нациях, которые могут состоять из множества отличающихся друг от друга сообществ.

Еще во времена жизни в Саудии, я заметил, что выходцы из Южной Азии (пакистанцы, афганцы) вообще не смыслят за существование нашей «необъятной». Они называли Россию Бухарой, а Кавказ (к которому часто относят и мусульманские регионы Восточной Европы - те же Балканы, Крым) - страной джинов / одержимых, которая располагается тоже где-то в Азии.

Никто ведь не станет объяснять старому пуштуну, продающему финики в провинциальном городке Саудии, что той самой средневековой Бухары, о которой он подумал уже давно нет. Причём высока вероятность, что эта Бухара не имеет ничего общего с той, о которой кто-то из нас может почитать в учебниках по национальной истории Узбекистана. Наверняка, у него в голове всплыла собственная конструкция некой воображаемой Бухары, для понимания которой нам понадобилось бы погрузиться в контекст миросозерцания конкретно этого пуштуна. Именно по этой же причине, не было бы проку объяснять ему, что «Кавказ» - это не «Азия».

Кстати, а с чего это Кавказ - не Азия? Почему мы так решили?

Потому что именно таким образом когда-то нарисовали карты и дали названия географическим объектам те, у кого было больше ресурсов. Ведь было бы больше ресурсов у условных пуштунов и полмира называла бы Россию Бухарой, а кавказцы ссорились бы на почве того, кто из них более «азиатский», а не как сегодня - кто более соответствует европейской норме культуры.

После подобных примеров, я не удивляюсь, когда в каком-то арабском сериале про мамлюков говорят, что Черкесия – это страна в Центральной Азии.

Проблема для мусульман заключается в том, что Европа оформила свой взгляд на «Иного» в систему (колониализм) и пошла её навязывать всему миру. Отсюда и Фуко с его рассуждениями о связи знания и власти. Постколониальные элиты во всех бывших колониях педалирует теми же понятиями, что и вчерашний колонизатор, декларируя этим самым процесс самоколонизации или внутренней колонизации. Таким образом, национальные элиты и их идея нации становятся таким же инструментом колонизации (точнее - самоколонизации или внутренней колонизации).

Нам стоит называть вещи именами данными Аллахом (ﷻ), а не онтологией европейского просвещения. Иными словами, необходима актуализация мусульманской системы восприятия реальности / апеллирование к религиозному категориальному аппарату, а не светскому, секулярному, национальному и т.п.

📿Советские истоки национальных идентичностей
Между либеральным дореволюционным и красным востоковедением нет никакого содержательного разрыва. Разница заключается лишь в идеологическом оформлении - обёртке. «Восток» у коммунистов остаётся «Востоком», а «туземные» народы всё ещё воспринимаются «братьями меньшими», которым необходимо «помочь» встать на путь развития для интеграции в единое, но уже не имперское, а коммунистическое пространство.

К примеру, один из основателей российской школы востоковедения В. В. Бартольд (1869-1930) пишет, что «Восток» обладает собственными знаниями, но у него нет четкой методологии, которую европейцам и следует привнести. «Четкая методология» в его случае это безусловно «западная»/ «светская» методология. Отсюда и идёт европейское неприятие собственного прошлого, когда эпоху средневековья обзывают «темными веками», а религиозное сознание и мироощущение становятся разновидностями «мракобесия». Именно по этой причине, к примеру, европоцентричные востоковеды, писавшие об исламе, часто критиковали тасаввуф, который им представлялся реакционным и примитивным, в то время как для большинства мусульманских обществ того периода он был основным институтом производства знаний. Той же логике следовали и красные востоковеды. Глубинной разницы между этими методологиями (буржуазной и марксистской) не может быть, так как они опираются на одни и те же постулаты просвещения - прогресс, цивилизационный дискурс и т.п.

Можно очень долго говорить об имперских проектах по интеграции «туземных» сообществ в единое имперское пространство. Кавказские просветители, имперские агенты, русские монархисты и либералы предлагали разные подходы для достижения одной цели - формирования единого унифицированного национального пространства империи. В советский период, конечно же, не было такого разнообразия подходов - была только советизация. Лишь к последней четверти XX столетия местные республиканские элиты (оформившиеся в кланы) начали делать ставку на формирование этно-национальных мифов, сепарированных от идеи более широкой идентичности Советского человека. Если в начале национальные мифы конструировались в рамках конкретного нарратива о необходимости интеграции в единое советское общество, то к концу эпохи мы видим активизацию национального дискурса нового формата. Отныне Nation building производилось по типичному западноевропейскому сценарию, копируя давно сформулированные в Западной Европе либеральные нарративы.

На тему советских и постсоветских национализмов на Северном Кавказе вы можете ознакомиться с важнейшим трудом современности - «Быть аланами», В. А. Шнирельмана.

📿Нация как искусственная композиция
Этнопатриотическая риторика формирует такое множество конструктов, что из виду теряется реальность, в которой мы пребываем.

Ныне существующий этнонациональный движ подразумевает рефлексию над собственной культурой, языком и традициями. Самое печальное в этой картине то, что все объекты этих рассуждений являются искусственными, а их ценность определилась для нас не так давно:

-Национальный язык - необходимый для унификации конструкт, сформированный в ущерб множеству актуальных диалектов. Самоценность языка - не более чем заблуждение современных этнопатриотов. После развала СССР производилось огромное количество религиозной литературы на родных языках. Авторы писали и переводили на свои родные языки не потому что «надо сохранять» и «самый красивый язык в мире», а потому что это был актуальный, живой для них язык, на котором они говорили и мыслили. Именно жизненный уклад предполагал наличие этого языка, а не какая-то принципиальная установка, отсылающая к концепту нации. Еще в более давние времена, они и вовсе не стали бы ничего писать на «своем», а выучили бы какой-нибудь реально литературный язык, на котором производилось бы конкретное знание (и вероятнее всего, религиозное). В случае нашего региона - тюрки.

•Национальная культура - игнорирование актуальных ценностей, в угоду десакрализованных и изобретенных обрядов, претендующих на уникальность и примордиальность. После развала Союза население не стало массово бежать в сторону папах, черкесок и пандуров. Простой глубинный народ надел черно-белые узбекские тюбетейки, белые хиджабы, начали организовывать поездки в хадж, стали работать над открытием учебных заведений и мечетей, переводами книжек, изданием журналов, газет. Таков был культурный контекст региона, который ещё не успели превратить в конъюнктуру. Ислам был очевидной составной частью народной культуры.

•Национальная история всегда зависит от выгодных её составителям нарративов, что уже говорит об искусственности кабинетной этноистории и её беспомощности перед более концептуализированным folk history (которая оказывается более реальной и жизнеспособной в сознании народа). В этом отношении, необходимо осознание местными интеллектуальными слоями перехода в эпоху «постистории». Европейцы придумали нацию и сами же покончили с ней. Лишь общества с колониальным прошлым продолжают тщетные попытки выстраивать нации.

•Традиции
Искусственнее «хабзизма» ничего и не придумаешь. Зависящий напрямую от Ислама и неспособный без него существовать, «хабзизм» стал в своё время мощным орудием пропаганды секуляризма и временами даже исламофобии. «Молящийся» автоматически становился предателем изобретенной нации. «Хабзизм» не имеет никакого отношения к прмордиальности, это скорее разновидность new age культов, что в очередной раз доказывает абсолютно либеральную сущность современных кавказских национализмов.

Весь этот «поиск самобытности» предназначен лишь для паразитирования над собственной исключительностью.
«Поиск самобытности» также является инструментом политических элит для реализации постколониальной политики - самоориентализации и самоколонизации.

Те самые «предки», к которым нас постоянно отсылают этнопатриоты успешно мобилизировались лишь на основе Ислама и родственных / сословных отношений. Большая война XIX в. не носила «национального» окраса, а была полноценным и осмысленным газаватом - защитой Ислама или же отстаиванием своей частной собственности. Любой сегодняшний «национальный герой» в своём времени был не более чем маргиналом, организовавшим маргинальное движение, ведь протест всегда маргинален.

Идентичность должна стать не этнонациональной композицией, гонящейся за языком (звуками изо рта), «чистотой крови» и «этнокультурой», а абсолютно инклюзивной и религиозной, какой должна быть по Исламу. Её содержание должно апеллировать не к изобретённым криптоязыческим атрибутам, а к священным принципам нашего Писания.

~ Не является одним из нас тот, кто призывает к асабийе, или тот, кто сражается за асабию, или тот, кто умирает за асабию.

Инклюзивность национальных проектов является наиболее выигрышной стратегией для мусульман. Мы не сможем вернуться к единству и равенству глобальной Уммы, если будем не в состоянии обеспечить единство мусульман в пределах конкретной территории. Именно поэтому нам хочется, например, бОльшей этнической инклюзивности от Талибана. Точно так же необходимо, чтобы некоторые турки и курды вышли из маргинальных форм этнического национализма или чуждого левого интернационала и вернулись к традиционным формам братства от сотрудничества тюркской и курдской знати при Салах ад-Дине до кавалерийских частей «Хамидие» (где были не только курды и тюрки, но и арабы с черкесами), защищавших восточные рубежи общего дома.

Я уже говорил, что современный Азербайджан был создан отчасти на панисламском базисе и для защиты мусульман Закавказья, но и нам также нужны решительные меры по сохранению талышской, лезгинской, татской, аварской и прочих братских культур, традиций и языков.

К этому же дискурсу обращаются и некоторые наши черкесские товарищи вроде @apolo_gist, которые прекрасно понимают, что ограничиваться сугубо своим нацдвижем, в который с удовольствием принимают любителей западного либерализма, радфемок, ЛГБТ и прочих фанатов Сокурова по принципу уважения симулякров «традиции» и пафосного взаимодействия с коллективной памятью - гиблое дело. Вместо этого они предлагают, чтобы черкесский политический проект включал в себя и других мусульман в этих районах Западного Кавказа, где у них будут благоприятные условия для сохранения своей идентичности.

@occidentalist

📿Ислам и традиция
Традиционализм сам по себе — это что-то из серии фильмов марвел или звездных войн. Это порево для ярых гиков. Традиционализм сам по себе ни на что глобальное не способен - он аполитичен, кастрирован. Это как обсуждать то, чего нет (мультивселенные, спайдерменов и т.д.). Традиционализм старого формата актуален лишь для оторванных от новой реальности, всё ещё заколдованных, находящихся под завесами неизведанного, но мы ведь сейчас говорим о realpolitik?
https://t.iss.one/tyrasbaibak/6289

Традиции накладываются на одну из двух возможных форм интерпретации реальности. С одной стороны - исламская интерпретация, превращающее эту самую реальность в мусульманскую (со взлетами и падениями уровня исламищированности, процессами таджида (обновления) и т.д.) , а с другой - любая другая. Я, будучи мусульманином, критикую чуждую для нас интерпретацию традиций, к которой обращаются, к примеру, националисты со своим «хабзизмом». Мусульманин должен защищать лишь дозволенные и полезные/актуальные для проживания в той или иной местности формы «традиционности». Благодаря «исламизированным традициям», которые защищались мусульманами в прошлом, Ислам много раз сохранялся и передавался в кризисные периоды. Некоторые установки ислама и вовсе становились традициями местности, которых придерживались уже в формате установок урфа (обычного права).

И идеи национализма, и Ислам становились причинами системных трансформаций внутреннего уклада множества традиционных общин. Они вынуждали членов общины изменять своим привычным формам самоорганизации, образуя новые, опирающиеся на иные ценности. Происходило новое «заколдовывание», а в рамках новоиспеченных наций и джамаатов производилось конструирование свежих символов, традиций, мифов, легенд. Таким образом, ислам апеллирует к традициям так же, как это делает национализм, тоже конструируя собственные формы «традиционности». Именно поэтому не может быть одновременного и национального, и исламского подхода к этому вопросу.

К примеру, в XIX в. на территории Кабарды появились общины кадирийского тариката. Они сформировали для нашей местности уникальный пласт культуры: со своими этическими установками, мифами, символизмом, возможно, культурой одеяния и, конечно же, духовными практиками. В своё время это была вполне себе живая община с живой / инициатически выверенной традицией, своей внутренней инфраструктурой в виде зияратов, ученых, алимов и авлия. В то же время, национальная политика актуализировала свои формы «традиционности» на уровне унифицированной нации: ансамблевая танцевальная культура, особенная интерпретация адатов, нью-эйдж религиозность и т.д.

Кстати, скажу немного об адабе кавказских застолий. В исторической Малой Кабарде (Терский район КБР) по сей день считается «харамом» ставить бутылку со спиртным на общий стол, поэтому наливают либо под столом, либо за отдельным столом. Эта же практика сохранилась у соседних терских кумыков, ингушей и дигорцев. Вот что такое мусульманство на практике (не путать с «исламскостью», ведь все вышеописанное не имеет легитимности в шариате Аллаха), когда религия настолько укоренена в сознании народа, что даже пить алкоголь, как бы это абсурдно не звучало, пытаются «по мусульмански». Национализм этот акт никак не рефлексирует и выдает примитивное: «предки никогда не были мусульманами, потому что активно выпивали и выпивают по сей день».

Как мы видим, условная «традиционность» никогда никуда не уходит - она констатируется вновь и вновь, а закон жизни подсказывает нам, что на определенном этапе уже необходимо делать эсхатологический выбор: национализм, поднимающий всю хтонь и мерзость местных традиций, либо же ислам, сохраняющий лишь прекрасное и передающий свою мудрость последующим поколениям. Ислам, который усложняет практику греха и оберегает своих адептов на любых уровнях.

~ Если вы отвернетесь от веры и откажитесь повиноваться Аллаху, то Он заменит вас другим народом, и тот не будет похож на вас.

«В Мекке у Кунта-Хаджжи спросили, где вера лучше — в Мекке, или в Дагестане. Кунта отвечал, “что не может быть лучше веры мусульман Дагестана”. Мекканцы не согласились с этим: “Нет, наша вера сильнее, - говорили они, - в Мекке стоит дом Аллаха (Кааба), здесь родился наш пророк Мухаммад!” На это Кунта отвечал: “Вера в Дагестане сильнее, чем здесь, поскольку у вас тут только один враг - Сатана (шайтан), а у нас - трое: шайтан, неверные и лицемеры (мунафикун, здесь: мусульмане, вставшие на службу Российской империи). После этого люди Мекки согласились, что он прав».

Чаще всего под “Дег1аста” понимаются территории современного Дагестана и Чечни, однако интерпретация с включением региона Западного Кавказа в географию охватываемую данным термином тоже имела место быть.

К примеру, в письменной полемике между Ташу-хаджи Эндирейским и Сейидом Джамалуддином из Казикумуха о теории тасаввуфа, первый приводит свои иджазы от шейха Мухаммада Яраги и подчеркивает там, что тот дал ему право принимать мюридов "от Анапы до Дербента", то есть что это иджаза мутляк. В принципе, Ташу-хаджи Эндирейского в Чечне до сих пор называют "Дег1аста тхамд" - "предводитель Кавказа".

📿 Национальная история и нарративы
Когда историческая наука начала складываться в рамках нынешних национальных республик, появилась тенденция всюду пихать цитаты европейских путешественников-ориенталистов, которые делали заметки о местных, параллельно ностальгируя по собственному романтизированному образу прошлого. Тем самым, они сконструировали «Иного», а мы взяли и успешно примерили на себя этот образ. Местные постоянно приводят подобные цитаты, якобы доказывая принадлежность своего народа к культурному контексту исторической Европы. И их вовсе не смущает, что эти путешественники писали в таком же духе об арабах, африканцах и индейцах.

Каждый раз, натыкаясь на баталии представителей разных народов, можно заметить насколько все они жаждут отождествить своё происхождение с тем, что будет соответствовать европейской норме культуры. С условным «Востоком» никто не хочет себя ассоциировать, а ведь каких-то 100 лет назад в регионе было актуально говорить о своём происхождении от семитов, арабов, пророков авраамической традиции, Курейшитов, Чингизидов, что выступало таким же предметом для гордости, как и сегодняшний колхозный европоцентризм. Они пытались соответствовать глобальной мусульманской норме культуры, в той форме, в которой она была тогда актуальна.

Кто и откуда пришёл на самом деле - не имеет абсолютно никакого значения, ведь положение народа «здесь и сейчас» полностью зависит от того культурно-цивилизационного пространства, с которым он начинает себя мифологически ассоциировать. Исторически практически каждый клочок земли на территории Большого Кавказа был так или иначе интегрирован в глобальный проект ислама.

В чём же отображалась принадлежность к единому и неделимому пространству?

В ментальном и мифологическом самовосприятии, в осмыслении региона как чего-то целого/неделимого. Предыдущая запись на канале является показательным. Если же обращаться к представителям Северо-Западного Кавказа, то можно вспомнить нарратив, к которому апеллирует Хаджи Зачерий Брантов – абадзехский просветитель.

В главе «Адыгэмылъапсэр» Хаджи пишет о происхождении адыгов. Согласно собранным им фольклорным сведениям в среде абадзехов, адыги ведут своё происхождение от двух личностей- Кэтай-отца и Кутай-матери. Их сына звали Адыг. У Адыга было семь сыновей: Кумук, Кабертай, Карачай, Чемгуй, Абдзах, Бжедуг, Шапсуг. Впоследствии каждый из них обзавелся семьёй. Эти 7 семей 7000 лет назад из Кэтайской области (территория современной Армении) переселились на Кавказ. Язык, которым они пользовались до этого времени, они оставили потомкам Кумука (т.е. изначальным языком был тюркский), а свой новый язык создали сами. В течение нескольких столетий численность потомков братьев многократно увеличивалась, и впоследствии они заняли обширное пространство Кавказских гор. Оно простиралось от Каспийского моря до Черного.

Итак, важным тут является то, что эти предания связывают по факту происхождения представителей совершенно разных на сегодняшний день национальных (и даже этнических) групп в единую форму идентичности, простирающуюся в едином пространстве «от Каспийского моря до Чёрного». Таким образом, все нынешние условные обозначения региона не были исторически актуальны, когда в регионе доминировала исламская картина. Для кавказского мусульманина одна часть края дополняла другую, образуя неотъемлемую составляющую большого исламского цивилизационного пространства (чтобы понять насколько Хаджи Зачерий был религиозным достаточно взглянуть на его внешний вид). И не так важно название этой земли - чеченская «Дег1аста» или же историческое наименование гор и плоскостей Северного Кавказа - «Черкесия». Среднестатистический абадзех XIX в. мыслил себя именно в таких категориях.

Суть заключается не в том, чтобы переделать границы на картах и уж тем более не в какой-то злосчастной «субъектности» (что бы это в наше время не значило), а в форме самоидентификации, самоощущения, опирающейся на принадлежность к единой исторической и культурной общности всех мусульман.

Зачерий-Хаджи Брантов.
Автор сборника «Абадзехский сказ».

Родился в период 1839-1843 гг. Создатель абадзехского алфавита на основе арабского языка. Сотрудничал с национальным музеем республики Адыгея в Краснодаре.

📿”Арабизация” - конструкт
В копилку всего того, что обсуждалось выше:
https://t.iss.one/kizilelmaya/1008

Вроде все мы должны уже понимать суть вещей: каждый читал Саида, а ныне и Тлостанова у всех на полках красуется, но все равно разговоры об «арабизации» и универсальном пустынном «Востоке», постепенно поглощающем вершины наших гор, до сих пор актуальны.

Поняв, что «арабизация» - не более чем «пугало», можно будет избавиться от многих глупых предрассудков и стать ещё на один шаг ближе к избавлению от такого порока, как национализм 😎